Еще четверо командиров подтянулись за ним.
— Не представишь нам свою гостью? — он запанибратски закинул руку на плечо Микашу. Тот вымученно улыбнулся, но улыбка больше походила на оскал, и аккуратно убрал руку.
— Да, я как раз собирался вам ее представить. Мастер Вильгельм Холлес, — он начал с говорившего заводили. — Рейстлин Нивар, — он указал на несимпатичного парня в костюме явно поскромнее, из-за больших залысин оттопыренные уши выглядели и вовсе несуразно, как у какого-то экзотического животного. — Бастиан Дайон, — этот блондин был уже чересчур смазлив — губки бантиком, глаза миндалевидные, как у девушки. — Ромен Рок, — этот судя по неаккуратной цветастой одежде будто снятой с кочевого мануша, да еще с серьгой в ухе выглядел не знатней Микаша, а точнее вообще неприлично для такого общества, но никто, кажется, внимания не обращал. А если и обращал, то не говорил об этом. — Доминго Кирин, — курчавый смуглый южанин, тоже одетый скромно, но хотя бы аккуратно. Вряд ли я их всех запомню.
— А это Лайсве Веломри, мой хороший друг, — Микаш очень галантно указал на меня и мягко улыбнулся. И снова скользнуло в его взгляде нечто такое, от чего мне стало не по себе.
— Принцесса, да? — Вильгельм фривольно мне подмигнул. — Микаш много о вас рассказывал.
— Да какая она… — заговорил вдруг лопоухий, но Вильгельм осадил его одним коротким взглядом:
— Умолкни.
К нам направлялся еще один мужчина, долговязый, педантично аккуратный, в слишком строгом и мрачном черном костюме. Уже в возрасте, судя по морщинам и едва заметной проседи в темных волосах.
— Мастер Остенский.
— Мастер Вальехиз.
Они обменялись церемониальными приветствиями. Похоже, чин у пришельца был внушительный, потому что остальные при нем как-то сразу затихли и смотрели во все глаза.
— Можно на пару слов?
— Новости от маршала?
— Да, по поводу вашего назначения.
— Ты меня извинишь? — Микаш повернулся ко мне и заглянул в глаза.
— Конечно. Ведь это важно?
— Ступай. Мы не позволим ей скучать, слово Стража, — Вильгельм нагло влез между нами.
Микаш кивнул и ушел вслед за строгим Вальехизом, а я осталась наедине с командирами. Я наблюдала за его удаляющейся спиной, слегка тревожась. Рядом с Микашем я всегда чувствовала себя неуязвимой. Знала, если что, будет как с Ходоком или вэсом: закроет широкой грудью, разорвет пасть врага голыми руками и позаботиться, чтобы у меня была еда и теплый ночлег. А без него придется защищаться самой, думать над каждым словом и шагом. Пока его не было, я почти забыла об этом, а как вернулся — снова пристрастилась. И не только к этому, но еще к ласке и доброте, которых я от чужих мужчин видела очень редко.
— Микаш назвал вас принцессой, — деликатно тронул меня за локоть Вильгельм, заставив обратить на себя внимание.
— Да, он иногда так делает, — безразлично пожала плечами.
— Но вы ведь не принцесса? — снова подал голос несимпатичный Рейстлин, правда, теперь разговаривал поучтивей.
— Нет конечно, я дочь милорда Веломри, хозяина Ильзара в Белоземье, — не задумываясь, ответила я.
— Белоземье — это где? Да и не похожи вы на дочь высокого лорда, — все же позволил себе невежливое замечание Рейстлин.
О, они решили, что мы с Микашем врем. До чего же мило!
— Это небольшой лесисто-болотный край между Веломовией и Ливонией. Если не верите, загляните в родословные книги. Там есть мой портрет, — я повернула голову в профиль, чтобы показать, в какой позе там была запечатлена.
— Мы и не думали сомневаться в вашем происхождении, — попытался сгладить неловкость Вильгельм, сделавшись совсем елейным. — Просто удивительно, что такая благородная госпожа сопровождает безземельного. Что ваш папенька подумает?
Я пожала плечами и снисходительно улыбнулась:
— Я уже вышла из того возраста, когда зависела от мнения папеньки. Микаш спас меня от Ночного Ходока, когда мой высокородный жених сбежал, пожав хвост. Позже мы вместе приехали в Эскендерию и сдружились. Он честный человек и герой этой военной компании. Так почему мне должно быть стыдно?
