— Скажи мое имя, — приказал он.
Опустил руку и подождал. Но она лишь перевела дух. Тогда он достал нож и приставил к ее горлу.
— Скажи мое имя!
— Дэвид, — просипела она.
— Скажи, что любишь меня.
Она помедлила, и он провел острием по ее шее. Показалась кровь, скатываясь по сияющему металлу.
— Скажи это.
Ее обвисшие груди, так не похожие на груди Дженнифер, судорожно вздымались и опускались.
— Я… я люблю тебя.
Он закрыл глаза. Нет, совсем не тот голос.
Он не получил то, чего хотел.
Его захлестнула злость.
Глава 16
Рэйдж стиснул зубы и поднял штангу над головой. Тело его задрожало от напряжения, пот посыпался градом.
— Десять, — произнес Буч.
Рэйдж опустил штангу на стойку, та заскрежетала, принимая груз, потом успокоилась.
— Добавь еще пятьдесят.
Буч нагнулся к штанге.
— Старина, уже и так пять двадцать пять.
— А мне нужно еще пятьдесят.
Ореховые глаза копа прищурились.
— Голливуд, полегче. Конечно, дело твое, если надумал порвать мышцы, но меня не впутывай.
— Извини.
Рэйдж сел и встряхнул руками, в которых уже чувствовалось жжение. Было девять часов утра, а тренировались они с Бучем с семи. Тело горело огнем, но останавливаться Рэйдж не собирался. Он хотел вымотать себя до предела.
— Ну так что? — поинтересовался он.
— Дай-ка потуже закреплю. Вот, теперь порядок.
Рэйдж лег на спину, снял штангу со стойки и переместил на грудь. Прежде чем поднять груз, он настроил дыхание на нужный ритм.
Бродячий. Пес.
Бродячий. Пес.
Бродячий. Пес.
Он держал груз под контролем, но на двух последних повторах подоспел Буч.
— Закончил? — спросил он, помогая водрузить штангу на стойку.
Весь вспотевший, Рэйдж сел и положил локти на колени.
— Перерыв, а потом еще один подход.
Буч встал перед вампиром, скручивая в руках снятую майку. Благодаря силовым нагрузкам плечи и руки человека стали куда более накачанными. Хотя он и раньше не слыл щуплым. Конечно, Буч не мог поднимать такие тяжести, как Рэйдж, но среди людей выглядел как бульдозер.
— Коп, ты начинаешь обрастать мускулами.
— Да ладно тебе, — ухмыльнулся Буч. — И не смей вспоминать, как мы вместе торчали в душе.
Рэйдж швырнул в него полотенцем.
— Просто намекаю, что у тебя исчез пивной животик.
— Это не от пива, а от виски. И я совсем по моему животику не тоскую.
Буч провел рукой по кубикам пресса.
— Скажи, почему ты так себя мучаешь с самого утра?
— А о Мариссе не хочешь поговорить?
— Не очень-то. — Лицо человека напряглось.
— Вот и я не особо хочу распространяться.
Темные брови Буча поползли вверх.
— Дело в женщине? Я имею в виду, в какой-то определенной женщине?
— Мы вроде решили не затрагивать эту тему.
Полицейский скрестил руки на груди и нахмурился.
Словно он играл в двадцать одно и гадал, брать у сдающего карту или не стоит.
— С Мариссой дела плохи, — торопливо проговорил он. — Она не хочет меня видеть, и все. Сказке конец. Колись теперь и ты о своей.
— Мне полегчало, что я не один в поле воин, — улыбнулся Рэйдж.
— Ничего нового ты не сказал. Гони подробности!
— Сегодня она выставила меня из своего дома, задев мое самолюбие.
— Какое оружие применила?
— Нелестное сравнение — между мной и бездомным псом.
— Ух ты! — Буч стал скручивать майку в обратном направлении. — Но ты, конечно же, жаждешь увидеться с нею снова.
— Почти угадал.
— Ты просто жалок.
— Знаю.
— Но я превзошел тебя. — Полицейский покачал головой. — Прошлой ночью я… ну… подъехал к дому брата Мариссы. Даже не знаю, как мой «кадиллак» туда повернул. Понимаешь, я меньше всего хотел с нею столкнуться.
— Дай угадаю. Ты выжидал рядом, надеясь…
— Да, Рэйдж, в кустах. Я отсиживался в кустах. Под окном ее спальни.
