— Заняться своей работой? Именно это я и собираюсь сделать. Док останетесь здесь и будете делать то, что я скажу по рации, летописец ты поможешь мне в реакторном. А если командир Стивенсон попытается помешать, он будет задержан.
— Я подчиняюсь командиру Стивенсону, — сказал доктор Пател.
Покровский с удивлением взглянул на него. Следующим в его взор попал Молчанов. Разочарование росло на лице Покровского, словно упрямая бородавка. Тишина длилось не долго, но казалось прошла целая вечность.
— Предатель, — выпалил Покровский.
— Бортинженер Покровский я не сообщу об этом инциденте в ЦУП если вы сию минуту прекратите это.
Они еще смотрели друг на друга какое—то время. Покровский поднял руку ко лбу и с пренебрежением на лице отдал честь.
— Так точно, командир.
Покровский покинул модуль. Стивенсон проводил его взглядом и обратился к Молчанову:
— Проведи с ним пару сеансов. Я хочу видеть отчет о его психическом состоянии.
По спине Молчанова пробежал холодок.
***
Макс налил кофе и осмотрел помещение буфета. С тех пор как он уехал ничего не изменилось, впрочем, как и за прошедшие лет тридцать. Именно столько помещения ЦУПа не видели ремонта.
Странно все это. Макс затратил кучу времени и нервов чтобы сбежать, обещал никогда не возвращаться, крестил сердце и клялся всем богам, и вот он снова здесь. Те же завистливые лица, сломанный кофейный аппарат, запах свежих булочек с расплавленным сахаром и, вопреки ожиданиям, странное и пугающее чувство удовлетворения.
Вошел Игорь Павлов. Они обнялись. Рукопожатие у друга как всегда — с отдачей стальных тисков.
— Еще подрос дядя Степа? — спросил Макс, слегка подтолкнув Игоря лбом в плечо.
Выше Макс не доставал даже на цыпочках.
— Коротышкам видней, — ответил Игорь.
Они рассмеялись.
— Теперь ясно почему ты любишь пышечек. У худой от твоего шлепка по заднице кости треснут, — сказал Макс.
— Худыми только рельсы подпирать.
В голосе Игоря прозвучала обида. Макс рассказал ему о своем путешествии из США, о том, как бесконечно глядел в окно электропоезда, а снаружи весь мир сливался в исполосованную статическую картинку, и как у него затекла спина от неудобного кресла.
— У меня бы поселился, матрас лишний есть, — сказал Игорь.
— Мне твоего храпа в общаге хватило.
— Это всяко лучше, чем жить с тараканами. А еще возле Свалки, там куча всяких ошивается.
— Зато они не мешают спать и не разбрасывают тряпье по полу, а по утрам не ищут в нем свежую рубашку.
Игорь фыркнул. Снаружи солнце клонилось к закату, а Макс только уплетал утренний завтрак. Иногда ему казалось, что, придя на работу он поднимается на борт Прайма—1479. Он представлял, как парит в невесомости, как наблюдает за звездами в куполе, или дискутирует с Бальтазаром во время прямых эфиров. Макс предлагал свою кандидатуру в экипаж, но НАСА, выписало ему отворот поворот. Американский народ не простил бы Национальное Космическое Агентство за выбор русского на квоту американца.
— Не ожидал, что ты так быстро вернешься, — сказал Игорь.
— Жду не дождусь чтобы свалить обратно в Хьюстон.
— Как там обстановка у янки?
Макс ухмыльнулся и покивал.
— Там все супер. Не успеваем расходовать бюджет. Оборудование новейшее, сотня глаз в небо круглосуточно.
— Класс, — с сожалением протянул Игорь. — У нас по—старому, если бы не миссия, все бы под нож пошли. Ну ничего, как только нас попрут, в НАСА пойдем. У нас там теперь свой парень есть.
Игорь подмигнул. Макс ответил тем же.
— Что думаешь по поводу произошедшего там? — Игорь указал глазами в потолок.
— А что там?
Игорь осмотрелся и заговорил шепотом.
— Говорят, бунт был. Дядя Ваня схлестнулся с командиром. Они подрались, еле разняли. Ну и сам понимаешь, решили никому не рассказывать на Землю, чтобы не отстранили.
— Если они решили не рассказывать, откуда слухи?
Игорь пожал плечами и продолжил шепотом.
— Дядь Вань еще на Земле говорил, что сожрет янки. А он если сказал, то сделает.
