- Я никуда с вами не пойду. И если вы...
Договорить я не успела. На меня внезапно накатила слабость, а в груди резко закололо. Покачнувшись, почти упала с кровати, в последний момент успев схватиться за гардарика.
- Не вовремя, - пробормотал сквозь зубы Юрий, укладывая меня на простыни. А затем впился в мои губы поцелуем. В прикосновении гардарика было всё. Сожаление и неутолённая страсть, желание наказать и в то же время мольба о прощении. Но больше всего в его поцелуе было горечи.
Горечь? Тонкие губы Юрия действительно были покрыты чем-то горьким и неприятым на вкус. Понимание этого отрезвило меня. Я с силой укусила Юрия, заставив его отпустить меня.
- Любишь насилие, да? - хрипло спросил он, поднеся руку к своему рту.
- Вы пытаетесь отравить меня? - потрясённо сказала я.
- Нет. Лишь помочь. Тебе уже легче?
Я прислушалась к своим ощущениям. Дурнота и боль на самом деле уходили, зато появилась какая-то странная сонливость. Не удержавшись, зевнула, и часто заморгала, чувствуя, как слипаются глаза.
- Побочный эффект, прости, - без какого либо сочувствия и сожаления сказал гардарик.
- Вы лишили меня дара, да? Теперь я стану... стану никому не нужной, - плаксиво сказала я.
- Не глупи, - голос Юрия звучал как будто бы издалека. - Ты бы этого просто не пережила. Я лишь на время притупил твои способности, чтобы...
Для чего он это сделал, я уже не услышала, провалившись в сон.
Проснулась я от резкой боли. Щёку жгло. Заморгала, привыкая к свету, и растерянно глядя на мужчину, нависшего надо мной. Не Юрия, нет. Ядгара Альге. Лицо его, обычно спокойное, сейчас выражало почти весь спектр эмоций от облегчения до злости.
- Ч-ч-то?
Язык до странности плохо слушался, а в теле была неприятная слабость.
- Ты мне скажи. Охранник у твоих дверей мёртв, ты выглядишь не намного лучше трупа, а дверной сканнер сломан. Мне понадобилось пять минут, чтобы попасть внутрь собственных покоев.
Соображала я всё ещё плохо, но самое важное поняла:
- Охранник... мёртв? Как?
- Выясняется, - коротко ответил Альге, облегчённо отпуская меня. Только сейчас я поняла, что всё это время он сжимал меня за плечи так крепко, что на коже наверняка останутся синяки. - Когда увидел тебя такой, неподвижной, бледной, решил, что ты умерла тоже. Кронберг говорила мне, как плохо эмпаты воспринимают чужую смерть рядом с собой. А ты ведь ещё не отправилась после Дали.
Значит... значит вот что это было со мной. Я лишь почувствовала, как стражник по ту сторону двери умирает. И переживи я снова чью-то смерть... получается, Юрий всё-таки спас меня, своим поцелуем не дав дару эспера меня погубить. Но почему стражник умер? Едва ли сам по себе...
Внезапно я всё поняла. Юрий сказал, что лишь отвёл охране глаза и я поверила ему. Но он врал. Чтобы попасть ко мне, Цехель отравил охранника. Чем-то таким, что не действует сразу, но при этом делает беспомощным. Всё это время, пока мы с Юрием говорили, стражник, темноволосый неулыбчивый мужчина, которого я и видела то всего несколько раз, приближался к смерти всё ближе и ближе. Но по-настоящему он должен был умереть лишь после того, как я бы ушла с Юрием. "Не вовремя", - услышала я вновь голос гардарика. Конечно же, я не должна была застать смерть охранника. Цехель просто не успел уговорить меня уйти вслед за ним, и вынужден был, напротив, спасать. Всё же в одном Юрий меня не обманывал. Он на самом деле хотел мне помочь.
Вот только я всё равно не могла больше его оправдывать. Не сейчас. Я всё ещё слишком живо помнила угрозу в голосе Юрия.
- Тай Цехель... был здесь, - наконец выговорила я.
Взгляд Альге похолодел.
- Я знаю. Его уже ищут. Он что-то сделал тебе?
Покачала головой.
- Н-н-нет. Не знаю. Замир!
Император недоуменно нахмурился:
- Отвести тебя к нему?
- Проверьте, как он!
