Даниил едва не опоздал. Один из оставшихся в живых врагов уже держал ребенка, собираясь перерезать ей горло. Возможно, напади на него Даниил силой сили"на - и не смог бы спасти наследницу. Да и какие шансы были у ребенка против опытного воина? Противник готов был отразить удар. Но Иллия отвлекла внимание гарруна, который был вынужден бороться с проявлением ее просыпающейся силы. И именно в тот момент, впервые, мальчик почувствовал в себе силу Отца, атакуя врага его же оружием. Тот не ждал удара своей стихии. И это спасло жизнь Иллие и самому Даниилу. Подхватив лишь слегка обожженного ребенка, и на ходу облегчая жжение в ее ранах, Даниил вернулся туда, где оставил Килима. Его учитель лежал без сознания, окруженный трупами врагов. Нападающих оказалось всего семь… Но чересчур стремителен был их удар.
Это повергло Конклав в шок. Как враги смогли подобраться так близко и напасть так опустошительно? Даже сомнений в предательстве не возникало. Сильно тонко был подобран момент. Очень верно выбрано время. Но кто был предателем?
Иллию окружили такой защитой, что даже луч солнца без разрешения Конклава не проникал в ее комнату. Даниил был выбран ее Оберегающим. И мальчик принял назначение с гордостью. Это было то, для чего его готовили всю сознательную жизнь.
Они очень легко нашли общий язык с малышкой. Она во всем доверяла своему спасителю, никогда не ставя его советы под сомнения. Проблемы возникли в другом.
Ужасная психическая травма и раннее пробуждение такой огромной силы истощили наследницу, приведя к тяжелым физическим недугам. И следующие два года Иллия практически не покидала комнаты. Рядом с ней всегда был Даниил. Другие приходили и уходили, сменялись целители и охрана, но мальчик не оставлял свою подзащитную.
У него не было права так поступить, и даже не возникало мысли сделать подобное.
Именно для этого его и готовили, не так ли? И он делал все, чтобы подбодрить малышку. Никогда еще мальчик ни о ком не заботился. И Даниил был полностью поглощен этим. Парень был безумно счастлив, когда смог впервые вывести ее на улицу, после долгих месяцев изнурительной болезни.
Конклав закрыл замок для всех. Казалось, что они живут отдельно от всего остального мира. В какой-то своей, странной, но хрупко прекрасной сказке. Здесь не было врагов, только детство. Настолько счастливое, насколько сломленные и покоренные Матери сили"ны, вообще, имели представление о счастье. Из-за столь длительного недомогания наследницы, Конклав отложил начало ее становления на неопределенный срок. Посвящение самого Даниила почти закончилось. И в их жизнях наступил период тихой радости от самого существования в этом мире.
Но один вечер разрушил все, и подорвал веру Даниила в своих учителей. Заставил впервые осознать, к чему его готовят…
Ощутив как притихшая Иллия зашевелилась в его объятиях, Даниил оторвался от воспоминаний. Он отбросил ее волосы, скрывающие лицо, и обхватил его ладонью, вытирая пальцем оставшиеся слезы. Иллия не хотела смотреть ему в глаза, и он не заставлял ее.
- Легче? - Тихо спросил он.
Девушка неуверенно кивнула, так и не встречаясь с ним взглядом.
- Я так давно не плакала. Мне казалось, что я уже не умею этого делать. Десять лет… - Ее голос был хриплым, а выражение лица задумчивым. - Последний раз, я тоже плакала из-за тебя.
Их глаза встретились. Даниил молчал, сейчас еще было не время что-то объяснять.
Но его пальцы сжались чуть сильнее, приближая ее лицо. А в ее глазах стояла обида. Но больше всего там было растерянности и неуверенности. И вызов.
Мужчина не собирался торопить ее. Он прекрасно знал, что ей могли сказать, и вполне представлял, каким легендам Конклава его отсутствие служило подтверждением. Сейчас это не волновало его. Даниил наслаждался тем, что она была рядом. Он касался ее кожи, волос. Вдыхал их аромат. Даже не мечтая пока о большем… Хотя, кого он обманывал? Во всем, что касалось Илли, мужчина не просто мечтал, он всегда хотел и требовал большего. Но сейчас - было не время.
