— Над тобой властвуют эмоции. В этом ты очень похожа на своего брата, — смиренно объяснил он, подобрал меч и протянул мне эфесом.
— Ты победил, — ошарашенно ответила я, отказываясь снова брать оружие. — Преодолел свою слабость передо мной.
— Да, — он тихо усмехнулся.
Я опустилась на одно колена и произнесла:
— Почет победителю.
— Ты что, не надо, — склонился надо мной и потерся своим носом об мой. Так болезненно близко, что я едва смогла сдержать стон. — Я не ради этого.
Он слегка поцеловал меня в губы, но и этого было достаточно, чтобы моя обида улетучилась, а голова стала совсем пустой.
— Я больше никогда не смогу тебя победить, — грустно сказала я, приходя в себя.
— Зачем тебе это нужно?
Я пожала плечами.
— Доказать себе, что и я на что-то гожусь, несмотря на то, что я женщина.
— Зачем тебе постоянно кому-то что-то доказывать, тем более себе? Смысл ведь не в этом. Просто… научиться себя защищать, стать сильнее, почувствовать уверенность. Наслаждаться песнью клинков, натяжению мускулов, ощущать себя живым.
Он протянул мне руку и помог подняться, а потом снова вручил меч. На этот раз я его приняла. Мы снова закружили друг напротив друга, но теперь я будто освободилась. Знала, что победить никакими уловками не выйдет, а потому просто пробовала, аккуратно оттачивала то, что раньше получалось плохо, а потому не хотелось использовать. А Микаш повзрослел, стал уверенней и сильнее. Похоже, я сама дала ему ключ к победе: перестала насмехаться и грызть, подпустила близко, позволила… Нет, почему? Сама захотела подчиниться и почувствовать, каково это — быть слабой, но любимой женщиной. Немного жаль, и все же так нестерпимо хочется тонуть в его глазах и засыпать в его объятиях снова и снова.
— Выше подбородок. Ты должна видеть все пространство вокруг, пускай и сосредотачиваешься только на моем клинке, — поправлял Микаш, вырывая меня из плена собственных мыслей. — Давай еще раз. Двигайся больше бедрами и только замахивайся от плеча. Не крути ими.
К концу я валилась с ног вся липкая от пота, но это была приятная усталость. Я развалилась в тени под раскидистым лавром, не желая шевелить ни ногами, ни руками. Шелестела сухая трава под ногами Микаша, шумно фырчал Беркут, снова рыл землю копытом.
— Искупаемся? — раздался голос Микаша надо мной. — Это снимает усталость.
Я недовольно открыла один глаз. Микаш уже снял рубашку и штаны и подвел ко мне Лютика.
— Идем, так ты еще не купалась, — он вручил мне веревку, привязанную к недоуздку моего мерина, а сам пошел за Беркутом. Мне стало любопытно.
Жеребец покорно следовал за ним. С трудом верилось, что когда-то это степенное и полное достоинства животное так и норовило высадить Микаша из седла или протащить на веревке к водопою. На могучих плечах и крупе виднелись поросшие белой шерстью рубцы похожие на те, которые были у Микаша. И сильно же им досталось!
По пологому берегу они сошли к реке. Беркут зафырчал от удовольствия, плюхнул копытом по воде, обдавая Микаша тучей брызг. Он потянул за веревку и зашел глубже. Не выказывая страха, Беркут последовал за ним, пока копыта не перестали доставать до дна. И тогда Беркут поплыл. Широко раздувались ноздри, с шумом изрыгающие воздух. Из-под воды торчала только голова. Конь двигался мощными рывками. Микаш придерживался за гребень его могучей шеи и плыл рядом. Здорово плыл, я даже позавидовала. Посмотрела на Лютика. Мой флегматичный коник скорчил несчастную морду — глазки на ниточках. Ну уж нет, трус несчастный! Мы сможем не хуже них!
Я потащила его к воде. У самой кромки Лютик уперся всеми четырьмя копытами, как ишак и отказался сдвигаться с места. Видя наше затруднение, Микаш направил Беркута к берегу. Когда жеребец смог стать на ноги, то отряхнулся, обдав нас градом брызг.
— Помочь? — весело поинтересовался Микаш.
Я сжала зубы и снова потянула за веревку. Видя товарища впереди, Лютик все же сделал робкие шажки. Замер у воды, попробовал копытом, опустил голову, чтобы понюхать, а потом принялся медленно цедить воду через зубы.
