План его удался в полной мере — у нападавших не было ни единого шанса. Выждав, покуда гондурасская хрюшка практически уткнется своим пятачком в первые редуты, потеряв наступательную скорость, он умело подстегнул бойцов короткой командой:
— Бей кросавчегов!
Грозная в открытом бою, но совершенно беззащитная в данной ситуации боевая «свинка» в считаные секунды была превращена в отборный свиной фарш шквальным огнем из всех калибров.
Атаман Борис решил собирать рохляндское войско вдали от столицы, чтобы не привлекать излишнего внимания вражеских лазутчиков. Возле безымянного горного перевала, в надежно укрытом от посторонних глаз тайном урочище был разбит временный лагерь, в который стекались отряды со всех концов Рохляндии.
Самолично четырежды в день проводил он поверки во вновь прибывших частях, объезжая их с многочисленной свитой и принимая нехилые подношения и угощения — короче, был сыт и пьян круглые сутки. Собственно управленческие функции он давно свалил на министра обороны, периодически наведываясь к нему за отчетом, если, конечно, оставалось время. Оставалось оно не слишком часто, поэтому частенько их беседы носили формальный характер.
Вот и сегодня атаман пребывал не в лучшем расположении духа, а потому побеседовал со своей правой рукой, что называется, с «колес»:
— Как идет весенний призыв?
— Студентов и пацифистов уже построили. Остались только голубые — из них думаем формировать спецбатальоны для заброски в тыл врага, пусть заходят сзади, — оттарабанил генерал.
Наклонившийся к Борису адъютант о чем-то напомнил рохляндскому управителю, и тот, постучав себя по лбу, вопросил:
— Вспомнил! Альтернативную службу наладили?
— А как же — теперь вместо двух лет можно служить три года. Какая-никакая, а все ж альтернатива!!!
Кажется, ответ вполне удовлетворил Бориса Николаича:
— Ну, лады, — заходи вечером в мою палатку, и прыснем это дело.
Генерал, который явно хотел обсудить еще несколько вопросов, потрусил вслед за двинувшимся дальше штабным экипажем, на ходу докладывая шефу: — Вчера поймали Али-бабу и сорок разбойников, куда их?
Однако Борис сегодня, как, впрочем, и всегда, не был расположен решать глобальные вопросы:
— Али к стенке, бабу ко мне. Остальных — в отряд. Больных и режиссеров — в штрафбат!
Штабная машина двинулась по горной дороге в верхний лагерь, где расположились командование и личные отряды рохляндского атамана. Вскарабкавшись на широкую площадку, где полукольцом выстроились многочисленные палатки, машина остановилась напротив центрального шатра.
Тем не менее, Борис, выбравшись из кабины, проигнорировал малиновую дорожку, упиравшуюся прямо в его роскошные по походным условиям апартаменты, и знаком отпустив своих подчиненных восвояси, направился в противоположную сторону — к обрыву, откуда открывался замечательный вид на раскинувшийся внизу палаточный город.
Агроном, с кисетом в руках прогуливавшийся неподалеку в поисках любопытных растений для личного гербария, неслышно подошел поближе и расслышал, как большой рохляндский начальник недовольно бормочет себе под нос:
— Ну, что за люди. Сто раз говорил: ставьте палатки строго по линии!
Агроном с интересом поглядел вниз, чтобы получше разглядеть, что так рассердило атамана, отсюда с высоты птичьего полета отчетливо было видно, в какое непотребное слово складываются палаточные ряды внизу. Отсмеявшись, бомж аккуратно тронул впавшего в бешенство Бориса и, махнув в сторону лагеря, заметил:
— Только массовые расстрелы спасут родину от анархии.
Вздрогнув от неожиданности, рохляндский владыка внимательно оглядел советчика с ног до головы и все же согласился с ним:
— Мысль интересная.
Агроном решил закрепить успех и продолжил:
— Эх, Боря… одни мы с тобой еще думаем о народе. Остальные только воруют!
Атаман секунду внимательно смотрел на бомжа, словно оценивая, не шутит ли паря, а потом расплылся в широкой улыбке. Приобняв Агронома, он потянул его в сторону своего шатра:
— Дело говоришь! А не пора ли нам по такому случаю… подкрепиться?
