- Быстрее! Быстрее! – кричал он.
Мимо уже ошалело носились не зеленоватые всполохи призраков, а тени духов. Камни летели градом, плющились стены, все ближе сходился потолок и пол. В последний момент им удалось выбраться. Веревки тряслись, их болтало из стороны в сторону, а от пещеры уже ничего не осталось, лишь пара камней, летящих в бездну.
- Быстрее! Быстрее! – подгонял Микаш, надеясь перекричать грохот. Камни пролетали мимо, грозя прошибить голову.
Духи метались вокруг, задевая невидимыми крыльями. Чутье от этого заходилось в припадке, аж трудно дышать от прикосновений потусторонней силы. Веревки тянулись вверх, слышался треск. Еще мгновение, и оборвутся. И все улетит в бездну. К демонам службу, любовь, жизнь. Ну уж нет!
Микаш уцепился за выступ, второй рукой схватил Юхо за шиворот. Они вместе повисли на обрыве. Парни из отряда живой цепью спустились к ним и помогли достать. Вначале мешки с камнями, потом их самих. Повалились на землю, пытаясь отдышаться. Она все еще тряслась. В голове явственно прозвучал ожесточенный голос сильфа: «Вы нарушили запрет. Дальше идите сами!»
Микаш тут же подскочил:
- Уходим! Живее!
- Погоди, ты едва на ногах держишься! – попытался увещевать его Орсо, но Микаш отмахнулся. Подхватил вещи и принялся забрасывать костер землей.
- Идемте! Идемте живее! Это приказ!
Парни нехотя, ничего не понимая, потянулись за ним. Юхо пришлось тянуть волоком. Прямо за их спинами края ямы начали обваливаться, земля тряслась все сильнее, на опушке уже валились сухие деревья. Страх подогнал, придал сил. Они побежали. Бежали до самой темноты и дольше, когда огромная полная луна выплыла из-за горизонта и зависла над головами.
- Привал! – тронул Микаша за плечо Орсо, когда они миновали опушку.
- Нет, я в порядке, я еще могу идти!
- Ты можешь, а остальные – нет.
Микаш обернулся. Парни тяжело дышали, с ног до головы покрытые грязью и потом. Глаза мутные, осоловелые, колени дрожат. Микаш покривил рот, раздумывая всего мгновение. Загнал. Не рассчитал силы. Демоны!
- Привал! – скомандовал он.
Разводил костер и готовил сам. Остальные отлеживались. Жизнь дала ему преимущество, как одиночке, но как командиру… Трудно было думать за всех, соизмерять их силы со своими. К тому же он не работал с ними во время последнего похода, а под руководством Орсо они, похоже, расслабились. Нет, он не винил старого служаку, наоборот, казалось, что командир из него лучший. Более опытный и рассудительный, а Микаш постоянно лез на рожон и жестоко ошибался. Как и сейчас. Взглянул на мешки с солнечными камнями. Какой с них толк мертвецам?
В темноте не видно, но если они не заблудились, на горизонте уже должен появиться силуэт высокой Терракотовой башни. Легендарное святилище матушки Калтащ, ее мужа, грозного медведя Дуэнтэ и их сыновей. Здесь держал последний бой один из первых легендарных Стражей Авалора, Джордж Драконоборец. Кажется, именно он изображен на гербе маршала Комри. Символично. Как раз здесь великий герой и сложил голову в битве с Великим Ашану – драконом злого огня, которому поклонялись ифриты. Ашану тоже погиб. Тогда Стражи заключили союз с племенем крылатых змеев, по условиям которого охота друг на друга строго возбранялась. До сих пор ее не смела нарушать ни одна из сторон. Впрочем, в этой долине драконов не осталось.
Поели и залегли отсыпаться перед очередным броском. Только Микаш сторожил возле костра. Еще в общем лагере у целителей удалось раздобыть бодрящее зелье. Если пить постоянно, без сна можно продержаться с неделю. А может и больше, если рассудок выдержит. Микаш уже пил его накануне.
- Иди спать, - перехватил его руку с флягой у самого рта Орсо.
- Нет, я в порядке, - упрямо отвечал Микаш.
- Ты же обещал не вести себя глупо. Забыл? Почему тебе так нравится плясать на одних и тех же граблях?
- Это важно. На этот раз риск стоит цели. Маршал надеется.