Иллия не делала попыток оттолкнуть его. И это, так же, доставляло удовольствие мужчине. Он понимал, что еще ничего не решилось. Нет, она только начинала присматриваться к нему. Задумываться, что же было правдой в ее мире последние десять лет.
- После того, я поклялась никогда не плакать. - Сказала она после недолгого молчания. - И сдержала слово. Я кричала, молила, проклинала. Но ни разу за все это время - не плакала.
Удерживая любимое лицо одной рукой, он обводил ее черты пальцами, нежно касаясь, и почти не имел сил оторваться. Иллия пристально смотрела ему в глаза, и покусывала губу, словно не решаясь что-то спросить. Он улыбнулся, прекрасно представляя себе ее мысли.
- Что такое, малыш? - Девушка вздрогнула от этого обращения. Но не воспротивилась. Только он называл ее так, еще с детства, когда она, и в правду, была малышкой. Малыш, или Иллия, на людях - почтенная. Никогда - Дочь или Хранительница, ни за что - Селена. Ее сила и звание не играли для него никакой роли, как объяснял Даниил. Только сама Иллия имела значения. Но можно ли продолжать ему верить после этих лет?
- Как это - жить свободно, Даниил? - Ее голос дрогнул.
Улыбка Даниила стала горькой и немного насмешливой. Мужчина покачал головой.
- Я не знаю, малыш. Я не был свободен ни минуты. - Он поймал прядь платиновых волос и прижал к губам. Иллия долго смотрела на него. Но, не выдержав ответного пламени зеленых глаз, опустила взор.
Услышав ее пораженный прерывистый вздох, Даниил напрягся, не видя причины для такой реакции. Но быстро понял, что случилось, едва ощутил прикосновение тонких пальцев на своей коже. Он перехватил ее руку. Даниил не хотел, чтобы она видела это. Не сейчас, по крайней мере. Но Иллия настойчиво высвобождала пальцы, и он сдался. Девушка пробежала по краю пореза на его водолазке, расширяя его, распуская ткань.
- Что это, Даниил? - Иллия шептала, едва касаясь тонкой сетки шрамов на его груди, которые в точности повторяли узор на ее спине.
- Глупый вопрос, малыш. Неужели, после всего, ты не можешь узнать шрамы. - Он понимал, что трусливо пытается уйти от ответа, но не мог не попытаться.
- Не надо делать из меня дуру, Даниил. Что это? Неужели ты думаешь, что я не узнаю узор? Этих шрамов не должно быть тут,… у тебя. - Она удерживала его взгляд, а ее пальцы, будто сами собой, скользили по его коже, повторяя столь знакомый им узор. - Кто сделал это? - Он видел непонимание и ужас в ее серебряных глазах. - Как? Зачем?
Даниил покачал головой. Он перехватил ее руку и сжал в своей ладони.
- Никто, Иллия. Я сам. - Он прижал свободный палец к ее губам, не давая прервать его. - Сам. - Он смотрел на нее. - Я никогда не был свободен, и мне нужна свобода без тебя, малыш. Ты спрашивала, что я знаю о твоей боли - я знаю о ней все. Я был с тобой каждую секунду становления. - Его палец заскользил, обводя контуры губ, соскальзывая на скулу. - Не мог позволить проходить тебе одной через это. - Его пальцы переместились к ушку девушки, где на внутренней поверхности козелка, он ощутил шероховатость. Его клеймо. Единственная физическая боль, причиненная им Иллие. То, что связало их. Что помогало ему найти ее сознание в том океане боли, и не дать любимой раствориться в нем. - Ты - единственная свобода, о которой я когда-либо мечтал.
Иллия почти не дышала. Она уже не знала, чему верить. Их глаза не разрывали контакта, словно боясь разрушить хрупкую связь, которая так отчаянно желала возродиться.
Но разумно ли было со стороны Селены позволить это? Так долго жить с верой в его предательство. Слышать все, что говорил Килим, на чем настаивал Арман. Было трудно отбросить эти десять лет. Девушка сильнее закусила губу. А хотела ли она и дальше быть Селеной?
Сейчас, впервые за эти годы, она дышала, а не удовлетворяла потребность тела в кислороде. Ее кожа горела там, где его пальцы прикасались к ней. Да что там, кожа вспыхивала даже там, куда просто падал его взгляд. Иллия все уверенней разрывала тесную, подогнанную под мерки традиций оболочку Селены.
