- Да занедужил, - пожал плечами ходатай.
- Ну, коли занедужил, тогда чего уж. Все под богом ходим. Вот напишем ответ думе, пусть и отвезет. А заодно лекарю моему ОˊКоннору покажется, пусть пролечит его болезного.
- Спаси тебя господь, государь.
- Еще есть надобности?
- Да, покуда нет...
- Тогда я вопрос вам задам. Каково дела движутся на бастионах?
Услышав вопрос, воеводы начали морщиться, как от зубной боли. Ван Дейк, тщательно изучив уцелевшие укрепления смоленской крепости, составил план по превращению ее в настоящее чудо современной фортификации. Ознакомившись с проектом, а главное со сметой, я посоветовал своему розмыслу умерить аппетит и спуститься с небес на грешную землю. Поразмыслив, Рутгер согласился со мной и составил новый проект. Суть его заключалась в следующем. Основой укреплений оставались прежние каменные стены, которые предполагалось усилить артиллерией, переброшенной из крепостей внутри России, потерявших свое значение для обороны страны. Но в проломах стены не восстанавливать, а построить на их месте современные бастионы. Для начала деревоземляные, с тем, чтобы впоследствии обложить их камнем. Этот проект по количеству работ, а главное по цене, выглядел куда более реальным. И что еще не немаловажно, ничего не мешало позже вернуться к первоначальным замыслам и окружить весь кремль кольцом каменных бастионов. Эх, были бы деньги, а сунуть их всегда есть куда!
Так вот, весь фронт работ был разделен на участки руководить работами, на которых были поставлены мои драгоценные воеводы. Главным прорабом стал, естественно, сам Дмитрий Мамстюкович. Увы, похвастаться воеводам было особо нечем. Большинство укреплений существовали до сих пор лишь в виде разбивки на местности, а поскольку я сразу дал понять начальным людям, что спрашивать буду с них без всякой снисходительности, повод для беспокойства у них был.
- Государь, - как можно жалобней протянул Иван Куракин, - невмест...
- Чего? - быстро обернулся я жалобщику.
- Людишек работных не хватает, царь батюшка, - быстро поправился тот, - особливо мастеров добрых. Чего там, заступов железных и то нехватка! Трудники деревянными копают, а много ли ими сделаешь. Кормов опять же нет. Уж ты ведаешь, государь, что мы сами недоедим, а твою волю исполним, но есть же и предел силам человеческим!
С одной стороны, дородное тело Куракина совершенно не говорило о голодном житье своего обладателя, с другой жалобы были справедливы. И с кормами было не очень хорошо, и с инструментами. Тем более что первым делом посоха была поставлена уничтожить следы осадных работ, с тем чтобы не облегчать полякам жизни, если они паче чаяния появятся.
- А кому легко, бояре? - с сочувствием посмотрел я на собравшихся, - господь терпел, и нам велел. Ведомо ведь вам что посланы гонцы во все соседние города и монастыри с требованием прислать людей и корма. Терпите и все будет, и работайте - работайте!
Едва отпущенные мною бояре вышли, я обернулся к своим приближенным и, поискав глазами Пушкарева, спросил:
- Стало быть, сторожится Лыков?
- Да, государь, носа из шатра не кажет.
- Ну и славно.
- Звал государь, - в палату запыхавшись, вбежал Федор Панин, - мне Михальский сказывал...
- О, проходи Федя, это славно что ты вернулся, разговор у меня есть к тебе, про дружка твоего неразлучного. Совсем стервец от рук отбился, да. Вы, кстати, как съездили, удачно? Что слыхали, что видали?
***
Три дня спустя под стенами Смоленска появились гонцы папского легата кардинала Бриндизи, прибывшие за так называемыми "опасными грамотами". Не знаю почему они так называются, но нужны они, как раз, для безопасного проезда по территориям, где ведутся военные действия. Вообще, конечно, посольства неприкосновенны, но в жизни всякое случается, поэтому данная предосторожность совсем не лишняя. На сей раз я с гонцами встречаться не стал, а лишь распорядился, чтобы требуемые грамоты были выданы без проволочек. Получив желаемое, гонцы отправились восвояси, а я задумался над тем, что же делать дальше. На дворе июнь и в следующем месяце мы должны встречаться с королем Густавом Адольфом в Новгороде. Заранее оговоренная встреча двух монархов, это не то мероприятие, которое можно пропустить. Мне просто необходимо быть там и убедить "дорогого брата Густава" прекратить вялотекущий военный конфликт и заключить полноценный мирный договор. Причем, желательно при этом не поступиться территориями, не платить никаких контрибуций и не иметь никаких обязательств перед шведским королевством. Ну-да, вот такой я скромный.