Они замолчали и потупились. Я самодовольно ухмыльнулась. Вроде и границы дозволенного не перешла, и осадила достаточно.
— Он вас содержит? — поинтересовался Вильгельм тихо, вкрадчиво. Но все равно захотелось влепить ему оплеуху за нескромный вопрос.
— Нет, зачем? Я работаю и сама себя обеспечиваю, — я старалась звучать как можно сдержанней, но все равно получилось… также глупо и жалко, как у девиц из салона мастерицы Синкло.
— Работаете? — снова встрял Рейстлин и как-то совсем уж похабно мне подмигнул. — Так вы и здесь на работе? Работаете у госпожи Жюри, так? Она хорошо своих девочек муштрует, а Ромен?
Командир с серьгой громко фыркнул и поднял большой палец:
— Воспитывает, что надо.
Я переводила взгляд с одного командира на другого, силясь понять, о чем они. Не могли же они спутать меня с наемными компаньонками или того хуже — куртизанками? Или они всех по себе судят?
— Нет, здесь я отдыхаю, а работаю в лаборатории мастера-книжника Жерарда Пареды при кафедре Мистических возможностей одарённого разума, — сдерживаясь из последних сил, начала объяснять я. — Я одна из трех Норн. Не слышали, как мы помиловали заключенных на площади судей?
Командиры дружно покачали головами, все еще глядя на меня со скептическими ухмылками.
— Жаль, — безразлично бросила я и отвернулась, ища глазами Микаша.
Он все еще беседовал с Вальехизом на другом конце зала. Музыка уже началась. Мужчины приглашали ожидавших у стен девушек на танцы. И мне тоже жутко хотелось, гораздо больше, чем выслушивать хамские предположения командиров.
— Не обижайтесь на идиотов. Мы должны были вас развеселить, а на самом деле только расстроили, — Вильгельм коснулся моей руки, и я едва не вздрогнула. Он встал передо мной и заглянул в глаза: — Простите нас, вы ведь такая великодушная. Другую Микаш бы не полюбил, я уверен.
— Прощаю, — ответила я, стараясь оставаться любезной.
— Хочу, чтобы вы знали, я вам верю. И про вашего папеньку, и про работу, и про подвиги Микаша, — продолжал он лезть без мыла в душу.
Теперь я наблюдала за ним со сдержанным любопытством. Пыталась понять, что же такое ему могло от меня понадобиться. Извинился даже… Да высокородные никогда не извиняются, даже будь они тысячу раз неправы!
— Вы так смотрите на танцующих. Хотите присоединиться? С удовольствием составлю вам компанию, — не унимался он.
— Благодарю, но я, пожалуй, дождусь Микашу. Я обещала ему первый танец.
Я сложила руки на груди и отвернулась к гостям.
— Да он, наверное, даже танцевать не умеет.
— Вы будете удивлены.
— Но ведь правда, что он вам может дать? Взгляните на себя, разве вы не достойны большего? Дешевая одежда, дешевое жилье, дешевый мужчина портят ваше милое личико и свежую красоту. А ведь вы с вашим тонким вкусом и манерами могли бы блистать. Скажите, что вы видели, дочь белоземского лорда, кроме мрачных камней родового замка и убогой лачуги книжников?
Я напряглась и уже хотела показать ему зубы, как он снова невзначай прихватил меня за локоток:
— Приходилось бывать в театре? О, эскендерские модницы очень любят эту волшебную забаву. Хотите, свожу вас на представление.
— Театр прекрасен, — согласилась я. — Сейчас мастер Одилон ставит пьесу о ревнивом мануше-Страже. Я читала сценарий. Представление произведет фурор. Думаю, уговорю Микаша сходить со мной на премьеру. За приглашение, конечно, спасибо, но мастер Одилон уже пообещал оставить для нас лучшие места.
Вильгельм недовольно скривился и захлопнул рот, но достаточно быстро взял себя в руки и снова располагающе улыбнулся:
— И все же, вы же умная девушка, должны понимать, неравные отношения ни к чему хорошему не приведут. Когда-нибудь вы захотите большего, чем он сможет вам дать, и тогда разочарование станет ужасным ударом. Но я хочу, чтобы вы знали, в трудную минуту вы всегда можете обратиться ко мне. Вы понравились мне с первого взгляда, там на ступенях дворца. И я всегда вас приму, как бы там ни было.