— Эй-эй, пошел! — дергала я его за недоуздок и тянула за собой. — Пошел!
Микаш уже тянулся, чтобы мне помочь, но Лютик все-таки соизволил послушаться и зашел глубже. Снова стал, но я продолжала тащить. И тогда он сдался. Поплыл.
— Аккуратней с ним, он не привык! — крикнул мне вдогонку Микаш.
Да я уже и сама успела понять, потому что дышал Лютик тяжело и двигался совсем неровно. Я боялась подплыть ближе и просто тянула его за веревку. Но мы быстро обвыклись, Лютик приноровился грести копытами, а я смогла дотянуться до его шеи. Забавное чувство, когда такое огромное животное плывет рядом с тобой. Ты как будто соединяешься с ним, ощущаешь его величественную мощь и силу, подпитываешься от нее и сам становишься чуть-чуть сильнее.
После мы с Микашем еще долго лежали, распластавшись, на берегу и обсыхали.
— Тебе понравился сюрприз? — спросил он лениво и разморено.
Я повернула к нему голову и счастливо улыбнулась. Кто бы еще догадался, как мне угодить?
— Повторим как-нибудь?
Он кивнул.
Так мы и проводили почти все время: ездили за город на прогулки, Микаш учил меня фехтовать, я показывала ему упражнения на дыхание и растяжку Шандора. Уговорила, что они помогут Микашу хотя бы немного расслабить закаменевшие мышцы и сражаться лучше. Иногда мы для разнообразия ходили на стрельбище в городе и соревновались в меткости. Гуляли по парковым аллеям и по пустынным ночным улицам верхнего города, ужинали в дорогих корчмах и дешевых открытых термополиях. Посещали представления театра мастера Одилона и выступления бродячих актеров на главной площади, танцевали на городских праздниках. Развлекались, как могли. Я и не помнила, что хоть когда-нибудь была настолько счастлива, как сейчас. До крайности. Волшебные, ни с чем не сравнимые ощущения. Когда ты привык, что ты один, ты изгой и никому не нужен, никогда никому не сможешь понравиться, и вдруг он. Такой трепетный, нежный, чувствительный, между тем сильный и благородный. И можно спрятаться у него на руках от всего мира и ничего не бояться, ни о чем не думать. И никто не нужен уже на самом деле. Только он, идеальный, мой.
Я старалась для него. Быть чуткой, внимательной, вместе с тем интересной и не навязчивой. А он… он как всегда был молчалив и суров. И очень трудно предугадать, нравилось ему или нет… И я все побаивалась, ждала, когда ему надоест и он уйдет навсегда. К той, что будет идеальной, а не чучелом, как я.
Однажды мы устроили пикник на берегу реки. Грелись на солнышке, расстелив прямо на земле старое, уже заношенное покрывало. Я кормила Микаша с рук, собирала губами крошки с его рта и смеялась. Он был молчалив и безотрывно смотрел на одинокий крутой утес на другом берегу. Там наверху вырос необычайно красивый ирис с большими острыми сиреневыми лепестками и желтыми тычинками.
— Хочешь, я достану его для тебя? — неожиданно предложил Микаш.
Я еще раз осмотрела утес. На такую кручу не взобраться, а если и залезет сдуру, то спускаться будет во стократ сложнее, он упадет и расшибется! И все ради дуракцого цветка.
— Слишком высоко, пускай растет, — я попыталась отвлечь его внимание на что-нибудь более мирное.
— Нет, я смогу для тебя. Не веришь? — Микаш начал подниматься, и я ухватила его за руку.
— Оставь, он мне не нужен!
— Да, но… как же мне доказать, что я достоин?
— Никак! Не надо ничего доказывать. Не лезь туда!
Он смотрел с такой тоской. Я вспомнила забитого мужа мастерицы Синкло, жалкая тень мужчины, а ведь когда-то должно быть он любил ее не меньше. Я отпустила.
— Будь осторожен. Я очень за тебя боюсь.
Он улыбнулся, скинул рубашку и нырнул в воду.
Я прижала ладони к груди. Течение ведь сильное… а вдруг? Из-за мелочи, глупости! Ну почему он не может придумать что-нибудь менее опасное?