Однако надо понимать, что если Густав Адольф будет один, я его, скорее всего, уболтаю на все, но... съесть то он съест, да кто же ему даст! Канцлер Аксель Оксеншерна прекрасно все это понимает и ни за что не отпустит своего подопечного одного. Значит, мне также надо быть там не одному, а во главе большого посольства с боярами и дьяками. Они будут вести переговоры с шведскими чиновниками, я с королем, глядишь, чего и выгорит. Кроме того, вместе с королем должна прибыть моя разлюбезная Катарина Карловна с сыном. Пора бы семье и воссоединиться.
Но что делать с Бриндизи? Папский легат это серьезно. Последний раз таким послом был Антонио Поссевино при Иване Грозном, про которого рассказывал Никита. Тогда папа в очередной раз решил, что пришло самое время заключить военный союз против Османов и заодно склонить Русскую церковь к Унии. Надо сказать, что первый русский царь отыграл тогда ситуацию на все сто. Будучи большим знатоком богословия, он весьма успешно вешал лапшу на уши папскому нунцию о своем желании приобщиться к истинной вере и европейским ценностям, пока не был заключен Ям-Запольский мирный договор. Получив столь необходимый для него мир, Иван Васильевич, мило улыбаясь, послал Поссевино и Папу и с унией и с антиосманским союзом. Щелчок по носу папской дипломатии был знатный и фра Антонио, будучи в бешенстве, сочинил пасквиль о русском царе убившим в припадке ярости своего сына. Клеветник из Поссевино оказался лучше чем дипломат, и сочиненная им история со временем стала канонической. Но это дела давно минувших дней, предания старины глубокой. Куда более интересно, что папские дипломаты предложат мне? Ну, с Унией все понятно, вряд ли в Ватикане кто всерьез верит в ее возможность, но и отказаться от мечты не могут. Это все равно как филиокве* отменить.
-------------------------------
Филиокве. - один из главных догматов католической церкви.
Что еще? Союз против османов? Скорее всего. В принципе, дело богоугодное, нам с ними все равно воевать, но... не сейчас. Сейчас стране нужен мир, причем любой ценой. И нужен он еще, по крайней мере, лет двадцать. Хотя пообещать можно что угодно, обещать не значит жениться. Что еще? Эх, плохо учил я историю, кроме тридцатилетней войны, которая скоро случится, ничего и не помню. А может быть дело, как раз, в этом? Император и Папа потихоньку готовятся к новой религиозной войне и католическая Польша их естественный союзник. А вот один молодой германский князь, полный неуемной энергии, как раз представитель другого лагеря, и если он будет как можно дальше от Империи, то не сможет не во что вмешиваться. Может быть, расчет именно в этом? Нет, вряд ли, не такая я уж большая фигура на общегерманской шахматной доске. Таких фюрстов как я, в Империи большой воз и маленькая тележка и каждый мнит себя великим полководцем.
Итак, что для меня важнее? Хотя нет, не так. Важно и то и другое. Но что в первую очередь? Наверное, все-таки Густав, он молод, честолюбив, это его первый дипломатический вояж. На этом можно и нужно сыграть. Папский нунций тоже важен, но что он будет делать, если приедет в Москву и меня там не окажется? Правильный ответ - ничего. Ждать будет. Ну и вести предварительные переговоры, особенно если я на то боярскую думу уполномочу. Вот вернусь в Москву, тогда и поговорим. Если переговоры с Густавом будут удачными, то это будет лишним козырем при разговоре с Бриндизи. А если нет, то он ведь может и не узнать об этом. Все решено, - едем в Новгород!
- Ваше величество? - вывел меня из состояния задумчивости голос Лизхен, - с вами все хорошо?
- Да, а почему ты спрашиваешь?