Словно двое закадычных друзей, они так и дошли до самой «ставки» рохляндского атамана, но уже у самого входа их внимание привлекли несколько лошадей на привязи, которых тщетно пытались успокоить несколько бойцов — коняшки брыкались и молотили копытами воздух, не подпуская к себе никого.
Борис сдвинул брови, взглянул на Агронома и кивком головы показал: «Пойдем, мол, глянем, че за ботва».
Возле разбушевавшихся лошадей о чем-то уже беседовали Лагавас с сыном Бориса и по совместительству командиром личной гвардии атамана. Вездесущий Гиви тоже стоял неподалеку, периодически встревая в разговор.
— Чего это вся скотина взбесилась? — поинтересовался Лагавас.
Недовольно глядя на досужих зевак, русоволосый спец по коням стащил с себя потную тренировочную майку с эмблемой своей команды и швырнул ее в морду особо бушующей животины, отчего та рухнула на спину и задергала копытами, после чего бравый коневод наконец-то удостоил эльфа отпетом:
— В районе эпидемия лошадиного бешенства. Поголовные прививки.
Гиви скрючило так, будто он наступил на высоковольтный кабель мокрыми ступнями:
— Короче, Склифосовский. Иди ты со своими уколами.
Эльф зло посмотрел на недомерка и зашипел:
— Тебе не интересно — не мешай.
Снова повернувшись к блондинистому спортсмену, он продолжил опрос:
— А в какое место колют?
Командир половцев, наблюдавший, как, следуя его примеру, его подчиненные валят с ног лошадей с помощью своего спортинвентаря, усмехнулся:
— А за какое поймают. Обычно — в самое мягкое. Тебя, видать, в мозг.
Гиви, со всех ног бросившийся к подошедшему Агроному, заверещал как ужаленный:
— Агроном. Говори атаману, что хочешь — пусть меня в мозг колют, а за задницу я себя трогать не дам!
Бомж поспешил успокоить не слишком сообразительного товарища:
— Тебя, Гиви, однозначно туда и уколют. Закон об эвтаназии принят в первом чтении.
В горах темнело рано, но палаточный городок на, скале тем не менее жил своей жизнью. В розовой палатке, щедро украшенной кружевными узорами, проживала рохляндская принцесса.
Привычная к развеселой дворцовой жизни девушка спасалась от скуки по-своему — поскольку. Агроном отказался играть с ней в дочки-матери на деньги, мотивируя это туманными намеками на отсутствие в походной аптечке средств контрацепции, ей пришлось найти новую жертву, которой на этот раз стал так же порядком заскучавший Гек. Ушлая тетка «купила» подростка простым методом — предложила устроить игру в «переодевалки». Карапуз, наивно намеревавшийся поглазеть на голую тетку, охотно согласился водить первым.
Нарядив карапуза в костюм мушкетера, девушка от души нахихикалась в кулачок над глупым коротышкой. Последним штрихом стала дурацкая шляпа с пером, которую она нахлобучила на голову доверчивого мальчугана:
— Вот так! Боярский умрет от зависти! А то ведро, что ты хотел надеть, тебе аж по пояс!
Гек выхватил прилагавшийся к костюму крепко проржавевший обломок шпаги и, размахивая им, двинулся на девушку:
— Гоп-стоп. Мы подошли из-за угла. Гоп-стоп. Ты много на себя брала. Теперь… твоя очередь переодеваться!
— Ага, щаз! Во-первых, это Розенбаум! Ты запомни парень: не всяк усак — Боярский! А во-вторых, с такой коротулей на баб ходить стыдно, так что живо дуй в каптерку. Возьми там оружие посерьезнее. Скажешь, что от меня. Давай! Бегом давай, а я пока подумаю над твоим предложением.
Воодушевленный нарисованной перспективой Гек выскочил из розового шатра и помчался за новым моджо, едва-едва не налетев на брательника рохляндской принцессы, сидевшего возле тускло мерцающего неподалеку костра.
У появившейся вслед за питомцем девушки родственник как бы невзначай поинтересовался:
— Это кто? Суворовец?
Внезапно обидевшись за ею же выставленного на смех карапуза, девушка вспылила:
— Зачем смеешься?
