— Я точно не знаю, — ответила Анастасия, — но вроде бы никаких особых секретов нет, надо просто сказать ему, куда мы хотим полететь. Вот только Горыныч предупреждал, что умные вещи бывают довольно-таки капризными. И своенравными. С ними, говорил он, нужно построже.
— Ну ладно, раньше начнём, раньше освободимся, — жизнерадостно заметила Аглая, хотя самой ей было очень страшно. Если бы только Влад был сейчас рядом…Тогда бы можно было смело в огонь и в воду. — Зарина, ты с нами?
— Вот ещё, и не подумаю! Была охота собственную голову по доброй воле в петлю засовывать!
— Ну и ладно, как знаешь, — отозвалась Аглая, усаживаясь на ковёр.
— Смотри, подумай хорошенько! — сказала Анастасия. — Может, хоть к султану в гарем попадёшь! А то кто ещё на тебя позарится-то?
— На себя посмотри!
Иржик и Милена присоединились в девушкам, уже расположившимся на ковре.
— Что такие толстые-то? — раздалось откуда-то.
— Что? На себя посмотри! — крикнула Анастасия, обращаясь к Зарине.
— Да это не я сказала! — разозлилась та. — Чуть что, так сразу Зарина! И вообще, тебе и вправду до худенькой далеко.
— Ну конечно, тяжеленные, — печально произнёс всё тот же голос. — Вот так всегда. Сначала наедятся, растолстеют, жиром обрастут, а ты потом старайся, вези их!
— Девочки, это, по-моему…он. — Милена кивнула куда-то вниз.
— Кто "он"? — не поняла Анастасия.
— Вот он. — На сей раз Милена указала на ковёр пальцем.
— Кто, ковёр??? — недоверчиво переспросила Анастасия.
— Ну, да, ковёр я, уже четыреста лет как ковёр, дальше-то что? Лететь будем или глазки строить? — проворчал голос.
— Лететь, — поспешно подтвердил Иржик.
— Куда? — поинтересовался ковёр.
— Во дворец султана Джафара ибн Али.
— У-у-у, далеко… И что же, все вчетвером полетите?
— Да, все вчетвером, — твёрдо сказала Аглая.
— М-да, никакого сострадания к несчастной старой вещи, нестираной, неухоженной, молью поеденной…
— Может, уже полетим, а? — ненавязчиво заметил Иржик.
— А волшебное слово? — капризно спросил ковёр.
— Живо! — рявкнул вдруг Иржик, припомнивший совет Горыныча о том, как правильно вести себя с умными вещами.
Новый метод и вправду подействовал. Ковёр поднялся в воздух. Девушки завизжали, тщетно пытаясь вцепиться в его поверхность.
— Эй вы, там! — прикрикнул ковёр, плавно вылетая через окно. — Потише! У меня сейчас уши заложит, хотя ушей и нету. И не цепляйте нитки! Я вещь ценная, добротная, древняя. Вон как хорошо сохранился, будто новенький! А вы сейчас за один полёт всё испортите!
— Так нам страшно! Не упасть бы! — заныли девушки. Им было так страшно, что даже не пришло в голову упрекнуть ковёр в непоследовательности: то он молью поеденный, а то будто новенький!
— И правда, приятель, ты бы хоть какими ремнями безопасности обзавёлся, — поддержал их Иржик.
— Ишь, ты смотри, какой багаж грамотный попался! — фыркнул ковёр. — Не бойтесь, не упадёте. За этим я уж как-нибудь прослежу. А вы лучше, чтобы скучно не было, песню, что ли, спойте, или сказку какую расскажите.
Ну что ж, они постарались сесть как можно подальше от краёв, и Анастасия принялась напевать песню, услышанную когда-то от Роксаны. Постепенно действительно стало не так страшно. Ковёр летел быстро, но аккуратно, держался идеально ровно, иногда подгибая кверху углы, что позволяло девушкам чувствовать себя более уверенно. Анастасия же продолжала петь.
Бедный султан, постучаться к тебе позволь.
Ждут на пороге послы из далёких стран.
Я понимаю твою о невесте боль,
Но предстоит отвлечься от личных ран.
Не поселилась у девы в душе весна,
Выбрала вместо свадьбы холодный пруд.
Разве же это повод лишаться сна?
Плач по младой глупышке — напрасный труд.
Ты — государь, а это тяжёлый крест.