- У вас такое лицо...
- Все в порядке, милая, просто мне пора уезжать.
- Вы возьмете меня с собой?
- Нет, не сейчас. Вы с Фридрихом теперь отправитесь в Москву. Там есть слобода, или по-нашему квартал, где живут немцы. Там Фридрих купит или построит дом, где вы будете жить, пока я не вернусь.
- Как прикажете, ваше величество.
- Ну-ну, не дуйся.
- Что вы я и не думала, просто я буду скучать.
- Ничего не поделаешь.
Встав, целую на прощание девушку, и решительно выхожу из горницы, тут же наткнувшись на Буйносова.
- Вот что стольник, вели собираться всем воеводам, да прочим начальным людям. А сейчас кликни ко мне Вельяминова.
Старший постельничий угодливо кивает и тут же бросается вон. Через минуту слышно как он сочным басом раздает распоряжения слугам и в архиепископских хоромах начинается суета. Обернувшись, вижу перед собой Михальского. Мой телохранитель, как всегда, подтянут и щеголеват. Лишь в уголках глаз заметна затаенная печаль. По какой-то безмолвной договоренности мы с ним не говорим о его последней поездке на родину. Хотя я знаю, что там случилось, и он тоже знает, что мне все известно.
- Звал, государь? - вваливается к нам Никита.
- Готовимся к отъезду, - оборачиваюсь я к нему.
- Куда повелишь?
- В Новгород, но не сразу. Надо будет еще в одно место заглянуть.
- Кого с собой брать будем?
- Рейтар, кирасир и драгун фон Гершова. Ну и пусть Михальский казаков прихватит помимо своей хоругви, куда же без них. Обоз не брать, идем одвуконь, третья с припасом. Нагой здесь еще?
- А куда же он денется, прикажешь его с собой?
- Нет, пусть скачет в Москву. Письма повезет о посольстве папском и о прочем. Да приказ в посольский приказ чтобы, не мешкая выслали в Новгород дьяков толковых, да подарки для короля и его придворных.
- Не успеют.
- Должны успеть. О том говорено заранее, да и по-хорошему они уж в пути должны быть. Этот так на всякий случай.
- Что с остальными нашими?
- Пусть тоже в Москву возвращаются. Да, с ними пусть мой Фридрих поедет, ну и сам знаешь кто. Кроме того, пусть не забудут Кшиштова Радзивила захватить и его жеребца. Причем, жеребец, как бы ни важнее. Пошли кого-нибудь приглядеть.
- Может Мишку, - задумчиво говорит Никита, но тут же спохватившись, - не-а, Романова нельзя, лучше Федора.
- Он мне нужен, - качает головой Михальский, - проводить старика и девушку и пленного досмотреть всякий может, а Панин и в походе пригодится. Пусть Ефим Лемешев, ну который дядька его, проводит, заодно и добычу Федькину домой отвезет. И боярскому сыну лестно будет царское поручение исполнить, и нашему пострелу прибыток.
- У всех прибыток, - говорю с тяжелым вздохом, - один я, сиротинушка, неприкаянный.
- Полно, государь, - усмехается Никита, - гляди ка, чего покажу.
С этими словами мой кравчий лезет за пазуху и достает оттуда то-то вроде кисета. Я с любопытством гляжу на его манипуляции. Вроде как Никита противник курения и там явно не табак. Тем временем он разворачивает кисет и высыпает на ладонь горсть серебра. Выбрав одну из чешуек, Вельяминов протягивает ее мне. Внимательно рассматриваю поданную мне копейку. Да именно копейку, потому как на продолговатой монете вычеканен московский ездец протыкающий змия. По неровному краю идет надпись, хотя это не надпись, а число. Сейчас числа пишут буквами. Недоуменно повертев чешуйку в руках, спрашиваю у Никиты, в чем, мол, дело?
- Да смотри, государь, - читает он мне надпись, - в год сто двадцать первый*, в царствование благоверного царя Ивана Федоровича... Твоя первая монета! Ты покуда герцогом был, чеканил свою монету? То-то же!
- Ладно, - улыбаюсь я на его восторг, - угодил. А откуда?
- Да у Нагого с собой была. Только чеканить начали. Каково!
