Она, как и многие на этом приеме, внимательно следила за новоиспеченным командиром и его гостей, привставала даже на цыпочки, чтобы получше разглядеть, как они удалялись из бального зала.
— Хорошую он себе куртизаночку нашел, — Вильгельм нарочито хмыкнул над самым ухом Като, чтобы обратить на себя внимание. — Манеры, достоинство, внешность — все при ней. А врет как складно, играет почище актеров в театре — я почти поверил в эту ее обиду. Похоже, старый лис и здесь ему подсобил. Сам бы он вряд ли такую отыскал.
Като снисходительно улыбнулась:
— Что, все зубки об нее обломал? Я ее знаю, она и впрямь высокородная. Только такой близорукий, как ты, не смог бы отличить. Дочь старого лорда Артаса. Честно скажу, и сама не сразу ее признала. Во время помолвки в Ильзаре она была такой невзрачной серой уточкой, а тут вдруг прямо расцвела. Видно, и впрямь любовь чудеса с девушками творит. Да и понятно теперь, почему она сбежала. Военный герой и любимчик маршала — трофей куда более знатный, чем жалкий шакаленок из затухающего рода. К тому же он еще и не дурен собой.
— Пффф, — Вильгельм закатил глаза в ответ на нее длинную речь. — Да что в этом безземельном мужлане хорошего? Слыхала, поговаривают, что он даже не безземельный, а безродный. Из какой только помойки маршал его достал?
— Не завидуй так явно, — усмехнулась Като и щекотнула его за подбородок. — С тобой все равно никто не сравниться. В умении интриговать — так уж точно.
Она потянула его за руку в одну из дальних укромных комнат.
========== 8. ==========
— Куда ты меня тянешь? — запоздало встревожился Микаш.
— Секрет. Еще один, — я загадочно улыбнулась.
Вместо того, чтобы завернуть домой мимо стрельчатой парковой ограды, я повела его мимо маршальских корпусов дворца Стражей, мимо особняков знати, мимо статуй прекрасных статуй прекрасных юношей и девушек на главную площадь. Повсюду горели фонарики и лампадки, в центре пламя от грандиозных костров вздымалось в звездное небо, словно стремилось сжечь густую синь и достать до покинутых божественных чертогов. Праздновали Суман, летнее солнцестояние. Пожалуй, самый знатный фестиваль здесь на юге, сравнимый разве что с нашим северным Йолем. Играли простые городские музыканты на волынках, рожках, лютнях и других инструментах подешевле. Пестрая толпа простых горожан водила хороводы, запевая веселые песни. Танцевали друг напротив друга нарядно одетые пары.
В честь праздника в верхний город пустили даже бедняков из трущоб, ну тех, кто выглядел поприличнее и не был пойман на воровстве и разбое. Бедные и богатые, не Стражи, конечно, а обычные люди без дара, но гораздо более живые и искренние, чем наши собратья на приеме.
Рядом ряженые изображали сценку из легенд: как милосердная Калтащ делила владения между своими детьми.
Веселящиеся зазывно поглядывали на нас и манили руками.
— Еще танцы? — Микаш задумчиво оглядывал горевшие вокруг костры и говорил тягуче-печально.
— Да, я их очень люблю, — честно созналась я и потянула его к хороводу.
Здесь танцевали иные танцы. Названия у них было, как не было и заученных шагов и записанных нот у тех мелодий, что играли музыканты. Все придумывалось и видоизменялось на ходу. «Чистая импровизация», — как сказал бы мастер Одилон.
И танцевать здесь стало значительно легче, когда все смотрели друг на друга, а не только обсуждали нас. Микаш явно ощутил, что оковы строго этикета больше над ним не властны. Повел уверенней, развеселился даже, смеялся и пел вместе со всеми. А потом подхватил меня на руки и кружил до тех пор, пока сам не начал оступаться. В конце фестиваля под дружное ликование толпы ряженые надели нам на головы цветочные короны и объявили королем и королевой самой короткой ночи. Никогда я столько не смеялась. Думала, умру от этого безудержного пьяного веселья. Оно распирало изнутри, вырывалось вспышками энергии, но когда волна отошла, песок остался гладким и недвижным. Так и я едва не валилась с ног к рассвету. Микашу пришлось нести меня домой на руках, и я заснула где-то по пути и не проснулась даже, когда меня укладывали в постель.