- Так не подводи его и иди спать. Вялый и ослабленный ты все равно ничего не сделаешь. К тому же, если ты до сих пор не понял, на тебя надеются и все парни здесь. Никто из них умирать не хочет. И прекрати винить себя во всех неприятностях. Плохие вещи просто случаются. Поверь, никто на твоем месте не справился бы лучше, а вечные угрызения совести тебе только мешают видеть ясно.
Микаш вздохнул. Орсо был прав. Но тревожное чувство в груди не хотело униматься.
- Я только немного подремлю. Если заметишь хоть что-то подозрительное – буди.
Орсо кивнул. Микаш устроился рядом с костром и завернулся в плащ. Сон навалился тяжелой пустотой всего через несколько мгновений.
«Микаш!» - проснулся он от голоса Орсо. На лицо капнуло что-то теплое. Микаш распахнул глаза. Прямо над ним в лучах багряного восхода застыла гигантская тень. Неправильно, совершенно неестественно завис в воздухе Орсо с торчащей посреди ребер черной пикой, с которой сочилась темная кровь. Щелкнули жвала. Микаш уставился прямо в непроницаемые черные глаза паука-ананси. Подействовали инстинкты, оттеснив эмоции за грань сознания. Микаш схватился за меч, подскочил на ноги и в последний миг отбил летящую на него острую паучью лапу. Ананси отступил, пытаясь стряхнуть с себя тело Орсо. Микаш подбежал к нему, крутанулся, вкладывая в удар как можно больше силы. Лапа паука вместе с Орсо рухнула на землю. Жвала защелкали еще яростней. Ананси наступал. Микаш стремительно увертывался от атак, пытаясь то попасть в глаза.
Вокруг уже просыпались остальные парни. Едва не задев плечо, просвистела стрела, вторая, третья. Они отлетали от толстого панциря, не причиняя вреда. Зато отвлекли достаточно, чтобы Микаш успел поднырнуть под брюхо твари и вогнать клинок по самую рукоять между пластинами панциря. С силой провернул. Что-то хрустнуло, полилась желтая слизь. Микаш метнулся в сторону за мгновение до того, как ананси распластался на земле. Слышался лязг оружия. Кажется, напали еще несколько пауков.
«Бейте под брюхом!» - отдал мысленный приказ Микаш и рванулся к ближайшему ананси.
Клинок пел в руках, словно радовался первой за очень долгое время настоящей битве. Азарт, жажда крови затмевали все остальные чувства, придавали сил. Микаш несся на этой волне, ощущая себя несокрушимым, проскакивал между острыми пиками лап, лихо уходил от ударов, подхватывал внушением попадавших в опасность воинов. Как прежде, как всегда, был именно тем, чем должен, чем был всегда. Снова удалось удачно подрубить сочленение под брюхом, пока парни отвлекали демона с разных сторон. Третьего завалили без его помощи: подрубили ноги и добили уже беспомощного. Над полем битвы воцарилась неестественная тишина. Ни ветра, ни крика птиц, даже люди замерли.
Неужели закончилось?
Солнце выкатилось из-за горизонта полностью, осветив поле впереди и едва заметную точку на грани видимости – остов древней башни.
Несколько мгновений Микашу понадобилось, чтобы перевести дух. А потом он подошел к распростертому на земле Орсо и выдернул из его груди паучью лапу.
Остальные были живы, отделались лишь царапинами.
- Собирайте хворост, разводите костер пожарче! – отдал он приказание твердым, как сталь собственного клинка, голосом. Они все еще стояли, вытаращив глаза, тяжело дышали и никак не могли прийти в себя. – Живо! Я не Орсо, чтобы терпеть ваши нюни. Мы должны убраться отсюда как можно раньше. Ступайте, а не то я решу, что ваши мамки подсунули мне дочек вместо сыновей. И всех отошлю обратно пинком под зад!
Пламенная тирада заставила их шевелиться. Вздыхали, перешептывались, ковыляли к лесу. Микаш склонился над телом Осро и прикрыл его остекленевшие глаза. Некому теперь будет дать ему дельный совет, некому поддержать или унять суровый нрав. С трудом получалось не думать о том, что было бы, если бы Микаш не передал ему караул. Быть может, спас, быть может, погиб бы сам. Без него остальные выкрутились бы? Не думать об этом извечном «бы», не марать память друга, ведь он сам просил об этом. Плохие вещи просто случаются. Не нужно думать о тех, чьи имена будто вырезаны у него на ребрах: матери, сестры, всех односельчан, Дражена, Келмана, Орсо, других – всех, кого не смог спасти. Нужно думать о живых.