Не задавая вопросов, Альге что-то набрал на коме, подождал несколько секунд, вновь заглянул на ком, и наконец успокаивающе кивнул мне:
- Он спит. Почему ты заволновалось о нём?
Как просто звучал вопрос Альге, и как сложно было на него ответить. Я замялась. Проклятье! Юрий так сильно испугал меня, показав истинного себя, и всё же я не могла до сих пор рассказать всю правду о нём Альге. И ведь не только потому, что хотела защитить Юрия. В глубине души я понимала, что защищаю прежде всего себя. От гнева императора, от его разочарования. Но сейчас моё молчание грозилось обернуться бедой.
- Вы возненавидите меня за то, что я скрывала, но... я расскажу вам.
Запинаясь и путаясь, я рассказала Ядгару то, что скрывала до этого. О его матери и о его потерянном даре. О способностях гардариков, и об истинной цели Юрия. И даже то, зачем Юрий приходил ко мне. Альге слушал молча, полностью закрывшись от меня. Не было ни отголоска его мыслей, ни даже чувств. Он снова превратился в ледяную глыбу, как будто не было последних дней, наполненных нежностью и заботой.
- Ты отказалась бежать с Юрием, - наконец сказал император, когда молчание стало совсем невыносимым.
- Да.
- Но при этом размышляла о том, чтобы позволить гардарику забрать моего сына или лишить его дара.
- Я давно уже отказалась от этой идеи. Но да, изначально я была готова так поступить.
- Ради мести?
- Нет, нет! - горячо возразила, сминая под ладонями простынь. - Нет. Я просто запуталась. Хотела для Замира как лучше, но не знала, чем помочь ему. В тот момент мне казалось, что лишись он дара... что лишись я дара, всем было бы лучше. Но это было бы ошибкой. Нельзя ни с кем поступать так, как поступили с вами.
- Ты жалеешь меня? - тут же последовал вопрос. - Считаешь калекой?
В голосе Альге лишь отстранённый интерес, но я поняла, как опасно отвечать на этот вопрос, поэтому промолчала, отведя глаза.
Император поднялся и ушёл, оставив меня одну, растерянную и испуганную. Сна не было ни в одном глазу, хотя до рассвета ещё далеко. Я встала и одевалась, садясь в кресло и ожидая возвращения Ядгара, но его всё не было. А утром за мной пришёл Альварес, необыкновенно отстранённый и напряжённый.
- Собралась? Хорошо. Пошли, - коротко сказал он.
- Мы едем в город?
Неужели Император отсылает меня?!
- Нет. Тебя переводят в... более охраняемое место.
Лишь оказавшись в своих новых "покоях", я поняла, что имел ввиду Диего Альварес. Комната на самых нижних этажах, так далеко от императора, насколько это вообще возможно в пределах дворца. С двойными дверями и без окон. Карцер, почти тюрьма.
Хотя... почти ли? Меня забыли здесь. Не было больше ни прогулок, ни гостей. Никого, кто мог бы навестить меня. Лишь Альварес появился ещё раз, чтобы выспросить меня о нашей с Юрием последней встрече. Но на все мои вопросы о том, как долго продлиться моё нахождение здесь, лишь пожимал плечами. А затем и он ушёл и больше не появлялся. Я не видела ни охранников, ни слуг - еда поступала в специальный отсек, так же как и сменная одежда, бельё, книги.
Но самое главное, я не видела Ядгара. За две недели, что последовали после той ночи, император ни разу не навестил меня.
Юрий оказался прав. Император разочаровался во мне и решил убрать подальше от своих глаз. Но при этом отказал мне даже в иллюзии свободы. Не в силах быть со мной вместе, и не в силах отпустить, Ядгар сделал мой кошмар явью, оставив меня совсем одну. Наказывая за слабость, проявленную к его врагу.
Глава 12. Потери
"Она моя жизнь, безжалостная как зверь"
Шота Руставели.
Пожалуй, от того, что бы ни сойти с ума, меня спасало лишь странное отупение, поглотившее меня спустя несколько дней после заточения. Я много спала, а когда просыпалась, бессмысленно глядела в потолок. Читать было сложно, да и не хотелось. Сначала я приняла собственную вялость за реакцию на стресс, но потом поняла, что ничего естественного в моём состоянии не было. В еду или напитки подмешивали лекарства - успокоительные, нейролептики. Император не без основания боялся очередного моего нервного срыва, и решил просто подавить его до того, как появятся первые симптомы. Кажется, он не желал, чтобы я сама себе причинила вред до того, как он решит со мной делать.
