Охотник за бабочками - Костин Сергей Юрьевич 7 стр.


Нет, это слово не матерное. В старину так называли глупых граждан, которые не черта не смыслили в законах.

И что же обнаружили китайские ребята?

Американцы в свое время снимали фильмы, статейки печатали, во все трубы трубили, но забыли одну маленькую деталь. Спрятать подальше от глаз людских тот самый флаг, который по всем накладным должен был находиться на поверхности Луны. А не в кабинете у тогдашнего главного руководителя американской области. Президента, стало быть.

Сверили бирочки, проверили по описи, сопоставили факты.

Никакого флага на Луне нет, и быть не может, по той простой причине, что его туда никто отправлять и не собирался.

Большой был скандал. Весьма громкий. Но не в этом дело.

Когда весь мир пронюхал о такой американской подлости, все сразу смекнули, что можно задарма разжиться дармовой землицей. Ну и что, что далековато? Зато места полно, полезных ископаемых навалом, тишина и никаких комаров по осени.

Боюсь наврать, но через месяц после описываемых выше событий, сразу дюжина кораблей, с флагами разных мастей на борту, устремилось к спутнице Земли.

Американцы, конечно, ругаясь, почем свет стоит. Они одно и тоже два раза не любили делать. Китайцы, ругаясь еще больше, потому что их много было. Русские, пьяные, но уверенные в своем человеческом счастье. Японцы, улыбаясь оттого, что они японцы. Немцы, распевая народные немецкие песни об Африке. Украинцы, тихо и незаметно, потому что с салом летели. Французы, загрузив на корабль чуть ли не все население Елисеевскх полей. Испанцы, в трауре, быка последнего на празднике завалили. И прочее, прочее, прочее. Самым последним вылетел маленький кораблик королевства Монако. Но не долетел. Орлиная стая в стратосфере его сбила, за гуся приняла.

Прибывает вся эта ватага на Луну, садится, флаги судорожно распаковывают. Чуть не стреляются друг в дружку.

Выходят на поверхность, и что же они видят?

Посреди лунной поверхности, на дне самого огромного лунного кратера, валяется груда искореженного металла.

Что такое? Кто такие?

Никто не признается. Ничейный.

Ан нет!

У подножия этой самой груды стоит колпак пластиковый, пылью лунной занесенный. А над колпаком… Ах, как призрачны надежды! А над колпаком трепещется грязно-серый флаг неопределенной национальности.

Предок мой не смог придумать ничего лучшего, как прицепить на оторванную от корабля антенну дальней связи майку свою. Зеленую. С надписью «Ай (дальше сердце намалевано) ю». Наверно, по старому, по-иностранному.

Когда ошарашенные ребята из сборной Земли залезли в купол, то нашли там здравствующего моего предка.

Как жил? Так и жил. Огород железяками пахал. Хлеб растил. Козу единственную лелеял. А пил пиво. Сказано же, мужик с головой был. Знал, что на луне (уже с маленькой буквы) воды нет. Ну и взял с собой пару десятков контейнеров с баночным.

Таким образом, по всеобщему мировому решению, нашей фамилии была отписана половина поверхности луны. Почему половина? Все дело в том, что флаг неполноценным оказался. Одну половину флага, то есть майки, предок мой на платки носовые пустил. А это не положено. За надругательство над флагом половины землицы и лишили.

Но нашей семье хватило и этого.

Вот такая коротенькая история. А то, что потом на луне нашли весьма редкие полезные ископаемые, другая история.

По дороге я немного вздремнул. Люблю поспать, когда не несу никакой ответственности. Это на работе все приходится делать самому. Сам маршрут прокладывай, сам штурвал крути, сам с корабельной нянькой об ужине договаривайся. А здесь, на семейном корабле, красота. И кофе тебе, пожалуйста. И подушечку под голову будьте любезны. Благодать.

Мне снился сон. Один из тех, что частенько приходит ко мне во времена безмятежные, ленивые. Сон о песчаной бабочке.

Звалась она более научно. «Имбрандентус могилес песчаная». Имбрандентус — потому, что страшная. Могилес — потому, что никто не мог найти. А «песчаная» и так понятно. Обитала данная разновидность на пустынной планете сплошь покрытой песком. Мелким и горячим.

