Двалин отдал добычу парочке старых слуг-людей, которые шли с кланом уже долгое время и оттого вошли в доверие, не пытаясь сопротивляться или бежать. Успокоенный за судьбу тигровой шкуры, воин направился к дому бургомистра.
Торин сидел на подоконнике, нарочито выбрав не слишком удобную позу. Двалин знал, что друг не любит эти вынужденные остановки в побежденных городах: они отвлекали его от вольного ветра над головой и седла горного козла под ним. Но остаться в захваченном городе хотя бы на пару дней было необходимо. Они ведь не разбойники какие, а просто новые хозяева, они обязаны подтвердить свое право владения этой землей…
В широко распахнутые створки окна врывался прохладный вечерний ветер. Узбад смотрел на закат, не мигая, и его красивое лицо казалось абсолютно спокойным.
— Где ты был? — поинтересовался он, не глядя на вошедшего друга. — Я звал тебя еще с утра, хотел посоветоваться.
— Твое послание засмотрелось на то, как я добываю шкурки помягче для братца, — хмыкнул воин. Он присел за низенький столик и налил себе вина из широкогорлого кувшина.
В углу зашевелилась груда тряпья, издав тихий стон. Из-под накидки показалась макушка молоденького паренька — того самого, которого вчера притащили на потребу узбаду. Торин наконец моргнул, отводя взгляд от солнца, и улыбнулся кончиками губ. Он поманил юношу к себе и, когда тот опасливо подошел, вручил ему увесистый мешочек, тяжко звякнувший после того, как паренек принял его. А затем знаком показал уходить.
— Заездил ты его, — ухмыльнулся Двалин, проводив жертву страсти родича взглядом. — Вон как на полусогнутых поплелся.
— Переживет, — уверенно заявил Торин, поднимаясь с подоконника. — Для того, кто впервые спал с мужчиной, он был неплох, мне почти понравилось.
Гномы обнялись, приветствуя друг друга. Торин вздохнул, положив подбородок на плечо товарища:
— Жаль, что лишь тебе одному я могу пока что доверить тайные помыслы, друг мой. Мне хотелось бы иметь при себе еще одного или двух друзей, достаточно надежных, чтобы решать с ними вопросы жизни и смерти.
— У тебя есть мой брат, — напомнил Двалин, отстранившись и внимательно глянув в глаза узбада. — И твоя сестра, она очень умна для женщины. И племянники твои хоть и шалопаи редкостные, а словом и делом помогут.
— Не то, — поморщился Торин, кривя тонкие губы. — Я тебя потому и позвал, что хотел посоветоваться. Хочу взять себе супруга — для теплой постели и, быть может, для поддержки. Кого посоветуешь?
— Не себя, — хохотнул Двалин. — Я уже женат на твоей славной сестрице. Погоди, ты что, серьезно? Надо брату сказать, пусть Махалу помолится за то, что этот день наконец-то настал…
Как бы ни насмехался старый друг, узбад, кажется, и впрямь принял решение. Торин унаследовал от предков не только горделивый профиль и крепкую стать, но и упрямство сродни тем самым горным баранам, на которых восседал народ кхазад в походах. Так что решения его менялись крайне редко.
Они совещались довольно долго, пока совсем не стемнело. Решали, оставлять ли маленький гарнизон в этом городке (в итоге сошлись, что не стоит: уж больно мал был город) и куда направиться в поисках супруга для узбада. Брать в жены женщину он не хотел категорически — что ж, дело вкуса. Многие славные воины и молодые юноши сочли бы за честь составить пару для великого короля…
В начале длинной осенней ночи Двалин вернулся в шатер — один из тех, в которых ночевали гномы во время походов. Дис уже лежала на шкурах, прикрыв глаза, но приподнялась, когда вошел ее муж. Покрывало соскользнуло с обнаженной груди. Двалин сел рядом и крепко поцеловал женщину, сминая округлые грудки жадными ладонями.
