––Интересно, –– голос госпожи ровен и тих, а рука по-прежнему проворно делает стежки. –– О Дези расскажи.
–– О-она-а…–– Что ж сказать, чтоб и не навредить юной госпоже, и этой угодить?
–– Что она, например, любит? –– подсказала Саша.
‘Помилуй, Господи! Неужели эта ужасная женщина задумала плохое? Уж не хочет ли она подмешать яд в любимые леди Дезидерией булочки с корицей?
‘Да что ж это такое?’ –– Саша бросила шить и с досадой посмотрела в лицо служанки, вытянувшееся от страха и растерянности.
–– Майла, я спросила что-то запретное? Почему ты испугалась? Что я делаю не так?
–– Все так, –– пролепетала служанка: а кто б сказал другое?
–– Хорошо, предположим. Начнем сначала –– раньше я плохо относилась к тебе?
Глупый вопрос и так ясно. Саша наморщила лоб, пытаясь сформулировать более мудрую мысль:
–– Давай забудем прошлое. Совсем. Ты мне нравишься и, кажется, на тебя можно положиться… Мне нужна такая подруга, Майла. Давай дружить?
‘Свят, свят, свят! ‘–– мысленно перекрестилась та.
Саша прочла ответ на лице служанки и не сдержала огорченного вздоха:
–– Ладно, забудь. И иди спать.
–– Что вы, госпожа.
–– Тогда здесь ложись.
–– Нет, нет, –– замотала головой девушка.
–– Тогда иди, погуляй. Что тебе меня караулить? Я еще долго шить буду. А у тебя наверняка дела есть.
Служанка недоверчиво покосилась на госпожу: что происходит? Добра, мила и обходительна –– уже настораживает, а расспросы о семье, обитателях замка и юной герцогине – рождают желание проглотить язык. Нет, поговорить Майла любит, но откровенничать с госпожой? Не известно, чем это безобидное занятие закончится. Зачем она про Дезидерию выведывает? А игрушку шьет? А о Майле беспокоится?
‘Нет, видимо, сильно их госпожа головой стукнулась’, –– пришла к выводу девушка, не зная, как еще объяснить произошедшие в ней перемены, и несмело шагнула за дверь –– надо бы о том Вордану поведать. Да и господину сенешалю не мешало бы знать.
Саша шила до глубокой ночи под тусклым светом от свечей, мечтая за завтраком порадовать малышку игрушкой. Когда заготовка была готова, она отложила ее и легла спать. Майла задернула полог и, задув свечу, села на привычное место у кровати и принялась задумчиво разглядывать ночные тени, ползущие по потолку.
Видеич думала, что заснет, только коснувшись головой подушки –– ничего подобного. С полночи она промучилась на средневековом ложе, в надежде уснуть, но это было невозможно. Мягкие перины казались ей печкой и тестом одновременно –– она чувствовала себя начинкой в пироге, который уже сунули в духовку. Меховое одеяло было тяжелым и душным, но без него было холодно. Девушка ворочалась и вязла в пухе перин, запутывалась в простыне и одеяле и, казалось, проваливается все глубже, к основе кровати.
К середине ночи Саша оставила надежду поспать: каждый позвонок вопил о совершающемся против него преступлении, голова стала тяжелой, настроение, соответственно, отвратительным. Она решительно поднялась и, съехав с перин на пол, принялась стаскивать их чудовищное нагромождение, мечтая добраться до первой и хоть час поспать как человек 21-го века радея о родном позвоночнике, а не как знатная дама темных времен, зарытая в пух и мех.
Атласная простынь упала на пол, и верхняя перина поехала вниз.
–– Что вы делаете, госпожа? –– прошептал испуганный голос над ухом.
Саша вздрогнула от неожиданности и уставилась на Майлу:
–– Что ты здесь делаешь?
–– Я?.. Так…сторожу.
–– Кого? Луну, полог или очаг?
–– Э-э…вас.
–– А кто-то покушается?
–– А? Не-ет.
–– Тогда иди спать.
–– Но, госпожа, а если захотите пить или на горшок?
Саша уставилась в потолок, выискивая на нем крупицы терпения, понимания и вежливый тон. А так хотелось сорваться и, затопав ногами, послать всех в еще более древние места. Нет, затея старушки с каждой минутой становилась все более отвратительной в Сашиных глазах, а сама Морхара все более возмутительно неприглядной со своим моральным кодексом. Не зря Видеич когорту гадалок и в просвещенные времена не жаловала. Ох, не зря.