За ней тогда половина галактики охотилось. Планету превратили в базарное скопище с сачками. И никто. И ни разу. Хоть бы крылышко. Хоть бы кусочек.

Мне заплатили вперед и сказали: — «Хотим». Не отказываться же от денег.

Пару дней я присматривался. Бродил по горячему песку и наблюдал, как вокруг бурлит людской водоворот. И все, заметьте все, хотят поймать одну-единственную бабочку, которую и в глаза никто не видел. Но все слышали. И, которая, по мнению специалистов, представляла огромную научную ценность. Не говоря о коллекционной.

Посмотрел я на все это безобразие и решил пойти другим, в отличие от прочих любителей, путем.

Выписал с ближайшего стационарного комплекса два десятка экскаваторов. Прикупил, естественно под вымышленной фамилией, взрывчатки. И в одну, весьма темную ночь, а ночи там совершенно темные, рванул, где положено.

Ямище получилась, что тот кратер лунный, здоровый и глубокий. Тут в дело и экскаваторы пошли. Дня два работали.

И откопали. Миниатюрное такое существо, которое от страха зарылось глубоко в песок. Я ее в руки беру, а она так доверчиво жмется и дрожит. И почему «Имбрандентус»? Даже симпатичная. Сейчас у меня живет, в индивидуальной песочнице с жестяным грибком от света.

А заказчику я жабу отдал. Сделал косметическую операцию, прилепил пару полиэтиленовых крыльев и сказал, что такое вот оно удивительное. И ничего, до сих пор на выставках показывают и призы получают. Пишут, благодарят, иногда.

А я, кстати, до сих пор числюсь в Галактическом розыске. Естественно, под вымышленной фамилией. Планета та, песчаная, после моих взрывов, да раскопок, с орбиты сдернула. Но это так, издержки профессии.

Этот сон я так и не досмотрел до конца. Кузьмич растолкал, сообщив, что мы прибыли на конечный пункт.

ПаПА не дал нам очухаться, и сразу потащил в обсерваторию. К тому самому телескопу, которому мы, братья, должны были вверить свои сердечные дела. По дороге братья пытались несколько раз свинтить в сторону и спрятаться в городе, но безуспешно. ПаПА все предусмотрел, и нас оберегали и стерегли четыре дюжины спецназовцев из сил быстрого лунного реагирования. Смешно. Какие же они быстрые, если двигаются как кенгуру, все время подпрыгивая и улетая в стороны.

Квазартелескоп был нашей семейной гордостью. Отгрохали его пару лет назад, потратив на строительство кучу брюликов. Для чего он предназначен, толком никому не известно, но техники говорят, что в ясную погоду можно даже разглядеть, какого цвета пуговицы на купальниках отдыхающих на побережье Декамерона в Близнецах.

Брешут техники. Был я на Декамероне. Там не то, что загорать, выйти на улицу невозможно. В тени восемьдесят четыре, а на свету вообще безобразие. И это по Цельсию. Определенно брешут.

Нас усадили чуть в сторонке от центрального пульта, куда уселся сам ПаПА. Вернее, усадили братьев. А меня как-то старались не замечать. Мирились от безысходности. Морщились, но мирились. Кто ж хочет работу потерять?

Я взгромоздился с ногами в кресло, подпер руками подбородок и стал наблюдать.

Излишне говорить, что Кузьмич в это время выполнял важное негосударственное задание. Я даже представил, как он сейчас, шарахаясь каждой тени, каждого шороха и скрежетания, пробирается, обливаясь холодным потом, в переплетении кабелей к резервной панели управления. Лишь бы успел. Лишь бы успел.

— Дети мои! — паПА закончил совещаться с сотрудниками и обратил внимание свое на детей его. На нас, — Дети мои! Готовы ли вы выполнить волю мою последнюю? Старческую.

За его спиной кто-то хмыкнул.

ПаПА резко обернулся, сурово взглянул на хохотунчика. И все. Смешливый стянул с себя белый берет и понуро побрел драить сортиры. ПаПа не любил, когда над его словами хихикали.

Настала наша очередь держать ответ.

— Готовы, — хор не строен, не тверд, и без особой уверенности.