— Что вы решили? — Дис уселась на него верхом, неспешно лаская широкие плечи и грудь воина. Тот поморщился:
— Ты знаешь Торина… Он ни в какую не хочет брать юношу из нашего племени, ему экзотики подавай. Думаю, ему просто не хватает еще одного раба в постели — только не на время, а постоянно. Может, найдется достаточно умный парень?
— Когда мы уйдем из этого города? — Дис медленно опустила руку мужа к своим бедрам, беззастенчиво потираясь чувствительной кожей о его пальцы. — Здесь ничего нет, кроме перепуганных бедняг-жителей.
— Завтра, любимая, — воин улыбнулся, переворачивая ее, чтобы войти в горячее, ждущее его лоно. — Завтра мы пойдем в поход на запад. Мы еще не были там, тамошние земли плодородны, богаты… и ждут своих хозяев.
========== 3. Бильбо ==========
Маленький жучок полз по листку, примериваясь, с какого края начинать есть. Он не подозревал, что за ним в данный момент уже следят — и жить ему осталось не так уж долго.
Ловкие пальцы подхватили жучка, сбрасывая в банку с водой. Хозяин спасенного цветка выпрямился, разминая другой рукой затекшую спину.
— Ну вот, это был последний, — удовлетворенно резюмировал он. — Что за напасть такая, то и дело эти ребята ко мне наведываются! Бедные розочки, никто-то вас не любит, кроме меня!
Говоривший был хоббитом, довольно высоким для своего племени, но маленьким по сравнению с другими народами Средиземья. Звали его Бильбо Бэггинс, и проживал этот достопочтенный сквайр в самом сердце земель Шира, занятых хоббитами.
Полурослики были мирным народцем. Постоять за себя против равного противника они могли, однако предпочитали честный труд на принадлежащей им земле, садоводство и земледелие. Впрочем, у них были и свои кузнецы, плотники и портные, так что в целом община хоббитов была замкнутой и не особенно нуждалась в окружающем мире. А поскольку окружающий мир еще меньше нуждался в хоббитах, не было ничего удивительного в том, что немногие помнили про этот небольшой народ. Войн тут не случалось уже долгие годы, и вряд ли хоть один из местных когда-либо держал в руках что-то опаснее кухонного ножа.
Невеличков это вполне устраивало. Они разводили свиней и овец, выращивали овощи и фрукты на своих плодородных пашнях и торговали потихоньку с ближайшими соседями-людьми. Никаких чудес и больших событий тут не случалось — и это никого не огорчало. Ну, может быть, кроме некоторых детей, которые все еще жаждут дальних походов и горят желанием совершать подвиги.
Бильбо Бэггинс ребенком быть перестал уже много лет назад. Сейчас он, как говорится у хоббитов, был «в самой поре» — имелось в виду, в поре для обзаведения семьей. По человеческим меркам ему было около тридцати — однако брать себе супругу и заводить выводок детишек, как всякий порядочный хоббит, Бильбо отчего-то не спешил. Его куда больше радовала одинокая жизнь, наедине со своим садиком и редкими визитами к соседям.
Нелюдимым его не называли, но и приз за общительность вряд ли вручили бы, если бы таковой существовал среди этого славного народца.
Над невысоким заборчиком показался проходивший мимо Хэмфаст Гэмджи — слуга Бильбо и по совместительству его добрый приятель.
— Мастер Бильбо, да что ж вы сами-то! — укоризненно воскликнул он. — Позвали бы меня, я б пришел да разобрался как следует со всеми этими жуками!
— У тебя сегодня выходной, Хэм, — строго сказал Бильбо, ставя банку на землю и отряхивая штаны, перепачканные землей. — А мне только в радость повозиться тут, ты же знаешь. Это ведь мой сад, а не чей-нибудь еще.
Что правда, то правда. Усадьба Бэггинсов всегда была достаточно богата, чтобы ее владелец не нуждался ни в чем и потихоньку жил за счет доходов со своего небольшого владения. Собственно, некоторые даже поговаривали, что молодой Бэггинс не женится лишь из скаредности, не желая делить с женой и будущими детьми доходы поместья. Разумеется, это было не так, но опровергать очевидную ложь — занятие неблагодарное, утомительное и, по сути, бессмысленное, так что Бильбо просто махнул рукой на все возможные кривотолки, и со временем его оставили в покое.