Но не слишком ли легко она забывает все, через что прошла? Вся физическая боль, через которую ее проводил Конклав, не могла и на сотую долю сравниться с болью душевной, когда он не пришел за ней, когда Килим рассказал Иллие о предательстве.
Но Иллия не верила, отрицала, ждала…
Ждала, пока количество истекших минут не сложилось в такой огромный ворох дней и лет, что девушку погребло под ним. И Иллия не захотела выбираться обратно. Она затаилась и спряталась, надев обличье Селены.
Стоило ли теперь рисковать?
Иллия не была уверена, что знает верный ответ на этот вопрос. Наиболее очевидный для девушки ответ, казался самым ошибочным с высоты ее опыта и знаний о реальности, окружающей Дочь. Но имело ли это хоть какое-то значение? Илли сомневалась, что у нее достанет сил, и главное глупости, сказать "да". Пусть даже потом опять будет боль.
Глядя в его горящие зеленые глаза, обволакиваемая бархатом его надломленного голоса, завороженная мягкостью касаний, о возможности которой давно забыла - Иллия теряла все свои личины и маски, накопленные за последние годы.
Ее почти убедили, что нет ничего нежнее стали кинжала, почти заставили поверить, что ничто не принесет удовлетворения, кроме боли…
Но в его руках, она вспоминала о другом…
Оказывается, не было ненависти, не было зависти - была только боль и обида.
Отчаянье от уверенности в предательстве. Непонимание его поступка. Но что, если все не так, как ее убеждали?
Даже проведенная через становление, она не смогла забыть его, не смогла вырвать из сердца. Не сумела разлюбить. И Иллие уже было все равно, правдой ли было то, что говорил Конклав. Даниил был рядом. Пока, этого было более чем достаточно. О реальности ей всегда успеют напомнить.
Сейчас, хранительница просто поверит, не требуя доказательств и подтверждений.
Она вспомнит, как это, иметь уверенность в душе и сердце. У нее достаточно для этого сил. И если Иллия ошибется - эти минуты счастья, прожитые в вере, помогут существовать всю остальную жизнь…
Ее пальцы пробежали по дорожкам шрамов, взбираясь выше, обхватывая шею. Она ощутила, как напрягся Даниил, видела, как разгорается его взгляд. И Селена растаяла, испарилась от этого жара, давая полную свободу Иллие. Девушка с радостью прильнула к его губам, покоряясь настойчивому давлению его рук, теряя себя в напоре его нежности.
Даниил горел. Он впивался в ее губы, стараясь быть нежным, пытаясь не дать собственной жажде и потребности замутить ему разум. Он задыхался, но ему уже не нужен был воздух. Мужчине была нужна только она. Но этого нельзя было делать.
Рано, еще рано. Они не решили ни единой проблемы. Это только усложнит все. Он должен вновь завоевать ее доверие. И потерей контроля он не сможет достичь желаемого. Но было трудно что-то объяснить своим рукам, нежно скользящим по ее коже под накинутой на тело курткой. И почти невозможно было удержать крупицу разума, погружаясь в омут удовольствия от ее присутствия в его объятиях, от ее ответного желания. Тихий всхлип Иллии почти стер последние разумные доводы, но Даниил удержался. Ее доверие было важнее.
Тяжело дыша, словно бежал несколько часов, мужчина отстранился от столь желанных губ. Но, не имея никакой возможности подавить свою потребность в ней, он целовал щеку, скулу, спускался к шее.
- Иллия, мы должны остановиться, любимая. - Даниил целовал ее ушко, заглаживая неровность клейма языком.
Девушка тихо застонала.
- Зачем? Я не хочу останавливаться. - Ее пальцы зарылись в волосы, следуя за уводящими туда линиями шрамов.
У Даниила вырвался хриплый то ли смех, то ли стон. Он попытался изменить их положение, стремясь избавить себя от такого желанного давления ее тела. Но, оказавшись сверху, и прижимая ее к каменному полу, усомнился в здравости своей идеи. А вот девушка, определенно была довольна.
- Ты не облегчаешь мне задачу, малыш.
Илли коварно улыбнулась.