— В таком случае, — продолжил паПА, — через минуту настройки будут закончены, и вы сможете выбрать свою судьбу. Где-то в просторах Галактики ждут вашего сигнала. И вы, верные сыны мои, достойные фамилии своей, сделаете сейчас самый важный в жизни шаг.

Вениамин плакал. Тихо. Почти скулил. Жорка держался получше. Уставясь в пол, грыз ногти. Я? Я ничего. Главное, чтобы Кузьмич успел.

— Веня, давай.

Старшего подвели к пульту под руки. Его большое, здоровое тело, казалось, ничего не чувствовало. Он перестал плакать. Только губы, полные и еще влажные, чуть подрагивали, выдавая то непомерное беспокойство, которое он испытывал. Почти не глядя, надеясь только на судьбу, он вытянул вперед указательный палец, и ткнул прямо в центр изображения Великой Галактики.

И тотчас же пришли в движение тысячи микросхем, тысячи механизмов квазар телескопа. Огромная энергия сжалась в маленький, почти невидимый луч света и метнулась в сторону звезд.

Бесчувственное тело валится на пол, чьи-то руки стараются поддержать его, но ничего не получается. Тело, не приходящее в сознание, оттаскивается в сторону, освобождая очередь.

Конец первого акта.

Жорку никто силком к панели не тащил. Дошел сам. Почти твердым, чеканным шагом. Только капельки пота, заметным потоком отмечающие его путь, говорили о том, что и средний немного не в себе.

Он изучал карту минут десять. Буквально лег на нее животом и пристально вглядывался в мерцающие точки, на одной из которых скрывалась его судьба. Точки были одинаковые, но, тем не менее, Жора продолжал настойчиво водить толстым пальцем от одной звезды к другой. Наконец, когда терпение паПА готово было лопнуть, Жора, счастливо улыбаясь, придерживая палец в одном ему известном месте у самого края карты, заявил:

— Здесь.

И второй луч, невероятной мощи и силы, из скатанного маленького солнца и кучи брюликов метнулся в сторону, выбранную средним братом.

Конец второго акта. Ничего интересного.

Не дожидаясь, пока меня пригласят индивидуально, я спрыгнул с кресла и засеменил к центральной доске.

— Тебя подсадить? — поинтересовался паПА с высоты своего роста и положения.

Я категорически отказался. Не хватало, чтобы меня, лучшего в своей профессии подсаживали.

Кряхтя и ругая производителей техники, я вскарабкался куда положено.

Вот она — Великая Галактика. Местами светлая — изъезженная вдоль и поперек. Местами темная — непонятная. И где-то, где-то, где-то…

Где этот зараза Кузьмич?!

— Да здесь же я, здесь.

Кузьмич, извиваясь всем телом, выполз из какой-то щели и юркнул, пока паПА не накрыл, ко мне в карман. И уже оттуда показал — все в порядке.

Я, не глядя на карту, тиснул на ней отпечаток пальца и, закончив дело, спрыгнул на пол.

ПаПА с некоторой подозрительностью смотрел на меня. Пусть смотрит. Я его прихоти выполнил. Кто виноват в том, что луч может сбиться с намеченного курса и улетел черт знает в какие края. А может это судьба?

— Вот и все, — паПа хрустнул пальцами, — Спасибо за работу. Все свободны.

Отпустив персонал, он подошел к нам. Вениамин уже пришел в себя и теперь, приняв жизнь как необратимое, выглядел достаточно хорошо.

— Все прошло удачно, — сказал паПА, усаживаясь рядом с нами, — Если ничего не случится, то к вечеру вам ответят, и вы узнаете, кто они, счастливицы, получившие ваши сигналы. Костя, ты что? С тобой все в порядке?

Со мной было не все в порядке. Мой тщательно задуманный план рушился. Как я, специалист высочайшей пробы, мог пропустить этот пунктик? Сигнал важно не только послать, но не менее важно получить его обратно. А кто там, в этой чертовой вселенской дыре, куда я собирался, мне ответит? Бабочка? Очень, очень, очень смешно.

Кузьмич, почуявши неладное и, сам, сообразив, в чем дело, тихо присвистнул. Свисти, Кузьмич, свисти. Не получим обратно сигнал, выгонят нас с этого дома на помойку. ПаПА все может простить, но только не обман. Как есть на помойку.

Я помахал в воздухе рукой, показывая, что у меня все в норме. Так, закружилась от счастья голова.

