- Ты тоже хорошо сражался, — не стал выпытывать сразу Далат. — Как тебе удается так быстро двигаться?
Офиару был польщен вниманием альфы, и речь потекла сама собой.
- Это несложно, если много тренироваться, и, конечно, омеги легче альф, поэтому скорость — наша сильная сторона.
Далат кивнул, соглашаясь.
- Меня с детства гоняли по четыре-пять часов в день, чтобы я сумел, если придется, за себя постоять.
- Думаю, на арене тебе это пригодилось.
Офиару серьезно кивнул.
- Да, но было страшно, — тише признался он.
Далат не смог подавить в себе желания и, обхватив парня за плечи, притянул к себе. Ему хотелось укрыть его от всех тревог этого мира. Ему было страшно даже представить, что стало бы с мальчишкой, не найди он его тогда…
Омежка встрепенулся, но видя, что угрозы нет, притих, настороженно прислушиваясь к собственным ощущением. То же самое чувство, что и вчера вечером, охватило его тело — спокойствие, доверие…
- Теперь все в порядке, и тебе нечего бояться, — сказал Далат, потрепав его по голове.
- А…, а вы меня отпустите? — тихо-тихо пролепетал парень и, подняв взгляд, умоляюще уставился на Далата. — Я правда не раб, это недоразумение! Понимаете, мне нужно найти одного человека срочно-срочно… — затараторил парень, поддавшись внезапной надежде, что этот человек, проявивший к нему внимание и заботу, поймет его. Вопреки всем доводам разума, Офиару верил в это.
- Кого тебе нужно отыскать? — не ответив на вопрос, задал Далат встречный.
- Я… я не могу сказать, это секрет. Но для меня нет ничего важнее, чем отыскать его.
Далат нахмурился и расцепил объятья. Ревность все настойчивее точила когти о его душу, оставляя глубокие царапины.
- Когда я отыщу этого человека, всё наконец станет хорошо. Пожалуйста, отпустите меня. Этот человек для меня очень-очень важен, — омега осторожно положил хрупкую ручку на запястье Далата.
Как же важен был для него тот, кого он разыскивал. Из-за него он угодил в рабство, должно быть слабо представляя, что творят с невинными юными омегами… Именно за этим призраком он явился в Рим, именно о нём все его мысли… все мысли ЕГО истинной пары…
- Знай своё место! — прорычал Далат, поднимая бешеный от ярости взгляд. Омега сжался от испуга, отдернув руку, как от огня. — Ты мой раб! Ты моя собственность! Ты принадлежишь мне!
С каждым словом Далат свирепел всё сильнее. Офиару затрясся от жестоких слов и ненависти, сочившихся из альфы, он не хотел этого слушать, не мог поверить, что сейчас перед ним был тот же самый человек, что ласково обнимал его минуту назад! Омега вскочил и кинулся прочь, игнорируя боль в ноге, желая поскорее спрятаться на своем чердаке и не видеть этого тирана.
Далат не стал его останавливать, иначе мог изувечить парнишку. Гнев, клокотавший внутри, разрывал на части, требуя выхода… удовлетворения… крови… омеги.
Выйдя в сад, он схватил ведро с дождевой водой и выплеснул себе на голову.
Он непременно подчинит себе пару. Сразу после ухода Императора… А потом, выяснит, кто же этот чертов Юлий…
====== Птичка ======
Император явился с целой процессией. Рабы, охранники, паланкины затопили улицу перед домом Далата. Бежавшие впереди клиенты разгоняли зазевавшихся прохожих, освобождая место. Хозяин встречал дорогого гостя в атриуме, куда внесли носилки Торциуса и остальных гостей.
- Император, приветствую вас в своем скромном жилище, – Далат опустил голову в знак уважения.
- И я рад тебя видеть, мой бравый генерал, – альфа, тонкий в кости, но не менее статный, чем сам хозяин дома, обворожительно улыбнулся, сияя всем вокруг. Его голову украшала густая грива каштановых волос и, несмотря на то, что он был старше Далата, его глаза блестели юношеским азартом и неисчерпаемой энергией. Когда эти двое самых могущественных самцов Империи стояли в одном помещении, ни на что другое смотреть было невозможно.
- Ты совсем нас забыл, и наша скромная компания решила тебя порадовать.
