- Я думаю, что Вы находите меня привлекательным, - заключила она.
- Да, - согласился я.
Она снова встала на колени, опираясь бёдрами на пятки, всё ещё держа руки в покрывалах, и повернула лицо ко мне.
- Увы, - она сказала с притворным сожалением, - насколько же слабы и уязвимы рабыни.
- Да.
- Насколько же мы беспомощны и бессильны.
- Да! - сердито сказал я.
Трудно было не заметить её очарование и силу.
- Но возможно мы не абсолютно бессильны, - заключила рабыня. Она поместила руки за голову, распрямила спину, выпятила грудь и потянулась.
- Возможно, нет.
Виньела опустила руки и посмотрела на меня. Теперь она стояла на коленях, лицом ко мне, положив руки на бедра, держа колени вместе.
- Сейчас я гораздо сильнее, - заметила она, - чем была, когда-то та глупая малышка, Миллисент Обри-Уэллс, с Земли.
Когда-то этой глупышкой была именно она, пока не была доставлена на Гор и порабощена.
- Объясни, почему, – приказал я.
По малейшему желанию, кого-то такого же, как прежняя свободная женщина - мисс Миллисент Обри-Уэллс, из Пенсильвании, гореанская рабыня, такая как Виньела, должна пасть ниц перед ней, облизать её ноги и исполнять все приказы и пожелания.
- Теперь я намного влиятельнее её, - заявила она.
- И в чём же это проявляется?
- Я - рабыня.
- Ты говоришь загадками.
- Я влиятельнее, но конечно, только определенными способами.
Я улыбнулся. Я видел, что она действительно хотела быть выпоротой за дерзость. Рабыня, конечно, может быть выпорота по любой причине, или даже без всякой причины.
- И каким же образом, - поинтересовался я, - у рабыни могло бы оказаться больше власти, чем у свободной женщины?
Она улыбнулась, и скромно опустив голову, промурлыкала:
- Некоторые мужчины, находят нас привлекательными.
- Это верно, - признал я.
Как нескромно, но изящно она сделала этот вывод. Я не хотел, но, несмотря на своё не желание, вынужден был согласиться с ней. Как может свободная женщина сравниться с рабыней в способности вызывать желание мужчины? Рабыня, в её беспомощности, её уязвимости и красоте, является самой возбуждающей и желанной из всех женщин. Даже, просто вид невольницы может сделать мужчину обезумевшим от страсти.
- Как магнит, куда ни его положи, куда не спрячь, он сохраняет свою власть над железом, так и мы сохраняем свою притягательность для мужчин, - сравнила она.
- Да, - вынужден был согласиться я.
Как же меня восхищали и возбуждали, такие женщины! Насколько естественно получается так, что они оказываются столь возбуждающими мужское желание, возможно, к их собственному ужасу, но и к глубокому удовольствию. Кто сможет определить, или измерить привлекательность рабыни? Разве не кажется она объектом, созданным самой природой, чтобы быть у ног мужчины? Да многие войны начинались, ради обладания ими. Даже дань, наложенная на проигравшего в войне, наряду с золотом и зерном Са-Тарна, включает в себя женщин.
- Я это понимаю так, что, рабыня, благодаря своей красоте, может обладать, по крайней мере, если ей повезёт, некоторой малой частицей власти, которой не может иметь свободная женщина.
- Я думаю именно так, - сказала она.
Этот вывод, основывался на фантастической желанности и привлекательности рабыни. Но не стоит позволять им становиться высокомерными. Лучше пусть они продолжают бояться плети.
- Но каким ещё образом, кроме возможной привлекательности и желанности, у рабыни может быть больше власти, чем свободной женщины?
- Если кто-то может делать что-нибудь, что другой не может, и если с кем-то разрешают делать такое, чего с другим сделать нельзя, то я полагаю, у него появляется власть, которой другой не имеет, - объяснила девушка своё видение своих возможностей.
- Я понял, - сказал я. - Власть в смысле способностей и доступности.
- Да. Рабыня, например, может и должна вести себя, таким образом, и делать такие вещи, причём великолепно, с любовью и, не ставя условий, которые запрещены, или, просто невероятны для свободной женщины. Действительно, ожидаемое от рабыни поведение, и некоторые оказываемые ими своим рабовладельцам услуги, несомненно, даже не входят в кругозор наших неосведомленных свободных сестер. Не удивлюсь, если они даже не подозревают об их сущности.
