Очнулся Маг нескоро, от того, что кто-то больно бил его по щекам. Он слегка приоткрыл глаза и осторожно взглянул. Облик того, кто отвешивал пощечины, казался знакомым. Он определенно уже где-то видел это узкое бледное лицо с очень светлыми серыми глазами, блеклые, словно седые волосы. Просто никак не мог вспомнить, где. И, кажется, все это ненавидел. Вот только забыл, за что. Впрочем, это было неважно. Алвин окинул взглядом мрачную комнату, пропахшую плесенью, запущенную и заброшенную очевидно очень давно. Вяло подумал, что при желании мог бы вытянуть из сырого промозглого воздуха достаточно воды, чтобы устроить хорошую схватку. Но это тоже было неважно. Все было неважно, кроме холодного отчаяния и безграничной тупой усталости. Эльф снова закрыл глаза, но тот, кто его тормошил, заметил, что он пришел в себя. Он подцепил Мага за подбородок, заглянул в лицо и сказал:
- Что, очухался? Быстро отвечай, где Ледяной?
Маг посмотрел на него пустым безжизненным взглядом и лишенным выражения голосом ответил:
- Сабзиро умер…
- А ну, хватит придуриваться. Где он?
- Сабзиро умер…
- Не выводи меня из себя. Где? Что вы с ним задумали?
- Сабзиро умер…
Урдрбрангр еще долго пытался добиться от Алвина какого-нибудь внятного ответа, но тот на все его вопросы твердил одно:
- Сабзиро умер…
Наконец, Серый дракон потерял терпение и, снова больно хлестнув эльфа по лицу, запустил в его сознание ментальные «щупальца». Его ждало разочарование. Там было серо и пусто, и в этой пустоте одинокой раненой птицей билась все та же мысль: «Сабзиро умер… умер… умер… умер…» Урдрбрангр раздраженно отшвырнул Мага, тот, даже не попытавшись устоять, сломанной куклой отлетел к стене, врезался в нее и медленно сполз на пол. Серый поморщился. Похоже, ушастый действительно повредился умом. Досадно. Из него можно было бы выжать много интересного. Ну, будем надеяться, что роль заложника он и в таком состоянии исполнит с блеском.
Первое время Урдрбрангр наведывался в родовую развалину достаточно часто, надеясь, что к Алвину вернулся рассудок и с ним, наконец, можно побеседовать. Но все было, как всегда: широко распахнутые пустые тусклые глаза и монотонный безжизненный голос, повторяющий одно и то же: «Сабзиро умер». Слова звучали приятно, так бы слушал и слушал. Но, к сожалению, его Ментальная Карта Судьбы по-прежнему говорила о том, что это не так. Так же, как его собственная интуиция. Он был уверен, что Ледяной жив. Эти бесплодные попытки довольно скоро ему надоели, и он стал заглядывать лишь изредка, раз в несколько недель, просто для того, чтобы убедиться, что ушастый все еще жив и физически невредим.
Стеречь заключенного он нанял кучку головорезов преимущественно из людей, но под предводительством слегка туповатого, но сильного, как дьявол и, к тому же, очень исполнительного орка. Урдрбрангру вообще очень понравилось иметь с орками дело. Могучие, отличные воины, но при этом наивные и обидчивые, как дети, вертеть такими – одно удовольствие. Если, конечно, знаешь, с какого конца взяться за дело. Ментальный знал. Последнее время он довольно много и плотно общался с их Королем, и ему уже почти удалось убедить этого громилу, что эльфы его народ в грош не ставят, отзываются о нем пренебрежительно, и им просто необходимо задать хорошую трепку.
Охране, этому отребью, чьи услуги оплачивались щедро, он строго-настрого наказал Мага кормить, мыть и ни в коем случае не бить и не насиловать. Алвин непременно должен дожить до того момента, когда Черный дракон решит нанести Урдрбрангру визит. Впрочем, предупреждение насчет сексуального насилия, пожалуй, было излишним. В облике его пленника не осталось ничего от прежней не очень броской, но волнующей красоты. Он сильно исхудал, черты лица заострились, серые тусклые глаза ушли глубоко в глазницы, роскошные черные волосы потускнели и свалялись, а кожа от постоянного сидения взаперти приобрела землистый цвет. Вряд ли на него такого польстился бы даже самый неразборчивый.
Сам Алвин визиты Урдрбрангра, так же, как и свою охрану, едва замечал. Он с каждым днем все глубже проваливался в бездонную пропасть отчаяния, и его существование в ней было иррационально и совершенно лишено смысла. Дни в этой пропасти сливались в одну бесконечную полосу, а немногочисленные предметы убогой обстановки, окружающие его, выглядели странными и пугающими, словно в Мире вдруг возникло лишнее измерение, исказив его до неузнаваемости. Ему все время хотелось спать, словно его рассудок пытался защититься от ужасной реальности, спрятавшись в мире грез. Но сны состояли из одних кошмаров и облегчения не приносили. К счастью, после пробуждения его разум милостиво отказывался их вспоминать, но ощущение безнадежности и тоски от них все равно оставалось.