Я вскинула бровь, внимательно разглядывая его безукоризненную внешность и одежду. Вот-вот заведет балладу о редком неграненом камушке, как мой кузен Петрас. Правда, до властного шарма, его же хитрости и велеречивости этому напыщенному хлыщу, как до Нифльхейма. Наверное, если бы он сказал мне это во время моей помолвки в Ильзаре, я была бы польщена, быть может, даже согласилась на какую-нибудь глупость. Ведь тогда так хотелось красивой любви, что я сама была согласна обманываться ради этого. Но после Петраса, после Ходока он просто смешен.
Вильгельм взял мою ладонь и поднес к губам:
— Быть может, вы сделаете мне милость и встретитесь со мной наедине в более уютном месте?
Я не выдержала и копнула чуть глубже в его эмоции. Не так глубоко, конечно, чтобы заметили, но и этого оказалось достаточно, ведь он никаких защитных барьеров не выставлял. Зависть — вот что я там увидела. И почему-то сделалось жалко и смешно. Ну кому ты такой богатый и благополучный завидуешь? Мальчику, у которого в жизни не было ничего, кроме непрекращающейся борьбы с демонами, маленького триумфа во время военной компании и невзрачной подруги? Зачем ты хочешь причинить ему боль, отобрав то, что тебе самому не нужно, а ему безумно дорого?
— Боюсь, это будет слишком смело и может вызвать кривотолки. Такому блестящему высокородному командиру, как вы, с большими перспективами вряд ли стоит пятнать свою репутацию интрижками с беглянкой.
Он нахмурился и задумался, явно пытаясь оценить, издеваюсь я над ним или всерьез переживаю за его карьеру. Ну, по крайней мере, мой отказ должен был прозвучать достаточно вежливо, чтобы он не оскорбился. Только оскорбления высокородного нам и не хватало. Хотя светские игры в вежливость уже порядком утомили.
Я отыскала глазами Микаша и встретилась с его внимательным взглядом. Что-то кольнуло в груди. Словно даже с такого расстояние я могла разглядеть его мрачную решимость. Он специально оставил меня наедине с командирами? Проверяет? Или в самом деле думает, что эта шваль более достойна меня чем он?
Я зябко поежилась и обняла себя за плечи. Нет, не хочу об этом даже думать. Не хочу терять его, не хочу терять его и разочаровываться, не хочу испытывать эту боль. Если сладкий обман можно продлить хоть на пару минут, то я согласна выколоть себе глаза и лишиться рассудка ради этого!
На этот раз ко мне обернулся Вальехиз, коротко скользнул ледяным взглядом и что-то шепнул на ухо Микашу, а потом подтолкнул его в спину.
Вильгельм снова коснулся моего плеча, на этот раз очень деликатно. Не заставил меня обернуться, но сам зашел вперед и заглянул мне в лицо:
— Я же предупреждал — разочарует.
Похоже, понял, что я расстроена. Так и не научилась держать себя в руках.
— Может, все же потанцуем?
Он протянул руку.
Нет, пожалуй, пойду. Больше мне тут делать нечего. Я резко развернулась и едва не врезалась в грудь Микаша. Спасло только то, что он успел меня поймать.
— Ты уже освободился? — спросила я, пытаясь осадить всколыхнувшуюся в груди горечь и ярость. Нет, несмотря ни на что я бы хотела его удержать, пускай даже теперь самой себе кажусь жалкой.
— Да, был важный разговор по поводу моего назначения, — он устало прятал взгляд либо утыкался им в стоящего рядом Вильгельма, но на меня смотреть не хотел. — Мои товарищи тебя развлекли?
— Да, они были очень милы, особенно Вильгельм, — я выдавила из себя добродушную улыбку.
Тот тоже улыбнулся в ответ.
— Может, потанцуете? — предложил Микаш и, наконец, удостоил меня взглядом. Действительно, мрачный и решительный. Дурень!
Вильгельм снова протянул руку. Я глубоко вздохнула, повторяя все практики для внутреннего умиротворения, которым меня научили книжники.
— Тебя ведь не об исключении из ордена сообщили? Ты все еще Страж?
— Все еще, — Микаш со свойственной ему проницательностью тут же напрягся, явно ощутив подвох.