- Они могут подозревать, - улыбнулся я.
Привилегии, если их можно так назвать, разрешенные рабыням, несомненно, являются ещё одной причиной такой жуткой ненависти и зависти к ним свободных женщин. В некотором смысле, свободная женщина, являет собой парадокс. Она утверждает, что презирает рабыню, она утверждает, что ненавидит и держит её в унижении, при этом совершенно очевидно, что она почти безумно ревнует к ней. И я не удивлюсь, если узнаю, что глубоко в её душе спрятано желание раздеться, встать на колени перед мужчиной, позволить ему надеть ей ошейник, и стать полностью объектом его желаний.
- Но есть вещи, о которых они, вероятно, даже не представляют, - заметила она.
- Возможно, и так, - согласился я.
Это правда, что свободные женщины склонны быть несколько наивными и неосведомленными. Некоторые из них, во всяком случае, будучи порабощёнными, казались совершенно пораженными, обнаружив природу некоторых из даже обычных действий и услуг, которые теперь ожидаются от них.
- А ещё, мы лучше свободных женщин разбираемся в некоторых вещах, таких, как служение мужчине и доставление ему удовольствия.
- Это точно, - усмехнулся я.
Послушание, почтение и совершенство служения рабыни легендарны. Так и должно быть, ведь она - собственность. Интимное, фантастическое удовольствие, которое невольницы могут доставить известно, по крайней мере, среди свободных мужчин.
- Также, нам разрешают вести себя так, как, я думаю, было бы маловероятно ожидать от свободной женщины.
- И как же? – заинтересовался я.
- А вот так, - сказала она, и скользнула животом на покрывала, перекатилась, и затем замерев на спине, подняла ногу, потом обхватив её руками, опустила стопу согнув ногу в колене. При этом она призывно смотрела на меня.
- Теперь я могу, - пояснила она, - позировать голой перед мужчинами так, как мне это нравится. Я могу извиваться перед ними в безмолвной мольбе девушки выпрашивающей толику внимания. Я могу, танцевать для них на спине и животе, никогда не поднимая головы выше колена стоящего мужчины. Я могу ползти к ним, умоляя, облизывая и целуя их ноги.
- Я всего лишь человек, - сердито напомнил я, расшалившейся рабыне. – Теперь вставай и пошли в вигвам Кэнки.
Она поднялась на руки и колени. Её отвисшие при этом груди смотрелись просто умопомрачительно.
- Я взволновала Господина? - игриво спросила она.
- Нет, - холодно ответил я. - Конечно, нет.
- Это хорошо, - промурлыкала она, и подползла поближе, встав передо мной на колени.
- Это - поза башенной рабыни, - объяснил я.
- Ох, - только и сказала она.
Позиция башенной рабыни, в большинстве городов, очень похожа на позу рабыни для удовольствий. Существенное различие в том, что рабыня башни, в обязанности которой обычно входит, прежде всего, ведение домашнего хозяйства, становясь на колени, держит бёдра плотно сжатыми. В то время как рабыня для удовольствий, в символическом признании более полной природы её неволи, в её самых существенных аспектах, становится на колени с широко разведёнными ногами. Конечно башенная рабыня, как любая другая невольница, полностью в распоряжении рабовладельца для любого его желания. Различие между башенной рабыней и рабыней для удовольствий, лишь в том на невольничьем рынке каких-то девушек купили, прежде всего, в целях работ по дому, а других в основном для ублажения мужчин. Но на самом деле, это не является твердо закреплённой специализацией, всё далеко не абсолютно. В действительности, обязанности могут легко быть изменены по желанию рабовладельца. Девушка, которой скомандовали раздвинуть её колени, выполнив приказ, понимает, что теперь она стала рабыней для удовольствия. А кроме того, одна и та же девушка может выполнять разные обязанности, в зависимости от ситуации и желания её хозяина.
Например, подавая ужин молодому человеку и его матери, девушка может казаться просто умелой и почтительной служанкой. Она становится на колени поблизости, держа ноги вместе. Однако стоит матери покинуть столовую, и рабыня может оказаться стоящей перед молодым человеком на коленях совсем по-другому, призывно раскинув свои колени.
