Капюшон на ее голове исчез, глаза загорелись красным цветом, кожа напоминала засохший зефир, черные пятна треугольником тянулись от глаз по щекам и к шее — на ней была виртуальная маска ведьмы.
— Тогда выйди в эфир, скажи это всем. О том, как тебя, несчастного, заставили развестись. Что ты молчишь? Не можешь? Контракт обязывает? — протянула она уже не своим голосом. — Так ради кого ты все это сделал?
Ее лицо вспыхнуло огнем. Молчанову обожгло руки и лицо.
— Ты разрушил мою жизнь. Я не хочу, чтобы ты возвращался.
— Ты так не думаешь, ты просто злишься.
Она встала и прошла сквозь него. Стая грачей вот уже в третий раз шла на один и тот же круг. С неба резко полил ледяной дождь. Молчанов мгновенно продрог. Молнии громыхали, ударяя рядом с ними, подступая все ближе и ближе. От грохота заложило уши. Нет, это не сбой локации — она взломала программу.
— Я устала слушать твое вранье, — перекрикивала молнию она. — Ты сказал, что любишь и уже знал, что бросишь меня.
Поднялся сильный ветер. Ее голос звучал уже где—то у него в голове.
— Ты был никем. Я научила тебя добиваться всего несмотря ни на что. Я создала тебя таким какой ты есть. А когда стала не нужна, ты переступил через меня, как через дохлое животное на дороге.
Озеро под гнетом ливня, вышло из берегов. Волны росли и громыхали, люди исчезали в них с криками. Вода все дальше углублялась в парк, все ближе подбиралась к Молчанову.
— У меня были предложения от лучших компаний мира. Боже, сколько лет я потратила впустую!
— Пожалуйста, перестань! — кричал Молчанов.
— Ты больше никогда не увидишь меня. Никогда!
Она исчезла. Волна накрыла Молчанова. Его перекрутило в воронке, шибануло головой о землю.
Он сбросил с себя очки и датчики. Испуганно завертелся, запутавшись в лопухах карликовой пальмы. Тюбики, иголки, куски земли — все летало вокруг него кругами, подгоняемое вентиляцией, словно кольца вокруг Сатурна.
Он снова бросился к очкам, нацепил на лицо и попытался восстановить связь. В доступе было отказано. Она занесла его в черный список.
***
Позже Молчанов направился в тренировочный модуль чтобы снять показатели с Покровского и познакомить его с обновленной программой подготовки. На основе данных, которые Молчанов собирал последние недели, Омар Дюпре написал для каждого новый курс упражнений. Покровский ленился и снижал темп, хотя и пытался это скрывать. Омар Дюпре рекомендовал ему увеличить нагрузки на тридцать процентов чтобы подготовиться к финальному рывку — тренировкам в скафандрах в виртуальных локациях Марса. Остальных Молчанов посвятил в новые программы накануне, посвятил бы и Покровского если бы тот не пропустил занятие. Сегодня Молчанов должен отправить последний отчет Омару Дюпре и, если он этого не сделает, упрямый француз не даст ему спокойной жизни.
Ему не хотелось об этом думать, ему вообще не хотелось ни о чем думать. Его поглотила глубокая опустошенность, смешанная с ненавистью и обидой.
Почему Света не слушает? Почему не пытается понять? Он ученый, а ученый не может упустить шанс сделать открытие века. Умная жена обязана это понимать, обязана идти на жертвы, быть рядом несмотря ни на что. А каково ему здесь, она не подумала? Если она решила, что он будет умолять о прощении, она ошибается. Гонорара хватило бы для безбедной жизни им обоим, и если она отказывается, то это ее выбор.
Молчанов прибыл в тренировочный модуль и не нашел Покровского. Его личный датчик упрямо показывал, что бортинженер здесь. Молчанов какое—то время рассматривал пустые стены, будто ждал, что Покровский выпрыгнет из шкафчика для инвентаря, как черт из табакерки. Последней сегодня занималась Нака, а она обычно прибиралась до кристальной частоты. Так и сейчас в модуле все лежало аккуратно и на своих местах. Молчанов шагнул в тренировочный модуль и ощутил гравитацию. Закружилась голова. Он ухватился руками за поручень беговой дорожки и медленно опустился на корточки. Сейчас должно пройти... Придя в себя, он поднялся и обошел универсальный тренировочный станок, совмещающий в себе целый тренажерный зал. Личный датчик Покровского валялся на полу.