— Ого! Это…
— Да… Раньше я сам бы себя арестовал за подобное преследование. Слушай: давай сменим тему?
— Неплохая мысль. Что ты узнал о мирном вампире, который сбежал от лессеров?
Буч прислонился спиной к бетонной стене, одной рукой потянул другую.
— Фури поговорил с медсестрой, которая ухаживала за потерпевшим. Еле живой, он еще успел сказать ей, что допрашивали его о вас. Где братья живут. Где появляются. Пострадавший не знал адреса того места, где проводились пытки, но обнаружили его в центре города. Видит бог, далеко он не ушел бы. А! Еще он не переставал повторять — Икс, О., Э.
— Так обращаются лессеры друг к другу.
— Прямо агенты 007. Цепляет слух.
Буч стал разминать вторую руку, в плече послышался хруст.
— У лессера, подвешенного на дереве, я обнаружил бумажник, и Тор наведался к нему домой. Там все вылизано, словно они знали о его смерти.
— Сосуд нашли?
— Тор сказал, нет.
— Тогда они точно там побывали.
— А что в сосуде-то этом?
— Сердце.
— Мерзость! Но лучше, чем какой-нибудь другой орган, — мне кто-то сказал, что он у них все равно не работает.
Буч опустил руки и провел языком по зубам, готовясь озвучить давно бродившую в его голове мысль.
— Знаешь, все начинает складываться в единую картину. Помнишь убитых в переулке проституток, дела которых я расследовал этим летом? С отметинами от укусов на шее и наркотиком в крови?
— Работа Зетиста, старина. Так он кормится. Только от людей. Непонятно, как он еще жив при таком убогом питании.
— Он говорит, что не делал этого.
— И ты ему поверил? — закатил глаза Рэйдж.
— Но если принять его слова за чистую правду… Эй, Голливуд, дослушай. Если мы поверим ему, тогда есть другое объяснение.
— Какое?
— Приманка. Если хочешь похитить вампира, как это сделать? Подсунуть ему под нос пищу. Подложить, дождаться, пока какой-нибудь вампир клюнет на наживку, усыпить его и оттащить куда надо. На месте преступлений я обнаружил дротики, какими усыпляют животных.
— Да ладно тебе!
— И вот еще. Утром я слушал полицейскую сводку. В переулке нашли мертвой еще одну проститутку, вблизи от места, где были убиты те. Я попросил Ви взломать полицейский сервер. В онлайновом отчете говорилось, что ей перерезали горло.
— Рэту и Тору ты рассказал?
— Нет.
— А надо бы.
Человек замялся.
— Не знаю, насколько я вправе вмешиваться. Понимаешь, не хочу совать нос не в свое дело. Я же не ваш.
— Но ты вместе с нами. По крайней мере, Ви так сказал.
Буч нахмурился.
— Правда?
— Да. Поэтому тебя оставили здесь, вместо того чтобы… Ну, ты сам знаешь.
— Урыть? — Человек изобразил улыбку.
Рэйдж прокашлялся.
— Ни одному из нас это бы не понравилось. Разве что Зету. Но вообще-то ему ничего не нравится… Честно говоря, коп, ты стал нам всем очень дорог…
Вдруг Рэйджа перебил резкий голос Тора.
— Голливуд, черт тебя побери!
Тор влетел в тренажерный зал, как разъяренный бык. Среди братьев он считался самым уравновешенным — значит, стряслось что-то серьезное.
— В чем дело, брат мой? — спросил Рэйдж.
— В общей почте для тебя сообщение. От человека. Мэри.
Тор упер кулаки в бока и выкатил колесом грудь.
— Какого черта она тебя помнит? И откуда у нее наш номер?
— Я не просил ее звонить нам.
— Но и память не стер. Ты о чем вообще думаешь?
— Она не создаст нам проблем.
— Уже создала: у нее есть наш телефон.
— Дружище, расслабься…
Тор ткнул в него пальцем.
— Разберись с ней, пока этим не занялся я. Понял?
Рэйдж стремительно вскочил со скамьи и оказался лицом к лицу с братом.
— Никто к ней не подойдет, или будет иметь дело со мной. Тебя это касается тоже.
Тор сощурил свои темно-синие глаза. Они оба знали, кто победит, если дело дойдет до выяснения отношений. Рэйджа не одолеть в рукопашной — проверенный факт. Вампир был настроен выбить из Тора обещание о неприкосновенности Мэри. Прямо здесь и сейчас.
