Она откинула голову, царапая ногтями его спину. Так хорошо. Жар… влага…
– Да! – он втянул вершинку в рот. Так сильно, что мышцы ее живота свело судорогой.
– Атлас, – простонала она. – Не останавливайся.
Приказ, не просьба.
– Не остановлюсь. Не могу, – он выпрямился, его прищуренный взгляд внезапно приковал ее к месту гораздо эффективнее, чем его тело. – Я хочу тебя. Всю, целиком и полностью.
Она с трудом восстановила дыхание. Чувства.
– Ты говоришь о сексе?
Да, да, да. Здесь, сейчас.
Сдержанный кивок послужил ей ответом. Она открыла, было, рот, чтобы заговорить, но как-то нашла в себе силы остановиться. Упивалась его видом – видом, который восхищал ее почти так же сильно, как и сердил. Сердил? Почему? Его ноздри раздувались, губы напряжено сжались. Атлас выглядел так, словно едва держал себя в руках.
Неужели он так отчаянно хотел ее? – гадала Ника. Или же он просто был таким хорошим актером?
«Да», – мрачно подумала она. – «Он хороший актер».
И вот откуда взялась злоба. Он уже однажды смотрел на нее так, когда они в прошлый раз занимались сексом. Этот его взгляд послужил толчком к тому, что она решила освободить его, невзирая на последствия для себя. Последствия, которые могли стоить ей смертного приговора.
«Но»,- думала она, – «он любит меня так же сильно, как я люблю его».
Она думала, что стоит рискнуть всем ради его свободы. Ради того, чтобы вечно быть с ним.
Как бы им это удалось, она не знала. Но хотела попробовать. Он – нет.
Хвала богам, что она встретила одну из участниц его мачо-парада через пару минут после того, как вывела его из здания тюрьмы во внешний периметр, откуда он мог бы перенестись. На нем все еще был ошейник – Ника не хотела снимать его до тех пор, пока они не минули всех охранников. Таким образом, все, кто увидел бы их идущими рядом, решили бы, что она просто переводит заключенного.
Но снаружи их заметили. Никто не мог перенестись из самой тюрьмы или в нее, поэтому все были вынуждены проходить через парадную дверь.
Аэргия, богиня лени, в кои-то веки решила прийти пораньше на работу – какой сюрприз! – просто чтобы опять побыть с Атласом. Она остановила Нику, чтобы расспросить, куда та ведет пленника.
– Я дразню его тем, чего он более никогда не сможет получить, – заявила Ника.
Богиня нахмурилась:
– Что ж, приведешь его в мои покои, когда покончишь с этим.
– Зачем?
Недовольную гримасу медленно сменила чувственная улыбка.
– Чтобы я преподнесла ему свое…наказание Страх шевельнулся внутри.
– И как ты наказываешь его?
– А как ты думаешь? Но не беспокойся. Я оставлю его умоляющим о новом наказании. Как обычно.
Тогда Атлас попытался сбежать, сбив с ног обеих, но, с ошейником на шее, не смог уйти далеко. Ника посадила его обратно под замок и, терзаемая подозрениями, допросила всех женщин-стражей. Почти каждая имела связь с ним. И всем он говорил одно и то же: «Ты прекрасна; я хочу провести жизнь с тобой; все, что мне нужно – это моя свобода, и тогда я вечно буду твоим рабом».
Итак, опять возлечь с ним? Как бы не так!
– Ты же хочешь меня, – взревел Титан. Его хватка стала ещё крепче, он глубоко впился пальцами, оставляя синяки. – Я знаю это.
Вдруг она поняла, к чему была эта небольшая сценка соблазнения. Он планировал переспать с ней, заставить ее влюбиться в себя опять, а потом бросить. Он пережует ее гордость, выплюнет и растопчет остатки. Чтобы наказать ее за то, что посмела заклеймить его, в этом она была уверена. Отметить ее своим именем для него было недостаточно.
– Желать твоей смерти и желать твоего тела далеко не одно и то же, – медоточиво улыбаясь, она погладила его щеку. – И клянусь, что в то время как я на самом деле хочу первого, по поводу второго я лишь дразнила тебя. – И кто теперь с кем играет? – Так что… если мы уже закончили с этим…?
