Сет повернулся и пошел.
— Ты куда? — спросил голос.
— Гавашоу мертв. Я должен вернуться к хозяину.
Что-то ударилось о пол. Сет резко развернулся, опустив Клинок вниз. Фигура уронила на пол что-то тяжелое и круглое, покатившееся к ногам Сета.
Еще одна голова. Наконец она остановилась. Сет замер, узнав черты лица. Толстые щеки запятнаны кровью, в мертвых глазах застыл ужас. Маккек.
— Как? — спросил Сет.
— Мы взяли его через несколько секунд после того, как ты вышел из притона.
—
Глава двадцать девятая
Ошибкомерие
Те, которые из пепла и огня, кто убивали ядовитым роем, безжалостные перед Герольдами.
Заметки в Машли, стр. 337. Подтверждено Колдвином и Хасавой.
Звучит так, как будто ты быстро завоевала благосклонность Джаснах, написало самоперо. Через сколько времени ты сумеешь подменить устройство?
Шаллан скривилась и повернула камень на пере.
Не знаю, написала она. Как ты и ожидал, Джаснах не спускает глаз с Преобразователя. Она носит его весь день, а по ночам запирает в сейф и вешает ключ на шею.
Она повернула рубин, ожидая ответа. Шаллан сидела в своей комнатке — маленьком, вырезанном в камне помещении внутри апартаментов Джаснах. Очень скромная обстановка — маленькая кровать, тумбочка и письменный стол. Одежда осталась в том самом сундуке, в котором она ее принесла. Никакого ковра на полу и ни одного окна — как и во всех комнатах Харбрантского Конклава, находившегося под землей.
Нас это тревожит, написало перо.
Писала Эйлита, обрученная с Нан Балатом, но все три выживших брата Шаллан находились в комнате их особняка, участвуя в разговоре.
Мне кажется, моясь, она снимает его, написала Шаллан. Надеюсь, что, когда она будет мне доверять больше, я буду помогать ей во время купания. Вот тогда представится возможность.
Хороший план, начертало перо. Нан Балат просит написать: нам всем очень жаль, что ты должна делать это. Тебе, наверно, трудно оставаться далеко от нас так долго.
Трудно? Шаллан взяла перо и задумалась.
Да, трудно. Трудно не наслаждаться свободой, трудно не отдаваться полностью учебе. Прошло всего два месяца с тех пор, как она убедила Джаснах взять ее подопечной, но она уже чувствует себя вдвое менее робкой и вдвое более уверенной в себе.
Труднее всего знать, что все это скоро кончится. Нет сомнений, обучение в Харбранте — самое лучшее, что было с ней за всю жизнь.
Я справлюсь, написала она. Это вы живете трудной жизнью, изо всех сил защищая интересы семьи. Как у вас дела?
Им потребовалось время, чтобы ответить.
Плохо, наконец написала Эйлита. Подходит срок выплачивать долги твоего отца, и Виким с трудом успокаивает кредиторов. Кронпринц болеет, и все хотят знать, будет ли наш дом бороться за его место. Последний из карьеров истощился. Если люди узнают, что у нас больше ничего нет, станет совсем плохо.
Шаллан состроила гримасу.
Сколько у меня времени?
Несколько месяцев, в самом лучшем случае, ответил Нан Балат через свою невесту. Зависит от того, сколько проживет кронпринц и поймет ли кто-нибудь, что Аша Джушу продает наши вещи.
Аша Джушу был самым младшим из братьев, ненамного старше самой Шаллан. Сейчас они использовали его главный недостаток — страсть к игре. Много лет он воровал вещи из дома и продавал их, чтобы покрыть свои потери. Он делал вид, что не изменился, но на самом деле приносил деньги в дом. Он был хорошим человеком, несмотря на ужасную привычку. И, если подумать, никто не мог бы его порицать за то, что он делал. Никто из них.
Виким считает, что еще какое-то время сможет держаться на плаву. Но мы уже доведены до отчаяния. Чем скорее ты вернешься с Преобразователем, тем лучше.
Шаллан заколебалась, но потом написала.
Быть может, есть способ получше? Мы могли бы попросить Джаснах о помощи.
Ты думаешь, она согласится? написало перо. Она поможет никому не ведомому веденскому дому? Сохранит наши секреты?
Скорее всего, нет. Шаллан все больше и больше убеждалась, что добродетельность Джаснах преувеличена, было в ней нечто безжалостное. Она никогда не оставит свои важные занятия, чтобы помочь семье Шаллан.
Она, собираясь ответить, потянулась к перу, но оно начало писать.
Шаллан, это Нан Балат. Я отослал остальных. Сейчас здесь только Эйлита и я. Есть кое-что, что ты должна знать. Льюиш мертв.
Шаллан мигнула от удивления. Льюиш, дворецкий отца, был одним из тех, кто умел пользоваться Преобразователем. И одним из немногих людей, которым она и братья полностью доверяли.
Что произошло? написала она, вставив новый лист бумаги.
Он умер во сне, и нет никакой причины подозревать, что его убили. Но, Шаллан, через несколько недель после его смерти пришли какие-то люди, которые утверждали, что были друзьями отца. В разговоре наедине со мной они заявили, что знают о Преобразователе, и очень резко предложили мне вернуть его им.
Шаллан нахмурилась. Сломанный Преобразователь отца по-прежнему находился в потайном кармане ее рукава.
Вернуть? написала она.
Мы не знаем, где отец взял его, написало перо. Шаллан, он был вовлечен во что-то. Карты, слова Льюиша, и теперь еще это. Мы продолжаем утверждать, что отец жив. Изредка отцу приходят письма от других светлоглазых, в которых очень смутно говорится о «планах». Я думаю, что он собирался стать кронпринцем. И его поддерживала очень могущественная группа.