— Голливуд, я хочу, чтобы ты сделал глубокий вдох и отошел от меня, — сурово сказал Тор.
Рэйдж не двинулся с места, его ноги словно вросли в маты. Подошел Буч и обхватил вампира за талию.
— Почему бы тебе чуток не остыть, старина, — медленно произнес он. — Давайте попросту разойдемся. Добро?
Рэйдж позволил себя оттащить, но не спускал с Тора глаз. Воздух потрескивал от напряжения.
— Что с тобой творится? — требовательно спросил Тор.
Рэйдж высвободился из рук Буча и принялся ходить кругами по залу, огибая штанги и скамьи.
— Ничего. Ничего не творится. Она не знает, кто я на самом деле, а я не знаю, где она взяла телефон. Может быть, та мирная вампирша дала.
— Брат, посмотри на меня. Рэйдж, остановись и посмотри на меня.
Рэйдж затормозил и перевел взгляд на Тора.
— Почему ты не очистил ее память? Ты же знаешь: если эти воспоминания перейдут в долговременную память, ты уже их не сотрешь. Почему ты не сделал этого, пока мог?
Между ними повисла пауза. Тор покачал головой.
— Только не говори, что увлекся ею.
— Думай как хочешь.
— Значит, ответ «да». Господи, брат… о чем ты думаешь? Сам знаешь, что нам нельзя связываться с людьми, с ней же — тем более, из-за того паренька. — Это приказ. — Взгляд Тора стал жестче. — Повторный. Я хочу, чтобы ты стер ее воспоминания о себе. И больше — никаких встреч.
— Я же сказал: она не знает, кто я…
— Хочешь поторговаться? Не будь дураком.
Рэйдж сердито посмотрел на брата.
— Вряд ли ты хочешь опять оказаться со мною лицом к лицу. На этот раз коп меня не остановит.
— Уже целовал ее этими губами? А что насчет твоих клыков, Голливуд, — как ты ей объяснишь?
Рэйдж закрыл глаза и выругался.
— Будь реалистом. — Тор немного смягчился. — Она принесет нам только лишние осложнения. Для тебя это тоже проблема, поскольку ты ослушался моего приказа, когда предпочел ее. Рэйдж, я не просто так на этом настаиваю. Так безопаснее для всех. Безопаснее для нее. Ты сделаешь это, брат.
Безопаснее для нее.
Рэйдж нагнулся и стиснул руками колени. И потянулся так, что чуть не выломал их.
Безопаснее для Мэри.
— Я обо всем позабочусь, — наконец выговорил он.
— Мисс Льюс? Пройдемте со мной.
Мэри подняла глаза. Медсестру она не узнала. В свободной розовой форме девушка выглядела довольно молодо — возможно, только недавно закончила учебу. Ямочки на щеках, появившиеся вместе с улыбкой, сделали ее еще моложе.
— Мисс Льюс.
В руках девушка держала толстую папку.
Мэри повесила на плечо сумку, поднялась и, выйдя из приемной, последовала за девушкой. Они наполовину прошли длинный коридор с бледно-желтыми стенами и остановились около измерительной стойки.
— Мы взвесимся и померяем температуру, — улыбнулась медсестра, заслужив еще несколько очков за обращение с пациентом во время взвешивания и измерения температуры. Она делала все быстро и дружелюбно.
— Вы похудели, мисс Льюс, — сказала она, делая пометки в папке. — Чем вы питаетесь?
— Все тем же.
— Теперь нам сюда, налево.
Все кабинеты походили один на другой. Репродукция Моне в рамке и маленькое окно, закрытое жалюзи. На письменном столе — буклеты и компьютер. Белая клеенка на кушетке. Умывальник, со всем необходимым. В углу — красный биоконтейнер для мусора.
Мэри чуть не стошнило.
— Доктор Делла Кроше просила вас снять одежду. Наденьте это, доктор скоро подойдет. — Медсестра протянула Мэри аккуратно сложенную ткань.
Больничные рубашки тоже одна к одной. Из тонкого, мягкого хлопка, с меленьким розовым узором. Две пары завязок. Мэри всегда сомневалась, правильно ли надевает она эту ерунду, должен ли разрез быть спереди или сзади? Сегодня она выбрала спереди.
Переодевшись, Мэри взобралась на кушетку и свесила ноги. Без одежды было зябко, она с тоской посмотрела на свои вещи, лежащие на стуле рядом со столом, и она готова была даже заплатить, чтобы вернуться в них.