Атлас провел языком по зубам. Его руки отпустили её, он сделал шаг назад. Ника едва не упала, но сумела заставить ноги удержать собственный вес.
– Мы закончили, – резким тоном проговорил он. – Мы определенно закончили.
Глава 5.
Чтобы освободить место для Ники, Атласу пришлось перевести семерых богов и богинь в другие, и без того переполненные, камеры. Однако потраченное время и усилия стоили того. Он не мог стерпеть мысли о том, что она с этим ублюдком Эребом будет делать то, что когда-то делала с ним, Атласом.
Этого не будет. Ни-ког-да.
Маловероятно, но могло статься и так, что причиной послужило не желание наказать ее, а то наслаждение, в котором ранее он не давал себе отчет. Он ожил в ее объятиях. Так же было в прошлый раз, но он списал это на безумие плена. Теперь же он не мог сбросить это со счетов. Он не был пленником; он был стражем.
Но он ожил и нуждался в большем. В ней и только в ней. Она же заявила, что просто играла с ним.
Атлас желал, чтобы это оказалось ложью, сильнее, чем хотел сделать следующий вдох. Он не мог понять этого. Ника была обречена провести вечность в заточении, что означало, что они не смогли бы жить вместе. Даже если бы он дал ей свободу. Тогда бы его заключили в тюрьму или предали смерти.
Титан неделю оплакивал свое положение и размышлял, что же делать. Все это время он держался подальше от новой камеры Ники. Однако думать о ней он не прекращал. Что она делает? Думает ли она о нем? Мечтает ли она о нем и о том потрясающем поцелуе?
Он думал. Каждый раз, закрывая глаза, он видел страсть, сверкающую в ее лице. В ее исключительно прекрасном лице. От мало чем примечательного, до симпатичного, а теперь прекрасного – всего за одну неделю!
Он удивленно покачал головой. Но она заслуживала похвалы. Длинные густые ресницы как черный бархат. Бархат, что обрамлял чувственные шоколадные глаза. Гладкие щеки, созданные для ласки; полные, красные губы слаще амброзии. И вся эта сила… его плоть восстала от одного воспоминания.
Она обнимала и царапала его с дикой несдержанностью. На нем до сих пор остались отметины.
Определенно между ними ничего не было закончено. Даже близко. Он должен испытать это опять.
В конце концов он просто больше не мог выносить их разлуку. Благо, смена его закончилась. Смена, суть которой заключалась в том, чтобы обходить тюремные коридоры, наблюдать за пленниками в камерах и обеспечивать всеобщее спокойствие.
Это должно было бы прискучить ему. Все же он был воином. Но не прискучило.
И должно было бы раздражать его. Ведь он провел несчетные столетия в этом месте и поклялся никогда не возвращаться сюда, если ему удастся сбежать. Но, опять же, и раздражения Атлас не чувствовал.
Он хотел заниматься этим, чтобы быть ближе к Нике. Чтобы отомстить, как некогда говорил себе. Теперь он не был так уверен. Сегодня, и в течение всей недели, он радостно ходил по коридорам, зная, что ему стоит лишь завернуть за угол, чтобы увидеть ее.
Он не позволял себе этого. До сих пор.
Сегодня он наконец-то увидит ее.
Едва его взгляд упал на неё, кровь закипела, обжигая изнутри. Дыхание последовало примеру, превращая легкие в пепел. Ника сидела на лежанке, сжимая руками поручень, приподняв колени и склонившись слегка вперед. Идеально приглаженные – ну, насколько это было возможно без расчески – волосы, глаза прикрыты и скрывают эмоции, но, по крайней мере, он мог разглядеть тени, отбрасываемые на щеки ресницами. Тени, которые он мог обвести кончиком пальца.
О, да. Она была исключительна.
– Где твоя подружка?
Ее голос был мягким, как шелк. Однако ему показалось, что прямо под этим шелком он различил проблеск ярости.
Злилась ли она потому, что он пришел? Или злилась потому, что не приходил так долго?
– Нет у меня подружки.
Она пожала плечами.
– Не повезло тебе – шлюхи никогда не хранят верность.
Он-то знал, что шлюхой о которой она говорит, был он сам, поэтому стиснул челюсть. Но, пожалуй, он это заслужил.
