Бильбо проскользнул тенью мимо парочки, вышел на свет и присел рядом с Торином, на свободное место. Узбад протянул ему большую чашу, в которой плескалось вино — как показалось полурослику, довольно крепкое. Он осушил чашу до дна под восторженный гул толпы.
Затем ему поднесли обещанное сердце орка. Большое, все в каких-то прожилках и сосудах, оно лежало багровым комком на блюде. Бильбо посмотрел на короля, и тот почти ласково улыбнулся ему.
После этого пути назад не было. Хоббит взял с блюда сердце убитого им врага и, неотрывно глядя на Торина, поднес ужасное угощение ко рту. Сложнее всего было прокусить толстую оболочку: сердце поджарили на огне, но не слишком, так что сверху оно было очень жестким.
Он справился, заставив себя не думать о том, что совершает едва ли не акт каннибализма. На вкус сердце было довольно гадким — собственно, его полагалось есть лишь из уважения к традиции.
Под оболочкой оказалось почти сырое мясо, и рот Бильбо мгновенно наполнился кровью, почти черной и воняющей металлом. Его затошнило, но полурослик и на сей раз не отказался. Он дожевал первый кусок, сглотнул, откусил снова. Кровь текла ручейками по его подбородку и рукам, перепачкала дорогие украшения и одежду — но чем больше ее было, тем громче вопили гномы и тем больше ширилась улыбка на лице короля.
Казалось, прошла вечность, прежде чем Бильбо проглотил последний кусок, жилистый и горьковатый. Он сам не верил, что сумел выдержать это.
В наступившей тишине Торин поднялся, взял его за руку и крепко обнял, даже сильнее, чем тогда на скале.
— Сила убитого врага теперь твоя, — торжественно провозгласил он. — Ты — воин моего королевства, имеющий право на оружие и добычу, и да будет коса твоя так же длинна! Да покроешь ты славой имя свое и да сделаешь почет имени и бороде мужа своего!
Бильбо сумел удержаться и не хихикнуть — это было бы оскорбительно. Он повернулся к взиравшим на него гномам, поднял липкую от крови руку и крикнул:
— Кровь моя — вам! Жизнь моя — ваша жизнь! Отныне я — ваш!
Со всех сторон запели рога, раздались хриплые крики восторга. Бильбо закружили в водовороте объятий, его хлопали по спине, его поднимали на руки — а он смотрел на своего жениха, который горделиво поглаживал бородку.
========== 17. Дорога на Лихолесье ==========
Крики одобрения были такими сильными, что у Бильбо зазвенело в ушах. Он улыбался, пересилив тошноту от съеденного сердца, и смотрел со своего небольшого возвышения у костра на веселящихся гномов. Торин дотронулся до его руки, кивком показав, что нужно отойти в сторону. Остальные продолжали веселиться, пить и есть, и грохот музыки звучал в ушах хоббита, когда он последовал за королем к краю освещенного круга.
Торин опустился на траву, в руках его была арфа — красивая, с золотистым корпусом, струны ее тихонько звенели от ночного ветерка. Обрадованный полурослик устроился возле жениха. Кажется, Торин решил порадовать его своей игрой — событие редкое и оттого еще более важное. Голову Бильбо туманило выпитое вино, он сонно щурился, обхватив колени руками и вдыхая свежий ночной воздух.
— Завтра мы продолжим путь, — сообщил узбад, касаясь дрогнувших струн. — Дорога станет намного опаснее, чем в горах, — я хочу, чтобы ты был осторожен и держался поближе ко мне и Бофуру.
— Хорошо, — согласился хоббит, прислушиваясь к звукам арфы. — Спасибо, что беспокоишься. Ты очень красиво играешь, Торин.
— Все гномы владеют какими-нибудь музыкальными инструментами, — король небрежно отбросил за плечо длинную косу, скрывая довольную улыбку. — Я учился играть на арфе с детства.
— В перерывах между завоеваниями и убийствами? — не удержался Бильбо и тут же пожалел о сказанном.
Торин перестал улыбаться, отложил арфу и схватил жениха за запястье, притянув ближе.