Но не найдётся завидней тебя жених.
Можешь ты выбрать из тысячи ста невест;
Можешь жениться разом на всех на них.
Лучшие чувства заводят порой во зло.
Истина эта, как капля слезы, проста.
Не понимала девица, как ей везло,
Вот и надумала вниз головой с моста.
Зря ты кусаешь губы и хмуришь лоб.
Будет тебе богатство, любовь, почёт.
Вроде любил какой-то её холоп;
Кто же такую мелочь берёт в рассчёт?
…Только забыть о деве тебе невмочь.
Будет отныне у ложа свеча гореть.
Тысяча минет ночей, и за ними — ночь…
Сказкам султан не сможет поверить впредь.
Песня закончилась, а внизу, за пиками гор показался роскошный султанский дворец.
— Так, напомните, как меня зовут? — спросил Иржик.
— Это ж надо! Даже не помнит, как его зовут, а на ковре-самолёте катается! — фыркнул ковёр.
— Да подожди ты! — отмахнулась Анастасия.
Девушки и Иржик принялись шептаться, ещё раз договариваясь о деталях операции. Услышав их план, ковёр уважительно присвистнул. Как именно он это сделал, было непонятно, но факт оставался фактом: свистеть ему удавалось. Не вступая в споры, ковёр осторожно приземлился на некотором расстоянии от дворца, так, чтобы стражники не увидели, сколь странным образом прибыли их будущие гости.
Ковёр осторожно свернули. Получилось, правда, только с третьего раза: в первые два он заявлял, что его сворачивают криво и громко кричал, поэтому приходилось всё начинать заново. Наконец, все были готовы и двинулись пешком в сторону дворца.
Они подошли к главному входу, где, как и ожидали, были остановлены стражами, вооружёнными мечами и длинными копьями.
— Кто такие? — строго спросил начальник стражи.
— Я точно должен ЭТО сказать? — уголком рта шепнул Анастасии Иржик. Та незаметно, но ощутимо пнула его в бок. По-видимому, это означало "да", и Иржик, мысленно простившись с родными и близкими, напыщенным тоном произнёс: — Да как ты смеешь, мелкий червь, пожирающий падаль, преграждать дорогу мне, великому правителю, князю Запада, владыке Мааравии? Немедленно иди и доложи своему господину о том, что к нему прибыл западный князь Карл Людовик Иоанн Тридцать Третий, дабы предложить ему в жёны трёх своих сестёр.
Иржик вжал голову в плечи, ожидая, что в ответ на такую наглость её попросту отрубят на месте, не утруждаясь излишними разбирательствами. Но нет. Стражники немедля опустили копья, а их командир, поклонившись, рассыпался в извинениях и поспешил проводить дорогих гостей во дворец.
— Не думал, что это сработает, — тихонько признался Иржик, пока они проходили через внутренний двор.
— Я очень много общалась с Роксаной, — столь же тихо ответила Анастасия. — Она рассказывала мне о здешних обычаях. Да и к царю-батюшке гости с востока тоже заезжали.
— Так ты была уверена, что всё получится?
— Ну не то чтобы уверена, — замялась Анастасия. — Так, пятьдесят на пятьдесят.
— Пятьдесят на пятьдесят? — повторил Иржик, заметно бледнея.
— Ну ведь получилось же, — ответила девушка. — Что сейчас-то гадать?
Их провели в просторную комнату, обставленную непривычно, но без сомнения роскошно. Удобные кресла, мягкие подушки, узорчатые ковры на полу и на стенах, вазы с фруктами и восточными сладостями, диковинные деревья в крупных кадках. Когда служанки вышли и оставили их одних, ковёр-самолёт принялся вполголоса критиковать качество и узоры остальных ковров. К счастью, те не отвечали.
Прошло около четверти часа, и незваные гости были приняты султаном. С должными почестями (вообще-то не должными, но как минимум соответствующими гонору) их провели в просторный зал, посреди которого на роскошном троне расположился султан. Аглая отчего-то ожидала увидеть седого, немощного старика, однако это был высокий и статный мужчина лет тридцати пяти, с тёмными волосами, густыми чёрными бровями и острым взглядом маленьких серых глаз. Разумеется, помимо самого султана, в зале находилось немало людей, однако наибольшее внимание привлекали не они, а большой попугай, сидевший на жёрдочке в высокой клетке. Попугай был яркий, с жёлто-зелёным оперением, и сидел, нахохлившись и хмуро глядя на склонившегося над клеткой мужчину. Тот, напротив, был сама любезность, то и дело расплывался в неестественно сладкой улыбке и настойчиво повторял:
— Ну, скажи: "Да здравствует Джафар ибн Али", "Да здравствует Джафар ибн Али", "Да здравствует Джафар ибн Али".