- Я счастлив, мой повелитель.
- И смотри, кого я привез скрасить твое одиночество, – хитро сощурясь, Император обернулся как раз в тот момент, когда из одного паланкина появился молодой омега. Высокий, плечи отведены назад, подбородок вздернут, а ярко красные губы контрастируют с белоснежной неприлично короткой туникой – Эвиний.
Далат выругался про себя, решив, что чем-то прогневал богов, раз уж они разом ниспослали все тридцать-три несчастья на его голову.
- Мне кажется, в прошлую нашу беседу я выразил мнение по поводу данной персоны, – вежливо, в полголоса пробурчал Далат.
- Твое мнение я прекрасно знаю, и ты выражаешь его последние пять лет. А наследников у тебя тем временем не прибавляется… Или я неправ? – с неожиданным интересом закончил Торциус и, продержав взгляд долгих две секунды, будто и правда ожидал услышать положительный ответ, обернулся к подошедшему Эвинию.
- Далат, – натянул омега свою самую приторную улыбку.
- Эвиний, – сдержанно ответил генерал и отвернулся, не балуя парня лишним вниманием. – Прошу всех в триклиний, столы уже накрыты, – небольшая пестрая компания, обступившая альф, возбужденно загалдела в предвкушении нескучного вечера.
Триклиний представлял собой просторный обеденный зал, выходивший во внутренний дворик и располагавшийся прямо по диагонали от хозяйской комнаты. Фрески, выполненные в спокойных пастельных тонах, раскрашивали стены живописными картинами из жизни Рима. Вот на форуме собрались граждане, разодетые в тоги, и спорят по поводу нового закона. Рядом раскинулась площадь перед амфитеатром, киша людьми в воскресное утро, должно быть они спешат в Колизей, что вытянулся на следующей стене гигантской сферической фреской. Зелень вилась курчавыми лозами из гигантских напольных горшков, опоясывая картины ломаным прямоугольником, словно естественная рама, выполненная лучшим из мастеров – природой.
Посреди зала, на ярких квадратиках мозаики, располагались небольшие островки из лож-клиниев, представлявших собой некое подобие просторных кушеток, и низкие квадратные столы-менсы. Римляне не отказывали себе в удовольствии возлежать во время трапезы, обходясь без столовых приборов, чтобы ни что не отвлекало их от чудесных блюд, представленных во всем изобилии кулинарных изысков Рима.
На закуски по обычаю подали яйца, устриц, улиток в соленом молоке и прочих морских тварей. Состоятельные римляне относились к этой традиции настолько щепетильно, что в народе пошла поговорка “Ab ovo usque ad mala” – “От яиц до яблок”, намекая на то, что пышный пир непременно пройдет искомый круг, и, игнорируя обилие мясных и рыбных блюд, упрямые потомки патрициев все равно выставят яйца и фрукты на стол.
Кушанья подавались с одной стороны стола, в то время как обедающие занимали выставленные аркой ложа, что позволяло вести приятную беседу. Гости Далата раскинулись на центральном триклинии, заняв положенные этикетом места. Хозяин расположился на левой кушетке в глубине фамильной клиний, отводившейся для родных, в то время как наипочетнейший гость-Император, занял последнее место на средней, оказываясь по левую руку от генерала.
Остальная компания поспешила разместиться вокруг на пустующих местах – всего их было девять. Эвиний нарочно не торопился, позволяя остальным гостям расположиться с комфортом, а когда все расселись, оказалось, что единственные свободные места были рядом с генералом, куда он и поспешил пристроить свой зад.
- Похоже, дорогой, тебе сегодня повезло, – делая одолжение, сказал Эвиний и котиком подполз к альфе.
Далат посмотрел на Императора, всё это напоминало хорошо спланированную акцию, и, судя по тому как сжимал губы Торциус, ему с трудом удавалось сдерживать смех.
Рабы подавали перемены блюд, как только замечали, что гости насытились очередным кушаньем, даже если оно не было съедено и на треть! Голуби, каплуны, фазаны, рагу из фламинго, жирные мурены, отливающие пурпуром в свете ламп, толпились вокруг целиком зажаренного кабана. Нескончаемой процессией проходили молодые омежки-рабы, угощая гостей паштетом из соловьиных языков, выставленным в пиалах тонкой работы на разносах, не забывая предложить блюда-секреты. Такое развлечение придумали повара для истинных гурманов. Они подавали, к примеру, цесарку приготовленную из говядины, и верхом мастерства повара считалось замаскировать продукт таким образом, чтобы отведывавший его не разгадал главного ингредиента, поверив в обман.
