– Ит-тырк-кнорк! – с чувством сказал за спиной подросток.
Эпсар торопливо развернулся – и наткнулся на изучающий взгляд. Такой… совсем не детский взгляд. Дурачок, значит?
– Хорошо кидаешь, – заметил берхь. – Спортсмен, наверно?
– Чемпион школы, – машинально сказал эпсар.
– В каком виде?
– Полицейское троеборье… Э, а чем это ты их?
Берхь равнодушно глянул на степняков. Кто-то валялся на земле, кто-то пытался встать и улизнуть, кого-то уже пинали подбежавшие деревенские силачи…
– Если камнем по голове… а они на твою саблю все внимание, никто не увернулся – хотя могли… Блин, на одного не хватило, а он Яху утащил! Эй, полиция! Яху поедешь выручать?
– А зачем она мне? – удивился эпсар.
– Понятно.
Берхь стремительно переместился, поймал коня…
– А мне оно зачем? – задумчиво вопросил он. – Творче, тебя спрашиваю! Я же хотел пожить спокойно! Ты специально, да?! Урод ты, Творец. Или я чего-то не понимаю…
И тут эпсар спохватился. Совсем заморочил его непонятный подросток. А ведь власть здесь – это он, эпсар! Это ему спрашивать полагается – и получать немедленные ответы! Он даже открыл рот, чтоб брякнуть что-нибудь внушительное… И наткнулся на сомневающийся взгляд подростка. И как-то вдруг дошло до него, что полоумные эльфы – это еще не самое плохое в его жизни! Потому что вот стоит непонятно кто, и, провалиться на месте, если в его голове сейчас не спорит пяток голосов о том, а не грохнуть ли эпсара!
И ведь эти голоса – все его! А вдруг они даже и не спорят, а сразу согласились на «грохнуть» – и сейчас уточняют технические детали?!
– У вас же сроду не было войн! – брюзгливо сказал подросток. – Чего это степняки заявились? Эй, полиция! Тебя спрашиваю!
– Как это – не было войн? – только и пробормотал эпсар. – А вот восстание Черного Топора…
– Тоже мне война! – презрительно отозвался подросток. – Гоняли его по степи и лесам все кому не лень, пока родная жена не сдала полиции! Да и не с деревнями он воевал, а как раз наоборот! И уж тем более девок не хватал. Он с одной-то разобраться не смог, придурок…
Берхь злобно треснул коня, чтоб не упрямился, и повел его во двор гончара. Надо полагать, в качестве трофея.
Эпсар же постоял, поразмышлял… и решил этого подростка прижать, как принято в имперской полиции! Но – только тогда, когда вернутся латники, чтоб был некоторый численный перевес. Как принято в имперской полиции.
Ит-Тырк – и другие такие же
Старейшины с любопытством смотрели, как в клубах пыли несутся из деревни их легиньхи вперемешку с конями. Резвые ребята от коней не отставали, скорее даже это четвероногим приходилось напрягаться, чтоб не оказаться в хвосте. Потому что в хвосте толпы было… нехорошо. Там степняков били обозленные деревенские.
– Вот, я же сразу говорил, что Ит-Тырк насоветует что попало! – возбудился старый шакал Бурш. – Я же сразу говорил – вот так и получилось! Девок ему захотелось наворовать для сына!
– А что? – огрызнулся Ит-Тырк на старого интригана. – Кто умеет, тот наворовал! Вон, смотрите! Вон мой старший скачет с девкой! А если ваши умеют только саман месить, то пусть и месят саман, а за девками поедут те, кто на коне умеет скакать, а не бежать впереди…
Джабек Бурш хотел осадить его, да так и застыл с открытым беззубым ртом. И трясущимся пальцем указал куда-то за спину Ит-Тырку.
А произошло вот что: старейшины выбрали в качестве ложи для почетных гостей холмик около Ирчи. А вдоль русла реки вообще-то возвращался из тренировочного объезда нейтральной зоны отряд латников-полицейских. И были они очень раздражены жарой, службой и новым придирчивым эпсаром. Так что, когда Ит-Тырк обернулся, он увидел перед носом частокол пик, а за ним – злобные потные лица, предвещающие ему скорую мучительную смерть. Что ему оставалось делать? Ну вот он и сделал единственное, что мог: заверещал испуганное «вой-вой-вой!» и рванул со всех четырех копыт в бескрайнюю степь. И все старейшины – за ним следом.