Зато пробуждение вышло интересным. Отсыпались мы до вечера — в окно уже заглядывали багряные лучи закатного солнца и исписывали комнату таинственными тенями. Одежда неаккуратно валялась на стуле. Микаш крепко спал, приобняв меня за талию. Моя голова лежала у него на груди, теплое размеренное дыхание щекотало макушку. Я вспомнила, что все еще обижена на него за вчерашний инцидент на приеме и решила отомстить, раз представилась такая возможность. Ммм, месть будет сладкая и я буду упиваться ею.
Осторожно, чтобы не разбудить Микаша, я вывернулась из его рук, расстегнула рубашку и принялась покрывать его грудь и шею поцелуями, засасывала нежную кожу и оставляла на ней красные следы. Микаш глухо застонал, просыпаясь. Я целовала его подбородок, щеки, губы. Последние были особенно приятные. Мягкие, податливые, манящие. Сильные руки снова легли мне на талию, прижали ближе. Ответ на поцелуй был вальяжный, но вместе с чем очень пикантный, будоражащий глубоко внутри дикий голод. Всего через пару мгновений моя месть обернулась против меня, и я снова растворялась в блаженном беспамятстве лихорадочных ощущений.
Этим вечером мы выбрались из дома лишь за тем, чтобы купить еду в ближайшей корчме и ели уже снова в нашей комнате. Я кормила Микаша с рук пирожными, мы снова вместе смеялись. И я все же решила задать вопрос, который мучил меня со вчерашнего вечера:
— Ты же с самого начала хотел сосватать меня Вильгельму?
Улыбка сползла с его лица, и он тут же понурился.
— Я слаб. Я понимаю, что недостоин тебя и не принесу тебе ничего хорошего, но отказаться от тебя не могу. Это так больно, как будто приказать себе не дышать, — он замолчал и отвел взгляд. — Я подумал, что если ты уйдешь сама, я смогу тебя отпустить. Вильгельм красив и богат, ты ему приглянулась. Он бы смог дать тебе то, чего у меня никогда не будет. Лучше бы ты согласилась…
Я поджала губы, вглядываясь в его хищный профиль. Густые белые брови сошлись над переносицей, горбинка на носу, высокие скулы и прямой подбородок обрисовывались в свете свечи отчетливым силуэтом. Упрямый дурень!
— Нет, — веско ответила я. — Он на меня взглянул, только потому что завидует тебе и хочет отобрать все, что у тебя есть и причинить тебе боль. А со мной поразвлекался бы немного, остыл и бросил. Думаешь, я не встречала таких раньше?
Я улыбнулась, пытаясь свести все в шутку или хотя бы просто смягчить, но ничего не вышло.
— Нет, он бы познакомился с тобой ближе и увидел, какая ты. Идеальная. И не смог бы, точно не смог, остаться равнодушным…
Я протянула руку и коснулась его щеки. Он закрыл глаза и замолчал.
— Нет. Это ты любишь, поэтому видишь то, чего другие никогда не увидят и не поймут.
— Ну тогда они глупцы из глупцов… Хоть и высокородные Стражи, — он перехватил мою ладонь и поцеловал каждый палец.
— Хочешь, расскажу тебе сказку?
Он едва заметно улыбнулся.
— Она из запрещенных, я ее от одного бродячего барда на рынке услышала. Его сразу после нее стражники прогнали.
Микаш заинтересованно выгнул бровь.
— Она выставляет Стражей в невыгодном свете, — пояснила я и, добившись полного внимания, продолжила: — Она о драконе, который был благородней Стражей. У молодняка с восточных отрогов Снежных гор в Поднебесной был жестокий обычай — пожирать прекрасных принцесс и явившихся им на выручку Стражей. Но один дракон был другой, он не хотел никому причинять страданий. Сородичи все же вынудили его исполнить обычай. Тогда он пошел на хитрость: похитил принцессу у всех на виду и стал ждать ее спасителя, чтобы сдаться ему без боя. Но вот беда — с высоты небес он не разглядел, что принцесса была некрасива и ни один Страж не жаждал ее выручать.
Дракон сжалился над принцессой: позволил свободно жить в каменных чертогах и со временем полюбил. Полюбил за независимость, оригинальность, смелость и доброту. За дерзкий взгляд и непосредственные разговоры. За теплоту, которой у принцессы было столько, что она могла растопить даже вековечные ледяные шапки на вершинах гор, против которых бессильно было даже драконье пламя. Но дракон понимал, что с ним она счастлива никогда не будет и решил сосватать ее рыцарю. Обернулся он человеком, явился в стан Стражей и при всем честном народе пристыдил за то, что не спешат невольницу вызволять. Пришлось им поторопиться на встречу с драконом, иначе разъяренная толпа закидала бы их камнями. Покорился дракон самому красивому и благородному из них, камнем бросился на дно самого глубокого ущелья и затаился там, сделав вид, что погиб. В награду Стража женили на принцессе. А какая, даже самая некрасивая принцесса, не мечтает выйти замуж за прекрасного высокородной рыцаря? Вот и она была на седьмом небе от счастья. Только оно не продлилось долго. Все больше принцесса начала замечать, что ее муж к ней охладел, раздражается и огрызается на каждое ее слово и поступок. Не мог обычный рыцарь полюбить некрасивую принцессу.