Сухих дров здесь было предостаточно. Пламя взметнулось до небес, пожирая завернутое в холстину тело. Микаш читал поминальную речь, а про себя обещал, что исполнит желание Орсо. Не будет больше мучиться виной за то, что не может исправить, выживет и дойдет до конца, поднимется на самый верх, если только хватит сил, и докажет напыщенным высокородным, что люди из низов могут не хуже их, богатых и благополучных. А может даже и лучше, потому что всего: и чинов, и ратной славы, и трофеев, и любви добиваться честно, своими силами.
Когда они уходили, Микаш оставил на пепелище свой командирский знак. Лорд Мнишек опять рапортом и отставкой грозиться будет, но плевать.
Вскоре они бодро маршировали к башне. Один день, второй, третий. Силуэт как будто не приближался, а они топтались на месте. Микаш не давал им спать больше четырех часов в сутки, поил собственный «бодробоем» и подгонял быстрее, не забывая напоминать о разнюнившихся бабах и бродящих в окрестностях демонах. Время выходило слишком быстро. Парни роптали, ныли, но противостоять в открытую не решались. Микаш все наращивал темп. Да пусть хоть сдохнут, хоть ползком ползут. Будут знать, как к нему в отряд напрашиваться!
Послаблений больше не будет. Попустительство равносильно смерти. Они должны научиться выживать даже в самых сложных условиях, как научился Микаш. По-другому никого спасти не выйдет.
Демоны изредка встречались им на пути. Все больше мелкие перекатуны, похожие на сухой комок стеблей, позарившиеся на еду из их мешков. Справиться с ними проблем не составляло, но они отнимали драгоценные силы.
На четвертый день, задыхаясь от усталости и пыли, отряд все-таки дошел. Огромная круглая башня уносилась ввысь, насколько можно было видеть. Стены сплошь были украшены терракотовыми горельефами, изображавшими Калтащ, ее мужа Дуэнтэ, их сыновей и дочерей с дарами для своих первородных детей. Людей. Скульптура почернела и частично облетела от времени, о некоторых сколотых фигурах оставалось только догадываться.
У входа задерживаться не стали. Успели впритык, к утру все должно быть готово. Маршал и все воинство на них рассчитывает. Микаш беспощадно гнал всех наверх, заставлял пробираться по полуразрушенным ступеням, когда ступеней не стало, взбираться по крутым, грозящим вот-вот обвалиться стенам пришлось на осадных кошках. К темноте весь отряд возносил благодарственные молитвы богам – они сумели добраться до верхней смотровой площадки. Огромный, в человеческий рост, прозрачный кристалл, слухи о котором сохранились в древних легендах, все еще был тут, целый, идеально гладкий. В темноте не видно, но по легендам он должен быть настолько прозрачным, что, кажется, смотришь прямо на воздух. Именно за ним, за этим волшебным кристаллом, они и тянулись в такую опасную даль.
Вшестером парни развернули его к западу, с противоположной стороны собрали из разбросанных осколков глины и камней чашу на высоком постаменте и вытряхнули туда все солнечные камни. Они горели ярче огня в ночной темноте. Должно быть видно издалека – это сигнал основным силам, что отряд добрался до места и все готово к битве.
Рассвета дожидались внизу, чтобы не лишиться зрения, когда все начнется. Зарево разгоралось медленно, словно не желала того, что должно было вот-вот случится. Полосами светлел горизонт, сумерки разжижались, серость затапливал яростно-рыжий свет. Солнце выкатывалось из-за горизонта, медленно вырисовывая очертания желтого диска. Его свет, наконец, добрался до смотровой площадки, затрещали солнечные камни, будто дрова в костре, стены нагрелись, как в печке. Ударил ослепительно яркий белый луч. Грохот оглушил. Сквозь свет с трудом удалось различить, как разлетаются на осколки камни, словно в них попала молния. Много раз ударяла в одно место, разрушая русло полноводной реки. Вода тонкими струями просачивалась в долину, русло забивалось все больше, поток хлестал все сильнее, набирал мощь, сметая все на своем пути. Затапливал долину: все целиком от пустого поля, до чернолесья и высохшего русла реки.