— Это отец тебе рассказал— спросил Макс.
Игорь кивнул.
— Я думал они давно не общаются.
Игорь скептически махнул рукой.
— Они всю жизнь так. Поругались, разошлись. Встретились через год, бухнули и снова друзья. Они трансляции хоккея вместе смотрят.
— Твой отец же за синих болеет. Я помню у тебя дома все в постерах завешено было.
Игорь поджал губы, забегал глазами по сторонам. Он делал так всегда, когда не хотел что—то рассказывать. Макс несколько раз кивнул в его сторону и для верности пихнул ногой под столом.
— Только никому, — Игорь пригрозил ему пальцем.
Макс провел пальцем по шее, затем высунул язык и притворился мертвецом.
— В красных у дядь Вани сын играет. Внебрачный он, ну фамилия другая. Дядя Ваня знал о нем, но не признавал, говорил, что не его, алименты не платил, забил в общем. Да и какой из него отец, с его то характером. А потом увидел сына на корте, ну и что ты думаешь - копия, такая же отвратная треугольная ямочка на подбородке, голова квадратная. Короче, дядя Ваня стал сам не свой. Просил сына о встрече, а тот в отказ. Мамка ему наговорила, что батя кинул их, а у того обида, сам понимаешь. Мамка одна растила, померла пару лет назад. Ходил Дяда Ваня в общем на матчи, караулил парня. Как—то раз пробрался в раздевалку, его охрана поймала и вывела. Толпой отметелили, но двоим он хорошо вмазал. Доступ на матчи ему запретили. Теперь вот трансляции — единственная возможность для него сына видеть. Да и не любил он спорт толком никогда. Был бы сын футболистом дядя Ваня бы футбол полюбил. Батя говорит, что в экипаж он пошел чтобы статус получить, сделать что—то показное, ну чтобы броню сына продавить.
— А я думал, у меня плохие отношения с отцом, — сказал Макс.
Они помолчали. Макс задумался.
— Лучше бы твой дядя Ваня на Земле остался. Не хватало там еще его гордыни.
Игорь качнул головой и скривил лицо.
— Представь, ты бы полетел на Марс без возможности высадиться... Что может быть позорней чалиться на орбите пока другие внизу?
— Он сам согласился.
— Ну и наивный ты, Макс, — заголосил Игорь. — Свой шанс нужно до последнего использовать.
Макс придвинулся к нему.
— Знаешь, чем НАСА отличается от вас?
— И чем же?
— Там все по правилам. Мы думаем только о качестве конечного результата. А вы ищете обходные пути и как бы их красиво нарушить.
Игорь собирался ответить и даже успел раскрыть рот. Макс сделал защитный жесть руками, показав, что не собирается дальше спорить.
Макс давно понимал, что проблем стоило ожидать — набрали кого попало в экипаж: недалёкий командир солдафон, ученый алкоголик, лабораторная крыса, девочка божий одуванчик, ну и русский Ваня со справкой из психушки. Будь Макс на борту, то навел бы порядок раз и навсегда.
— Теперь ясно почему Маккензи третий день на совещаниях пропадает. Приходит, орет пуще прежнего, — рассуждал Макс.
— И на тебя?
— Зубы сломает. Я без пяти минут начальник управления полетами.
— Так тебя можно поздравить?
— Рано еще.
— Тогда с чего бы тебе...
— А с того, что я делаю работу лучше остальных. Маккензи теперь директор, а других кандидатов на бывшее местоу него нет. Не Бруно же он назначит.
— Аааа, толстяк то тот вообще странный, вечно шарахается собственной тени. Напоминает мне Головкина Петю, помнишь его?
Макс кивнул и улыбнулся.
— Никогда не забуду, как ты подложил ему пакет с водой под простынь, а он решил, что обоссался, — Игорь расхохотался. — Бегал по коридорам потом, мамку звал. Вот ржали все. Говорят, отчислили его потом.
— Одним придурком меньше, — сказал Макс.
Игорь поднял большой палец вверх в подтверждение его слов.
— Ты не видел Петровича? — спросил Макс. — Второй день хожу мимо его кабинета, все не могу застать.
Игорь вдруг опустил глаза.
— Я думал ты знаешь, — заговорил он. — Умер Петрович.
Макс отшатнулся от друга.
— Как умер?
— Его как уволили, от него жена ушла. Он попал на Свалку. Водился там со всякими бомжами, пил черт знает что.