Микаш сдавленно выдохнул, догадываясь уже, почему я захотела рассказать ему эту историю.
— А потом и вовсе решил от нее избавиться — отдать на откуп морскому демону, который начал разорять прибрежные селения. Демону, естественно, было плевать на внешность жертвы. Весть об этом дошла и до каменного чертога дракона. Встревоженный, ринулся он спасать принцессу и бросил вызов морскому демону, которого боялись даже Стражи. А ведь вода для огнедышащего дракона — смерть. Сражался он доблестно и победил, утерев нос высокородному негодяю, только цену заплатил непомерную — свою жизнь. Но спасенная принцесса в его умирающих глазах стала самой красивой.
— Красиво, но вряд ли, — усомнился Микаш. — Драконы не едят людей, а Стражам охотиться на них запрещает Кодекс.
— А Стражи всегда неотступно следуют Кодексу? — я снисходительно улыбнулась. Микаш скривился. — Это была метафора.
— Так я — дракон? Я умру, сражаясь с морским демоном? — спросил он как-то совсем не весело.
Я покачала головой, встала у него за спиной и обняла за плечи, нашептывая на самое ухо:
— Нет, ты мой ласковый белый мишка посреди полей сиреневого вереска. А я не глупая принцесса и не променяю тебя ни на какого высокородного рыцаря, а буду беречь и хранить тебя, как самое дорогое сокровище. Только не отдавай меня им: для них я всегда буду некрасивой, странной и нежеланной.
Я поцеловала мочку его уха, нежно касаясь ее зубами. Он хрипло застонал:
— Глупцы! Они все глупцы!
И мы снова с трудом добрались до кровати.
Утром я проснулась, когда Микаш входил в комнату из коридора в уличной одежде. Он закрывал дверь, стоя спиной ко мне. Надо же, отлучился куда-то, а я и не заметила. Он повернулся, и я заметила у него в руках поднос с гречневой кашей и кусочками тушенного мяса, щедро политого грибной подливой. Ее запах аппетитно щекотал ноздри. Я подложила под спину подушки и уселась поудобнее, с улыбкой ожидая совместную трапезу. Микаш быстро выхлебал всю еду большой деревянной ложкой и невзначай обронил:
— Доедай быстрее. У меня для тебя сюрприз.
Я насторожилась. Как он там говорил? Как на ледяных горках кататься. Никогда не знаешь, когда перевернешься и разобьешь себе голову.
— Не таращи глаза. Тебе понравится — обещаю! — усмехнулся он, обернув против меня мою же игру.
Я наскоро оделась в свою старую мужскую одежду и, заинтригованная, пошла за ним на улицу, где нас уже ждал мальчишка-оруженосец с двумя лошадями. Огромного шумного Беркута я признала сразу. Он все также нетерпеливо, как и раньше, долбил копытом мостовую, высекая искры. Мальчишка остервенело дергал его за поводья, но тому и дела не было. Зато завидев Микаша, конь сразу присмирел и замер, покорно изогнув шею. Рядом перебирал короткими ногами мохнатый серый мерин.
— Лютик! — обрадовалась я ему, как старому другу. Он уткнулся в меня мохнатой мордой и втягивал ноздрями запах, а я чесала его пыльный от сена лоб.
— В конюшне ордена решили, что это моя вторая лошадь и приглядывали за ним, пока меня не было, — с улыбкой глядя на нас. — Забирайся в седло — поедем.
— Куда? — я удивленно вскинула брови. Из города без разрешения никого не выпускали, а по кривым узким улочкам легче пробираться пешему.
— Увидишь, сюрприз, — усмехнулся он. — Командирам ордена можно беспрепятственно выезжать за ворота и въезжать обратно в любое время.
— О, хорошая привилегия! — я и сама просила о подобном у мастера Жерарда, только он все время отвечал, что это слишком опасно.
Я засунула ногу в стремя и уже отталкивалась от земли, как Микаш подхватил меня за талию и подсадил в седло. Первым порывом было возмутиться, что я не так беспомощна, но потом я вдруг поняла, что он просто хочет лишний раз подержать меня в объятиях, и вместо возмущения поцеловала его в макушку.