Так что до кочевья они добрались быстро.
– Кочевника в степи никому не взять! – довольно заключил старый Бурш. – А все почему? Да потому что нам степь – мать родная!
Ит-Тырк промолчал. Уж он точно знал, почему кочевника в степи не догнать. Потому что кони у кочевников такие же трусливые, как и хозяева, – и от страха носятся быстрее ветра.
– А что это там голосил наш храбрый Ит-Тырк? – продолжил зловредный Бурш. – Я слышал, он «вой-вой!» голосил? А ведь так женщинам положено кричать, когда…
– А вон мой сын с добычей! – сказал Ит-Тырк, чтоб замять нежелательную тему.
Да, не совсем то он кричал, убегая. Так ведь страшно было! А вот теперь могут за это задразнить – и задразнят обязательно!
Старший сын еле держался в седле. Честно говоря, он бы давно упал, но брошенный чьей-то умелой рукой дротик пронзил ему… пусть не спину, куда и был нацелен, а несколько ниже… зато надежно пришпилил всадника к седлу. Ит-Тырк еле выдернул стальное жало. Старший сын сполз на землю, схватился за рану, и по кочевью пошли гулять смешки. Так, его тоже задразнят…
Здоровенная девка сползла с коня сама. Да, знатную добычу отхватил старший сын, и это несколько искупало…
– Вот мой старший сын! – важно сказал Ит-Тырк. – Это он украл тебя! Теперь, девка, ты будешь ему женой, и не смей противиться!
Девка глянула на продувную физиономию старшего сына.
– Пьянь, что ли? – спросила она с непонятной интонацией.
Глазки у старшего сына воровато забегали.
– Понятно, – горько сказала она. – Что, папаша тоже? Зашибись! Ну… Ладно, показывай, где живешь! Вот тут и живешь?! Зашибись… Да, чтоб знал: полезешь ночью – удавлю. А сейчас притащи воды! Тоже мне, раненый…
В кочевье уже все откровенно ухмылялись. Еще бы! Младший Ит-Тырк украл жену, и сейчас она ему покажет!
А Ит-Тырк лишь тоскливо подумал, как это так получается, что и сын вроде не его, а похож! Вот даже жену украл такую же, как когда-то отец! И точно так же уже об этом жалеет, да поздно!
Эре – и как кнему теперь относиться?
Во двор ввалились возбужденные и радостные братья. Понятно: пинали степняков. Интересно, почему массовые драки вызывают всегда радостное возбуждение? Ишь сияют, как будто праздник какой!
Не праздник, поправил он себя педантично. Чувство единства, вот что это. Массовые драки дают чувство единства – как и праздники…
Старший из братьев помялся, но все же сказал, что вертелось на языке:
– Как ты их сбил, Эре! Все визжат от радости! А вот Собаки чего-то призадумались!
– Научишь? – тут же дружелюбно спросил второй брат.
И оба этак осторожно поглядывают, словно не знают, как с ним теперь держаться. Почему – «словно»? Они действительно не знают.
– Поучить могу, – честно сказал он. – Не научитесь. У вас мышцы от работы загрубели, точности не добьетесь. И тренироваться очень много нужно – а вы же работаете, у вас столько времени нет.
– А ты что, много тренировался, что ли?
– Да.
– А! О… а мы думали, ты не работаешь, потому что… а ты…
– Коня во двор затащите, – посоветовал он. – Там же эпсар коня срубил. Что-то можно использовать, шкуру там, мясо сторожевым собакам насолить-навялить…
– О! Ага! – сказали братья и ломанулись на улицу.
Он добавил в сумку еды, угрюмо проверил у коня сбрую, подтянул стремена. Отец наблюдал с тихим недоумением. В их хозяйстве коней сроду не было. Зачем, собственно? Ослы для перевозок больше подходят. Так что не мог Эре знать, как управляться с конем. Но вот – управлялся.
– Эре, а ты, собственно, кто? – негромко спросил отец.
– Я-то? – удивился он вопросу. – Так сын же твой! Что, не признаешь?
– Ну, допустим, не мой! – ухмыльнулся отец. – Ялинька моя по молодости где-то нагуляла, то все знают. Божится, что от эльфа! Да я не про то… Знаешь ты много, чему не учили! Как это, э? Или подменыш?