Попугай не сводил с мужчины неприязненного взгляда и настойчиво молчал. Придворный, учивший птицу говорить, долее не улыбался.
— Ну, хочешь орех? — спросил он, утирая рукавом вспотевший от напряжения лоб. — Или яблоко? Или виноград? Всё, что хочешь, получишь, только повтори: "Да здравствует Джафар ибн Али"!
Попугай молчал с упорством, которому позавидовал бы любой осёл.
— Я вижу, Махмуд, ты так и не сумел научить мою птицу говорить, — произнёс султан.
Он говорил очень спокойно, но почему-то от его голоса мурашки бежали по коже. Махмуд же весь затрясся и упал на колени.
— Смилостивись, о светлейший, — воскликнул он. — Говорит попугай, говорит, даже болтает, только сейчас он не в настроении!
— Ну, раз не в настроении, отрубите ему голову, — буднично приказал Джафар.
— Прости, о светлейший, кому именно следует отрубить голову? — почтительно спросил выступивший вперёд придворный. — Попугаю?
— Ну, разумеется, Махмуду, — отозвался султан. — Этот попугай стоил мне триста динаров!
— У них что же, жизнь попугая стоит дороже, чем человеческая? — шёпотом спросила Милена, стоявшая немного позади Иржика вместе с остальными девушками.
— Выходит, что так, — согласилась Аглая. — Должно быть, здесь хорошо поработал Гринпис.
Кричащего и упирающегося Махмуда вывели из зала. Теперь внимание султана сфокусировалось на гостях. Он пристально оглядел девушек, которые в этот момент почувствовали себя голыми, несмотря на то, что были одеты целомудренно как никогда. Затем Джафар перевёл взгляд на Иржика.
— Рад приветствовать тебя, неизвестный гость. Позволь узнать, откуда ты прибыл к нам и с какой целью?
Иржик выступил вперёд и принялся шпарить зазубренный текст.
— О великий султан, владыка и повелитель Мизрахии, светлейший Джафар, — с поклоном произнёс он. — Моё имя — Карл Людовик Иоанн, князь Мааравии. Я прибыл в твою прекрасную страну из западных земель, дабы предложить тебе сделку, которая, надеюсь, окажется выгодной для нас обоих.
— Мне кажется, я где-то слышал твоё имя, — медленно кивнул султан.
— Неужели? Я счастлив слышать, что моя скромная слава достигла этих мест.
— И о какой же сделке ты говоришь?
— Я хочу предложить тебе в жёны трёх моих сестёр. — Иржик отступил в сторону, предоставляя султану возможность ещё раз оглядеть девушек. Те стояли, опустив очи долу. — Они молоды, хороши собой и обучены хорошим манерам. По происхождению они представительницы древнего и благородного рода. Если ты заинтересован, мы можем обсудить сумму калыма.
Султан склонил голову набок.
— Ну что ж, сразу видно, что невесты неплохи. У меня намётанный глаз. К тому же я уже собираюсь жениться на одной девушке. Можно было бы заодно сыграть свадьбу и с твоими сёстрами. Сколько же ты за них хочешь?
— Я предлагаю тебе выгодную сделку: три жены по цене двух.
— Что же ты так торопишься их сбагрить? — поинтересовался султан. — Может, у них изъяны какие есть?
— Да что ты, светлейший, какие изъяны! — воскликнул Иржик. — У меня уже новые сестрёнки подрастают, их тоже надо будет замуж выдавать. Уж больно много детей у моих отца и матери, да всё больше дочки. За триста динаров я отдам их тебе со спокойной душой.
— Триста динаров многовато будет, — возразил султан. — Не потянет моя казна такую сумму.
— Ты смотри: за попугая ему триста не жалко, а за нас, стало быть, жалко! — возмущённо прошептала Анастасия.
— Ничего, дай срок! Через пару дней он будет готов заплатить все четыреста, лишь бы от нас отделаться, — заверила её Аглая.
— Могу заплатить тебе сто динаров, — внёс альтернативное предложение Джафар.