Восторг Вельяминова можно понять. Экономика в последнее время стояла и чеканка монеты почти прекратилась, тем более что из трех монетных дворов имеющихся в стране, один в захваченном шведами Новгороде, а другой в почти осажденном Пскове. Так что московский монетный двор, по факту единственный. К тому же, торговля в последнее время стояла, приток серебра в страну почти прекратился и монету просто не чеканили.
- Ну вот, еще одна забота. Надо будет у короля Густава Адольфа просить монетных мастеров.
- Это еще зачем? - изумился Никита.
- Будем нормальную монету чеканить, а то перед соседями неудобно. Талеры видел? Вот такую!
- Не, - отрицательно мотает головой кравчий, - нельзя! Если всю монету ефимками* чеканить, это же вся торговля встанет! У кого столько товара, чтобы на цельный талер?
- Нет, дружок, мелкую монету будем чеканить из меди. Думаю так, пятачок, алтын, копейку, деньгу и полушку**. А из серебра не менее как в полтину, ну или на худой конец в гривенник.
--------------------------------------
*Ефимок.- русское название талера.
**Название русских монет в пять, три, одну копейку, полкопейки и четверть копейки.
- Не будут мужики медные деньги брать!
- Это если в ней меди мало будет, а если в монете с номиналом в одну копейку, меди как раз на копейку и будет, то отчего же не брать? Еще как будут!
- А если медники будут скупать, да в дело пускать?
- А если среброкузнецы* серебряные копейки на кольца перельют?
-------------------------------
Среброкузнецы. - ювелиры.
- Чудно, - покачал головою мой кравчий.
- В первый раз все чудно, а потом привыкнут.
Покинули Смоленск мы рано утром, еще не спала роса. Во избежание неприятных сюрпризов, никто толком не знал, куда я направляюсь и зачем. Собственно, что я уезжаю, никто тоже не знал. Ну, послал царь в набег еще три конных полка, мало ли. Единственными посвященными были главные воеводы Черкасский с Куракиным на прощание которым, помимо устного отеческого наставления, оставлена грамота с перечислением возложенных на них поручений и приданных полномочий. Постельничие с большинством рынд тоже остались в Смоленске, с поручением дождаться посольства Бриндизи и препроводить их в Москву. Чин у них, конечно, великоват, чтобы быть приставами у послов, но с другой стороны посол-то от папы и целый кардинал.
Единственным исключениями стали Миша Романов, снова увязавшийся с сотней Михальского, точнее со своим закадычным другом Федей Паниным, и Семен Буйносов с двумя поддатнями. Эти молодые ребята были, не сказать, чтобы сообразительнее других, но старательнее точно. Так что вокруг меня уже ставшая привычной по прежнему походу компания. Идем быстро, но с опаской. Впереди рыщет Корнилий со своими головорезами, следом идут рейтары Вельяминова, а замыкают драгуны фон Гершова, к которым присоединились Мекленбургские кирасиры. Я как обычно стараюсь успеть везде.
- Все спокойно, ваше величество, - докладывает мне, неведомо откуда выскочивший Михальский, - после стольких лет войны, людей мало, а те что есть предпочитают прятаться.
- Места, чего-то знакомые, - внимательного оглядываюсь я по сторонам.
- Мы здесь год назад впервые повстречались с Храповицким, - скупо улыбается мой телохранитель в ответ.
- Ты же пластом лежал раненый, - недоверчиво смотрю я на него, - света белого не видел?
- И вы сделали, для меня волокушу...
- Точно, значит, ты все помнишь?
- Не все, но то, что вы меня не бросили, помню.
- Ты принес мне присягу, стало быть, ты мой человек, следовательно, я за тебя в ответе. По-моему так.
- Всего год назад, а кажется что в другой жизни...
- Это точно, слушай тут ведь где-то та хижина?
- Я был там, хотел Евтуха похоронить, но ничего не нашел. Наверное, это мой грех...
- Послушай Корнилий, в том что случилось, нет твоего греха. Если твои родители и впрямь повенчались, а сомневаться в этом причин нет, значит твой отец тебя признал. Стало быть, твой покойный брат тебя попросту ограбил, да еще и сделал слугой. Но пока была жива твоя мать, его положение было не прочно, так что это все равно бы произошло.