Девушка, не желая обижать служанку, не стала высказываться, а просто глянула осуждающе и принялась стаскивать вторую перину с кровати. Потом третью, четвертую. Гора позади росла, но с постели не убывало.
––Да что ж это такое? –– застонала в отчаянье, стянув шестую перину, и спросила у Майлы. –– А где горошина?
–– Кто, госпожа? –– не поняла та. Конечно, она же сказку о принцессе на горошине не читала. Ну, ничего, Саша займется на досуге плагиатом и обязательно ее воспроизведет в назидание отсталым массам этого жуткого времени.
Еще одна перина прошелестела вниз.
––Вам мало? Еще принести? Или постель перестелить? –– несмело спросила служанка, пытаясь понять, что задумала госпожа среди ночи.
––Мало?! –– ужаснулась Саша и уставилась на служанку горящими глазами, заподозрив, что та желает продлить экзекуцию ее тела и усугубить состояние души. –– Так, Майла, ты свободна!
–– Но госпожа, а если?...
–– А на ‘если’ у меня и руки, и ноги на месте. И голова. Пока. Поэтому, будь так любезна, испарись в сторону своей спальни. Сейчас же!...По-жа-луй-ста, –– Саша с трудом взяла себя в руки и снизила тон, видя, как Майла сжалась от страха. –– Извини, я немного раздражена. Иди спать. Утром разбуди меня часиков в семь. Когда у нас завтрак?
–– А-а?... Как? ‘Часиков’?..
–– Просто разбуди меня, как рассветет! –– процедила Саша, подхватив девушку под руку, и насильно выдворила ее из комнаты. Хлопнула дверью и, прислонившись к ней спиной, тяжело вздохнула: она становится грубиянкой и, кажется, слишком много говорит. Да, Морхара явно не учла лексикон и манеры покойной герцогини и ее ныне здравствующего двойника.
‘Нужно быть осторожней’, –– решила Видеич, ‘а то действительно наживешь себе еще больше неприятностей, чем покойница’.
И приступила к общению с перинами. Их оказалось 19. Саша мужественно стаскивала их и считала, чтоб не поддаться панике и не заверещать от переизбытка чувств. И вот, наконец, показались отполированные доски кровати. Она кинула на них меховое одеяло, второе, вытащила из-под вороха перин вместе с подушкой и легла, зевнула с удовлетворением и, запретив себе думать, наконец-то, заснула.
Г л а в а 19
Майла заподозрила неладное еще вчера, а сегодня пребывала в стойкой уверенности, что без козней нечистого дело не обошлось. Она посмотрела на ошеломленную Айрин и кивнула: я тебе говорила! Вот и подтверждение.
Девушки застыли у входа в комнату, не решаясь пройти дальше, и взирали на учиненный погром со смесью ужаса и недоумения: перины валяются на полу вперемешку с парчовыми покрывалами и подушками, атласная простынь обвила стойку подсвечника, очаг погас, халат госпожи валяется на столике. А сама герцогиня, безмятежно посапывая и улыбаясь, спит на одном из одеял, сунув под голову сложенные лодочкой ладони вместо подушки.
–– Она…сильно ударилась, –– нашла оправдание странному поведению госпожи Майла, о чем и не преминула шепотом сообщить подруге. Та покосилась на нее и несмело шагнула к постели, чтоб задернуть полог, и не дай бог, не разбудить госпожу, но тихая поступь и шорох юбок произвели обратный эффект –– Бритгитта открыла глаза.
–– Доброе утро, –– улыбнулась, приветствуя девушек.
И это в ответ на то, что ее разбудили! Вместо привычного злобного окрика и оплеух - ласковое приветствие. Айрин, как склонилась в попытке загладить свою вину, так и замерла, словно одеревенела, только глаза взирали на герцогиню, как на диковинное животное, со смесью страха, недоверия и настороженности: что еще на их голову дьяволица придумала? В то, что она изменилась в лучшую сторону, девушка не верила. Таких и смерть не изменит: порок в кровь прошел, а грехи всю душу выжгли. И ни монастырь, ни епитимья не спасут от объятий ада, слишком вопиющи злодеяния, слишком многочисленны ее преступления.