– Да? – Он задумался ненадолго. – Ну, можно сказать и так. В каком-то смысле.
– Я бы подмену заметил, – убежденно сказал отец.
– Ты и заметил, – рассеянно согласился он. – Еще когда задницу мне мыл, все удивлялся… помнишь?
– Я-то помню, – задумчиво проговорил отец. – Но и ты помнишь. А это странно.
– Это противно, а не странно! – честно сказал он и взлетел в седло.
Для первого раза получилось… В общем, получилось, и это главное. Но сразу стало понятно, что поездка обернется сущей пыткой. Память – это, конечно, помогает, но тело не тренировано на конную поездку, и с этим ничего не поделать.
– Я еще вернусь, – предупредил он. – Но на всякий случай… Попробуй договориться с горными мастерами насчет фаянса. Долю им пообещай. Разумную. Пусть твой товар через свои лавки реализуют.
– Не получится, – вздохнул отец. – Я уж всякое думал… Горные мастера в свои дела никого не пускают. Ни за какие доли.
– Понятно, – кивнул он. – Им монополия выгоднее, да и забот меньше. Тогда подкупи продавцов. Пусть твою работу под видом горной продают. Это получится. Продавцы за хорошую долю мать родную продадут.
– Да кто ж так делает? – замялся отец. – Незаконно это…
– Все так делают! – отрезал Эре. – По закону жить невозможно! В империи – невозможно! В империях специально такие законы, чтоб по ним невозможно было жить. Чиновникам удобнее, когда любого можно считать за преступника. Тогда они на себе обязательств перед народом не чувствуют. Всё. Я поехал, у меня времени в обрез.
– Куда?
– Меня изгнали из деревни, – напомнил он. – Я – птица вольная.
– Отцу знать не положено?
– Лучше не знать, – твердо сказал он и тронул коня. – Тогда и отвечать не придется, если спросят. А спросят обязательно, я в этом мире уже наследил… и прошло-то ведь всего два дня! А что дальше будет?! Творче, я таки подозреваю, это твои происки! Что, думаешь, если ты нигде, тебя и взять не за что?! Или ты вообще не думаешь?
Отец посмотрел на сына, злобно грозящего небу, вздохнул и ушел к жене. А сын мгновенно успокоился, подумал – и поехал не к калитке, а вниз по саду, к шумящей реке. Конь – не ишак, его в мутную воду можно загнать. Поддать хорошенько – сразу пойдет…
За рекой он переждал в камышах, пока полицейский отряд втянется в деревню, и спокойно затрюхал в степь.
Где находилось кочевье, он не знал, зато отлично представлял логику поступков степняков. Сам таким бывал.
Ну а стойбище… оно должно быть часах в двух хорошей езды на коне. Ближе – могут заметить имперские латники, а дальше… тогда степнякам было бы лень ехать за девками. Он успел хорошо разглядеть похитителей. Голодранцы и пьянь. Им бы терпения не хватило скакать больше двух часов. По той же причине стойбище должно быть у реки. Ну а река здесь одна – Ирча. Собственно, если б степь не была такой холмистой, степняков можно было бы отследить с любого тополя в деревне. Но – холмы, и немаленькие… Ничего страшного. Надо просто подъехать ближе, забраться на обзорный холм, дождаться темноты – и посмотреть, где в степи жгут много костров. Это же степняки, а не диверсионная группа. То есть жены, дети и скот при них. А такую орду не спрячешь.
До темноты было далеко. Так что он ехал не спеша, поглядывал на дальние холмы – а вдруг они не такая уж пьянь и выставили дозорного, хотя бы одного? Нет, не выставили… Странно, как у них самих всех девок не поворовали? Или поворовали, потому и полезли в деревню? Или там такие девки, что рука не потянется воровать?
Он ехал, дремал и думал. А что еще делать в степи? Изгиб подножия холма, как плавный поворот мысли…
Переписчиков В. – и сказано очень строго
– Тема сегодняшнего классного часа – интернациональное воспитание, – наставительно сказала классная руководительница.
Класс сидел непривычно тихо. Еще бы! На задней парте громоздилась каменно неподвижная фигура директрисы. А рядом – оба завуча. И еще какая-то незнакомая тетка, тоже каменно неподвижная. Значит – из инстанций.