Виньела переместила свои колени, разводя их как можно шире, откинувшись назад на пятки.
- Ты можешь оставаться в позиции башенной рабыни, - вспотев, предложил я.
- Пожалуйста, Господин, - сказала она. - Я - Рабыня для удовольствий. Для моей дрессировки будет лучше быть принуждённой стоять на коленях в такой позе, наиболее откровенной и унизительной. Кроме того, в этом положении, я чувствую себя столь открытой и беззащитной, что может быть полезным напоминая мне, что у меня не должно возникать желания стать надменной, и гордиться моей униженностью, моими назначением и положением.
- Значит, Ты предпочитаешь стоять на коленях в позе рабыни для удовольствий, в позе унижения женщины, навязанной мужчинами некоторым женщинам, в позе чрезвычайной женской уязвимости, беспомощности и красоты? - спросил я
- Да, Господин, - признала она. – Если приглядеться к природе моей неволи, эта поза является наиболее подходящей для меня. Принимая во внимание, к какому виду рабыни я принадлежу, это соответствует и подходит для меня.
- Тебе нравится так стоять, - заметил я.
- Мне удобно так стоять, - уклончиво сказала она.
- Нет, Тебе нравится так стоять, - поправил я рабыню.
- Да, Господин, - согласилась она. – Мне кажется это очень возбуждающим и захватывающим. Я люблю стоять на коленях именно так.
- Ты настолько гордишься, что стоишь на коленях таким образом, - поразился я.
- Да.
- Бесстыжая девка, - заметил я.
- Да, Господин, - улыбнулась она.
Я посмотрел на неё внимательно, и под моим взглядом, она села ещё прямее.
- Да, действительно, тебе идёт эта поза, - признал я.
- Она отлично мне подходит.
- И почему же?
- Я - рабыня для удовольствий, - гордо заявила Виньела.
Я выпрямился, и приготовился щелкнуть пальцами.
- Я люблю принадлежать мужчинам, - проговорила она. - Я не считаю это унизительным или отвратительным. Я считаю это естественным и возвышенным. Не презирайте меня за то, чем я стала.
- И кто же Ты теперь?
- Женщина, - просто ответила она.
- И рабыня, - напомнил я.
- Да, женщина и рабыня, - улыбнулась Виньела.
Я вытянул руку, щёлкнул пальцами. По щелчку моих пальцев, она встала и приготовилась идти за мной, следуя за мной по пятам, как дрессированное домашнее животное, которым она, в общем-то, и была к вигваму её хозяина. Одним из первых рабских умений, которое преподают девушке, состоит в том, чтобы следовать по пятам за мужчиной.
- Разве я не убедила Вас, Господин, - спросила она, - что у рабыни есть определенная власть.
- Возможно, некоторая жалкая и ограниченная власть имеется, - признал я, -такая же, которая характерна для любого находящегося в собственности домашнего животного.
- Конечно, - засмеялась девушка.
- Ты - действительно рабыня для удовольствий, не так ли?
- Да, - томно сказала она.
- Кажется, теперь Ты во многом отличаешься от мисс Миллисент Обри-Уэллс, девушки из высшего сословия, дебютантки, от Пенсильвании, - заметил я.
- Вы о той маленькой глупой девчонке? - рассмеялась Виньела. - Она, тоже была рабыней для удовольствий, и глубоко в душе знала это. Лучшим из того, что когда-либо происходило с ней, оказалось то, что она быть перенесена на Гор и закована в цепи.
- Возможно, - не стал я спорить.
- У меня нет сомнений в этом.
- Ты помнишь её?
- Конечно, - улыбнулась она. - Но я больше не она. Я - теперь Виньела, всего лишь рабыня.
- Это верно, - согласился я.
Она была возбуждающе красивой, и она была предметом собственности. «Она - всего лишь рабыня», - с сочувствием думал про себя, – «всего лишь - рабыня!» Это было всё, что я мог сделать, дабы удержаться и не схватить её, чтобы беспощадно использовать её для своего удовольствия. Казалось таким естественным делом, что мужчины Гора должны держать этих женщин в клетках и цепях, и плетями принуждать их ублажать себя.