Саша, заметив в серых глазах незнакомой девушки огонек ненависти, качнула головой: опять она что-то не то сказала. Неужели у них не принято приветствовать друг друга и желать доброго? Н-да, тяжело жить в средневековье, нерадостно. А нравы-то, нравы –– загляденье.
Герцогиня встала и принялась искать одежду, обращаясь к Майле:
–– Который час? Завтрак скоро?
–– Завтрак? Но еще очень рано, поварята только встали, –– запричитала девушка. Саша нашла, наконец, халат и довольно улыбнулась, одевая его –– прекрасно –– все еще спят, значит, она успеет дошить зайца до завтрака, как и планировала. И посмотрела на перины, прикидывая, стоит ли их сгружать обратно на кровать, если вечером вновь придется убирать? Нет, не стоит.
–– Девочки, помогите мне, пожалуйста, пристройте куда-нибудь перины. Уберите, отдайте, себе заберите…
–– Госпожа, вы берегли перины пуще жемчужного ожерелья, а теперь желаете их отдать?! –– не поверила услышанному Айрин.
–– А? Ожерелье? –– а вот его-то уже и нет, к кузнецу переехало. Что ж она еще натворила сама не ведая –– озадачилась Саша, отворачиваясь от служанок, чтоб скрыть смущение, но повторила настойчивей: Перины все равно уберите. Я не буду на них спать.
–– Куда убрать? –– хором спросили девушки.
–– Да откуда я знаю?! Себе заберите, другим раздайте.
–– Другим?! –– опять хором воскликнули служанки.
–– Да, другим, себе. Своим родным, другим слугам, в деревню отправьте, беднякам отдайте!
Служанок посетил паралич: лица вытянулись, рот открылся, веко задергалось, а в глазах, словно рекламная лента на экране телевизора, заскользили диагнозы и предположения, одни интересней других. Саша сникла: и почему ее мама глухонемой не родила?
–– На чем же вы будете спать? –– осмелилась спросить Айрин и побледнела, услышав:
–– На одеяле. Вполне комфортно.
Девушка с полминуты рассматривала герцогиню и вдруг резво сорвалась с места, схватила перину и понесла в соседнюю комнату, не иначе в сундук запихивать.
‘Да, делайте что хотите’, –– мысленно махнула рукой Саша и принялась одеваться с помощью Майлы, пока экспресс имени Айрин носился по кругу с перинами. Потом взяла шитье и побежала на кухню, припомнив корыто с куриными перьями –– как раз, чтоб набить игрушку. Под аккомпанемент испуганных полусонных взглядов поварят и служанок она набила зайца и вернулась к себе, чрезвычайно довольная, что сегодня ее уже не убивали глазами. И не знала, что после ее ухода Гаймор, тот самый полный мужчина-повар, всерьез пожелал пригласить отца Северена на освящение кухонного пространства, а поварята получили дружные подзатыльники за то, что пустили герцогиню к корыту с перьями.
Саша же в это время уже пришила голову к туловищу и обдумывала, что превратить в глаза и нос игрушки. Идеально подошли серьги с топазами и агатовая пуговка. Под хмурыми взглядами служанок она выломала камни из сережек и прикрепила к меховому созданию. Айрин не сдержавшись, перекрестилась, Майла побледнела и видимо, приготовилась упасть в обморок, но герцогине Мороган было все равно, что думают о ее действиях. Ее воображение уже рисовало картины беспредельной радости ребенка при виде столь очаровательного зайчика. Ну и что, что косоват и неказист? Зато большой и милый. И мордочка приятная –– добрая.
Саша придирчиво оглядела игрушку и подумала, что не мешало бы ее скрыть до поры, до времени. И поняла, как? Пара стежков и готов парчовый мешочек вместо подарочной упаковки. Сверху девушка завязала газовый шарфик, превратив его в шикарный бант. ‘Чудно’ –– кивнула с удовлетворением и глянула на служанок:
–– Нравится?
–– П-прелестно, –– проблеяла Айрин. Взгляд говорил об обратном. Майла благоразумно промолчала, усиленно разглядывая пол под своими ногами. И пусть. Саша подхватила пакет и направилась в зал, на завтрак.
Ее уже ждали: Винсент скучал, развалившись на стуле, Пипина внимательно присматривала за слугами, сервирующими стол, Вордан и Родерик о чем-то переговаривались, Дезидерия, подперев ладонью щеку, размазывала кашу по своей тарелке.