— А как только ответят, — продолжил паПА, — готовьтесь лететь за суженными.

С этими словами он как-то странно рассмеялся и ушел.

Пока братья обсуждали психическое состояние паПА, я отошел в сторону, и вытащил на свет божий Кузьмича. За крылышки. Он старательно упирался, не желая вылезать из кармана, но человеческой силе противостоять не мог.

— Значит, говоришь, гениальный план? — держа его перед собой за сложенные крылья, ехидно спросил я.

Кузьмич перестал трепыхаться и удивленно уставился в глаз.

— Это я говорил «гениальный план»? Это ты говорил «гениальный план». Я тебе, как лучшему другу, как отцу родному, как богу, как высшему разуму и…

— Все заткнись, — прервал я его, — Думай лучше, что делать станем?

— А чего тут думать, — возмутился Кузьмич, — Я свое дело сделал, сигнал куда надо послал. А теперь твоя забота. Да и беда какая? Ну не придет обратно, этот поганый сигнал, что с того? Всегда сказать можно, что техника барахлит. Или, эти, как его, черные дыры помешали. Во вселенной много всякого неожиданного имеется.

Прав Кузьмич. Вывернуться всегда можно. Только как потом паПА в глаза смотреть? А с другой стороны, один раз сделал, второй чего ж не сделать. Прорвемся.

Вечер наступил подозрительно быстро. то ли паПА распорядился пораньше лунное светило отрубить, то ли ожидание время так коротит, но не успел я, как следует, подготовиться к позору, как нас вновь собрали. Теперь уже у приемного экрана.

Кроме нас, четверых в комнате никого не было. Мы, три пригорюнившихся брата. И паПА. Кузьмич в счет не шел. Слишком мелкий для счета. Да и находился он здесь чисто с секретной миссией.

Когда загудел зуммер оповещения, все мы, включая и паПА, вскочили на ноги.

Голос диспетчера возвестил:

— Получено первое сообщение. Район Дальних Пошехонских Псов. Канал чист, изображение устойчивое. Периодичность постоянная. Исходный сигнал за номером два.

Жоркин, значит.

— Вывести сообщение?

— Пожалуйста.

Краем глаза я заметил, как побледнел Жорка. Дело понятное. Судьба решается.

На экране немного, минуты две, порябило, а затем, наконец, появилось нормальное изображение.

В каком-то достаточно просторном на вид помещении, предположительно, зале, за огромным столом сидело человек шесть. Именно человек, с чем можно было поздравить среднего брата. Вид у сидящих был стандартный. Рост, полнота, размер обуви. Выражение лиц — приличное.

Судя по обстановке помещения — зала, народ богатый и без комплексов. На стенах, наряду с мордами подстреленных на охоте животных, имелась парочка человеческих черепов.

В общем, во всех отношениях приятные люди.

Ребята, уловив, что связь с нами установилась в должных параметрах, встали с кресел и слегка поклонились. Культурные, значит цивилизованные. Черепа на стенках еще ни о чем не говорят.

— Мы рады приветствовать представителей далекой столицы Земли.

Мы также, дружно повскакали с мест, исполнили реверанс. Ответил за всех паПА:

— От нашего имени Земля шлет привет вам.

Далее последовал получасовый обмен любезностями. Обычная процедура. Вы ребята, замечательные. Конечно, мы тоже неплохие. Здоровья, счастья, успехов в работе. И о погоде. Тоска.

Когда сторонам надоело раскланиваться, перешли к делу.

ПаПа еще раз повторил содержание послания. Как-то странно выразился о том, что у нас имеется некий таинственный «петушок», а у «вас курочка», и вытолкал на середину Жорку. После чего еще полчаса заливался о его достоинствах, не забыв упомянуть о фамильных богатствах и положении в обществе.

Ребята с той стороны кивали и улыбались. Понравился им Жорка, спору нет.

Наконец, приступили к рассмотрению кандидатуры невесты. Вступительное слово взял, по всей видимости, ее папаша. Бородатая личность с расплющенным носом.

— Мы, Верховные Правители планеты Снурк, благодарим за оказанную нам, снурянам честь породнится с вашим родом. К великому сожалению курочек у нас нет, — паПА закашлялся, — Но есть кое-что получше.

Назад Дальше