- Безусловно, я вижу, что у тебя есть власть, которой не имела малышка Миллисент, - отметил я.
- Да. У меня теперь есть сила рабыни.
Это было верно, и этого невозможно было опровергнуть.
- Мы должны идти в вигвам Кэнки, - сказал я рабыне.
- Но Вы так и не наказали меня, - напомнила она.
- Нет.
- Вы же знаете, что Кэнка хотел, чтобы я была наказана.
- Я не уверен в том, хотел ли он действительно тебя наказать или нет.
- Конечно же, он желал этого, - возмутилась моими сомнениями Виньела. - Он -краснокожий господин!
- Кажется, что Ты права, - наконец, сказал я. Я помнил, что Кувигнака и Грант, оба имели такое же мнение.
- Но Вы этого не сделали.
- Нет.
- Я осталась безнаказанной, - огорчилась она.
- Да.
- Накажите меня, - попросила рабыня.
- Нет.
- Мой господин хотел, чтобы я был наказана. Я готова быть наказанной. Я хочу быть наказанной.
- Это правильно.
- Накажите меня, - вновь запросила девушка.
- Нет.
- Неужели, у Вас нет никакого желания, наказать меня? – изумилась она.
- Нет.
- Кэнка хотел, чтобы Вы использовали меня. Разве я кажусь недостаточно привлекательной для вас? У разве меня нет, хотя бы незначительного очарования рабыни? – не могла понять Виньела.
- Ты привлекательна, и красива. Но, на мой взгляд, Ты через чур сильно выставляешь своё очарование.
- Девушка в ошейнике может выставлять себя напоказ, - сказала она.
Я кивнул, соглашаясь с её мнением. Ошейник интересно влияет на женскую сексуальность. Он освобождает девушку от комплексов, позволяет ей быть собой.
- Разве Вы не подарите мне, хотя бы один поцелуй? - обиженно надула губы рабыня.
- Нет. Всем известно, к чему должен привести поцелуй рабыни для удовольствий.
- К чему же? – невинно поинтересовалась она.
- К обладанию ей, господству над ней, и в конечном итоге её изнасилованию, -напомнил я.
- О-о-о.
Я щелкнул пальцами, и девушка, немедленно, вскочила на ноги.
- Ты видишь, красотка Виньела, в конечном итоге Ты бессильна. Я щелкаю пальцами, и Ты обязана встать, и быть готовой следовать за мной к вигваму Вашего владельца, и твоё желание не имеет никакого значения. И никакие твои хитрости теперь тебе не помогут.
Она опустила голову, а я победно рассмеялся, видя её, стоящую передо мной с опущенной вниз головой.
- Ты видишь, Ты, в конечном счете, беспомощна.
Она подняла свою голову, улыбнулась, и сказала:
- И всё же я не абсолютно беспомощна.
- Что Ты имеешь в виду? – озадаченно спросил я.
- Я покажу Вам, как рабыня может обольстить мужчину.
Внезапно она протянула и заключила мою шею в кольцо её прекрасных обнаженных рук, и прижала свои губы к моим.
- Ах, Ты ж! - только и успел крикнуть я в гневе и ярости. Но, в то мгновение я не смог, освободиться из её рук. Она была рабыней. Для мужчины нелегко капитулировать перед рабыней даже оказавшись в объятиях, поэтому я развёл её руки и отстранил девку от себя. Её поцелуй, поцелуй рабыни, горел на моих губах. Я дрожал от переполнявших меня эмоций. Я был взбешён. Поцелуй, слишком краткий, восхитительный, потрясающий, горячий и нежный, бушевал в моем теле. Это походило на химическую реакцию, катализатор которой, неожиданно попал в мою кровь. Реакции и преобразования, мучительные и захватывающие, неотразимые и неистовые, казалось, подобно вулкану взорвались в каждой клетке и ткани моего тела. Она снова потянулась ко мне губами и предложила:
- Попробуйте на вкус губы рабыни ещё раз, Господин.
Я сдавил её тело в моих рука руках, сокрушил его. В моих руках по-прежнему была всего лишь она, и одновременно это были громы и молнии, бушевавшие в моей крови. Я поднял её на вытянутых руках, её вес для меня ничего не значил.