Молчанов мог бы связаться с Покровским по радиосвязи, но слишком устал чтобы ругаться. Он решил отправить отчет Омару Дюпре и сообщить о частом непосещении Покровским занятий. Хватит уже прикрывать его. Пускай Омар Дюпре сам с ним разбирается.
Молчанов полетел в жилой модуль. Хотелось спать. Напротив реакторного он остановился. Люк был приоткрыт. По правилам он должен быть заперт все время если внутри не проводятся работы. Молчанов проверил сигналы личных датчиков. Нака находилась в командном модуле. Командир Стивенсон и Ричард Пател не вылазили из лаборатории последнего уже много часов.
Молчанов потянул люк на себя и заглянул внутрь. Покровский расположился у генератора, у которого была снята верхняя крышка. Рядом с ним парил ящик с инструментами, а также тюбики со смазкой и пустые упаковки от запчастей.
Покровский подозвал Молчанова, подмахнув рукой. Молчанов закрыл за собой люк и приблизился.
— Подержи—ка это, — Покровский протянул Молчанову металлические подшипники. — У меня липучки закончились, потом пойди поймай их все.
Покровский вытаскивал еще какие—то детали из генератора, осматривал, прочищал тряпкой со специальным средством, заново смазывал и возвращал на место.
— Ты пропустил тренировку, — сказал Молчанов.
Покровский указал обеими руками на генератор.
— Вибрация зашкаливает. Разве можно с этой девкой шутить? Кстати, я прилетал предупредить, но тебя самого не было.
— Уже третий день подряд пропускаешь.
Покровский не ответил и всем телом окунулся внутрь генератора. Молчанов подал ему подшипники и Покровский становил их на место.
В отличие от остальных, Покровский не снижал вес, а наоборот набирал. Глаза на прямоугольном лице за счет утолщения жировых тканей на скулах стали напоминать крохотные щелочки.
— Что ты там говорил? — спросил Покровский, закончив с генератором.
— Комитет по здоровью обязывает меня контролировать посещения тренировок.
— Если нет уважительной причины, — добавил Покровский и вновь указал на генератор.
— Но вчера...
— Э, нет, нет, — Покровский погрозил пальцем. — Вчера у меня хоккей был, я же предупреждал еще неделю назад. Плей—офф, между прочим. Первый матч в серии. Уважительней причины и не придумаешь. Хм, ты, что обиделся, что я тебя предателем назвал? Ну извини, летописец. Ты же лучше меня знаешь какой я вспыльчивый. Ну да, повздорили с кэпом, с кем не бывает, но теперь все в прошлом. Миссия продолжается.
— Командир просил меня провести с тобой беседу.
— Вот и скажешь, что поговорил. Два сеанса по полтора часа. Получил мое полное раскаяние. Я обещал быть паинькой и впредь соблюдать субординацию, — Покровский подмигнул ему. — В отчет пиши, что хочешь — я подмахну.
Покровский взял в руки модуль—компьютер.
— Сейчас запустим и посмотрим, как отмытая девка поскачет, — Покровский улыбнулся, затем взглянул на Молчанова. — Не бабахнет, не ссы.
Генератор загудел. Покровский кивнул.
— Теперь вибрация в норме, — он положил руку на корпус. — Переключение питания с батарей произойдет за одну сотую миллисекунды, никто ничего не заметит, — он нажал кнопку. — Вот и все.
Генератор вновь взвалил на себя обязанность превращать энергию реактора в электричество.
Молчанов помог собрать инструменты обратно в ящик.
— Ты смурной какой—то, — сказал Покровский.
— Не много устал.
Покровский заговорил игривым голосом:
— Я знаю, чего тебе не хватает, — он покивал. — Бабы.
Молчанов натянул улыбку. Покровский широким жестом руки обвел модуль.
— А что, космонавты не люди? Работа, конечно, отвлекает. А вечером? Ужас как охото, хоть изрыгайся. Так гляди доведет тоска мужика и на косоглазенькую начнешь засматриваться, — Покровский усмехнулся и покосился на Молчанова. — Да, ладно только не говори, что не думал о том, чтобы с ней того, а?
Покровский постучал кулаком о ладонь. Молчанов пожал плечами.
— Не, ну не поверю, — удивился Покровский. — Она хоть и доска кривоногая, да в голодный год и такая сойдет. Это на бумаге мы тут коллеги, в глаза говорим о вежливости и все такое, но я тебе точно говорю, что кэп и док, в запертых то каютках об одном и том же думают, да мечтают, чтобы марсианки симпатичными оказались, — Покровский погрозил Молчанову отверткой. — Не нужно стесняться желаний. Скажу тебе по секрету, в невесомости это дело совсем по—другому ощущается.