Я почти отказалась от еды, и пила воду только из-под крана. Старалась больше двигаться, заставляла читать себя вслух и даже что-то писать. Мне хотелось ясности мысли. Но вслед за чётким и ясным осознанием происходящего, пришла бессонница и отчаяние. Эмпаты устают от людей, это правда. Но даже утомительное нахождение в толпе лучше полного одиночества. И в какой-то момент я не выдержала. Всё произошло быстро и неожиданно даже для меня самой.
В очередное 'утро', не помню, уже какое по счёту, в пищевой бокс поступил завтрак. Одноразовая тарелка, пластиковая ложка - всё, чтобы я могла почувствовать себя настоящей заключённой. Хотя настоящих преступников едва ли кормили так вкусно. Я с сомнением взглянула в свою тарелку, зная, что помимо обычных лекарств пищу стали добавлять и стимуляторы для аппетита. Тому, кто за мной следил, не нравилось, что я почти перестала есть. Но я была слаба духом, и не могла заставить себя не есть больше двух дней. И сейчас живот просто сводило от голода. Я заставила себя не набрасываться на ужин, вместо этого вылила сок из стакана и налила в него простую воду. Отломала треть пышной булки и откусила кусочек, торопливо прожёвывая. И хотя голод мой потихоньку утихал, но удовольствие от еды я не получала.
В какой-то момент, излишне спешно глотнув воды, я закашлялась, и сама не заметила, как кашель перешёл в рыдание, а из глаз потекли слёзы. Меня колотила дрожь, а к горлу подступала тошнота. Покачиваясь, встала и начала мерить комнату шагами, не в силах остановиться и иногда слепо натыкаясь на стены. Ударившись в очередной раз, упала, зажав уши ладонями и до боли зажмурившись. Кажется, что-то кричала, не слыша себя, но достаточно быстро потеряла сознание. Неестественно быстро. Как будто издалека слышала чей-то голос, и ощущала прикосновение рук. Очнулась уже в кровати, с неприятно гудящей головой. В комнате находился император, я почувствовала это сразу.
- Почему вы тут? - вяло спросила, не поворачивая голову и всё так же глядя в потолок.
- Ты так отчаянно звала меня. Я не мог не прийти.
Голос Альге непривычно тихий, и к тому же усталый.
- Не помню, - отозвалась я.
Кровать скрипнула, и я услышала шаги, удаляющиеся в сторону двери. Император уходил. Меня охватил страх напополам с отчаянием. Я вскочила, но не удержалась на ногах, рухнув на колени. Но всё же успела схватить императора за край одежды.
- Нет, не покидайте меня!
Ядгар повернулся, удивлённо глядя снизу вверх.
- Что ты делаешь? Свободная женщина не должна валяться в ногах у мужчины, как какая-то рабыня.
Я откинула руку, как будто обжёгшись.
- Это жестоко, так шутить со мной. Почему вы так поступаете? Всё это... зачем?
- Неужели на самом деле не понимаешь? Твои действия, многие из них, впрочем, как и твоё бездействие, вполне можно рассматривать как государственную измену. Наказание за неё - смертная казнь. Скажи, разве я не милосерден, позволив тебе жить, да и к тому же заботясь о тебе?
Вспышка гнева Альге, прорвавшаяся сквозь его контроль, застала меня врасплох. Его ярость, смешанная с болью, захлестнула меня с головой, заставляя приглушённо вскрикнуть. Я тут же поспешно закрыла рот ладонью, испуганно глядя на императора. Сейчас бы я не удивилась, если бы он ударил меня, а то и вовсе убил, столь сильным было его желание сделать мне больно. Император криво улыбнулся и сделал шаг от меня.
- Я не собирался тебя пугать или причинять вред. Кажется, я больше на это не способен.
В противовес его истинным чувствам, говорил он спокойно и размеренно. Я заставила себя подняться, и прежде, чем мой страх взял надо мной верх, приблизилась к Альге и потянулась к его лицу за поцелуем. Он не отстранился, но и не ответил, даже когда мои дрожащие пальцы погладили его шею так, как он любил, а моя грудь, прикрытая лишь тонкой сорочкой, прижалась к его груди.
- Останьтесь, - попросила я. - Даже если злитесь и ненавидите, останьтесь. Позвольте мне быть вашей.