— Ты все еще считаешь нас дикарями, не так ли? — презрительно бросил он. — Что ты знаешь о нас, нашей культуре и нашем народе? Рассказывали тебе когда-либо историю гномов, их древние обычаи, видел ты изделия, что сошли с наковален в наших глубинных кузницах? Я до сих пор помню ожерелье, что сделал мой отец в подарок матери на ее свадьбу, — оно блистало лунным светом, а каждый, кто его видел, понимал красоту ночи. Я помню ее золотые косы, на которых лежала корона, — и помню, как она умирала от тоски, когда отец погиб в бою.
— Я не знал, — Бильбо как можно вежливее освободил свою руку из хватки узбада и сочувственно погладил его колено. — Я действительно мало знаю о тебе, Торин. Но мне правда хочется стать к тебе ближе. У нас, хоббитов, тоже есть своя история, хотя она куда короче, чем ваша. Гномом мне не стать, но я могу попытаться добиться твоего одобрения — тебе ведь нравилось, как я сегодня вел себя?
Взгляд короля слегка потеплел. Он не терпел даже намека на оскорбление или неповиновение, но виноватая улыбка хоббита ему пришлась по сердцу. Торин задумчиво провел ладонью по волосам полурослика. Он не отпускал хоббита от себя, и у того не было раньше возможности умыться. Лицо и руки Бильбо были выпачканы подсохшей кровью — и он не протестовал, хотя узбад отлично знал, какой невозможный чистюля этот маленький хитрец. Внешне хоббит был покорен и не сопротивлялся ничему, но кто знает, не замыслил ли он побег или новую попытку убить жениха?
Узбад лег на траву, заставив жениха лечь сверху, и поцеловал его в губы, крепко прижимая к себе. Торину с каждым днем все больше хотелось единолично обладать этим существом, скрытным и непостоянным, и плотская страсть короля становилась тем сильнее, чем больше узнавал полурослик об искусстве любви.
Бильбо дотронулся кончиками пальцев до напрягшейся плоти жениха под толстыми штанами, обхватил ладонью налившиеся яички, потерся пахом о бедро короля. Торин вынужден был признаться себе, что мало что знает о постельных утехах, кроме того, как брать своего парнера сзади или навалившись сверху. Хоббит открывал для себя и для него новые способы — это было необычно и притягательно.
Ему вдруг захотелось сделать что-то приятное этому молодому мужчине, который лежал рядом, старательно лаская его. Бильбо всегда казался будто учеником, отвечающим урок, — может, надо заставить его вылезти из своей раковины?
Недолго думая, узбад заставил полурослика приподняться и снова лечь, только уже лицом к его ногам. Бильбо изумленно вздрогнул, когда ладони короля легли на его зад, стягивая штаны и высвобождая немного приподнятый член.
На сей раз они пробовали нечто совсем новое для них обоих. Бильбо улегся на живот жениха и ублажал его ртом, а Торин, наслаждаясь горячими прикосновениями, раздвинул руками ягодицы партнера и приник губами к покрасневшей после предыдущего соития, чуть расширенной дырочке. Длинный стон был наградой за его труды, и король проник туда сперва кончиком пальца, и потом и языком. То, что это не слишком-то чисто, его ничуть не смущало, уж очень хотелось услышать, как смутившийся полурослик будет протестовать.
Бильбо его не разочаровал. Он задергался, пытаясь встать, зашипел, как сердитый кот.
— Перестань! Так нельзя, это грязно, это… нет, только не…
Он вдруг замер, а потом бессильно опустился обратно на живот гнома, и Торин почувствовал, как твердеет член полурослика, прижатый к его груди. Бильбо сдался напору необычной ласки, зажмурился и начал мелко толкаться, стараясь продлить касания жаркого языка узбада.
Торин пихнул его ладонью в бок, чтобы не забывал о своих обязанностях, и хоббит вернулся к посасыванию его члена. На сей раз обоюдное удовольствие возвело их на вершину блаженства очень скоро, и Бильбо излился на грудь короля, толчками размазывая семя по смуглой коже Торина и темным жестким волоскам на ней. Узбад подался вверх, вошел едва ли не полностью в его рот, отчего полурослик охнул, подавившись. Глубоко в горло одна за другой выстрелили горькие струйки спермы, Бильбо поднял голову, сглотнув слюну и семя жениха, рукой помогая ему избавиться от остатков.