Микаш выбрался на другой берег, отдышался и полез наверх. Я любовалась его мокрым подтянутым торсом, рельефными мышцами, неукротимой силой… Но страх не оставлял. И я неистово молилась всем известным богам, чтобы он не свалился и не свернул себе шею. Пару раз его ноги опасно скользили, и он не мог найти прочную опору, тогда сердце у меня в груди больно екало. Но в конце концов он взобрался и сорвал злосчастный цветок, победоносной гикнув.
Я выдавила из себя улыбку и помахала рукой. Он стал спускаться. Ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Спуск длился мучительно долго. Микаш аккуратно примерялся к каждому выступу, один раз чуть было не рухнул и повис на руках. Я закрыла глаза ладонями и скулила от страха. Нет, нет, нет, я не хочу потерять то единственное хорошее, что есть у меня в жизни. Мой Микаш!
Холодные руки коснулись моих щек. Я вздрогнула от неожиданности и обернулась. Микаш улыбался:
— Ну ты и трусиха!
— Сцыкуха, ты хочешь сказать?
Микаш скривился, явно не желая вспоминать свою жизнь до посвящения, и вложил мне в руку с таким трудом добытый ирис.
— Спасибо, он очень красивый, — похвалила я, вдыхая его необычный аромат.
— Ты достойна самого красивого, самого лучшего. Жаль, что дать это у меня никак не выходит. Может, мне вырвать сердце из груди?
— Тогда она не будет биться. Зачем мне небьющееся сердце?
— Тогда надо найти ведьму, которая заставит его биться.
Он лег рядом со мной, пытаясь отдышаться. Я поставила ирис в кружку с водой, а сама скатилась под бок Микашу.
— Ты достоин, — я послюнявила палец и начала обводить темный ореол его соска по кругу. — Зачем мне доказательства, если тебя не будет? Пускай завянут все цветы, пускай засохнут реки, но мы с тобой останемся вместе навсегда. И пусть весь мир катится в бездну.
Я обняла его и положила голову на могучую грудь.
— Я хочу тебя, — прошептал он хрипло, сжимая мои ягодицы.
— Ну так что тебя останавливает? — усмехнулась я, скользя по его напряженному телу.
— Мне все время кажется, что ты вот-вот начнешь кричать, что я тебя насилую. А я чего-то просто не понимаю. Потому что не может так быть…
— Тшшш, — я приложила палец к его губам. Он снова говорил о моих чувствах моими же словами. Я приставила палец к его раскрытой ладони. — Все зиждется на маленькой ниточке. Она явно тоньше этой веревки вокруг наших запястий, и глазом моргнуть не успеешь, как она перетрется и порвется. И связать ее уже не выйдет. Эта ниточка зовется доверием. Тут всего два пути: либо испугаться и разорвать ее самому, чтобы больше никогда не открывать свое сердце для ножевых ран, либо набраться мужества и наслаждаться, пока не истечет наше время. Я лично выбираю второе, а ты?
Он протяжно смотрел мне в глаза:
— Я готов все отдать… за мгновение… нет, даже не поцелуй, не прикосновение, просто улыбку. Твою. Искреннюю.
И я улыбнулась. Засмеялась звонко и счастливо только для него, побыстрее стаскивая с себя ненужное платье. Он брал меня снова и снова, а потом мы, истощенные, лежали, тесно прижавшись друг у другу, одетые только в солнечный свет.
Порой мне казалось, что попроси я у него звезду с неба, он бы полез доставать. Только я не просила, все больше вспоминая мудрые слова старой няни. О своем мужчине нужно заботиться. Нет, не потому что того требует общество и добродетель, а потому что хочется, чтобы он как можно дольше оставался рядом, живой, здоровый, счастливый. И окутывал нежностью и любовью, заставлял чувствовать себя женщиной, красивой и желанной, разделял мое одиночество и наполнял радостью. И все, что я делала для него, тоже доставляло мне безмерную радость.
Но все хорошее всегда заканчивается слишком быстро, так и наши летние каникулы пролетели незаметно. В один из последних дней перед отъездом Микаша я все же решилась на то, что начала планировать еще до его возвращения. Достала спрятанные среди вещей старые книги и карту города.
— Помнишь, я говорила, что здесь должен быть тайный ход?
Микаш задумчиво наблюдал за мной поверх книги о военной тактике.