— Я хочу жить здесь до конца моих дней в спокойствии и благоденствии, — с этих слов Бильбо начинал почти каждый свой день, будто таким образом молился неведомым высшим силам. Он помнил, что так же говорил и его отец.
Мать и отец Бильбо Бэггинса умерли несколько лет назад: погибли во время сильной грозы, когда в повозку, в которой они ехали, попала молния. С тех пор он стал сам себе хозяином.
Они немного поболтали, а потом Бильбо отправился обратно в дом: предстояло еще навести порядок в одной из кладовочек и перебрать старые вещи, до которых никак не доходили руки.
Кладовка была в дальнем конце коридора, окна в ней отсутствовали — именно поэтому Бильбо не слышал, что творилось на улице. А между тем размеренная жизнь полуросликов явно нарушилась.
— Вы слышали? — спешно собиравший в тележку свои пожитки торговец фруктами опасливо огляделся, прежде чем зашептаться с одним из покупателей. — Говорят, гномы идут в эти края! Уж не знаю, чего им тут надо, только я свою лавочку прикрываю! Не хочу, чтобы все спалили…
Разговоры полетели дальше. То тут, то там хоббиты собирались маленькими группками и помогали сородичам и друзьям припрятывать поглубже в норки ценное имущество. Всем известно, что клан гномов богат, но ведь и столовое серебро — это ценность, хоть и не слишком великая. Вдруг великий узбад захочет захватить для себя и своих солдат скромное имущество простых фермеров?
То и дело слышались шепотки о том, что гномы уже близко. Якобы их видели в Бри, где огромное войско остановилось на ночлег, разорив местные таверны своим нашествием. А это значило, что через пару дней они на своих быстрых скакунах доберутся и до Шира. Хоть Хоббитон и был столицей этих земель, но он все равно оставался малочисленным, в общем-то, поселением, напоминающим большую деревню. Так что о том, чтобы вооружиться против захватчиков, речь не шла: уж больно много их было. Да и что противопоставят маленькие фермеры закаленной стали бывалых воителей?
На другое утро, когда Бильбо вышел на крылечко своего дома, чтобы спокойно покурить и полюбоваться медленно ползущим по небу летним солнышком, он просто не узнал собственный городок. Закрытые двери, редкие прохожие, что спешат поскорее вернуться домой, нигде не слышно песен… Даже соседский садик выглядел покинутым, хотя еще вчера добряк Гэмджи возился там, пропалывая грядки и пересаживая кустарник.
Тут уж было не до курения и не до разглядывания красот.
— Гм, дружище Бильбо, ты, кажется, пропустил что-то очень плохое, — глубокомысленно заметил сам себе хоббит. — Так, где там хоть один сведущий сосед? Не может быть, чтобы все до единого попрятаться успели!
Он убрал трубку и вышел из дома, прикрыв за собой калитку. Далеко идти, по счастью, не пришлось. На главной базарной площади обнаружилась целая толпа его соотечественников. Все они, замерев, слушали гонца — самого настоящего гнома, высоченного по сравнению с ними, широкоплечего, с длинными черными косами, перевитыми кожаными лентами.
Гном говорил на Всеобщем с явным акцентом, как тот, кому приходится вспоминать чужую речь крайне редко.
— Наш узбад не желает вам зла, — убеждал он — и зычный голос разносился над притихшей толпой. — Ваши земли не будут разорены, если вы не станете сопротивляться. Мы просто остановимся здесь ненадолго по пути к Синим горам, а затем покинем ваши края. Ваши пашни, огороды и прочее имущество не пострадают, однако перейдут под охрану нашего правителя. Ни один враг больше не тронет ваш народ, пока могучий Торин Дубощит будет править здесь!
— Ни один, кроме вас, не так ли? — Бильбо сказал это, не подумав, однако останавливать свой язык было уже поздно.