Спортсменчик переглянулся со своим напарником и, едва-едва скрывая улыбку, протянул:
— Да не смеюсь я… шляпу сними! — выкрикнул он вслед карапузу.
Напарник прыснул в кулак, сам юморист залился довольным смехом, да и девушка тоже не полезла за словом в карман:
— Вот и я боюсь, уши натрет.
Впрочем, тут же нахмурившись, она продолжила уже без тени иронии:
— А если без шуток, то сейчас вся ваша хваленая конница не стоит сотни подростков с фаустпатронами!
Отвесив братишке хорошего подзатыльника, она развернулась и скрылась в своей палатке. Взвизгнула застегивающаяся молния, дрогнув, погасло пламя ночника, и вскоре в розово-кружевном беспределе воцарился веселенький девичий храп.
Агроному, по дурости начальника лагеря (а скорее всего, по понятно чьей просьбе) расположившемуся в палатке неподалеку от розового шатра, конечно же, не был слышен мелодичный звучок, исходивший из апартаментов рохляндской принцессы, однако спалось ему ой как неспокойно.
Во-первых, жутко мешали металлические трусы, надетые на всякий случай и задницу, а во-вторых — ночные кошмары, которые мучили бедолагу всякий раз, когда он втискивал свое хозяйство в этот глупый подарок ревнивой невесты.
Вот и сегодня Агроном метался по постели, периодически больно царапая пальцы о грубые металлические края своей секс-вериги, и все пытался отмахиваться от нагло лезущих в голову образов. Тщетно — склонившаяся над ним Арвен словно издевалась:
— Не спи… замерзнешь! Или нет: не спи, трибунал проспишь! Хотя чего там… в морге выспишься.
В момент, когда Агроному в очередной раз приснилось, как он роняет в пропасть эльфийскую феньку, которая по совместительству являлась ключом к металлическим стрингам, и он уже подскочил в постели, выхватив кинжал и намереваясь покромсать ненавистные трусняки, в его палатку затянул посыльный, крепко посланный рохляндским атаманом.
При виде мужика в железных портках гонец не на шутку смутился и, вывалившись обратно на свежий воздух, сообщил Агроному из-за брезентового полога:
— Борис Николаич приглашает в штабную палатку.
Грязно выругавшись, бомж натянул на себя плащ-палатку, скрепив ее заветной фенькой-ключом, и направился к центральной палатке, слегка позванивая на ходу.
Похоже было, что рохляндского управителя подняли с постели тем же циничным способом, поскольку Борис Николаич с сумасшедшими глазами Носился по шатру в расстегнутой рубахе и полосатом колпаке, размахивая руками перед человеком, весьма скромно примостившимся в уголке.
Атаман, кажется, совершенно не представлял, на кой черт пожаловал этот хмырь, но тем не менее производил вполне бодрое впечатление:
— Господа, сейчас организуем закусон.
Бочком пододвигаясь к выходу, он многозначительно взглянул на Агронома и выскочил наружу, оставив этих двоих самостоятельно решать свои вопросы.
Впрочем, Агроном едва ли обратил внимание на хозяина палатки — куда больше его заинтересовал ночной посетитель. Несмотря на то, что сидевший был облачен в широкий балахон, а лицо его пряталось в складках глубокого капюшона, сомнений бы не могло.
Агроном шагнул навстречу неожиданному гостю:
— Папа, вы?
Резко сбросив капюшон, Агент Смит (проницательный Агроном не ошибся) решительно отодвинул бомжа в сторону:
— Сейчас не время для поцелуев. Мордовская хунта перешла к решительным действиям, — слегка смягчившись, он кивнул опешившему Агроному, — тем не менее, дочурка моя тебе привет передает, — и снова посуровел. — А я, собственно, вот по какому поводу. Промедление смерти подобно. Надо срочно открывать второй фронт.
Агроном, прищурившись, ехидно поинтересовался:
— Интересно, на какие шиши?
Агент Смит поправил очки и заявил:
— Деньги есть, но обстановка складывается непростая. На мордовских зонах поднято восстание. Охрана разбежалась, Мордовию накрыл беспредел. Непонятные люди требуют странного…
Смит протянул собеседнику свежий номер «Лимонки» и, пока тот разглядывал под диагонали лозунги и непонятно для чего сделанную через каждые десять сантиметров перфорацию, продолжил:
— Но самое страшное — западэнцы хотят пропихнуть в Гондурас своего президента. Поэтому тебе надо обратиться за подмогой к авторитетным товарищам.