— Для сброса напряжения есть видеофайлы на сервере, — сказал Молчанов.
Покровский отмахнулся.
— Я нее... с этим делом в подростковом завязал. А то руки точность растеряют.
Покровский рассмеялся и продемонстрировал пятерню. Кожа на ладони была исполосована, фаланги пальцев покрывали слои огрубевшей кожи почти коричневого оттенка.
— Ты спишь на ходу, летописец. Тебе еще песок марсианский проминать, — сказал Покровский и просигналил прощальный жест отверткой. — Иди, отдыхай. Я тут закончу.
Молчанов оставался на месте. Покровский взглянул на него выжидающе.
— Мне все же нужно написать что—нибудь в отчет.
Покровский вздохнул и посмотрел на Молчанова умоляющим взглядом. Лицо у него было вымазано в грязи полосками толщиной с палец. Одна вертикально на щеке, другая через все лицо по диагонали.
— У меня и так взысканий хватает. А тут еще тренировки эти. Сам подумай, ну зачем они мне вообще? Я же не высаживаюсь вовсе.
— Ты в резерве на случай непредвиденной замены.
— Ай, да брось, — Покровский взмахнул рукой, его глаза, вдруг покраснели и он продолжил абсолютно серьезно. — Думаешь мне это нужно? Бегать там с вами в песках. Мое место здесь. Следить за тем чтобы вы добрались в целости и сохранности, а потом вернулись домой. Ну и иногда роботов ваших ремонтировать.
Молчанов взглянул на него круглыми глазами. Покровский улыбнулся одной половинкой лица и кивнул.
Они помолчали.
— Я могу написать, что ты посещал тренировки, — сказал Молчанов.
Покровский навострился.
— Это круто, летописец. Я тебе признателен, потом за троих отпахаю, обещаю.
— Это нужно не мне, а тебе, — сказал Молчанов.
Покровский отдал ему честь грязной ладошкой.
— Вот что значит наш менталитет, русская взаимовыручка. Это у Янки все, как у компьютеров. У нас же душа. Помнишь?
— Кстати, ты оставил свой браслет в тренировочном, — сказал Молчанов.
Покровский посмотрел на пустое запястье.
— То—то чувствую чего—то не хватает. Видимо, слетел, когда пол по ногам с непривычки стуканул. Меня так замотало, хватался за все вокруг, как пьяная балерина.
— Я оставил на столе, рядом с аптечкой.
— Обязательно заберу как закончу, спасибо.
Молчанов вернулся в каюту. На глаза надавили сонные гирьки. Он втиснулся в спальный мешок, в нем было тепло и уютно. Каюта за последние недели вызывала все больше приятных чувств, сюда хотелось возвращаться в конце рабочего дня, здесь в окружении знакомых и дорогих предметов можно было хоть на мгновение почувствовать себя дома.
Какой черт дернул его предложить Покровскому “выход”? Молчанов нарушил тем самым несколько инструкций.
Покровский был прав — он на острие ножа. Не секрет, что слухи о его стычке с командиром доползли до ЦУПа. Говорят, Константин Александрович был очень недоволен. Он, конечно, своих не бросает, но до поры до времени, пока эти свои выполняют то, что он от них требует. Отписка Молчанова в Комитет по здоровью не стала бы последней каплей, но увесистым пинком в хрупкую стену терпения Ворошилова безусловно. Омар Дюпре умел доставать даже самых терпеливых. В худшем случае Покровского могли лишить звания и полномочий, но тогда его обязанности распределят между другими членами экипажа. А лишнюю работы Молчанов взваливать на себя не готов, кроме того Покровский будет постоянно маячить перед носом. Быть последним плотником, вбившим гвоздь Молчанов не собирался.
Он заполнил несуществующие результаты тренировок Покровского и нажал кнопку “отправить”.
В эту ночь ему ничего не приснилось.
***
Приготовления к празднованию дня рождения командира Стивенсона проводились в строжайшей секретности. Идея и организация исходила от Наки. Молчанов вызвался помочь.