В ее сумке запел мобильник. Мэри соскочила на пол и в носках заторопилась к нему.
Номер она не узнала, но в душе затеплилась надежда.
— Алло?
— Мэри.
Густой мужской голос заставил ее вздохнуть с облегчением. Она почти сомневалась, что Гал ей позвонит.
— Привет, Гал, привет! Спасибо тебе, что звонишь.
Мэри огляделась в поисках места, куда присесть. Только не на кушетку. Она переложила одежду на колени и села на стул.
— Послушай, я правда сожалею о прошлой ночи. Я просто…
В дверь постучали, внутрь заглянула медсестра.
— Простите, вы оставляли нам снимки скелета за прошлый июль?
— Да, должны быть в моей истории болезни.
Медсестра закрыла дверь.
— Извини.
— Ты где?
— Я… — Она прокашлялась. — Неважно. Я просто хотела сказать, что отвратительно чувствовала себя после тех своих слов.
Повисла долгая пауза.
— Я просто занервничала.
— Почему?
— Ты заставляешь меня… Не знаю, просто ты…
Мэри теребила рукой край рубашки. Слова давались с трудом.
— Гал, у меня рак. В смысле, был рак, а теперь, возможно, опять вернулся.
— Знаю.
— Значит, Белла тебе рассказала…
Мэри ждала, что Гал подтвердит это, но он не стал. Тогда она сделала глубокий вдох.
— Я не пытаюсь оправдать свое поведение лейкемией. Я просто… я сейчас не всегда понимаю, на каком я свете. Меня переполняют странные, противоречивые чувства, а тут еще ты у меня дома… — «и я полностью очарована тобой», — что-то зацепило меня, и я сорвалась.
— Понимаю.
Почему-то она верила ему.
Но боже, его паузы просто убийственны. Она чувствовала себя дурой, неизвестно зачем заставляющей его дышать в трубку.
— В общем, это все, что я хотела сказать.
— Заеду за тобой в восемь вечера. К тебе домой.
Она крепко сжала трубку. Господи, как ей хотелось его увидеть.
— Буду ждать.
За дверью послышались голоса доктора Деллы Кроше и медсестры.
— Мэри, и еще…
— Что?
— Распусти для меня волосы.
В дверь постучали, вошла врач.
— Хорошо, — сказала Мэри и отключила трубку. — Привет, Сьюзен.
— Привет, Мэри.
Доктор Делла Кроше пересекла просторный кабинет и улыбнулась. В уголках ее карих глаз появились морщинки. На вид ей было лет пятьдесят, густые седые волосы спускались до уровня подбородка.
Врач села за стол и скрестила ноги. Мэри тряхнула головой, собираясь с мыслями.
— Ненавижу, когда я права, — буркнула она.
— Насчет чего?
— Все снова вернулось, да?
— Мэри, я очень сожалею, — после короткой паузы произнесла врач.
Глава 17
На работу Мэри не пошла. Вместо этого приехала домой, разделась и залегла в постель. Один звонок в офис, и день свободен, как и вся следующая неделя. На все уйдет немало времени. После долгих выходных из-за Дня Колумба Мэри сдаст всевозможные анализы и пройдет обследование. А потом встретится с доктором Деллой Кроше и обсудит схему лечения.
Странно, но Мэри совсем не удивилась. Она всегда в душе знала, что врачи лишь глушили болезнь, но не могли подавить.
А может быть, она сейчас просто потрясена, к болезненному состоянию же привыкла.
Когда она думала о предстоящем, то боялась не боли: потери времени. Сколько его пройдет, пока все не образуется? Сколько продлится очередной восстановительный период? Когда она сможет вернуться к нормальной жизни?
Она запретила себе думать о том, что может не вылечиться. Сдаваться она не собиралась.
Мэри перевернулась на другой бок и уставилась на стену, думая о матери. Вспомнила, как та лежала в постели, теребя в руках четки и шепча молитвы. Перебирающие движения пальцев и бормотание приносили матери облегчение, когда не помогал морфин. Несмотря на свои муки, на адскую боль и страх, она все же верила в чудо.
Мэри хотела тогда спросить маму, действительно ли она считает, что не только ее душа будет спасена, но и тело. Искренне ли Сисси верила, что, если произнести нужные слова и окружить себя нужными предметами, она излечится, снова станет ходить, вернется к полноценной жизни?