Рядом было много людей в белых халатах, они проводили внешний осмотр и ставили уколы в капельницу. Один из них открыл мне глаз пальцем и засветил фонариком.
— Пульс нитевидный, давление в норме. Здравствуй дорогая, ты как? Слышишь меня? — Я кивнула доктору. Он отошел от кровати, записывая что-то себе в блокнот. Тут на его место подбежала, женщина в годах, с кудрявой прической и ужасным кардиганом и истерично завопила:
— Доченька!!! Милая. Ты жива! Жива моя дорогая! — Мама стала меня обнимать и целовать. На помощь мне пришел врач.
— Женщина ей сейчас нужен кислород, не давите на нее.
— Ой, простите доктор, конечно. — Мама встала возле кровати и смотрела на меня сверху вниз. Слезы катились по ее щекам и падали на кровать. В горле все пересохло. Было трудно говорить. Я пошевелила рукой и потянулась к ее руке.
— Мама. — еле слышно прошептала я.
— О, девочка моя! — Мама ухватилась за мою руку и заплакав навзрыд осела на пол.
— Так, женщина! это уже в третий раз. Если из-за вас мне снова придется вызвать медсестру, то вы свою дочь будите ждать лежа в соседнем отделении.
Мама встала, вытерла слезы и послушно кивнула. Доктор еще раз с предупреждением глянул на нее и вышел из платы.
Сев на стул рядом с кроватью она стала поглаживать мою руку от кисти до катетера. — Бедная моя девочка как же тебе досталось. Как ты только умудрилась оказаться в таком месте? — Она снова начала плакать. — Скажи, вот на кой черт, ты пошла через тот лес. И как можно было не заметить этот чертов поезд! — Так вот почему у меня все болит. Стоп. Поезд? — я попыталась немного привстать, мама пришла на помощь и подняв подушки приподняла меня.
— Мама, о чем ты? Какой еще поезд?
— Доченька, мне сказали, что тебя нашли возле рельсов сбитой поездом. — мама сидела и плакала уже на взрыт.
— Мама, успокойся, не было никакого поезда.
— Да ты посмотри на себя! На тебе живого места нет. Там, где нет бинтов страшные синяки, ты посмотри на свои ноги. Я отдернула одеяло и с ужасом обнаружила, что бедро на одной ноге было, полностью синим. — Мама сидела и, прикрыв рот рукой, продолжала плакать.
— Объясни, где ты пропадала, целую неделю? Я уже все морги обзвонила, все больницы. На работе мне сказали, что ты взяла отгул. Я уже решила, что ты уехала отдыхать, куда-то с новым хахалем, как пришло сообщение, что тебя нашли в лесу, всю в крови. Я все бросила и сразу поехала к тебе.
— Мама, все хорошо, я была, я была… — где я черт возьми все это время была?
— Доченька, ты потеряла память. — Она трясущимися руками стала гладить меня по лицу. — Все уже хорошо, все будет хорошо. Мама тебя не бросит.
Я сидела в объятиях мамы и не могла вспомнить ровным счетом ничего после того июльского рабочего дня. Я помнила, как пошла домой вечером через парк, помнила какая стояла погода, помнила, какое было небо. Но в один момент память прерывалась, не было и тени воспоминаний.
Тень. Мне показалось это слово знакомым и опасным, почему я стала бояться теней? Я обняла маму, и попросила господа, что бы он вернул мне память. Было не спокойно на сердце, будто я забыла спасти, чью то жизнь.
Глава 8. Акт шестой. Пробуждение
В следующие несколько недель я приходила в себя. Мама вызвалась быть моей сиделкой и приносила мне все, что я не пожелаю. Когда день выписки уже был назначен, я чувствовала себя намного лучше, однако память так и не вернулась. Я каждый день подходила к окну, и видела счастливые лица встречающих людей. Они были счастливы, что дорогой им человек пошел на поправку. Когда мама вывезла меня на каталке из больницы, не было никого. Никто нас не встречал. Я сидела в кресле и ждала. Кого, я сама не понимала. Просто смотрела, куда-то вдаль в надежде, что сейчас появиться человек, который будет счастлив, видеть меня здоровой. Через пару минут мама спросила:
— Ну что пойдем?
Я подавила ком в горле и стерла нежданную слезу со щеки.
— О, дорогая, что случилась? Все ведь хорошо. А на счет памяти не переживай она обязательно к тебе вернётся, вот увидишь. Доктор сам сказал, что эта твоя амнезия вызвана сильнейшим шоком. Ну что ты?
Я кивнула маме в знак благодарности за ее поддержку. Если бы не она, боюсь, мне было бы куда тяжелее поправиться. Встав с коляски, я облокотилась на мамино плечо, и мы вместе пошли в сторону остановки ждать автобус.