— Сто динаров?! За таких хороших жён? Без ножа режешь! Ты не забывай, я ведь могу стать твоим постоянным поставщиком! Через год ещё невесту тебе привезу, ах, какую красавицу! Ну, давай двести пятьдесят динаров.
— Знаешь, давай лучше сто пятьдесят, — предложил султан. — Сто пятьдесят и ещё пять моих старых жён впридачу! Ты не думай, они ещё молодые, красавицы, совсем как новые! Я ими почти не пользовался. Сам понимаешь, сколько у меня жён. Живут себе на женской половине, забот не знают, с годами только хорошеют!
Иржик даже попятился от страха. Однако позади его поддержали мужественные плечи трёх хрупких девушек. Их безмолвный посыл был: ни шагу назад.
— Нет, Джафар, прости, но жёны мне не нужны. Мне бы от своих девиц избавиться. Лучше сойдёмся на двухстах динарах!
— Годится, — согласно кивнул султан и хлопнул в ладоши. — Позовите главного евнуха! Пускай он проводит моих будущих жён на женскую половину дворца.
— Приходи через час к женской половине, — шепнула Иржику Анастасия, прежде чем девушки удалились, следуя за не замедлившим появиться евнухом.
— О великий Джафар, позволь мне в знак уважения и вечной дружбы преподнести тебе в дар этот древний ковёр, — произнёс Иржик, сопровождая свои слова очередным поклоном.
Слуги подхватили ковёр-самолёт и поднесли его к подножию трона. Идея подарить ковёр султану принадлежала Милене. Они всё никак не могли решить, под каким предлогом пронести его во дворец. Право слово, странное впечатление должен производить великий князь, входящий на приём к султану со свёрнутым ковром подмышкой! Идея с подарком позволяла разрешить это недоразумение. Разумеется, вместо этого возникала новая проблема: как вернуть себе ковёр в тот момент, когда им понадобится спешно улетать из дворца. Однако сам ковёр заверил их в том, что уж он-то найдёт возможность оказаться там, где понадобится.
Глава 10. Бунт
Аглая, Анастасия и Милена шли по женской половине дворца. Обстановка здесь была не менее, а, быть может, и более роскошной, нежели в предыдущей его части. Ковры на полах и на стенах, пальмы в кадках, всевозможные статуи и диковинные цветы, даже небольшие фонтаны. Принцесса шла и вспоминала одну из своих первых бесед с Владом, тогда ещё "трубочистом", на заре их знакомства. Тогда он говорил, что был бы сам не прочь пожить в настоящем гареме — с бассайнами, слугами и восточными сладостями. Губы девушки тронула улыбка. Однако же сама по себе обстановка не располагала к веселью. Окружающая роскошь всё больше наводила на мысль о золотой клетке. Аглая прекрасно помнила о стражниках, бдительно охранявших вход на эту часть дворца. Стражники стояли с наружной стороны, и было очевидно, что их цель не только в том, чтобы не пускать посторонних на женскую половину, но и в том, чтобы не выпускать оттуда султановых жён без особого приказа.
Пройдя по очередному широкому коридору, они вошли в просторный зал и в изумлении застыли в дверях. Перед ними открылась крайне непривычная для глаз картина. Множество женщин в разноцветных и весьма откровенных нарядах (а что стесняться, половина-то женская!) сидели на полу в позе лотоса и слушали Роксану, стоявшую ближе ко входу и что-то эмоционально рассказывавшую. Помимо Роксаны стоящей оставалась ещё одна женщина, высокая, статная, с правильными чертами лица и царственной осанкой. Взгляд её был серьёзным и сосредоточенным, как и взгляды других женщин, устремлённые либо на Роксану, либо на маленькое зеркальце на длинной ручке, передававшееся по рядам.
Увидев новопришедших, Роксана бросилась им на шею.
— Настя! Милена! Аглая! Как вы здесь оказались??? — и, не дожидаясь ответа, продолжила, поворачиваясь к остальным: — Вот! Это они! Они там живут, они всё видели!
По рядам султановых жён пробежали волны громкого шёпота; теперь все взгляды были устремлены на сжавшихся у дверей девушек. Затем одна из жён встала на ноги и спросила, поднимая над рядами зеркало, в котором принцесса узнала подарок Ярины:
— Это всё правда?
— Что правда? — переспросила Аглая, понятия не имевшая, что именно зеркальце могло показать этим женщинам.