- Твои объятия и поцелуи дёшевы. Ты так легко их даришь любому.
- Дарю? - недоумение моё было искренним.
- Так легко забыла?
Император отстранился, с болезненной жаждой и тоской разглядывая меня.
- Такое невинное лицо у такого лживого создания. Я не желал прощать тебя, пока ты не окажешься у моих ног. И вот это случилось, и ты смотришь на меня с мольбой. Но я не чувствую удовольствия, мне лишь противно.
Я опустила голову:
- Простите. Я отвратительна.
- Нет, не ты... Проклятье, Эрика, ну почему ты так легко сдаёшься?! - неожиданно воскликнул император. - Я обвиняю тебя в измене, ты молчишь, как будто соглашаясь. Говорю о твоей продажности, но ты даже не можешь соврать мне так, чтобы я тебе поверил! Знаешь, это смешно, но это заставляет вспомнить меня о Юрии. Он всегда был подобно воде, которая просачивается сквозь пальцы. Кстати, не хочешь узнать о нём?
- Мне всё равно, - пробормотала быстро, понимая, что мне не поверят.
- Ложь. Я думаю, ты обрадуешься, узнав, что он сбежал. У него были союзники на Лонге. Кто-то снабжал гардарика информацией и помогал, не зная, что он и себя представляет, и желая лишь выслужиться перед приближенным к трону иностранцем, а кто-то видел в нём возможность подобраться ко мне, чтобы нанести удар. Но вот только оказалось, что не они использовали Цехеля, а он их. В качестве последней любезности, или же скорее издёвки, он оставил мне имена нескольких людей, пытающихся плести за моей спиной интриги. О большинстве я знал или подозревал, но некоторые меня неприятно удивили. Никому нельзя верить. Ты, как эспер, должна хорошо это понимать.
От уверенности в голосе Ядгара по спине моей пробежали мурашки.
Я, наконец, осознала, что происходит с Ядгаром Альге. Он всегда был подозрителен и недоверчив, но, скорее всего, совершенно неосознанно, на поступки тех, кто был к нему ближе всего, он закрывал глаза. Не мог и не хотел видеть того, что они стоят. Так было с Каримом Ли, и так получилось с Юрием. И меня это касалось тоже. Да, Альге следил за мной, но он никогда не спрашивал меня о моих тайнах, не допытывался о том, что я скрываю.
А теперь глаза императора были открыты, и всё, что он видел, всё, что он ценил, было испачкано и замарано предательством. Мать, друзья, и жена, пусть не любимая, но всё же подарившая ему сына. И весь гнев, что предназначался им, обрушился на меня, полностью зависящую от его воли.
Но тогда он должен был смять и уничтожить меня, а я всё ещё была жива. Может быть, Альге желал продлить своё наказание как можно дольше? Нет, он бывал жесток, но никогда не наслаждался чужими страданиями.
- Вы хотели бы избавиться от меня и забыть. Но не можете. Вы любите меня, - удивлённо сказала я вслух, совсем не думая о том, как странно звучат мои слова после того, что уже прозвучало.
Я ждала, что Альге рассмеётся, или скажет что-то унизительное, но он лишь нервно облизал губы и продолжил пристально смотреть на меня. Во взгляде его мне чудился какой-то вопрос. Мне отчего-то захотелось начать оправдываться.
- Я не слишком понимаю, что это такое, любовь, - от смущения мне хотелось сквозь землю провалиться. Столь глупо я никогда себя ещё не чувствовала. Но меня отчаянно несло: - С тех пор, как я рассталась с мамой, мне никто никогда не любил. Желали, да, иногда симпатизировали. Поэтому мне сложно разобраться и понять, как это, любить. Но служанка в том доме, в котором я жила, Оста... она так заботилась о своём муже, и так часто думала о нём. У него были проблемы со здоровьем, и к тому же он иногда пил, чем доставлял ей много хлопот. Но она всегда прощала его. И говорила, что никогда не захочет с ним расстаться, чтобы он не натворил. Даже когда он, напившись, потерял все их сбережения, Оста не стала выгонять его из дома. И ведь он совсем потом перестал пить, потому что больше не хотел огорчать её... Она говорила, что в этом и есть любовь. Когда люди, несмотря ни на что, стремятся быть с человеком, которого любят. И всё ему прощают, пусть и не сразу...