Лучшее вино из погребов Далата лилось рекой, и вечер медленно накалялся. Омеги все теснее прижимались к альфам, и вот Далат почувствовал на своей ноге недвусмысленные поглаживания Эвиния, от которого за версту несло афродизиаками, рассчитанными свести с ума неприступного генерала.
Следовало признать, что Далат был совсем не прочь натянуть симпатичного омегу, но связываться с аристократами не хотелось, он слишком хорошо знал, сколько уловок таят эти невинные глазки и потасканные кем ни попадя попки. А с недавних пор у него и вовсе пропал интерес к таким как Эвиний…
- Ну, что же ты обижаешь парнишку своим невниманием? – негромко спросил Император Далата, вытирая блестящие от жира пальцы о кудрявого мальчика, которого брал на пиры вместо «салфетки».
Удивительно, но такая работа, среди рабов, считалась благословением небес, от таких работников требовалось две вещи: прямо сидеть и вовремя подставлять пушистую шевелюру.
– Разве Эвиний не милашка? – спросил Император.
- Я рад, что ваше сиятельство так радеет за своего скромного слугу, но боюсь мне это не интересно.
- Неужели?! – с преувеличенным удивлением спросил Император, все так же не повышая голоса и оставляя разговор личным, впрочем некоторые, особенно заинтересованные персоны, начинали внимательно прислушиваться. – А я слышал, что тот омежка, к которому ты вызывал намедни Курция, невероятно мил.
Император и Далат уставились друг на друга.
«- Ах, вот чем я обязан твоему неожиданному визиту! Значит, пронюхал…»
«- Неужели это тайна?»
«- Это моё личное дело»
«- Почему? Есть причина?»
- И кстати, не тот ли это мальчик, которого ты так бесцеремонно утащил с арены?
Далат молчал. Ему совсем не нравилось, куда вел этот разговор.
- Значит, он, – вынес решение Император, плотоядно улыбаясь в предчувствии занимательной игры. – Но, кажется, я не вижу его здесь, – нахмурился Торциус в притворном огорчении.
- Ему нездоровится, – сквозь зубы ответил Далат.
- Действительно? А Курций обещал, что к этому времени парень поправится, а он никогда не ошибается.
Далат стиснул зубы. Он прекрасно видел, что Император развлекается от души и ни за что не позволит мышке улизнуть из мышеловки. Если сейчас он попросит Императора оставить парня в покое, то привлечет к нему ещё больше внимания, раззадорив неугомонного повесу. Дружба дружбой, но не стоило забывать, что перед ним Император, и следовало соблюдать осторожность. Кто знает, что у него на уме.
- Чего вы желаете, мой повелитель?
- Другой разговор, Далат, – обрадовался Торциус. – Зови мальчишку, давай посмотрим, кто так привлек моего верного генерала.
- Мальчик, должно быть, уже спит… – хмуро ответил Далат.
- Так буди скорее, – всплеснул руками Торциус, – пусть… почитает нам стихи!
Глубоко вздохнув, Далат щелкнул пальцами, и раб немедленно подскочил к хозяину. Генерал шепнул что-то ему на ухо, и бета, поклонившись, исчез.
Скорчившись на своей грязной подстилке, Офиару уткнулся лицом в колени. Слезы уже высохли, заставляя опухшее, разгоряченное лицо мерзнуть от ночной прохлады, врывавшейся через низенький проем на чердак.
Вновь и вновь Офиару прокручивал в своей памяти такие разные лица. Вот, Далат смотрит на него с презрением и ненавистью на арене; безразлично бросает в лицо, что он раб в своем паланкине; метает гром и молнии на кухне, и говорит, что распнет верного Суллу… и другой Далат, что заботится, лечит, крепко сжимает в объятьях в ванне, разрешает спать в своей постели, разговаривает как друг и не ругает, когда Офиару задает личные вопросы…
Но то, каким он предстал перед ним сегодня, было просто отвратительным. Лицо его было перекошено от злости, в глазах пылала ярость. Он рычал, будто дикий зверь, и Офиару впервые по-настоящему испугался, поверив, что он действительно убьет его…
Разве такое возможно? Ведь еще день назад он казался… не таким, совсем другим… хорошим что ли…
Живот снова нещадно выкручивало, иногда сводя так сильно, что Офиару переставал дышать, замерев в ожидании, когда спазм отпустит. Сулла сказал, что скоро придет доктор, наверное, стоит его спросить, чего не следует есть…
Омега так глубоко провалился в собственные тревоги и несчастья, что услышал скрип лестницы за пару секунд до того, как из темноты вынырнул Сулла.
