–– Вы все перепутали, миледи: наказанием была работа на кухне, а не ее отсутствие.
Зрачки девушки удивленно расширились:
–– Трудотерапия?
Годфрид еле сдержал улыбку, услышав еще одно незнакомое слово: похоже, их запас неиссякаем:
–– Примерно, –– кивнул, словно понял о чем речь, и решил испытать женщину. –– Неужели грязная работа и прислуживание грубым воякам доставляли вам удовольствие?
–– Представьте, да. И эта работа не грязней другой, а ваши ‘вояки’ приличные и очень воспитанные люди. И я прошу вас вернуть мне мои обязанности.
–– Отчего вы так настойчивы?
–– Я привыкла работать, милорд, а не, как вы выразились ’праздно шататься’. Мне претит безделье. Я хочу быть полезной.
–– Так в чем же дело? У вас есть достойное леди занятие –– покровительство нищим вилланам и обучение их грамоте. Кстати, сами-то вы давно брали в руки перо? Писали Фьегорту? –– Мороган взял первое, пришедшее на ум имя, и чуть не рассмеялся, увидев, какой эффект оно произвело на девушку –– та озадаченно наморщила лобик, пытаясь вспомнить того, кто не существовал. ’Так-так, и что ты будешь делать?’ –– пытливо уставился на нее мужчина, из всех сил сдерживая улыбку, но губы сами расползались в стороны, обнажая безупречно белые зубы.
Саша совсем растерялась –– этот мужчина был для нее неразрешимой загадкой. Она никак не могла понять, смеется он или сердится, и что вообще хочет. Так же она не могла понять Максима, и его взгляд часто возбуждал в ней чувство ущербности.
И вот мало ей этих братьев-близнецов, так еще какой-то Фьергонт упал на голову! И что прикажете делать?
–– Я… напишу.
–– Когда же?
–– Э-э-э…сегодня же.
–– А Алисанте и Кларенсу?
–– Ап…у-у…э-э-э, буф-фр! –– Как много, оказывается, знакомых было у Бритгитты. Морхара могла бы и предупредить, чтоб не ставить ее в неловкое и весьма чреватое неприятностями положение. Впрочем, бабулька выразилась вполне ясно –– плыви лебедь белая, пока ласты работают!
–– Напишу! –– заверила Саша и кивнула с самым серьезным видом, чтоб разогнать последние сомнения.
–– Н-да? –– изобразил удивление Годфрид, от души потешаясь над доверчивой глупышкой,–– думаете, стоит тратить бумагу?
–– Конечно, –– заверила Саша, мысленно советуя герцогу поскорее отправиться в еще какую-нибудь командировку.
–– Есть веская причина тому?
‘Да что ж ему надо?!’ –– вздохнула девушка, совершенно запутываясь:
–– Угу, есть.
–– И, наверное, безотлагательная?
–– Угу, –– прикусила губу Саша и покосилась на выход, придумывая повод удалиться.
–– Так мне позвать их?
–– Кого?
–– Алисенту и Кларенса.
‘А они живут через дорогу?’ –– озадачилась девушка. Мороган качнулся к ней и, заглянув в лицо, проникновенно сообщил:
–– Кларенс, мой писец, Бритта. А Алисента, его сестра. Они живут здесь. Я думал, вы знаете об этом.
–– Я ударилась, милорд, –– напомнила ему девушка, надеясь, что для него это веская причина, объясняющая то, что она не знает слуг, живущих в доме.
–– Я помню, –– кивнул он. –– В младенчестве.
–– Вы невыносимы, –– Саша развернулась, желая поскорей покинуть герцога, пока он еще какую-нибудь каверзу не придумал.
–– Постойте, миледи, мы ведь так и не решили, чем вам лучше заняться?
Саша остановилась и подозрительно покосилась на мужчину:
–– Ваше предложение?
Герцог шагнул к ней и, обхватив за талию, прижал к себе:
–– Самое лучшее занятие для женщины –– согревать постель мужчины.
Саша глянула в его смеющиеся глаза и, покраснев, оттолкнула наглые руки, ринулась вон из залы, не найдя лучшего ответа на столь возмутительное предложение.