Макс ощутил прилив неудержимой ярости и беспомощности.
— Блин, прости. Я был уверен, что тебе сообщили, — сказал Игорь.
— Кто? Меня тут все за крысу держат, которая с тонущего корабля сбежала.
— Я не держу. И Петрович не держал.
Макс не ответил.
— Ты не виноват, — добавил Игорь.
— Если бы не я, он не лишился бы работы.
Они помолчали.
— Уже год не можем ему замену найти, — заговорил Игорь. — Не осталось больше людей с мозгами.
— Знаешь где похоронен?
Игорь кивнул. Макс опустил лицо в ладони и выдохнул.
— Уже виделся с Ним? — спросил Игорь после недолгой паузы.
— Нет и не собираюсь, — ответил Макс.
Игорь понимающе кивнул. Макс придвинулся к нему ближе.
— У меня к тебе просьба. Не говори американцам... про меня. Ну то есть ты понял. Так будет лучше.
— Я нашим скажу, но не ручаюсь за каждого, да и не до болтовни им. Работы полно, даже сторожили такой нагрузки не припомнят.
Макс проследовал на свое место. Группе НАСА отделили левое крыло зала связи, оборудование и серверы привезли из—за океана. НАСА хоть и приняло предложение объединить усилия ради общей цели, все же не до конца доверяло русским.
Макс не мог выбросить из головы мысли о Петровиче. Он был старшим инженером и другом Макса. Еще будучи совсем пацаном Макс целыми днями шатался по ЦУПу и только и делал, что хулиганил: проводки перерезал, подкидывал мышей в буфет, лазил по вентиляционным шахтам. Однажды он измазал ручку двери кабинета Петровича клеем. Тот раскусил Макса, а в наказание вытер ту ручку волосами Макса. Месяц пришлось ходить с проплешиной. Мало кто отваживался так с ним обращаться и как ни странно это Макса привлекло. Старик он был добрый, но когда злился мог и подзатыльник врезать так, что у Макса в глазах сверкало. Петрович каким—то образом смог обуздать его энергию и направить в правильное русло. Слушать старика можно было часами напролет. Он рассказывал Максу о космических зондах, показывал, как выглядят спутники и с чем их едят. Петровичу нужно было с кем—то говорить, а Макс был единственный кто хотел слушать.
В ЦУПе кипела работа. Аналитики не слезали с телефона, операторы и инженеры работали до изнеможения, после чего всех сменяла новая смена и все начиналось по новой.
Маркус Маккензи закончил болтать с Матвеевым и пошел к лестничным пролетам. Бруно шел ему навстречу. Увидев начальника, толстяк шарахнулся в сторону, но был замечен. Маккензи подозвал его и принялся отчитывать за что—то, бурно жестикулируя руками. Бруно выглядел виноватым и кивал в ответ. Макс направился к ним быстрым шагом.
— Мистер Маккензи, — обратился Макс. Маккензи обернулся. Взгляд у него был хищный, готовый наброситься. — Джексон звонил, просил вас срочно зайти.
— Зачем?
Макс пожал плечами.
— Он не сказал.
Маккензи поправил очки, огляделся на Бруно и молча ушел. Бруно выглядел выжатым, как лимон.
— Пошли, нужно сообщить Джексону, что Маккензи к нему идет.
Бруно выпучил глаза.
— Ты ему соврал?
— Джексон постоянно жалуется, что Маккензи на него забивает. Вот у него и будет повод.
Макс написал Джексону сообщение по внутренней связи. В ответ он получил настороженный смайлик. Макс знал, что Джексон не подставит. Макс пару раз выручал его, а тот один из тех чернокожих и закаленных парней, кто всегда платит по счетам.
— Не нужно было обманывать мистера Маккензи, — нервничал Бруно. — Его не провести.
— Почему ты позволяешь ему так с собой обращаться?
— Он же мой босс.
— Это не дает ему право тебя унижать. Ты же инженер—астрофизик.
— Мистер Маккензи не плохой человек. Просто все вокруг его достают, и он...
— Открывается на тебе, — закончил Макс. — Да, да. Хватит его оправдывать, Бруно. Ты же рядом с ним и слова вымолвить не можешь. Напиши письмо в профсоюз. Да черт с ним, давай я напишу, только подтверди все.
— Джонсон и Маргулис уже писали. Ты их не знаешь. Мистер Маккензи вынудил их уволиться. Теперь он директор.