— Едем, — согласилась я уже в седле.
Мы двинулись по уже изученным мной до каждого камня в мостовой и трещинок в стенах домов улицам к городским воротам. Прохожие почтенно расступались перед Микашем, без труда признавая в нем Стража.
— А в нижний город командиров тоже пускают? — как бы невзначай поинтересовалась я.
— Да, на случай, если понадобиться усмирять беспорядки среди беженцев, — нехотя ответил он.
Война. Война с людьми, а не с демонами. Город на краю погибели.
Я не хотела продолжать, и мы молча поехали дальше. У ворот стражники тоже провожали нас заинтересованными взглядами, перешептываясь у нас за спинами, также смотрели и беженцы, все еще стоявшие лагерем вокруг города. Я старалась делать вид, что мне все равно. Я не содержанка, пускай даже Микаш отдал мне все свои деньги непонятно зачем. Мы просто… вместе.
Дороги были пустынными. Видно, все, кто хотел, уже приехал. Или поняли, что в Эскендерии ловить нечего и направлялись сразу в соседние страны в обход города.
Стоял яркий солнечный день, на которые было богато знойное южное лето. Пахло разморенной на солнце зеленью, легкий ветер играл в гривах коней. Поля пустовали. Их не засевали из-за страха перед войной и набегами бунтовщиков. Фермеры передвинулись дальше под защиту сильной Норикии и Веломовии. Но сейчас никого не было, было тихо и раздольно. Я уже и забыла, как легко дышится вне каменных стен и как взгляд может завороженно блуждать по уходящим в бескрайнюю даль просторам.
— Наперегонки? — шаловливо подмигнула я Микашу.
— Лучше за мной, ты не знаешь, куда ехать, — возразил он и без предупреждения пустил Беркута галопом. Лютик рванул следом, застоявшись и боясь отстать. Я едва успела уцепиться за гриву и привстать на стременах, чтобы погасить тряску. Впереди показалась засохшая живая изгородь. Микаш обернулся и вопросительно глянул на меня.
— Давай! — подбодрила я его задорным криком.
Беркут легко, словно никакого препятствия не было, перемахнул через изгородь. Лютик наоборот мелко и быстро затопотал, подбираясь перед прыжком. Подскочил так резко, что я подлетела над седлом, но, хвала богам, легко опустилась обратно и поехала дальше. Микаш обернулся проверить все ли в порядке, но услышав мой радостный смех, пустил коня шире. У излучины реки мы замедлили лошадей, прошли по высокому берегу к месту, где он начал понижаться, а русло — раздаваться вширь. Мы спешились, где стало совсем полого, рядом с небольшой лавровой рощей. На противоположном берегу уже вздымались грозные серые скалы. До предгорий было рукой подать. Мы расседлали лошадей и навязали пастись.
Микаш вручил мне затупленный тренировочный меч, который, видно, одолжил из арсенала ордена. Я счастливо улыбнулась: соскучилась по тренировкам, по бряцанью железа, ощущению тяжести в руке и бодрящему азарту битвы. Вначале я повторяла все стойки и приемы под рачительным наблюдением Микаша, и только потом он взял такой же тренировочный меч и встал наизготовку. Мы закружили по поляне друг напротив друга. Я улыбалась ему, он мне. Сошлись. Я атаковала сверху, Микаш легко отклонял лезвие, замахивался сам — я отклонялась. Действительно, похоже на танец, стремительный и даже более интимный. Ты весь сосредоточен на противнике, на малейшем движении его мускулов, на полете сверкающей в лучах солнца стали. Пытаешься предугадать следующее действие, правильно выстроить свою партию, запутать и нанести неожиданный удар, который противник не сможет парировать.
И все же он поддавался, как и всегда. Я чувствовала, что это не всерьез и намеревалась победить. Забытое ощущение горечи поднималось откуда-то со дна, и жутко хотелось отомстить за то, что я всегда буду слабее его, а он — всегда относиться ко мне снисходительно! Удар, еще удар, под оглушительный грохот собственного сердца. Я вывернулась, сделала обманный маневр и замахнулась резко снизу. Даже понять не успела, как Микаш закрутил свое лезвие вокруг моего. Я держала изо всех сил. Рывок Микаша. Меч выскользнул из потных ладоней и с жалобным лязгом упал в пыль. Несколько мгновений я недоуменно смотрела на него, и только потом подняла взгляд на стоявшего рядом Микаша.