- Офиару, поднимайся.
- Я не сплю.
- Хорошо. Идем, тебя требуют на обеде.
Офиару тихонько вошел в зал, держась за Суллой, тот, обернувшись, принял у омеги серебряный разнос с напитками и, как они условились, тихонько отошел в правый угол.
Его лицо едва ли остыло, как снова кровь прилила к щекам, он не мог понять, зачем Сулла заставил надеть его такую короткую рубаху, так что ноги были видны до середины бедер, выставляя на всеобщее обозрение огромный багровый шрам, стянутый нитками. А когда он понял, что будет стоять так, что только слепой не заметит его увечья, и вовсе рассердился на бету.
- Офиару, прости, но я в точности выполняю повеления хозяина, и он настоял, чтобы ты выглядел именно так. Прошу, просто сделай, как он хочет. Мне кажется, он не желает тебе вреда.
Обдумывая услышанное, Офиару отрешился от происходящего, представляя, что его тут и вовсе нет. Он тихонечко стоял, вперя взгляд в пол и сцепив руки впереди.
Кажется, его появление прошло незамеченным. Гости кричали и гоготали, то и дело поднимая бокалы, разговор был сбивчивым, сдобренным похабными шутками и пошлыми анекдотами. Простояв так несколько минут, Офиару решился выглянуть из-под длинной ровной челки.
Первым, кого он заметил, был Далат. Этот огромных размеров альфа откинулся на одной из лож. Его тога немного растрепалась, обнажая мощные мышцы груди, волосы были распушены, спадая прямыми темными прядями на плечи. А затем он заметил его.
Какой-то омега неприлично лапал генерала! Он касался его колен и бедер будто случайно, его голова находилась на уровне паха в непозволительной близости от желанного тела.
Сердце Офиару забилось быстрее, отдаваясь взволнованным стуком в ушах. Ему это не нравилось, он хотел сказать, чтобы наглец убрал свои мерзкие пальцы со складок одежды Далата! Чтобы он отодвинулся дальше, а лучше бы вообще проваливал куда подальше!
-Твой парнишка скоро сделает дырку или в тебе, или в Эвинии, – прикрываясь бокалом вина, шепнул Император, наслаждаясь представлением для избранных.
Далат, в котором еще теплилась слабая надежда, что Император оставит свои шутки, молчал, надеясь, что дальше этого Торциус не зайдет.
От досады на собственное расстройство, бесстыдное поведение омеги и полное равнодушие к происходящему со стороны Далата, Офиару закипел.
Этот недоделанный альфа просто играет, корча из себя благодетеля, заступника! На самом деле Офиару просто стал новой игрушкой! Прим надоел, появился новый мальчик, а теперь и ему нашли замену! Конечно! А на что он рассчитывал, ведь в глазах окружающих он раб! Да еще покалеченный раб!
Этот Омега вытянулся рядом с телом генерала, оставляя зазор не больше, чем ребро ладони. Его до отвращения крохотная туника задралась до самых ягодиц, демонстрируя спереди напрягшийся бугорок возбуждения.
«Мерзость!»
И Офиару своевольно перешел в другой угол, слева от двери, откуда провоцирующая сцена не так кидалась в глаза.
«Я не позволю собой командовать и унижать!» – взгляд омеги гневно сверкал в багряном золоте ламп, расцвечивающих разгоравшуюся вакханалию, растягивая длинные черные тени позади присутствующих…
Тут Император поднялся и направился в угол, где застыл Офиару. Далат внимательно следил за действиями Торциуса, а тот словно кот, подбирался к его сметане. Подойдя к мальчишке вплотную, он заслонил его скромное тельце своей фигурой и Далат не мог видеть ни лица своего омеги, ни слышать, что там происходило.