–– С добрым утром! –– с милейшей улыбкой поприветствовала всех герцогиня и, клюнув девочку в щечку, поставила перед ней блестящий мешок с игрушкой. Чем вызвала хмурое недоумение у девочки и настоящий переполох в окружении. Мужчины вскочили, тетушка Пипина закатила глаза, схватившись за сердце, а девочка перевела взгляд с мачехи на парчовый мешок и вместо того, чтоб развязать его, проявив естественное для ребенка любопытство, начала испепелять взглядом словно врага.
–– Это тебе подарок, –– пояснила Саша, немного растерявшись от столь странной реакции. Мужчины грозно нахмурились. Девочка даже не пошевелилась: в ее душе шла борьба интереса с подозрительностью. Пару минут она колебалась и вот несмело протянула руку, желая прикоснуться к подарку. В ту же секунду Вордан с лязгом вытащил меч из ножен и, подцепив мешок острием, откинул его на пустующий конец стола, подальше от ребенка.
–– Да вы что?! –– возмутилась девушка и, получив красноречивые взгляды мужчин, от которых можно было безотлагательно скончаться, прикрыла глаза, сдерживая вздох сожаления и разочарования. И что криминального она совершила? Какую крамолу они усмотрели в банальном подарке?
Вордан тем временем осторожно подошел к мешку и, оглядев со всех сторон под настороженными взглядами присутствующих, начал вскрывать мечом упаковку. По его виду можно было предположить, что внутри он ожидает увидеть как минимум живого вампира, который непременно выскочит и всех покусает. Родерик думал не иначе, судя потому, как усиленно прикрывал юную герцогиню спиной. А Винсент подошел к Саше, готовый схватить ее в случае сопротивления или при попытке к бегству.
–– Спешу огорчить, милорд, в данной упаковке находится всего лишь заяц. Игрушка, а не граната или клубок ядовитых змей, –– заметила Саша с нескрываемым сарказмом. Но мужчина ей не поверил, даже когда убедился в правдивости слов: распоротый мешок высвободил пушистого зайца и нагнал еще большего страха. И только глаза Дезидерии при виде чудной игрушки расширились от восторга. Она ахнула и качнулась к ней, но была перехвачена Родериком. Вордан же стал безжалостно вспарывать несчастную меховушку под возмущенные восклицания Саши и протестующие крики девочки.
–– Что ж ты делаешь?! –– герцогиня рванула на спасение зайца и была схвачена Винсентом. –– Отпусти, сейчас же!
Зашипела возмущенная не столько его бесцеремонной грубостью, сколько актом вандализма свершаемого на глазах ребенка.
–– Что ты вытворяешь, Бритта?! –– процедил Винсент ей в лицо и, судя по взгляду, был готов распороть ее, как Вордан игрушку. –– Это ведьма научила тебя колдовству?! Ты хотела убить леди Дезидерию?!
–– Да очнись, ты! Чем убить?! Игрушкой?! Маньяки! Сумасшедшие! Отпусти меня! И прекратите это сейчас же, Вордан!
И сникла: от игрушки осталась лишь груда пуха, меха и парчи. Дези со слезами умчалась вон, а Вордан и Родерик внимательно уставились на останки невиноубиенного подарка, в которых, вопреки их ожиданиям, не было ни змей, ни колюще-режущих предметов, пропитанных ядом. Они вопросительно глянули на Бритгитту:
–– Неужели нельзя было это сделать без ребенка? –– с осуждением спросила она у Вордана, качнула головой и, сдерживая слезы огорчения, сгребла все в подол платья и пошла к себе.
Ее не остановили, проводили взглядами, полными ненависти, и только Вордан смотрел чуть виновато и выглядел растерянным. Ему очень не нравилось то, что происходит с герцогиней. Раньше он знал, как с ней себя вести, а сейчас –– нет. И оттого чувствовал себя скверно.
–– Быстрей бы Мороган возвратился, –– бросил Родерик, покосившись на воина. Тот ответил хмурым взглядом и вышел из залы.
–– Это невозможно восстановить, правда? –– с грустью спросила Бритгитта у служанок, выгрузив останки игрушки на стол в своей комнате.
Айрин выгнула бровь и не сдержала удовлетворительной улыбки.