Алвин, равнодушно подчиняясь охранникам, что-то ел, мылся, чистил зубы, но вот, к примеру, расчесать спутанные волосы было уже выше его сил. Он подолгу лежал на кровати, свернувшись в клубок, как будто стараясь согреться. Ему и правда, было холодно, только этот холод был не снаружи, он поселился в душе. Как же паршиво. Мне так паршиво без тебя, Сабзиро. Мне холодно и одиноко без твоих теплых рук, твоих губ, нежных и требовательных, без твоих невероятных сапфировых глаз, без твоего дыхания рядом. Если бы я мог что-то изменить… Если бы мог повернуть время назад… Без тебя я не могу жить, не могу дышать. Я ничего не могу без тебя. Я даже заплакать не могу. Вся моя боль, все мои слезы смерзлись во мне в грязную серую глыбу льда с острыми обломанными краями, больно царапающими изнутри.
***
В тишине подвала раздался негромкий сухой треск, и по гладкой черной статуе побежала длинная извилистая линия. Потом еще одна, еще, еще, и через несколько минут прочная твердая скорлупа распалась на куски и с тихим шорохом осыпалась с вытянувшегося на каменной плите тела. Сабзиро открыл глаза, всмотрелся в непроглядную темноту, без труда различая в ней очертания предметов, затем сел, спустив ноги вниз, и с наслаждением потянулся, разминая долго бывшую без движения мускулатуру. Мышцы радостно откликнулись, и по телу пробежала волна удовольствия. Дракон погладил ладонью холодный камень, мысленно поблагодарив предков за то, что привезли в замок частицу родовых Пещер, в которых обычно осуществлялся переход во Вторую Стадию, затем встал и направился к выходу, по пути отмечая, как странно все выглядит в его новом ночном зрении: контуры предметов были словно обведены тонкой светящейся линией, поверхности тоже слегка мерцали, словно на них был наброшен прозрачный серебристый покров. Слух тоже невероятно обострился, так, что он слышал, как в дальнем углу подвала возится беспокойное мышиное семейство, а за стенами замка шелестит на ветру сухая прошлогодняя трава. Тело двигалось удивительно легко, каждая мышца, каждая связка были полны энергии и упругой силы.
Сабзиро довольно улыбнулся. Вторая Стадия, как же это, оказывается, замечательно! Правда, непонятно, почему она наступила так внезапно и очень преждевременно, но этому наверняка есть какое-то разумное объяснение. Должно быть, дело в Алвине. Наверное, сказалось влияние его Магии. Или их тренировки. А, скорее всего, все вместе. Кстати, Алвин. Где он? Надо его скорее найти, он ведь не знает, что с ним произошло на самом деле. Должно быть, места себе не находит. Поднимаясь по лестнице, он подумал о том, что, раз переход состоялся, значит, Ограничивающие Чары разрушились, и он снова владеет своей Силой в полном объеме, может принимать Истинный Облик и может летать. От этой мысли закружилась голова, захотелось немедленно ринуться в синий небесный простор, но он подавил это желание. Потом, все потом. Сначала Алвин. Демоны, как же он по нему соскучился. Лежа на черной плите неподвижной куколкой, он не ощущал хода времени, но сейчас чувствовал, что не видел Мага очень долго.
Наверху эльфа нигде не оказалось, там был только Глим, как обычно сопровождаемый повсюду шумной зеленой компанией. Аст, Бин, Коро и Тода сильно подросли, и теперь вокруг Дракона грациозно кружили четыре крупных, лоснящихся зеленых кота. Они недоверчиво принюхивались к нему, видно, успев забыть. Хотя, скорее всего, дело было вовсе не в этом. Просто его запах после перехода изменился, поэтому повзрослевшая четверка знакомилась со своим «родителем» заново. Глим, увидев дорогого хозяина, которого уже не мечтал встретить в мире живых, залился слезами и бросился целовать ему руки.
- Где Алвин? – нетерпеливо спросил Сабзиро, поглаживая перекошенное худое плечо.
Старик заплакал еще сильнее и ответил, что Мага в замке нет. Затем, беспомощно разводя руками и сбивчиво бормоча, поведал Дракону, что после того, как он закуклился, эльф очень сильно переживал, а потом, спустя несколько недель, куда-то ушел. Он, правда, сказал, что вернется, но с тех пор прошло пять месяцев, так что Глим уже не надеется. Сабзиро помрачнел. Алвин решил его бросить? Как больно… Такого предательства он от него не ожидал. Впрочем, Маг ведь не знал, что с ним происходит, так что, вероятно, решил, что он просто умер. Он вспомнил наплывающую тьму и сквозь нее отчаянный, звенящий слезами голос: «Не смей умирать!! Не оставляй меня одного!!» Так и есть, похоже, Алвин именно это и подумал.