Честно сказать, когда провожала его в библиотеку, не думала, что он застрянет там так надолго. Он дотошно расспрашивал смотрителей о том, что здесь есть, у кого есть доступ к каким секциям, кто и чем интересуется, много ли вообще читают. Ну, судя по тому, что в огромных холлах встречались только черные мантии мэтров-книжников, обычные люди, даже студиозусы читали не так много. Пока смотритель на что-то отвлекся, Микаш даже умудрился сунуть нос в его записи. И что там понадобилось?
В конце концов Микаш все же назвал книги, которые ему были нужны, попросил порекомендовать еще что-нибудь похожее, и его проводили в секцию, где он бы мог сам все посмотреть и выбрать. И тут он тоже долго возился — внимательно пролистывал каждую книгу с полки, читал отрывки, смотрел, насколько часто ими пользовались. Мне уже стало откровенно скучно, но я держалась. Он так редко чем-то интересовался, что мне не хотелось ему мешать. Терпеть пришлось долго, но в награду мне досталась его сияющая улыбка, когда мы уже под самое закрытие покидали библиотеку со стопкой книжек в руках.
Микаш, оказывается, любил читать вечерами. Рисовал мелом на полу какие-то таинственные схемы, расставлял собранные на улице камни и палочки, перемещал их с позиции на позицию, что-то бормотал и беспрестанно сверялся с книгой по военной тактике и большому бестиарию ордена Стражей. Я поинтересовалась, что он делает.
— Учусь просчитывать все ходы, — скупо пояснил он. Я уже думала пожать плечами, как он принялся объяснять про рельеф, погоду и позиции, про численность и качественный состав войска, про поддержание связи между командным центром и удаленными частями, про взаимодействие Стражей с разными способностями, про союзы между демонами и их излюбленную тактику. Сложно было представить все этой многообразие факторов и удержать в голове, чтобы решать задачи в наименьшее количество действий или чтобы свести потери к минимуму. Я никак не могла сосредоточиться, то и дело выпадал и пропускала какие-то важные рассуждения, а потом и вовсе махнула рукой и занялась своими делами. Жалко, конечно, что не выходит понять и чувствую себя совсем дурочкой. И как ему не скучно со мной?
— Не скучно.
Почувствовала, как он обнял меня со спины.
— Тебе же больше нельзя читать мысли.
— Если очень хочется — можно, — смеясь, ответил он и принялся целовать мои волосы.
Сейчас же Микаш просто задумчиво хмыкнул:
— Ты все еще не отказалась от идеи отыскать этот ход?
— Я никогда не отказываюсь от своих идей.
— Какими бы сумасшедшими они ни были, — подначил он.
Я пожала плечами:
— Мне просто скучно здесь… без приключений и опасностей дороги. Я как будто тупею, отращиваю корни и становлюсь обычной трусихой… — я замолчала, не желая продолжать, и после небольшой паузы перевела тему. — Вот смотри, здесь есть легенда об основании города, — я показала первые страницы толстого фолианта эскендерской хроники, где была записана история города с изначальных времен. — В ней говорится, что людское поселение на месте Эскендерии существовало еще до Великого переселения в Мидгард, до основания ордена. Здесь обитало племя, которое поклонялось богу-провидцу судеб, Эс-кенде. От него они узнавали о том, что было и что будет. Благодаря этому они скопили несметные богатства, золото. Но были они скупые и хитрые. Знания записывали на глиняных табличках, бересте и свитках, а из золота отливали для них полки и прятали подальше от любопытных глаз в подземелье под селением. Когда Безликий вел сумеречников в Мидгард, он остановился у стен города и попросил у последователей Эс-кенде совета, где лучше основать свою цитадель. Но они отказались делиться знаниями. Сказали, почему мы должны за так отдавать то, что добыли своим трудом и молитвами? Напомнил им тогда Безликий, что он сын Небесного Повелителя, того, кому безраздельно принадлежат все сокровища и знания мира и у кого сам Эс-кенде ходит на посылках. Не поверили служители Безликому и разозлились.
— Видно, действительно не зря так со своими знаниями носились, — усмехнулся Микаш, но тут же осекся под моим недовольным взглядом.
— Они потребовали, чтобы он доказал свою силу: с помощью дикого быкоподобного демона таврия вспахать гору Акретий, что видна с южной окраины города, засеять ее когтями демона дельфинии, похожей на гигантскую ящерицу, дождаться, когда на закате следующего дня из них взойдут василиски и сразиться с ними.