– Я сделал то, что должен был, чтобы сбежать, Ника.
Это не означает, что не испытывал… Нет. О, нет. Он не пойдет по этому пути.
Он не хотел испытывать к ней хоть что-нибудь, но испытывал. Это не помешало ему использовать её, поэтому ей никогда не придется по вкусу то, что он может сказать по этому поводу.
– Уверен, что и ты пойдешь на все ради побега.
Лицо богини помрачнело, но она не стала опровергать его слов.
– Итак, ты пришел освободить меня?
– Вряд ли.
– Тогда зачем ты здесь? Нам больше нечего сказать друг другу.
«Потому что ты – это все, о чем я думаю»
Ему не стоило клеймить ее.
Этого можно было избежать. Или нельзя. Может быть, он и спал с другими много лет назад, в отчаянной надежде сбежать из этой темницы, но, делая это, он воображал ее лицо.
Не отводя взгляда, он оперся спиной о решетку и скрестил руки на груди.
– Есть много общих тем. Например, поцелуй.
Он зевнула, оглаживая ладонью свой прелестный ротик, почувствовать который он хотел на каждой клеточке своего тела.
– Лучше я посплю.
Итак. Она по-прежнему хотела, чтобы он думал, что не производит на нее впечатления. Половина его верила этому. Неуверенная половина, которая никогда не знала, как ему вести себя с этой богиней, не уступающей ему ни в чем. Да, даже в силе, хотя он зачастую отрицал это.
Другая половина – мужественная половина – знала, что ей понравилось все, что он делал. Она выкрикивала его имя, боги всемогущие, а ведь он даже не довел ее до оргазма.
– Ты утверждаешь, что не хочешь меня? – спросил он точно таким же шелковым тоном.
– Нисколечко.
– Да неужели? – он положил пальцы на пояс своих брюк, расстегнул пуговицу и ее взгляд последовал за его движением. Его плоть уже была твердой, восставшей, возвышающейся над краем его одежды. Капля влаги блестела на ее кончике. – Даже самую-самую малость?
Она сглотнула.
– Н-нет, – хрипло процедила она. – А ты хочешь. И да, малость, подходящее слово.
Лгунья.
Она хотела. Хотела его.
И он был огромен, хвала богам.
Чувство собственника вернулось, намного более сильное, потому что к нему присоединилось удовлетворение.
– И все же я получу тебя, Ника. Обещаю тебе.
– Просто… уходи, – сказала она, внезапно почти что подавленным голосом. Легла на бок, потом перекатилась на спину, отворачиваясь прочь от него. – Между нами все кончено. Помнишь?
Неверный ход. Вид ее спины, даже в мешковатом платье, напомнил ему, что он сделал, и вновь разжег огонь в его крови. Чего бы ему это ни стоило, он получит эту женщину.
– Думаю, мы что-нибудь придумаем, – сказал он ей, прежде чем уйти.
Глава 6.
Атлас вошел в двойные двери, что вели в тронный зал Крона. Вооруженные стражи, бессмертные воины, которых создал сам Крон, стояли вдоль стен. У каждого в руках было копье, а в ножнах на талии скрывался меч. Стража была начеку. Она мгновенно ответила бы и на приказ, и на угрозу.
Конечно же, там были еще воины, расположившиеся по обоим краям ковра из пурпурного руна, который вел к инкрустированному драгоценностями возвышению. Они окружили Атласа, стоило ему двинуться вперед. Он уже отдал свое оружие, но они не желали рисковать, настороженно следя за каждым его движением.
Он подумал о том, бывала ли Ника, будучи свободной, призвана в этот зал, чтобы встретиться с Зевсом, своим царем. А если да, то для награды или наказания?
Прекрати думать о ней. Сосредоточься на Кроне. Он коварен.
Царь Титанов был не тот, что прежде, до заточения.
Тысячи лет в Тартаре изменили его; он стал резче, жестче. Не прощал ничего. Безжалостно набрасывался на слабые места противника.