Люди, которые были у нас, очень опасны. С такими ты еще не встречалась. И они хотят Преобразователь обратно. Именно они, как я подозреваю, дали Преобразователь отцу, чтобы он мог стать богатым и попытаться захватить власть. Они знают, что он мертв.
* * *
Пять часов спустя Шаллан спросила себя, почему она так возбуждена.
Она всегда наслаждалась учебой. Но недавно Джаснах заставила ее изучать историю монархии алети. Не самый интересный предмет. И еще, вдобавок к скуке, ей пришлось прочитать несколько книг, высказывавших просто смехотворные мысли.
Она сидела в алькове Джаснах в Вуали. Огромная стена с огнями, альковами и загадочными исследователями больше не внушала ей страх. Место стало знакомым и удобным. Сейчас она была одна.
Шаллан потерла свободной рукой глаза и закрыла книгу.
— Я, — прошептала она, — действительно ненавижу монархию алети.
— Неужели? — раздался спокойный голос из-за спины. Мимо нее прошла Джаснах, одетая в великолепное фиолетовое платье, за ней носильщик-паршмен тащил стопку книг. — Я попытаюсь не принимать это на свой счет.
Шаллан вздрогнула, потом покраснела.
— Я не имела в виду личности, Ваша Светлость Джаснах. Я имела в виду предмет.
Джаснах грациозно села на стул. Подняв бровь, она посмотрела на Шаллан, потом жестом приказала носильщику поставить его ношу на стол.
Джаснах по-прежнему была для Шаллан загадкой. Иногда она казалась жестким ученым, недовольным вопросами Шаллан. Иногда в ней появлялся намек на иронию, скрывавшуюся за внешней суровостью. Шаллан в любом случае чувствовала себя рядом с ней удивительно уютно. Джаснах побуждала ее говорить откровенно, и Шаллан делала это с удовольствием.
— Судя по твоей вспышке, эта тема тебя утомила, — сказала Джаснах, раскладывая тома. — Ты хотела стать ученым. Ну, теперь ты узнала, что это такое на самом деле.
— Читать аргумент за аргументом от людей, которые отказываются видеть другую точку зрения?
— Они достаточно уверены в себе.
— Я не специалист по уверенности, Ваша Светлость, — сказала Шаллан, беря книгу и критически ее осматривая. — Но мне бы хотелось думать, что я могу судить о ней, когда она оказывается передо мной. Не думаю, что «уверенность» — правильное слово для книг вроде этой, из Медерии. Мне они кажутся скорее высокомерными. — Она вздохнула и отложила книгу в сторону. — Откровенно говоря, слово «высокомерный» тоже не является правильным. Недостаточно точное.
— И какое же слово правильное?
— Не знаю. Возможно, «ошибкомерный».
Джаснах скептически подняла бровь.
— Имеется в виду тот, кто уверен в себе до высокомерия, — сказала Шаллан, — хотя обладает только десятой частью нужных фактов.
На лице Джаснах появился намек на улыбку.
— То, против чего ты выступаешь, известно как Движение Самонадеянных, Шаллан. Их ошибкомерность — ученый прием. Они умышленно преувеличивают свое дело.
— Движение Самонадеянных? — спросила Шаллан, беря в руки одну из книг. — Кажется, я должна держаться позади них.
— О?
— Да. Из этого положения много легче вонзить нож в спину.
Она получила еще одну поднятую бровь. Потом Шаллан продолжила, более серьезно:
— Ваша Светлость, я, наверно, могу понять этот прием, но те книги о смерти короля Гавилара, которые вы дали мне, становятся все более и более иррациональными, защищая свою точку зрения. То, что началось как риторическая метафора, постепенно превратилось в нанизывание имен и вздорные склоки.
— Они пытаются вызвать дискуссию. Неужели ты считаешь, что ученые должны прятаться от правды, как многие другие? Что люди должны оставаться в невежестве?
— Читая эти книги, я чувствую, что невежество и ученость похожи, как две капли воды, — сказала Шаллан. — Невежество может принадлежать человеку, спрятавшемуся от рассудка, но ученость — невежество, спрятанное за рассудком.
— А что ты скажешь о рассудке без невежества? Таком, который ищет правду, не исключая возможности ошибиться?
— Мифическое сокровище, Ваша Светлость, вроде Клинков Чести или Осколков Зари. Стоит искать, но очень осторожно.
— Осторожно? — Джаснах нахмурилась.
— Да. Поиск может сделать вас знаменитым, но, если его действительно найти, оно уничтожит нас всех. Доказательство того, что человек может быть умным и считать умными тех, кто не согласен с ним? Я думаю, что это бы полностью уничтожило мир ученых.
Джаснах фыркнула.
— Ты зашла слишком далеко, дитя. Если бы ты посвящала работе хотя бы половину той энергии, которую тратишь на остроумное сотрясение воздуха, я бы осмелилась сказать, что ты станешь одной из величайших ученых нашего времени.
— Простите, Ваша Светлость, — сказала Шаллан. — Я… я смущена. Учитывая пробелы в моем образовании, я предполагала, что вы заставите меня изучать события, произошедшие давно, а не несколько лет назад.
Джаснах открыла одну из ее книг.
— Я обнаружила, что молодая девушка вроде тебя не в состоянии правильно оценить далекое прошлое. Поэтому я выбрала для изучения событие, совсем недавнее и нашумевшее, что должно облегчить тебе возможность стать настоящим ученым. Тебе интересно разобраться в причинах убийства короля?