Хотя Ричард Пател и пообещал задержать Стивенсона в лаборатории, командир мог появиться в главном модуле в любую минуту. Для празднования Молчанов предложил старый российский модуль Звезда, который нынче использовался под склад. Переднюю часть освободили от грузов. Здесь обнаружилась отличная площадка для праздничного стола, как и сам стол за которым принимали пищу российские экипажи МКС много лет назад.
Молчанов принес свежей зелени. Из запасов достали двойную норму мясных консервов, а еще рыбных, овощное рагу, икру, креветки и фрукты. На стену повесили поздравительную надпись, а вокруг закрепили зеленые воздушные шарики
Когда все было готово, Ричард Пател пригласил Стивенсона в грузовой модуль под надуманным предлогом.
“С днем рождения Скотт Стивенсон”, — гласила надпись на стене.
Молчанов, Нака и Ричард Пател в один голос поздравили именинника и похлопали в ладоши. Командир Стивенсон какое—то время растеряно осматривал праздничный закуток, затем поблагодарил присутствующих.
— То—то вы мне не давали сегодня отдышаться, Ричард.
Доктор Пател пожал плечами, будто не понимал, о чем речь.
Молчанов протянул командиру Стивенсону пластиковый пакет с трубочкой. Содержимое напоминало шампанское и пузырилось.
Командир Стивенсон поднял “бокал” и долго молчал, подбирая слова:
— Я не очень люблю отмечать день рождения. Эм... — он прервался. — Но все равно спасибо вам за это, — он с умилением осмотрел шарики, приклеенные к потолку. — Я не знаю, что и сказать. Я тронут.
Присутствующие чокнулись и насладились холодным лимонадом.
— В такой повод бы коньяку, — пожаловался Молчанов.
— Только через мой труп, — сказал командир Стивенсон.
Все рассмеялись.
— Ну, а теперь время подарков, — воскликнула Нака.
Она протянула командиру ярко—красную коробочку с ленточкой. Стивенсон взял ее с недоверием и легким смущением. Он открывал коробку аккуратно, чтобы ошметки пленки не разлетались. Внутри лежала деревянная фигурка зверька — известного мультипликационного персонажа, одетого в костюм с шикарным галстуком во всю грудь. Стивенсон бережно погладил фигурку по оттопыренным ушкам.
Ричард Пател, как и Молчанов покосились на игрушку в легком недоумении.
— Это любимый мультфильм Эмили. Младшей дочери.
Ричард Пател с пониманием кивнул.
— Как—то на день рождения я подарил ей такого же, только плюшевого. Она везде таскала его с собой. Он весь изорвался, внутренности торчали наружу, но Эмели не позволяла его выбросить. Мы купили набор для шиться, и она штопала дырки. Каждый раз плакала – думала, что делает ему больно, — он улыбнулся и вздохнул с тоской.
Нет, это говорила не бездумная машина с голосом Скотта Стивенсона, это был настоящий человек.
Повисло молчание.
— Доктор Пател, как продвигаются ваши эксперименты? — решил разрядить обстановку Молчанов.
— По плану.
Молчанов протянул Ричарду Пателу лист салата.
— Вот, попробуйте, доктор космическую еду.
Доктор Пател прожевал лист.
— Чувствуется невесомая легкость? — спросил Молчанов.
Нака и Стивенсон рассмеялись. Ричард Пател улыбнулся и кивнул, оценив шутку.
— У нас вообще—то праздник, — твердо сказала Нака. — Командир Стивенсон, сегодня день ваш, а значит право рассказывать истории. Какое первое день рождение вы помните?
Командир Стивенсон глотнул лимонада и поежился, будто это и впрямь алкоголь. Он прожевал кусок мяса, кашлянул и начал говорить:
— Мне было лет шесть, наверное. Мы устроили барбекю с родителями на заднем дворе фермы. До ближайшего города тридцать километров, накануне пролил сильный дождь. По устью реки прорвало дамбу и затопило дорогу. Никто из друзей не смог приехать. В моем распоряжении был огромный торт, который я мог съесть один. Помню, мама сильно переживала о том, что никто не приехал, а я только и думал о торте. Мечтал, как засуну туда руки и буду облизывать пальцы. Мы сидели втроем за огромным столом на заднем дворе. Был очень сильный ветер. То и дело отец вставал и держал зонтик чтобы тот не улетел. А потом он надел сверху белую простынь, на голову нацепил шляпу. Сказал его зовут Мистер Спрингстин, последний клоун с планеты Помпаду, потом он вскочил на старый пень и запел песню “с днем рождения, Скотти”. Ветер поднимал простынь, оттуда торчала его голая задница.