Теперь Крон отказывался пребывать на небесах без защиты своей армии. Хотя мужчина, который находится в состоянии войны со своей собственной женой, не может быть слишком осторожен. Особенно, если упомянутая жена была царицей с могущественными способностями и собственными союзниками. Жена, которая…
Головокружение спутало мысли Атласа, и он нахмурился. Нахмурился, но не замедлил шага, пока не достиг конца ковра. Свое внимание, каким бы оно не было рассеянным, Титан удерживал на Кроне.
Царь богов восседал на троне из чистого золота. Темные пряди пробивались в серебре его волос, а борода поредела с последнего раза, когда Атлас видел его. Часть морщин исчезла с его потрепанного временем лица. Он облачался в длинные белые одеяния, напоминающие одежду узников Тартара. Почему?
Атлас часто гадал.
Лишь два объяснения имели смысл. Крон носил эти одеяния веками, потому сейчас чувствовал себя комфортно. Или же не хотел забывать о том, кем он некогда был – и мог снова стать, если не будет осторожен.
Атлас был безмерно счастлив разорвать на куски свое собственное рубище. Поступила бы Ника так же, если бы когда-нибудь получила свободу? Но она ее не получит.
«Ты опять думаешь о ней»
Рядом с троном стояла женщина. У неё было одно из самых некрасивых лиц, когда-либо виденных Атласом, и бледная, в веснушках кожа. Худая как тростинка, с темными вьющимися волосами и изящными плечами. Божественная сила не исходила от нее. Скорее она казалась… иллюзорной. Эфемерной. Так он себе представлял привидение. Здесь, но сквозь него можно видеть. Здесь, но образ расплывается.
Глаза ее были затуманены, пусты, сознание не светилось в них.
Когда она потянулась и смахнула прядь волос со лба, он только и смог, что уставиться на нее. Изысканность движения внушала благоговение. Грациознее, чем па танцора, нежнее, чем взмах крыла бабочки. Ее сознание явно было при ней, просто ее не заботило происходящее вокруг.
Атлас оторвал взгляд от женщины и осмотрел зал. Вверху тысячи канделябров истекали блестящими каплями. Разноцветное сияние наполняло воздух.
«Странно», – подумал он, склоняя голову на бок, чтобы лучше рассмотреть. В воздухе витал легкий аромат… Глубокий вдох.
Амброзия. А-а.
Теперь он понял причину своего головокружения и этого сияния. Сухая амброзия была рассыпана по комнате. Чтобы держать его в повиновении?
– Атлас, бог Силы, – прервал его раздумья Крон, приветственно кивая.
Атлас склонился, как принято.
– Мой царь. Ваша аудиенция – честь для меня.
Крон подался вперед, глаза его вспыхнули беспокойством.
– В Тартаре ведь все в порядке, да?
– В полнейшем.
Облегчение мгновенно сменило беспокойство.
– Тогда зачем же ты просил о встрече?
Никто так сильно не ненавидел Олимпийцев, как Крон, верховный бог Титанов, и у него были на то все основания. Олимпийцы лишили его власти, унизили на глазах подданных. Даже Ника принимала в этом участие.
«Просто скажи ему. Покончи с этим»
– Я хочу перевести одну женщину из тюрьмы и поместить ее…
– Стоп. Остановись на этом, – принимая грозный вид, Крон воздел руку. – Никто не будет перемещен из Тартара. Это слишком опасно.
Атлас ожидал подобного ответа. Однако решил упорствовать.
– Возможно, награда стоит риска. Я буду держать ее под замком в моем доме, Ваше Могущество. Я никогда не сниму ошейник… – ну, разве что на миг, чтобы перенести ее в свое жилище, поскольку тот воспрепятствует этому, но он тут же вернет ошейник на место, едва они прибудут – и она станет моей личной рабыней. Я гарантирую ее страдания.
Первая ложь за день, но, вероятно, не последняя. Он не желал Нике страданий, только удовольствия.
Простил ли он ей то, что она сделала с ним?
Атлас не был уверен. Знал только, что больше не желал убить ее за это. В конце концов, она наскучит ему – Атлас с нетерпением ждал этого дня. Пока же ему могло помочь лишь то, о чём он просил Крона.
Царь провел языком по зубам.
– О которой из женщин ты ведешь речь?
– О Нике. Богине Силы Олимпийцев.
Атлас не позволил ни единой нотки симпатии проскользнуть в своем тоне.
Глаза царя широко распахнулись.