- Да, я не ставила себе такой цели.
С титаническим усилием Даниил нашел в себе силы оторвать свои губы от ее кожи.
Но тут же прижался своей щекой к ее, нежной и мягкой, еще хранящей следы слез.
- Сейчас не время, и не место, малыш. - Он бормотал так тихо, словно убеждал себя, а не любимую. - Не здесь, не в этой проклятой комнате. Я не хочу, чтобы боль была между нами. - Он скользнул вдоль нее, не имея сил противиться желанию касаться Илли всем телом. И она ответила на его движение, по крупице забирая здравомыслие. - Я должен еще решить проблему с остальными твоими охранниками. - Этим он привлек хоть немного ее внимания.
- А что с ними за проблемы? - Иллие было сложно говорить на отвлеченные темы, так полно ощущая его тело. Но она хотела гораздо, гораздо большего.
- Вот в этом мне и надо разобраться, малыш.
Он поцеловал ее снова, но уже мягче, подчиняя свои желания хоть какому-то контролю.
Илли смирилась, понимая, что он прав. Не время безумно бросаться в пропасть импульсивных порывов. Им еще многое предстояло выяснить и решить. Это вполне может подождать… несколько часов, навряд ли больше, со вздохом предвкушения призналась девушка сама себе. И судя по взгляду, которым ее пожирал Даниил, мужчина был того же мнения. Но чтобы ты не чувствовал, невозможно полностью изолировать себя от окружающего мира. Иллия поняла это за годы, проведенные в боли.
Девушка позволила Даниилу поднять себя. Она не сопротивлялась, когда он взял ее на руки, еще сильнее укутываясь в тепло его тела. Не смотря на все бурные и тревожащие события сегодняшней ночи, сон начал одолевать Хранительницу. И девушка позволила своим глазам закрыться, уже не испытывая сомнений в руках того, кого еще несколько часов назад так люто ненавидела. Эта мысль вызвала легкую улыбку у Иллии, с которой она и провалилась в забытье, лишь отдаленно ощущая, как его губы выпивают эту тихую радость.
Глава 6
Когда Даниил зашел в главный зал, его вид, очевидно, производил неоднозначное впечатление. Во всяком случае, находящиеся там Измиль и Колин оцепенели на миг, рассматривая его. Даниилу было неизвестно, к каким выводам они пришли, да и не волновало это мужчину.
Он успел сменить разодранную водолазку на рубашку, потребованную у Хореса.
Дворецкий и не думал ложиться, пока все гости не разойдутся по комнатам. Но так и не смыл с рук кровь Иллии. Отнеся девушку в ее комнату, он лишь на секунду задержался, наслаждаясь тем, что может видеть ее после всех этих лет. И сразу же спустился сюда. Им всем надо было кое-что прояснить.
Мужчину интересовали цели, преследуемые этими воинами. А в том, что у каждого из новоиспеченных охранников был свой скелет в шкафу, сомневаться не приходилось.
Об Измиле он и так знал мало, а все, что было известно о Колине - могло давно стать былым. Уж очень настораживающим был взгляд, да и реакция его давнишнего друга ранее вечером.
Не обращая внимания на мужчин, Оберегающий невозмутимо подошел к столу и налил себе вина в чистый кубок. Ему было интересно увидеть и оценить их реакцию на столь неординарное появление. Даже жаль, что рубашку пришлось поменять, но и сам факт смены не должен оставить воинов равнодушными, а давать им возможность увидеть свои шрамы Даниил не собирался.
Первым заговорил Колин.
- Что произошло, Даниил? - Серые глаза мужчины буквально въедались в пальцы кашима, обхватывающие кубок.
Оберегающий удостоил того лишь мимолетным взглядом.
- Ничего.- Безразлично бросил он.
- Тогда, почему твои руки в крови? И чья именно это кровь? - Колин не считал, что Даниил имеет право отделаться от них одним словом.
Даниил повернулся лицом к воинам.
- Думаю, что тебя это не касается. - Так же спокойно произнес он, опираясь о тяжелый дубовый стол и с интересом осматривая зал. Здесь ничего не поменялось за прошедшие годы. Абсолютно ничего. Как только Хоресу удается это?
Колина задели его слова. Он уже не пытался казаться сдержанным.