— Чудесно, — одобрил король, когда грязный и усталый полурослик опустился на траву рядом с ним. — Ты быстро учишься. Сейчас спи, праздник закончен, нам надо отдохнуть.
Он притворился, что тоже уснул, и из-под опущенных ресниц следил за хоббитом. Тот поерзал, покосился на жениха, осторожно поднялся. Торин подумал, что надо дать ему отойти подальше, а уж потом ловить, и позволил Бильбо скрыться за ближним камнем. Оттуда послышалась возня, а потом — журчание и облегченный вздох. Гном отвернулся, улыбаясь в усы. Нет, никуда этот мальчишка не побежит. Привык, а может, уже не держит зла на короля…
С этими мыслями гном позволил себе уснуть и уже не чувствовал, как хоббит тихо вернулся и лег рядом, положив голову на сгиб его руки вместо подушки.
Спать на земле — невеликое удовольствие. Хотя Бильбо почти привык проводить ночи на шкурах, но те были толстыми и отлично сохраняли тепло, а теперь он совершенно замерз, да и ноги затекли.
Когда он проснулся, короля рядом уже не было. Торин никогда не оставался до утра, уходил куда-то по своим делам, которые хоббиту пока что были не вполне ясны.
Кряхтя от напряжения в затекшей спине, Бильбо поднялся и попытался распрямиться. Гномы находились неподалеку, они сворачивали лагерь. Отовсюду слышались смешки и краткие, но очень выразительные впечатления от предыдущей ночи.
Полурослик наскоро оделся и, поеживаясь от утреннего холода, вернулся к своему шатру. Смауг уже пробудился и как-то странно приподнялся на лапах при виде своего покровителя.
— Что это с тобой, дружище? — Бильбо поднял дракончика на руки — и мысленно удивился. Тот будто прибавил в весе с прошлой недели, да и в длину вытянулся. — Ого, ты быстро растешь, как я вижу! Что ж, это не так уж плохо, будем с тобой тренироваться нормально ходить или даже летать… Ты же хочешь летать?
Смауг разлегся на его руках, положил на плечо потяжелевшую голову, вздохнул как-то совсем по-человечески.
Бильбо, встревожившись не на шутку, бросился его осматривать. Уж не заболел ли бедняга? К его ужасу, когда он положил дракончика на шкуру, у того откололся кусочек чешуйки около хвоста. Взгляд у дракона был осоловелый, мутный и очень несчастный.
Бильбо укутал его одеялом и бросился к Оину. Старый лекарь, конечно, не лечил драконов, но он был знатоком лекарственных трав — может, он знает, что делать?
Выслушав сбивчивую речь полурослика, в которой от волнения прорезался более сильный, чем обычно, акцент, лекарь опустил свою слуховую трубку и заулыбался.
— Не волнуйся, — уверил он, вручая хоббиту какой-то пузырек с алой жидкостью. — Вот тут — хороший состав. Добавь в него немного своей крови и пои свое маленькое чудище пару раз в день. Выздоровеет, никуда не денется!
Когда Бильбо, с надеждой прижимая к груди пузырек, побежал поить своего подопечного, Оин не спеша сложил склянки в походный сундук и кивком велел рабам погрузить его на телегу.
— Что ты ему дал? — его брат Глоин, зная глухоту старшего члена семьи, повысил голос. — Это же не микстура, правильно я понимаю?
— Нет, конечно, я ж понятия не имею, чем лечить драконов, — отозвался лекарь, карабкаясь на своего пони. — Но живая кровь этой твари точно будет полезна. И мальчик будет верить, что дает ему лекарство, — а это самое главное.
Длинная вереница каравана была уязвимее, чем группа вооруженных всадников, и Торин отлично это понимал. Они благополучно миновали горы, встретившись только с отрядом орков, — что по нынешним временам вообще мелочи, которые можно было не принимать в расчет. А вот подходы к Лихолесью, а за ними и сам лес обещали стать серьезным испытанием для всего войска.