Классные злодеи заинтересованно поглядывали на Вовочку. Понимали, что начальство явилось из-за него. Так что поглядывали, смотрели, как он себя держит под прицелом. Сравнивали со своим поведением в подобной ситуации.
Классная руководительница рассказывала об интернационализме гладко, как по писаному. Почему, кстати, «как»? Она и рассказывала по писаному. То есть – читала доклад. Это семиклассникам-то. Что еще надо, чтоб возненавидеть классные часы? Правильно, больше ничего. А что оставалось делать бедной Марьванне? Начальство же! Получается, работала она не для детей, а для начальства. А школьницей, наверно, говорила высокие фразы о благородстве будущей профессии, жизнь отдать делу воспитания подрастающего поколения… Тьфу, слова-то какие дубовые! Ничего она не говорила! Просто в педвуз конкурс маленький, а отпуск у учителей большой – и всегда летом. Да еще каникулы, когда можно не работать. Да еще если и на уроках не учить, а так, проводить уроки – всю жизнь можно проползти, не напрягаясь, блин…
– И вот что мы видим? – сказала Марьванна обреченно. – В то время как интернациональные отношения как никогда стоят во главе угла… наш товарищ допускает дикие выходки, порочащие честь школы, честь класса!
Девчонки привычно заулыбались. У них как-то слово честь ассоциировалось с другим – и не только у них… Учительница загасила веселье предупреждающим взглядом.
– Да, Марьванна! – возопил он покаянно. – Да я только за интернационализм! Да если рядом со мной будет сидеть моя ровесница с солнечной Ямайки, прямо как она есть, прямо вот в юбке из пальмовых листочков – я же только за! У нас же такие товарищеские отношения завяжутся!
– Переписчиков, тебе слова никто не давал! – рявкнуло с задних парт.
Ну и зря рявкали. Его сейчас можно было остановить только танком – а голос он на всякий случай давно поставил, так что и не заглушить.
– …Но какой такой интернационализм на нашем рынке?! Там же стояла толпа – вот почему шакалы в любом мире сбиваются в толпу? Там была толпа уродов, козьи морды, корта-ан-газа, и никаким интернационализмом не пахло, а пахло ненаказуемым хулиганством! Стоят и каждой девушке предлагают познакомиться-прокатиться – даже если она с парнем, даже если она с мужем… понятно, что их много, понятно, почему не связывались, – но кто они такие?! Это же отбросы родов! Их выгнали отовсюду, и они собрались здесь! А роды, как и столетия назад, пасут скот, растят детей, обихаживают сады и строят дома! И вот их я готов уважать! А эти – ит-тырк-кнорк! И даже кнурсе! Вот так им и сказал, и гонялись они за маленьким мальчиком с ножами! Не догнали, потому что пьют много – и курят всякую дрянь! И тогда побежали жаловаться в имперскую полицию! Э… в милицию то есть! А теперь еще и вы их поддерживаете! Что, понравилось, что предлагают познакомиться-прокатиться? Так это не интернационализм, это… Вот, блин, забыл слово, у нас же еще классный час был на эту тему…
– Переписчиков!!!..
– Их бы камнем по голове!..
Глава пятая
Эре – и степь
Он ехал и философски размышлял на привычную для себя тему – что же он такой дурак, что ему больше всех надо. Придурки с ножами не носятся по рынку ни за кем – только за ним! Потому что все остальные утерлись и пошли дальше. И девок у степняков он бросился отбивать, не другие. Засветил себя, между прочим, перед эпсаром. А вот братья Собаки не бросились. А братья Гончары бросились – но потом, вместе со всеми, конечно, степняков пинали. Мог бы вообще в шкафу, блин, пересидеть! А потом бы уехал на мандривке в город! Заодно бы узнал, что это такое – мандривка. Говорят, магия… Ну-ну. Что-то он не только магии, но даже теоретического обоснования возможности оной ни в одном из миров не встречал!
Мог бы… мог бы – и надо бы! – помогать отцу в гончарной мастерской, как остальные братья! Сад обихаживать, товары возить… на мандривках, блин, что бы это ни было! А потом, в свое время, взять в жены здоровенную работящую девойку – и поднимать детей, чтоб было на кого опереться в старости! Утопиться, что ли, да начать по новой, только на этот раз правильно?