–– Распорядитесь подать обед, я голоден, –– донеслось до нее уже на выходе. Она невольно улыбнулась: Максим, помнится, в той же манере руку и сердце предлагал. Впрочем, пращур его во всех отношениях переплюнул…
Мороган довольно щурясь, смотрел на выход из залы, в котором скрылась девушка, и пребывал в самом приятном настроении: ах, что за дивный цветок появился в его владениях. И кому сказать спасибо? Узнать подробности? Наверное, стоит посетить Морхару. Кому, как не ей, знать ответы на многочисленные вопросы? Вряд ли без нее обошлось.
Что ж, он обязательно наведается к ней, чуть позже, когда точно будет знать, чего заслуживает ведьма: кошеля или виселицы.
Придется ее протеже пройти через некоторые испытания, впрочем, мягкие –– девушка притягивала его настолько, что готов был простить ее обман и с легкостью подыграть, и оставить все, как есть, но лишь в том случае, если эта Бритгитта оправдает его надежды. Впрочем, сходные с иллюзией…
А где его настоящая жена и зачем ее заменили другой, он узнает обязательно, и если та мертва, а эта невинна и не имеет преступных намерений, он с радостью забудет о дьяволице, и оставит все, как есть. Что и говорить –– эта жена ему больше по нраву, чем та…
Жена…
Мороган глубоко вздохнул, чтоб умерить рвущееся наружу сердце и усмирить фантазии. Одно плохо –– он хотел ее. Хотел настолько, что терял не только бдительность –– голову.
Г л а в а 23
Он придумал самое худшее наказание из всех, что мог придумать –– позвал гостей. В выходные замок напоминал растревоженный улей. Саша затаилась. Ее страшили неизвестные люди в богатых одеждах с надменно-замороженными лицами, и она старалась не выглядывать из своих покоев и мучилась от страха, понимая, что долго прятаться не получится. И неважно, что к концу выходных, по разведданным Майлы, гости разъедутся –– два дня нужно пережить, и не просто пережить, а достойно, чтоб не совершить какой-нибудь глупости и не раскрыть себя. А как это сделать, если не знает даже имен прибывших?
И на весь спектр неприятностей одно утешение –– уехал Винсент. Его жена собралась умирать и послала гонца, желая увидеть супруга хотя бы перед смертью. Граф немедленно собрался в дорогу и пожелал взять с собой сестру, но Мороган категорически воспротивился, и Винсенту пришлось отбыть одному. Дышать Саше стало намного легче –– под взглядом и неусыпным контролем фанатика жилось несладко, и она то и дело ждала от него неприятностей. И вот брата нет, а неприятности все же появились. Мороган словно принял эстафету по контролю и давлению и прочим милым их сердцу мелочам. Правда, взгляд фиалковых глаз значительно отличался от взгляда серых, но манеры и приемы были много искуснее. И вот это-то Сашу и нервировало. Мороган был много умней Винсента, и, казалось, знает то, что скрыто от глаз других, но что из этого последует, было невозможно и предположить.
В комнату ворвалась Майла, раскрасневшаяся от впечатлений, восторженная от предвкушения знатного веселья:
–– О, госпожа! Вы еще не одеты? Милорд велел вам спуститься и пообещал привести силой в чем вы есть, если не поторопитесь!
Девушка заметалась по комнатам в поисках достойного ее госпожи наряда и принялась наряжать совершенно расстроенную и оттого не годную к сопротивлению Сашу и, не умолкая, щебетать:
–– Ах, сколько знатных дам! А милордов?! Граф Фридем, ваш сосед, лорд Фольворк, миледи Трудвида с сыном, отменным мужчиной. Ах, какой красавец! А еще Айнштайм и Соффлекс, Мойтр….Ах, какое знатное веселье намечается! Менестрели уже заняли свои места, Гадур превзошел сам себя и испек огромный торт со сливками! Ах, весь замок в восторге! Милорд давно не устраивал праздников, он вообще не любит шума и многолюдных сборищ, живет замкнуто. Вы же всегда стремились к веселью и правильно –– вы созданы, чтоб блистать! Ну, отчего ж вы там грустны? И не появляетесь перед гостями? Леди Мойтр считает, вы подурнели и стесняетесь, а служанки миледи Трудвиды открыто завлекают милорда, думая, что вы у него в немилости. Совсем страх потеряли… Все из-за того, что вы отказались выходить и погребли себя в этих покоях! Хозяин встречает гостей, а хозяйка и шагу навстречу не ступила! А некоторые считают, что это проявление возмутительного пренебрежения к ним. Всем известен ваш нрав, но подобного вы себе еще не позволяли –– пренебрегать своими вассалами и соседями! Ах, сколько претензий возникнет к вам у милорда! Подозреваю, он уже вне себя: холоден, что глыба льда, и едок больше обычного!