Макс потянул Бруно на себя и заговорил тише.
— Ему же не может просто все с рук сходить. Ты вообще когда—нибудь пробовал ему отвечать?
Пустой взгляд Бруно через призму очков давал четкий отрицательный ответ.
— Нужно сражаться, Бруно. Я бы на твоем месте, — Макс выпрямился грудью вперед, — Подошел к нему и сказал, что не позволю больше с собой так обращаться. А если начнет возникать, то отвел бы в сторону и дал ему под дых пару раз, — Макс продемонстрировал. — Поверь мне, он так испугается, что никогда не посмеет на тебя наорать.
Бруно выслушал все с интересом, а потом еще больше сник.
— Тебе легко говорить. У тебя вон какая защита, — сказал Бруно.
— Ты это о чем?
— Мистер Ворошилов же твой отец.
Макс выхохнул и присел на стул.
— Кто еще знает об этом?
Бруно огляделся.
— Все.
— Так что ты там говорил про защиту?
— У меня мама в доме престарелых в Алабаме. У нее рак, если меня уволят я не смогу оплачивать ее содержание. А другой такой работы сейчас не найти.
Макс встал и приблизился к Бруно вплотную.
— У меня нет никакой защиты, я такой же как ты, ясно? Но для того чтобы жрать дерьмо, я бы никогда не искал оправданий.
Бруно молча ушел. На Макса вдруг напала какая—то необъяснимая тоска, словно он уплывал в открытый океан на оторвавшейся льдине.
Маккензи вернулся через несколько минут.
— Где обработанная телеметрия по Глазу?
— Уже заканчиваю, — холодно ответил Макс.
— Отговорки — привычка неудачников.
Макс повернулся к Маккензи.
— Мистер Маккензи, давайте на чистоту. Вы дали время до одиннадцати, и я рассчитываю на это время. Сказали бы в половину одиннадцатого, то я бы сделал к половине. Давайте и я и вы будем исполнять то, что говорим.
Маккензи будто ожидал такого ответа. Как и раньше он бы просто отвернулся, дал Максу работать и получил бы вовремя те результаты, которые не нужно перепроверять - идеальные результаты, но в этот раз у него зазвонил телефон. Маккензи что—то быстро ответил и положил трубку. Заместитель отца, Евгений Матвеев, эта чертова лицемерная гиена, параллельно положил трубку в своем кабинете. Прежде чем Маккензи обратился к нему, Макс уже понял в чем дело.
— С тобой хотят поговорить, — Маккензи указал взглядом на кабинет отца, сооруженный в зале связи под высоким потолком, со специально пристроенной личной лестницей.
— Мне нужно успеть до одиннадцати.
— Литтл, доделай за ним.
— Да, мистер Маккензи, — отозвался Бруно.
— Мистер Маккензи, — обратился Макс. — Я не хочу туда идти.
— Не ходи, лучше спустись вниз, сдай шифр-ключ, освободи место для настоящего профессионала.
Стоя на пороге кабинета, Макс убеждал себя держаться. Последний раз вышло не очень, но сейчас совсем не было страха. Было нечто другое — злоба, и больше ничего.
Макс вошел. Изменения сразу бросились в глаза. На центральной полке, под портретами первых космонавтов, стоял неполированный виниловый проигрыватель Сони производства семьдесят пятого года. Должно быть он стоил целое состояние. Следом взор Макса упал на стол, старый аудиокассетный плеер закрывал стеклянный колпак. С пластикового корпуса прошаркалась краска, душки наушников в некоторых местах покрылись ржавчиной. Остальная утварь в кабинете была привычной: пленочные фотоаппараты, видеомагнитофоны, старые четырехлинзовые кинокамеры и множество других бесценных экземпляров аналогового века.
Отец не пользовался голографическими экранами, предпочитая старые добрые мониторы на жидких кристаллах, а очки дополненной реальности и вовсе считал “глупой тратой пластика”. Вот и сейчас он внимательно смотрел в реликтовый монитор, не обращая на Макса никакого внимания. Не будь Макс его сыном, то должно быть расслабился, как и многие кто первый раз попадал к нему на аудиенцию, но Макс знал, что отец действовал согласно любимой тактике — дать жертве не много свыкнуться, а затем нанести сокрушающий удар и тогда, неспособная защищаться и загнанная в угол, она открыта для любых, самых отъявленных манипуляций. С Максом этот номер больше не пройдет.