Агроном наморщил лоб:
— Кто такие?
Смит двинулся в обход палатки, заложив руки за спину, и нехотя бросил через плечо:
— Да, прячутся тут… по пещерам.
Агроном так и застыл на месте:
— Оборотни?
— Ага, щаз… в погонах, — усмехнулся Смит и принялся рассказывать: — Речь о бывших олигархах, раскулаченных медиамагнатах, нефтяниках и прочих мастерах приватизации. Этих даже в ад не берут. Но ты не трусь. От нашей диаспоры тебе подгон, — театральным жестом он распахнул свой плащ и вытащил из-под полы светящийся синим светом меч: — Джыдайская мега-сабля, дает плюс пять очков силы и плюс два выносливости.
Сабля ощутимо потрескивала в тишине, а в воздухе запахло озоном. Двумя пальцами ухватив поднесенный ему артефакт, Агроном повертел игрушку в руках и, сморщив нос, вопросил:
— Часом, не из Эрмитажа? А ну как инвентарный номерок забыли стереть? А вообще сабля — это, конечно, круто. Но, может, лучше пулемет дадите?
Агент Смит рассердился не на шутку:
— Неееет, ребята, пулемет я вам не дам. Вот если бы я с вами пошел, тогда другое дело, а так, сам понимаешь, смысла нет.
Отступив на шаг назад, он снова заложил руки на спину и принялся мерить шагами шатер:
— А вообще дело в следующем. Тема у меня одна появилась. Но ты пока даже не спрашивай. Сейчас сказать не могу.
Агроном обиженно поджал губы и заявил:
— Ну, тогда и я вам ничего не скажу. Раз вы такой.
Развернувшись, он выскочил из шатра и пошагал к себе.
Новость о том, что Агроном со своей бандой едет за подмогой к каким-то там «оборотням», облетела весь лагерь за считаные часы, как и слух о том, что бомж сотоварищи попросту хотят откосить всеобщую мобилизацию.
Смурной рохляндский предводитель лично заявился к дочкиному шатру и, подняв ее с постели, заявил:
— Слышь, там твой ненаглядный… это… валит он, короче, пойди, попробуй сделать чего, а я, если что, поддержу.
Уговаривать дочурку ему не пришлось — буквально в чем была, девушка выскочила из палатки, бросившись искать Агронома.
Тот уже почти закончил собирать свои пожитки когда кто-то подошедший сзади закрыл ему глаза ладонями. Агроном постоял так с минуту и недовольно пробасил:
— Ну?
За спиной послышались всхлипывания, сквозь которые пробился знакомый голосок:
— Только не называй меня Прасковьей. Это для работы, мой позывной на третью книгу. Меня папа Марфой зовет, а по паспорту я Мария. Агроном, у нас будет маленький.
Пропустив мимо ушей никчемный поток сознания, бомж уловил самую суть и, ухватив бабу за руки, резко развернул ее к себе лицом:
— Ты это… не гони! Не было ж ничего.
Девушка захлопала ресницами и ничтоже сумняшеся заявила:
— А это непорочное зачатие.
— Ага… внематочная беременность… Ты чего плетешь? — огрызнулся бомж, но девушка стояла на своем и заодно на Агрономовом:
— Ко мне ночью голубь прилетал.
Взбесившийся герой-любовник принялся трясти красотку что было дури:
— Что-то мне это напоминает. Слышь, МарЫя, а ты уверена, что не кузнец к тебе прилетал?
Отшвырнув наглую девку, он подхватил свои котомки и ломанулся прочь, оставив безутешную деву рыдать под луной.
Чем громче становились всхлипывания за спиной, тем быстрее шагал Агроном. Гиви, сидевший на завалинке возле персональной землянки (никто не решался разместиться с ним в одном помещении), завидев приятеля, который пребывал не в лучшем расположении духа, бросился ему наперерез:
— Ты чего, собрался куда?
Агроном остановился, внимательно глядя на гнома и, наконец, тяжело выдохнув, поделился переживаниями: