Послышались голоса — такие же далекие, как его собственный тогда, на танцполе.
— Могу вынуть пулю. — Хорхе, его ни с кем не спутаешь. — Только огонь разведите.
— Здесь не место для операции. — Ньют?
— Уходим из этой дыры стебанутой. — Определенно Минхо.
— Так, ладно. Помогите нести его. — Это еще кто?
Томаса подхватили за руки и за ноги.
Как больно. Кто-то говорит: «На счет „три“».
— Боль, боль… жуткая боль. Раз. Больно же. Два. А-ай! Три!
Томас воспарил навстречу небу, ощутив новый взрыв ничем не сдерживаемой боли.
Потом — ну наконец! — тьма сомкнулась вокруг, унося прочь заботы и неприятности.
Когда Томас очнулся, разум словно застлало туманом. В глаза бил слепящий свет. Парня трясло и кидало из стороны в сторону; снизу по-прежнему держали руки товарищей. Слышалось быстрое, тяжелое дыхание; топот ног по мостовой; крики (слов не разобрать); чуть в отдалении — безумные визги шизов. (Похоже, преследуют, ненормальные.)
Жарко. Воздух горячий, аж обжигает. Плечо в огне.
Боль отозвалась чередой химических взрывов, и яд, растекшись по телу, вновь погрузил Томаса в забытье.
Он самую малость приоткрыл глаза.
Свет уже не такой резкий. Видны золотистые отблески вечерней зари.
Томас лежал на твердой поверхности, в поясницу упирался камень. Впрочем, эта боль ни в какое сравнение не шла с той, что угнездилась в плече. Вокруг, коротко перешептываясь, столпились глэйдеры.
Гоготанье психов звучало теперь совсем далеко. Над собой Томас видел лишь чистое небо и никаких зданий.
Плечо болело непередаваемо.
Рядом танцевали, плюясь искрами, языки пламени. Сквозь горячий воздух плыли, обдавая тело жаром, волны тепла.
Кто-то произнес:
— Держите его крепче. За руки и за ноги.
И хотя разум пребывал в тумане, Томас понял: за этой фразой ничего хорошего не последует.
Свет гаснущего солнца отразился вспышкой на серебристой поверхности… ножа? Раскаленного докрасна ножа?
— Больно будет просто пипец.
Томас так и не понял, кто это сказал. Зашипело, и в следующий миг в плече разорвался мегатонный заряд динамита.
Разум в третий раз помахал ручкой телу.
Времени, похоже, прошло много. Открыв глаза, Томас увидел над собой темное небо в крапинках света. Кто-то держал его за руку. Он попробовал обернуться и посмотреть, но в позвоночнике стрельнуло так сильно, что парень счел за благо не двигаться. Да он и так понял, кто рядом. Бренда.
Кто же еще? Плюс рука — маленькая и мягкая. Точно, Бренда.
Сильная боль ушла, сменившись чем-то похуже. В теле как будто зарождалась болезнь. Она прокладывала себе дорогу через плоть зубами, словно ползущие по венам и полостям костей могильные черви, пожирающие все на своем пути.
Боль стала тупой, тянущей. В желудке нехорошо бурлило, по венам тек жидкий огонь.
Томас не догадывался, откуда пришло знание, однако дела явно были плохи.
В мозгу всплыло и заколыхалось на поверхности слово «инфекция». Томас вновь потерял сознание.
Он проснулся с рассветом и первым делом заметил, что Бренда больше не держит его за руку. Кожу обдувал прохладный ветерок, даруя краткие секунды наслаждения.
Проснулась и боль. Пульсируя, она отдавалась в каждой молекуле тела. И причиной было вовсе не плечо, не пулевая рана. С организмом случилось нечто иное, более страшное. Инфекция… Опять это слово.
Как выдержать следующие пять минут? Следующий час? Весь день? И как заснуть, чтобы пробудиться и начать все заново? Томас не знал. Он погружался в бездну отчаяния. К панике примешалось безумие, и поверх всего наложилась боль.
А в следующий миг начали твориться странные вещи.
Томас ничего не слышал, но глэйдеры вместе с Минхо засуетились, потом стали высматривать что-то в небе. В небе? При чем здесь оно?
Вдруг кто-то — наверное, Хорхе — прокричал: «Берг!»
И вот Томас расслышал мерную дробь, состоящую из тяжелых ударов. Не успел он ничего сообразить, как дробь усилилась, проникая в череп, просачиваясь в позвоночник; зубы и барабанные перепонки немилосердно вибрировали. Как будто били в самый большой барабан и гудел некий тяжелый механизм. Поднялся ветер, и Томас испугался нового шторма. Хотя нет, небо над головой было чистое, голубое, ни единого облачка.
От вибрации самочувствие ухудшилось, и Томас чуть не потерял сознания. Он боролся — хотелось застать источник странного звука. Прокричав что-то, Минхо указал на север. Обернуться и посмотреть не дала боль.
Ветер крепчал, грозя сорвать с тела одежду, поднимая тучи пыли. Рядом вдруг возникла Бренда и снова взяла Томаса за руку.
Девушка низко наклонилась к нему; ветер беспорядочно играл с ее волосами.
— Мне жаль, — сказала Бренда. Томас не расслышал ее. — Я не хотела… то есть я знаю, что ты…
Пытаясь подобрать нужное слово, она отвернулась.
О чем она вообще? Пусть скажет, откуда эта невыносимая дробь! Как же больно…
На лице девушки отразилась смесь любопытства и ужаса. Открыв рот, она широко распахнула глаза, и в следующий миг ее схватили двое…
Томаса обуяла паника. Появились люди в невиданной форме: мешковатая и словно пошитая из единого куска темно-зеленой ткани; на груди какая-то надпись, на глазах — большие очки. Нет, не очки даже, противогазы. В них люди походили на страшных пришельцев. Гигантских, злых и безумных муравьев-людоедов, завернутых в полиэтилен.
Один из них схватил Томаса за лодыжки, второй — под руки, и вместе они рывком его подняли. Он заорал от боли. Он почти привык к ней, но сейчас не было сил бороться, и Томас обмяк.
Его понесли, и тогда он сумел разобрать надпись на груди у державшего его за ноги человека:
«ЭТО ПОРОК».
Томас поддался накрывающей его тьме, и вместе с сознанием ушла боль.
Глава сорок первая
Когда Томас очнулся вновь, то увидел яркий свет. Не солнечный. Этот свет бил прямо в глаза, с короткого расстояния. Томас зажмурился, но это не помогло: на фоне закрытых век все еще видел отпечатавшийся на сетчатке след ламп.
Рядом — впрочем, недостаточно близко — шептались. Очень тихо, он не понял ни слова.
Тонко позвякивал металл о металл. Томас первым делом подумал о хирургических инструментах: скальпелях и таких тонких стерженьках с зеркальцами на кончиках. Образы этих вещей всплыли из тумана стертой памяти, и Томас, связав их с ярким светом, понял: он в больнице.
В больнице. Последнее, что он ожидал увидеть в пустыне. Или его забрали с Жаровни? Унесли далеко, через плоспер?
Свет загородила смутная тень, и Томас открыл глаза. Сверху на него смотрела фигура все в том же идиотском прикиде: противогаз (или что это?), очки, а за ними — темные глаза.
«Женщина», — определил Томас, сам не понимая как.
— Слышишь меня? — спросила она. Точно, женщина, пусть голос и приглушен защитной маской.
Томас кивнул. Точнее, попробовал, а получилось ли, он не знал.
— Ситуация непредвиденная. — Женщина посмотрела в сторону. Обращается к кому-то другому. — Откуда в городе пистолет? Вы понимаете, сколько на пуле ржавчины и грязи! Не говоря уже о бактериях!
На ее гневный вопрос ответил мужской голос:
— Продолжайте работать. Надо отослать его обратно. И как можно быстрее.
Томас едва понимал, о чем они говорят. В плече расцвел новый бутон непереносимой боли, и парень в который раз потерял сознание.
Очнувшись, он заметил едва уловимые перемены. Сверху лился тот же свет; на сей раз Томас не стал закрывать глаза и повернул голову вбок. Видел он лучше, и взгляд удалось сфокусировать: серебристая потолочная плитка, стальная конструкция со всевозможными реле, переключателями и мониторами. Бессмыслица какая-то…
Потом до него дошло. Озарение ошеломило Томаса настолько, что он едва мог поверить…
Боль ушла. Ее не осталось. Ни капли.
Вокруг никого, ни души. Ни темно-зеленых костюмов чужаков, ни здоровенных очков, ни скальпелей в плече… Оставшись наедине с собой, Томас переживал отсутствие боли как чистейший экстаз. Неужели человеку бывает так хорошо?
Нет. Скорее всего Томасу вкололи лекарство.
Он задремал.
Сквозь пелену забытья Томас расслышал тихие голоса и пошевелился. Глаза открывать не стал.
Он надеялся узнать, о чем говорят захватившие его люди. Люди, которые заодно подлечили его, избавив от заражения.
— Вы уверены, что ход опыта не сорвется? — спросил мужской голос.
— Уверена. — Женский голос. — Абсолютно. В любом случае нам достанется новый образец реакции с территории обреченных. Этакий бонус. Вряд ли Томас со товарищи отклонятся от курса и не дадут ожидаемых реакций.
— Боже, надеюсь, вы правы.
Заговорила другая женщина — высоким, звенящим голосом:
— Скольких из оставшихся можно считать жизнеспособными Кандидатами? — Последнее слово она произнесла будто с большой буквы.
Сбитый с толку, Томас постарался не выдать, что он в сознании.
— Четверых-пятерых, — ответила первая женщина. — Томас по-прежнему наша основная надежда. Он по-настоящему живо реагирует на Переменные. Постойте, у него глаза дернулись…
Замерев, Томас постарался смотреть прямо перед собой, в темноту опущенных век. Непростое занятие. Заставил себя дышать ровно, как будто во сне. Он понятия не имел, о чем толкуют эти люди; отчаянно хотелось услышать продолжение разговора. Он просто обязан был разузнать побольше.
— Если он и слышит нас, — произнес мужчина, — это никак не изменит его реакций на Переменные. Пусть знает, что мы ради него сделали огромное исключение, избавили от инфекции. Что ПОРОК своих не бросает.
Женщина с высоким голосом рассмеялась. Противнее звука Томас в жизни не слышал.
— Если подслушиваешь, Томас, не обольщайся. Мы скоро вернем тебя туда, откуда забрали.
Лекарство, текущее по венам, наконец подействовало, и Томас начал засыпать. Он попытался открыть глаза и не смог; напоследок первая женщина произнесла очень странную фразу:
— Мы только выполняем твою просьбу.
Глава сорок вторая
Загадочные люди сдержали слово.
Открыв глаза, Томас обнаружил себя на матерчатых носилках. Те, словно люлька, опускались, подвешенные на толстой веревке за кольцо из синего металла. Трос уходил в недра чего-то гигантского, издающего знакомый гул и дробный звук. В страхе Томас ухватился за края носилок.
Наконец он спиной ощутил мягкий толчок, и вокруг тут же возникло множество лиц: Минхо, Ньют, Хорхе, Бренда, Фрайпан, Эрис, прочие глэйдеры. Веревка отцепилась от кольца, и почти в ту же секунду транспортное средство пошло круто вверх, навстречу висящему над головой ослепительному солнцу. Шум двигателей постепенно затих и наконец пропал вовсе.
Все заговорили разом.
— Что это такое?
— Ты как?
— Что они с тобой сделали?
— Кто они?
— Прокатился на берге?
— Как плечо?
Не обращая внимания на расспросы, Томас попытался встать, но крепление носилок не пустило. Поискав взглядом Минхо, Томас позвал:
— Подсоби, что ли.
Пока Минхо с двумя парнями освобождал Томаса, он вдруг подумал: если ПОРОК появился так быстро и неожиданно, значит, они следят за группой. Следят и готовы помочь при необходимости, раз уж взялись вне плана лечить Томаса от инфекции.
Тогда почему последние несколько дней ПОРОК оставался в стороне и спокойно наблюдал за гибелью стольких глэйдеров? Почему сделал исключение для Томаса? Из-за ранения какой-то там ржавой пулей?
Слишком много нестыковок.
Освобожденный, Томас поднялся и, не обращая внимания на шквал вопросов, согнул и разогнул руку. Никакой боли, лишь слабое покалывание в плече. День выдался жаркий. Осмотрев себя, Томас заметил, что его переодели в свежее, наложили повязку.
— Чего стоим на открытом месте, парни? — Мысли резко приняли иное направление. — Кожа сгорит!
Минхо ткнул пальцем Томасу за спину, в сторону ветхой лачуги. Казалось, она того и гляди рассыплется в труху. Однако места в ней должно было хватить на всю компанию глэйдеров.