Девушка закончила с платьем и принялась украшать госпожу, как новогоднюю елку, свешивая на нее драгоценности: серьги, браслеты, бусы, диадему на голову.
Саша стащила ее и хлопнула на стол с самым хмурым видом.
–– Тогда сеточку, –– легко согласилась Майла и начала пристраивать на голове ансамбль из золотых нитей, жемчуга и россыпи мелких корундов. Саша, морщась, стащила и ее.
–– Да что с вами, госпожа? –– всплеснула руками служанка, всерьез забеспокоившись. –– Вы не заболели? Бледны и печальны…
Что ей ответишь? ‘Майла, я до смерти боюсь’! –– легко подумать, трудно сказать. Чем аргументировать свой страх? Тем, что она понятия не имеет, как выглядит миледи Трудвида и не отличит графа Айнштайма от лорда Фольворка? И обязательно совершит какой-нибудь промах –– не то скажет, не так посмотрит. А притвориться глухонемой не получится. И умереть за две минуты до выхода на ‘эшафот’ тоже.
Как объяснить Майле, что Мораган пригласил гостей и устроил праздник не в знак особого расположения к супруге, а с целью ее уличения в преступлении. И ему она тоже не сможет объяснить, как заняла место Бритгитты. И зачем и отчего не призналась сразу. Что теперь будет? Прощай ее уютная квартирка на Вернадского, здравствуй веревка на шею. В лучшем случае. А если еще церковь подключат, узрев в ней особо опасную ведьму? Станет недурственным факелом на метр семьдесят.
Саша еле сдержалась, чтоб не расплакаться, и уставилась на свое размытое в отшлифованной пластине железа отражение: и как путевочка? Отдохнула? И за что Морхара над ней издевается?
‘Сними очки со лба’! –– а проще выражаться нельзя? Доступнее. Нет, в принципе понятно –– Максим, в нем дело и в ней, в их отношениях, но как можно разобраться, имея перед глазами его полное отражение? Вот, вот в чем дело!
Как только она поняла, кого ей напоминает Мороган, она окончательно запуталась и перестала адекватно воспринимать действительность! Ее мозг, глаза, уши, сердце и душа воспринимали средневекового герцога, как соседа–современника –– без страха, осторожности и прочих естественных компонентов для сохранения жизни в этом мире. И вместо того, чтоб вести себя предельно осторожно и внимательно, она плавилась от тех чувств, что имелись у нее к Максиму, и еле сдерживалась, чтоб не прижаться к плечу Мороган и не выплакаться, не пожаловаться на то, что ей пришлось пережить молитвами злой колдуньи, не говоря уж тех трудностях, которые она испытала и там, и здесь.
Но если она не позволяла себе подобного, когда рядом был Максим, как она может позволить себе подобное, когда рядом Годфрид? И откуда она знает –– как он относится к ней? Если Максим долгое время оставался для нее загадкой, то и этот ничем не уступил –– те же манеры. Теряйся в гипотезах –– что надобно? И когда он проявится? Как и Макс, через семь месяцев? Немного осталось –– полгода. Вот только проживет ли она столько? Если в ее веке не знаешь, что ждет через час, то в эти жестокие и воистину темные времена –– подавно. Здесь каждая минута –– сдача экзамена на зрелость, жизнеспособность и ловкость ума. А ставка –– жизнь и возможность вернуться домой….
Правда, к этому она уже не стремилась с той силой, что раньше, скорей по инерции считалась не с желанием, а стереотипом мышления –– дом там, где родился, значит надо именно туда и никак иначе. Старательно придумывая причину вернуться, прятала от себя самой причину остаться. Макс…Она полюбила его, сама того не желая, и сознательно отталкивала, понимая, что у них не может быть будущего: она нищая бесперспективная соседка с более чем посредственными физическими и умственными данными, отягощенная хлопотным окружением. Он –– самостоятельный, уважаемый и положительный во всех отношениях мужчина, герой, красавец и умница. Оттого завидный жених для других и недосягаемый для нее. Что она ему может дать? Чем удержит? А потом вновь боль обид и тоска одиночества? Так лучше и не начинать, не мечтать, не пытаться…
Но она получила шанс здесь. Мороган, что Малевин, но она ему уже ровня: хоть фальшивая, но герцогиня и полезной может быть, и помочь много лучше любой другой, в силу имеющихся знаний. Огромных для этих времен и мизерных для своих. Стоит ли стремиться домой? Макс, наверное, давно забыл ее, а может, и женился. А что ей предлагал да ходил часто, так это не обязательно –– любовь, скорей –– жалость.