Стены башни дрожали под ударами волн. Свет угас. Валил пар. Повсюду раздавалось шипение и крики. Кто-то из парней указал на западный берег образовавшегося озера. Из-за кромки горизонта столбом поднималась пыль, сквозь нее нечеткими силуэтами проступали фигуры всадником с реющими над головами знаменами. Из воды к ним тянулись уцелевшие демоны: мэнквы, ананси, мангусы, куйату, даже одному ифриту удалось уйти от приливных волн. Он хлестал бичами, вздымал огненные вихри навстречу воинству Стражей. Пролился дождь из стрел. Следом, как и всегда, утренний всадник несся в авангарде. Несокрушимый. Ничто не могло его сломить.
Искрили, вспыхивали голубыми искрами воздушные щиты, телекинетические потоки загоняли огонь в воду, водой тушили огонь. Белый конь не боялся пламени. Скакал, не сбавляя темп, не пытаясь свернуть. Всадник выставил копье. Жеребец взвился на дыбы, подскочил вверх. Руки ифрита потянулись за копьем, чтобы сжечь, но пламя лишь скользнуло по сгустившемуся воздуху. Не пика ударила демона в грудь – телекинетический шар на острие оттеснил ифрита к кромке берега и опрокинул в воду. Столбом поднялся пар. А утренний всадник уже воздел руку, и натолкнулся на невидимую преграду нападавший на него куайту.
Кипела битва, лязг стали, хрипы и рык доносился до башни. Рыцари теснили демонов к воде. По реке, подхваченные течением, дрейфовали трупы, оставляя за собой разводы густой темной крови. Были потери и среди Стражей, но демоны проигрывали окончательно и бесповоротно. Бежавших беспощадно преследовали и отправляли за собратьями по реке. Только к вечеру все было кончено. Впервые за тысячу лет эта земля освободилась от демонов.
К башне прислали лодки: река разлилась так, что она оказалась посредине между двух берегов. Чудом устояла! Пришлось вначале спускать оружие и вещи, а следом спускаться самим. Микаш уходил последним. Заглянул на крышу: от солнечных камней остался лишь пепел, а кристалл стал непроницаемо черным и растрескался. Микаш отколол кусочек, завернул в тряпицу и спрятал за пазуху. Был уверен, уж эта диковинка точно придется принцесске по душе, гораздо больше, чем бусы и тряпки.
Воинство стало лагерем на берегу. Подмастерья целителей в лучах догорающего заката бродили вдоль воды и щедро сыпали туда обеззараживающий порошок. Тыловики тоже трудились, не покладая рук: доставали из воды тела, где получалось, и сжигали. Сами целители возились с ранеными, готовили к пышным похоронам павших. Только воины, проведшие в жарких боях весь день, отдыхали у костров, ведя разморенные разговоры, а то и вовсе молча поглядывая в ночное небо. Отряд Микаша хоть и не принимал участия в сражении, а все равно устал от марш-броска и напряжения последних дней. Развели огонь в установленном месте и завалились отсыпаться.
До самого обеда никто их не трогал, позволяя отдохнуть вдоволь. Только Микаш с утра готовил личный отчет для маршала и носился по поручениям. Правда, увидеть Гэвина не удалось. Он тоже был в делах по горло. Все еще наводили порядок в округе, решали, что делать с отвоеванными землями, какими путями отводить армию к Эскендерии, пересчитывали провиант. Воины, если кто уже был на ногах, сонными мухами слонялись по лагерю без дела. Ликования победы не чувствовалось совсем. Будничная суета и усталость.
В полдень все собрались у разложенных в ровную линию погребальных костров. Отдавали последние почести павшим воинам. Их было много. Кульминационный бой этого похода был жарким. Но учитывая, какую орду они победили, им несказанно повезло. У отряда Микаша был всего один символический костерок. За Орсо.
Поминальную речь читал сам Гэвин. Исполненный трагичной торжественности голос летел над полем, не оставляя безучастным никого. Говорил о подвиге во имя всего людского племени, о долге и чести, об отваге и тяжелых временах. Любого другого слушать бы не стали, а его вот терпели, молчали. Потому что одного тяжелого взгляда искрящихся синих глаза хватало, чтобы довести до нервной икоты любого смеющегося. Следом речь передали капитанам, которые обращались к своим ротам. И в самом конце позволили командиром назвать своих павших воинов поименно.