По крайней мере, с ними не было детей — да и женщин, которые плохо обращаются с оружием. Рабы не считались, при возможной атаке им тоже давали оружие. Собственно, рабство у гномов было желанной участью для многих людей, которые прозябали в нищете и не могли прокормить свою семью. Во всяком случае, подгорный народ, требуя многого, платил весьма щедро. Даже распоследний уборщик мог надеяться на несколько золотых в месяц.
Впрочем, пока что все шло неплохо. Солнце светило ярко, никаких врагов на горизонте видно не было — и тропа вилась под копытами пони. Здесь нечасто ездили — все заросло густым бурьяном, кое-где на дорожке виднелись отпечатки лап диких зверей. Гномы почти все до единого — неплохие следопыты, поэтому сразу же определили, что следы эти принадлежат огромным медведям. «Местные хозяева, — шептались в военном стане. — С ними лучше не ссориться, даже когда нас так много».
Пока хоббит возился со своим драконом, который вдруг погрустнел и притих, несмотря на то, что по-прежнему жрал в три горла, Торин вел войско дальше. Он постоянно хмурился, думая о том, как миновать черный лес, обойдя владения эльфов. Проблема заключалась в том, что за границами эльфийских земель простирались территории, давно уже отданные во власть Тьмы. Там водились весьма неприятные твари, которые не пощадят никого, стоит только попасться им на глаза — или то, что у них вместо глаз.
И все же войско продвигалось, хоть и не спеша. Узбад не торопился, обдумывая, как избежать конфликта.
— Что приуныл? — Двалин, поравнявшись с королем, слегка стукнул его по плечу. — Гляди, выпадешь из седла — поднимать не будем!
Тут скрывалась доля правды. Считалось, что тот, кто не способен удержаться верхом, больше не может называться воином — даже если это происходило по причине болезни.
— Я думаю, — Торин подергал маленькую золотую бусину на кончике уса. — Я поклялся, что на протяжении нашего пути мы не будем проводить завоеваний — но, если остроухие нападут первыми, я буду вынужден развязать войну.
— Плохая идея, — Двалин качнул бритой головой. — Ты знаешь, что в лесу мы будем куда слабее. Эльфы — мастера устраивать засады, тут понадобится магия, чтобы их одолеть, одними топорами много не навоюешь. Да и деревья у них толстые, срубать замучаешься.
— Магия… — Торин прищурился, поглядел через плечо на едущего следом полурослика. Бильбо придерживал болеющего дракона, кутая его в одеяло, и, кажется, даже покачивал, как делают няньки. — Магия не всегда помогает, мой друг. Зато у нас есть кое-что другое, и это будет ничуть не хуже.
Тем вечером они остановились на ночлег, не разбивая шатров. Утром предстояло выехать с первыми лучами солнца, чтобы успеть миновать как можно больший участок Лихолесья до темноты. По ночам в лесу творились неприятные вещи, не стоило провоцировать темные силы. Даже завоеватели-гномы опасались черных чащоб и кишащего там зла.
Бильбо сидел у костра, почти опустив поникшего дракончика в огонь, и чуть не плакал. Смауг, кажется, ослабел, он не ходил и вечером принял пищу неохотно. Впрочем, выданное Оином лекарство, смешанное с кровью Бильбо, пришлось дракону по вкусу, он охотно глотал налитые в его пасть капли.
— Что с ним? — Торин подошел к сидевшему на земле полурослику и без особой жалости взглянул на лежащего со свернутыми крыльями дракона.
— Я не знаю, — вздохнул мистер Бэггинс. — Он нормально питался, но почему-то не шевелится. И с него сыплется чешуя. Это ужасно! Бедняга, он прожил так мало — а тут вдруг такое… Может, ему что-то подсыпали? Может, он съел что-то не то?
— Мы не любим драконов, но нарочно травить его никто не стал бы, — спокойно ответил узбад. — Он пока не сделал нам ничего плохого, даже помог несколько раз. И мой племянник обязан своей жизнью в том числе и ему, это тоже идет в счет.