Гном тут же повернулся в его сторону. Еще можно было спрятаться за чужими спинами, сделать вид, что все здесь молчат… Но зачем? Разве он не сын Бэггинса? Отец всегда учил его отвечать за свои слова, значит, и в этот раз придется.
Бильбо остался стоять на месте, толпа вокруг него резко поредела. Послышался чей-то испуганный вздох. Черноволосый гном спустился с небольшого помоста, наспех сооруженного из поставленного вверх дном прилавка, и, подойдя к нервно хмурящемуся полурослику, вдруг улыбнулся.
— Мы не враги вам, — повторил он, твердо глядя в глаза Бильбо. Губы гнома улыбались, но глаза оставались холодны как лед. — Мы просто хотим дружбы вашего народа. Если вы предоставите нескольким нашим воинам кров и пищу, то получите надежную защиту от любой угрозы. Надеюсь, что каждый из вас поступит правильно.
Он еще раз глянул на Бильбо. Вся храбрость полурослика давно улетучилась, но он упрямо стоял на месте, вызывающе вскинув подбородок. «Что-то будет, что-то будет…» — верещал в голове позорный панический голосок, совсем непохожий на самого Бильбо.
Посол кхазад отвернулся, отошел в сторону. Бильбо увидел, что его сопровождало еще несколько воинов — все до единого на быстрых и выносливых горных баранах с тяжелыми закрученными рогами. Животные фыркали и косили налитыми кровью глазами, явно мечтая как следует ударить кого-нибудь копытами или рогами. Сдерживали их только руки всадников.
Посол уселся на своего скакуна, неожиданно пронзительно гикнул — и небольшая кавалькада подгорных воителей сорвалась с места, вздымая пыль. Хоббиты, закашлявшись, поспешно расходились. Им дали время подумать — но совсем недолго, пару дней, не больше.
Бильбо не хотелось принимать участие в этом безумии. В книгах по военному искусству, которые он иногда читал, говорилось, что, если не можешь дать отпор превосходящим силам врага, надо уходить, и как можно дальше, чтобы, быть может, вернуться потом. Но бросить свой дом на разграбление этим варварам?! Все свои вещи хоббит все равно не увезет, да и где в такие времена найдешь свободного пони на продажу?
Он машинально упаковывал самое ценное: кое-какие бумаги, портреты родителей, немного серебра, клал в карманы деньги. Куда бежать? Родни за пределами Хоббитона у Бильбо не осталось…
И тут в дверь позвонили — настойчиво и громко.
Первой мыслью Бильбо было то, что сюда уже заявились гномы. Однако эти дикари вряд ли успели бы так быстро преодолеть весь Шир. И все же открывать он шел с тягостным чувством на сердце.
На пороге обнаружилась Лобелия — родственница из тех, про кого говорят: «Седьмая вода на киселе». Вот уж кого совершенно не хотелось видеть! И все же Бильбо посторонился, пропуская неприятную особу в дом. Если Лобелию выставить за дверь, она точно молчать не будет. А проблем у мистера Бэггинса и без того хватало. Впрочем, быть с ней вежливым он тоже не собирался.
— Что тебе нужно? — осведомился он. — Говори, только быстро! У меня нет времени на прием гостей и долгие беседы.
— Что, убегаешь, родственничек? — женщина хмыкнула, щурясь, как кошка. — А с утра ты был куда храбрее, помнится!
— Честное слово, мне не до тебя, — поморщился Бильбо, делая попытку подтолкнуть ее к двери. — Ты сама отлично знаешь, что ни о какой храбрости сейчас речь не идет. Надо спасаться, пока не пришли эти…
Ему неприятно было смотреть на Лобелию. Та казалась уж слишком довольной происходящим. Наверняка эта дамочка одна из тех, кто открывает ворота победителям и приветствует их, даже если те у нее на глазах станут убивать ее же сородичей.
— Напрасно ты так, — заулыбалась она. — Я, между прочим, сумела потихоньку выспросить у того грязного посла, что надо их корольку на самом деле. Говорит, у них сейчас в особой ценности рабы — крепкие и сильные мужчины. И такие, как мы, будут отдельно в милости, потому как их узбад ищет личного слугу — или как-то так.