— Слово Стражей тверже камня. Ты обещал танцевать со мной.
— Но, вправду, у него гораздо лучше выйдет. Попробуй — тебе понравится, — он слабо попытался отказаться, и Вильгельм тут же поддержал его кивком и приблизился ко мне вплотную. Изнутри поднялась волна дурноты.
— Нет, я не хочу танцевать ни с кем, кроме тебя. Разве ты не понимаешь? — я решила воспользоваться наступательной тактикой Вильгельм и тоже подошла к Микашу так, что едва не утыкалась носом в его грудь. Задрала голову и заглянула в глаза. — Я пришла сюда только ради этого. Если ты отказываешься, я ухожу. Не хочу тратить время зря.
Я встала на цыпочки и шепнула ему на ухо:
— А ты бесчестный человек.
И зашагала прочь, чувствуя, как к горлу подступают рыдания. Нет, я сильная, я смогу это пережить, я смогу…
— Погоди.
Микаш догнал и развернул меня к себе:
— Ты вьешь из меня веревки.
Он взял меня за руку и повел в центр зала к танцующим парам. Повезло, первый танец оказался медленным и простым: кружение по залу парами, взявшись за руки. Его назвали танцем влюбленных, потому что именно в нем мужчине и женщине дозволялось танцевать на самом близком расстоянии друг к другу. В других танцах такая близость считалась неприличной. Я была слишком поглощена и опустошена пронесшейся по душе буре чувств и не слишком обращала внимание на внешний мир, полностью отдавшись во власть Микаша. Он уверенно вел, я следовала за ним. Может, он где и ошибался в шагах, но я не замечала, все больше растворяясь с собственных мыслях и ощущениях. Его запах чуть кружил голову, предвещая сладкое наслаждение. Обида истаяла, как дым. И не хотелось уже даже вспоминать, лишь бы он остался…
— Что говорил мастер Вальехиз? — я решилась нарушить молчание в перерыве между танцами.
— Мастер Комри добился, чтобы мое назначение сделали постоянным, — скрипучим голосом ответил он, словно тоже не желал покидать умиротворенное безмолвие. — Приказ подписал сам Капитул, так что вряд ли кто решится оспаривать его решения.
— Мастер Комри умеет добивать того, чего хочет, — хмыкнула я, вспоминая, как маршал умел бескомпромиссно гнуть свою линию как перед подчиненными, так и перед высоким начальством. И вправду, если бы только захотел, сам стал бы Капитулом. — Поздравляю!
Микаш сдержанно пожал плечами. Мы взялись за руки с остальными танцующими для хороводного танца. После, едва переведя дух, станцевали гальярду с энергичными прыжками. Потом перешли к более степенным эстампидам и аллемандам. И закончили стремительным ригодоном. Здесь танцевали одновременно сальванийские и норикийские танцы, видно, из-за того, что город стоял на меже и собирал много беженцев. Я-то знала их очень много. Выписанный отцом из Каунаваса учитель долго мучился с моей неуклюжестью и плохой памятью, заставляя заучивать сложные па и их комбинации. Повторял: «Труд даже из неумехи сделает светскую даму». Но со мной потерпел крах. Впрочем, сейчас мы танцевали не так уж плохо, по крайней мере, у меня не было желания соревноваться с разряженными и тяжело дышащими в тугих корсетах дамами. Я просто радовалась, что у Микаша все получается вполне сносно, несмотря на мелкие ошибки и мешканье. Не хуже, во всяком случае, чем остальные гости.
Вечер еще был в самом разгаре: танцы продолжались, слуги разносили бодрящее игристое вино в серебряных кубках, за игральными столами в соседних комнатах что-то шумно обсуждали. От суеты кружилась голова и хотелось бежать на край света. И некоторые гости уже откланивались и уходили, оплатив долг вежливости и спеша по каким-то своим делам.
— Уйдем отсюда? — предложила я, как только мы отдышались после танцев, сидя на обитых золотистым бархатом диванчиках.
Микаш поднялся и подал мне руку. Мы решительно направились через весь зал к выходу.
***
Вильгельм заметил в толпе свою давешнюю знакомую из восточной Ливонии, красавицу Като Бральзевс. Как всегда румяная, пышущая здоровьем, высокая грудь краем выглядывала из того лифа голубого с золотыми цветами платья, светлые кудри обрамляли до одурения хорошенькое личико.