А если нет? Если любит, ждет, ищет?
Нет, домой! Что она здесь будет делать? Плутать в дебрях своих глупых иллюзий, мыслей и чувств? И рисковать потерять голову не только в переносном, но и в прямом смысле?
Но как вернуться, как дожить до этого светлого момента, если она опутана, связана по рукам и ногам и чародейкой Морхарой и Кельтским вепрем? Вот ведь задачка: что там высшая математика! Впрочем, она б ее решила. Напрягла б извилины и нашла выход.
Вот только б не сливался Макс Мороган с Годфридом Малевиным в одно целое, путая ее мозговые файлы. А то получается –– говорит она с Максом –– отвечает Годфрид, смотрит на Мороган –– видит Малевина. И надо же иметь такое поразительное сходство!
И надо ж было ей вляпаться в такую историю!
–– Миледи, милорд Годфрид уже на лестнице. Не думаю, что вам станет лучше, если он явится сюда! –– предупредила Майла, успев сбегать на разведку, пока Саша предавалась тоске и занималась самокопанием.
Девушка тяжело вздохнула и поднялась: будь что будет. Авось!
Помогите все святые… На всякий случай.
Мороган отметил бледность герцогини, неуверенность, тоскливый взгляд и натянутую улыбку и с фальшивой заинтересованностью уставился на собеседника, делая вид, что не заметил появления жены. Его догадка с легкостью получала одно подтверждение за другим, и он еле сдерживался, чтоб не рассмеяться и не объявить глупышке, что ее тайна раскрыта. Но в этом была своя прелесть: знать и молчать, ждать и играть, ставя девушку в неловкое положение, и смотреть, как она выпутывается из расставленных сетей. Давно он так не забавлялся. Не чувствовал легкости и радости, ведя не сражение с противником, а приятную душе игру с понятным и давно предсказанным финалом.
У него практически не осталось вопросов, во всяком случае, тех, что требовали серьезного расследования для получения ответов. Он был почти уверен, в том, что девушка появилась в его владениях без злого умысла. Он готов был поспорить, что Бритта умерла, ударившись виском о камень, как рассказали очевидцы. А Морхара, спасая свою шею и шею внучки от веревки, свершила чудо воскрешения –– на деле устроив подмену. Подробности узнать труда не составит. И, наверное, стоит наказать ведьму за дерзкий замысел, обман своего господина, да не хочется.
Мороган, не скрывая, любовался подаренным колдуньей чудом –– своей новой женой –– много обворожительней, чем предыдущая. Прелестное, утонченное создание, в меру дерзкое, в меру кроткое. Более прекрасное, чем Бритгитта. Лицо этой герцогини Мороган отображало живость ума, мягкосердечие и легкость нрава, а не гонор самоуверенной эгоистичной твари, бессердечной и жестокой лицемерки, порочной, как сам Дьявол.
–– О-о, миледи Бритгитта! –– развел руками лорд Фальк, приветствуя хозяйку. –– Вы как всегда ослепительны, обворожительны, чудесны…
Запел старый ловелас, помогая женщине спуститься с лестницы.
Саша мило улыбнулась полноватому льстецу в смешном головном уборе и озадачилась: кто он? Как обращаться к нему? О чем говорить?
Ей помогли, еще один мужчина с полными губами и изрытым оспой лицом поклонившись ей, забрал того, увлекая в сторону.
Саша замерла, оглядывая гостей и прикидывая, кто есть кто из названных Майлой.
Трое мужчин стояли рядом с Мороган и вели неспешную беседу –– один огромный, как Годфрид, с тупым подбородком и сонным взглядом смотрел в окно, двое других –– рыжий крепыш, лет сорока и седовласый старичок больше обращались друг к другу, чем к остальным собеседникам. Мороган же, казалось, внимательно слушал их.
Саша отвернулась в другую сторону: у камина сидела пожилая пара, вернее - дряхлая –– старик с морщинистым лицом держал дрожащей рукой кубок, женщина в богатом, но слишком теплом платье с неприступным видом оглядывала окружающих. За ними у стульев стояли трое, видимо, их дети –– две полноватые девушки и белокурый юноша с лукавыми синими глазами.