- Не плачь, старик, - сказал он, выбираясь из объятий цеплявшегося за него слуги, - Теперь все будет хорошо. Я найду его и приведу назад.
Сабзиро поднимался на смотровую башню и думал о том, куда бы мог пойти Маг. Наверное, вернулся в Тиале, куда же еще? Значит, его путь лежит туда. Как хорошо, что он теперь не зависит от этих ненадежных человеческих самолетов, от эльфийских кораблей с их недоверчивыми командами. Он дракон Второй Стадии, владеющий своей Силой, он может лететь, куда захочет. Сабзиро вышел на обзорную площадку, и все краски, звуки и запахи мира тут же обрушились на него, ослепляя и оглушая, причиняя боль его ставшим очень острыми органам чувств. Но он быстро настроился на необходимый уровень восприятия и смог осмотреться.
Пока он «спал», в Северную степь снова пришла весна. Снега стаяли, и земля была влажной и черной, а среди сухих желтых стеблей уже опять пробивалась молодая зелень. Ветер дул не с океана, а откуда-то с суши, принося с собой запах леса. Дракон подумал об эльфийских лесах, наверное, уже давно оживших после зимы, одевшихся свежей листвой, в которой гуляет юный весенний ветер и звонко щебечут птицы. Где-то там Алвин. Сабзиро прикрыл глаза, потянулся, почувствовал, как по нервам побежали импульсы Силы. Контуры его тела поплыли, потеряли четкость, исказились. Он менял очертания, одновременно вырастая в размерах, и через несколько секунд большой Черный Дракон гордо расправил мощные крылья и, упруго ударив ими о воздух, взлетел в высокое весеннее небо. Он набирал высоту, громко крича от рвущегося из сердца восторга, ликуя от того, что снова летит, что тело ничего не забыло, а слушается его также, нет, даже лучше, чем прежде. Он царил в этой огромной безоблачной сини, и его крик, торжествующий крик дракона, несся над Северной степью.
***
Сабзиро достиг Эльфийского Материка на закате. Не желая устраивать переполох, он летел очень высоко и приземлился не в Тиале, а на какой-то поляне в лесу. Неслышно скользя в сгущающихся сумерках, он пробрался в поселение и осторожно перелез через забор, ограждавший особняк Главы, минуя стоящий в воротах караул. Флигель Алвина, дверь в который как обычно была не заперта, встретил его застоявшейся нежилой тишиной, какая обычно бывает в пустующем доме. В комнате было убрано, смятую ими постель заменили на чистую. Но это, видимо, сделала прислуга сразу после их отъезда. А больше сюда никто не заходил, это чувствовалось. Шкаф, рабочий стол, книжные полки, подоконник – все было покрыто тонким налетом пыли. Дракон постоял посреди комнаты, вспоминая ночь, которую они здесь провели, зачем-то прошел в ванную, как будто Алвин мог там прятаться. В ванной по-прежнему приятно пахло деревом и травами, но было понятно, что ей не пользовались уже давно, большая емкость из душистого дуба была совершенно сухой.
Убедившись, что Маг во флигеле не появлялся, Сабзиро вышел на крыльцо в теплую, напоенную ароматом свежей листвы и распускающихся цветов весеннюю ночь. Прямо перед глазами в каких-нибудь пяти-семи метрах была задняя стена фамильного особняка. Дом уже спал, почти все окна были черными, кроме одного на втором этаже, широко распахнутого в темноту. Дракон примерился и полез по деревянной водосточной трубе, искренне надеясь, что гостеприимное окно находится в кабинете Главы, засидевшегося за делами допоздна. А не в каморке прислуги, где какая-нибудь почтенная пожилая эльфийская горничная вяжет носки своему любимому эльфийскому внучку. Не хотелось бы поднимать в доме шум.
Поднявшись вверх, он ступил на карниз, и, пройдя по нему, осторожно заглянул в комнату. Это действительно был кабинет Элеммакила. Глава сидел за столом спиной к окну, слегка ссутулив широкие плечи, и что-то читал, иногда делая пометки в лежащем перед ним блокноте. Толстая серебристая коса, чуть позолоченная теплым светом настольной лампы, лежала на спине прямо и строго, всем своим видом внушая мысль о незыблемости существующего в Мире порядка. Сабзиро не хотелось, чтобы Глава поселения, шокированный его неожиданным появлением в комнате, вызвал охрану, поэтому он деликатно постучал по стеклу, привлекая внимание эльфа.
Элеммакил обернулся на стук, его глаза изумленно расширились, и Дракону показалось, что он сейчас или все-таки позовет охрану, или схватится за лежащий на столе у правой руки меч. Сабзиро быстро приложил палец к губам, призывая его этого не делать. У Главы Тиале были крепкие нервы, поэтому он не стал поднимать шум или затевать драку. Вместо этого он довольно неприязненно посмотрел на ночного гостя и холодно спросил:
- Чем обязан?
Сабзиро понял, что скандала не будет.