— Давайте-ка вернемся под крышу, — предложил Минхо. Значит, они выбежали посмотреть, как Томаса привезли на… Как Хорхе назвал ту штуковину? Берг?
Ребята направились к деревянной развалине, и Томасу пришлось раз десять успокаивать их: дескать, успеет он им поведать все — от начала и до конца, — только пусть они устроятся под навесом. Бренда шла рядом, не предлагая, впрочем, руки. Она не сказала ни слова — молчал и Томас, чувствуя одновременно неловкость и облегчение.
Вдали, в нескольких милях к югу, виднелся город: нагромождение зданий, от которых веяло грязью и безумием. Психов поблизости Томас не заметил. На севере, всего в дне пути, высились горы. Скалистые, безжизненные, они вздымались к небу, оканчиваясь острыми бурыми вершинами. При взгляде на изрезанную линию пиков Томасу представился великан с топором, несколько дней подряд вымещавший на горах свою великанскую злобу.
Наконец дошли до навеса, сухого, как гнилая кость. Его будто построили сотню лет назад, до катастрофы. (Какой-нибудь фермер, во дни благоденствия мира.) Просто чудо, что навес сохранился, но чиркни спичкой — и он сгорит в три секунды.
— Ладно, — сказал Минхо, указывая в дальний угол. — Садись там, устраивайся поудобнее и начинай лекцию.
Томас все еще не мог привыкнуть к хорошему самочувствию; осталась слабая тупая боль в плече. Действие лекарства полностью прекратилось. Что бы ни сотворили с пациентом врачи ПОРОКа, сработали они блестяще.
Присев, Томас подождал, пока напротив него рассядутся остальные — по-турецки, прямо на сухой горячей земле. Себя Томас ощутил учителем, который готовится преподать ученикам новый урок. (Возникло такое смутное воспоминание из прошлого…)
Последним присел рядом с Брендой Минхо.
— Ну что, рассказывай, как зеленые человечки катали тебя на большой и страшной тарелке.
— Точно хочешь знать? — спросил Томас. — Сколько нам осталось дней, чтобы перевалить через горы и добраться до убежища?
— Пять дней, чувак. Но ты же понимаешь, под солнцем мы не станем шататься без защиты. Рассказывай, потом соснем и вперед — ночь будем шагать, надрываться. Начинай.
— Лады, — ответил Томас. Интересно, чем глэйдеры занимались в его отсутствие? Впрочем, не важно. — Погодите с вопросами, дети мои, дайте сначала все рассказать. — Никто не засмеялся, не улыбнулся, и он, прочистив горло, торопливо начал: — Меня забрал ПОРОК. Очнулся я у врачей, они меня полностью вылечили. Я слышал разговоры, типа ранения не должно было случиться, типа пистолет — непредвиденный фактор. Пуля занесла нехилую инфекцию, и ПОРОК, видно, испугался. Рановато мне помирать.
Глэйдеры смотрели на него без выражения.
Да, им тяжело принимать такое. Пусть Томас и поведал все без утайки.
— За что купил, за то и продаю.
Томас продолжил, упоминая все до последней детали, даже разговор врачей у его койки. Дословно передал беседу о сборе реакций с территории обреченных, о Кандидатах. Поделился новой информацией о Переменных. Им это ни о чем не говорило прежде, не сказало и теперь. Глэйдеры, включая Хорхе и Бренду, были разочарованы не меньше Томаса.
— М-да, теперь все ясно, — подытожил его речь Минхо. — Знаки с твоим именем в городе из той же оперы.
Томас пожал плечами.
— Я так счастлив, что ты радуешься моему спасению.
— Эй, если хочешь командовать — на здоровье. Я и правда рад, что ты жив.
— Нет уж, спасибо. Оставайся ты главным.
Минхо не ответил.
Знаки давили. Что хотел ими сказать ПОРОК? Что лучше и правда Томасу командовать глэйдерами?
Хмурый и сосредоточенный, Ньют поднялся на ноги.
— Значит, мы все потенциальные кандидаты на что-то. И кланк, через который нас прогоняют, призван отсеять негодных. Случай с пистолетом и ржавой пулей нарушил… нормальное течение опыта. Или как ее там… Переменной? Если Томасу и суждено склеить ласты, то не от пули, не от инфекции.