Прошла уже неделя с момента моей выписки и сейчас я провожала маму на железнодорожном вокзале.
— Уважаемые пассажиры. Объявляться посадка на поезд Екатеринбург — Самара…
Я заключила маму в объятия.
— Спасибо тебе за все моя дорогая и любимая мамуля. Не знаю, что бы я без тебя делала.
— Доченька моя, всегда, пожалуйста. Прошу, береги себя. Мама не вечная, и еще одного такого потрясения она не переживет.
— Хорошо, обещаю, что впредь буду осторожна. Ты тоже себя береги. — Она улыбнулась мне и погладила по щеке. Мы поцеловали друг друга в щечки, на прощание, и я помогла занести ее чемодан в вагон поезда. Через пару минут поезд тронулся, и мама, счастливая, махала мне стоя у выхода. Я показала ей что бы она уже проходила, и послала воздушный поцелуй. Как только проводница закрыла дверь, и мама пропала из виду, защемило в груди и слезы полились из глаз. Я улыбалась и махала поезду, уходящему в мой некогда родной город.
— Пожалуйста, господи, пусть у нее все будет хорошо.
Возвращаясь, домой я вспоминала, слова, которые были для меня новыми, но от чего-то казались очень важными. В течении этих трех недель они всплывали в моей голове иногда просто услышанными из телевизора иногда кем-то сказанные.
Первое слово — тень. Тени теперь были моими врагами, так же, как и ночные светящиеся фонари. Меня просто от них шарахало, и мурашки шли по всему телу.
Еще, будучи в больнице я услышала следующее важное для меня слово. Рядом с моей палатой стояли двое молодых ребят, не старше 12 лет, и один другому тогда сказал: — Я вчера с соклановцем в игрушке списывался. Он обещал подогнать ключи от новой проги.
Соклановец, клан. Почему-то мне эти слова были роднее, чем слово семья.
Следующими, всплывающими часто в памяти, и очень важными, были слова из старого кино. — Я отдаю тебе ключи от своего сердца. Наверно кто-то отдал мне свои ключи от сердца. Еще я очень прикипела к двум людям в больнице. К девочке Наташеньке 8 лет. Она страдала каким-то редким заболеванием кишечника, и потому была частым гостем этой больницы. И к фельдшеру Артему Сергеевичу, который работал по средам и пятницам и разносил лекарства по палатам. Меня к нему тянула прямо как к магниту. Однажды я даже выбралась из постели и обняла его. Мужчина смутился, и уложил меня на место, с просьбой не вставать.
Я знала, что все эти имена и вещи как-то связаны между собой. Только совершенно не представляла, как. И чем больше важных имен и вещей появлялось в моей жизни, тем все запутаннее становилось.
Уже стоя возле своего подъезда, мне захотелось подышать свежим воздухом и развеять дурные мысли. Повернувшись к парку, я закрыла глаза и набрала полные легкие воздуха и чуть не задохнулась от запаха мужского парфюма проплывающего всего в нескольких шагах от меня. Я открыла глаза и стала смотреть по сторонам. Улица была совершенно пуста. Но я точно почувствовала его. Этот запах, такой знакомый. Я даже знала, какой этот парфюм на вкус. Это был тот, кого я люблю? Артем? Я наверно спятила, но всё же решилась его позвать. Набрав побольше воздуха в грудь, я закричала в пустоту.
— Артем! Артем! — Никто не ответил. Никто не появился, я уже успела расстроиться, как запах парфюма снова защекотал мне нос. Я стояла и никак не могла понять его источник. Улица была пуста. Я повернула голову к дому. Может там был мужчина, который вышел покурить, и теперь я чувствовала его запах. Но ни в окнах, ни на балконах никого не было. Во мне зарождался страх, что еще мгновение, и я снова потеряю этот запах, который уже не смогу забыть. От невозможности что- либо сделать и ругая себя за дырявую память, я сквозь слезы снова крикнула.
— Артем! Прошу вернись! Не бросай меня здесь. — Никого не было, аромат парфюма стал растворяться в воздухе. Я села на корточки и обхватила голову руками. Слезы все продолжали идти, добивая остатки моего макияжа.
— Эй, Танька. Ты чего там орешь? — Послышалось с балкона третьего этажа. Судя по голосу, это был мой сосед алкаш. Пока все находились на работе, он, по всей видимости, только продрал свои зенки. — О ком ревешь то? Мужик что ли бросил? — Проигнорировав его вопрос, я встала на ноги, вытерла слезы рукой и побрела в сторону подъезда.
Через два дня, уже заведя словарь своих «необычных слов», я сидела записывая очередное запавшее в душу словосочетание «Чан с водой» как мобильный телефон заиграл, стоящую на маму, мелодию. По всей видимости, она уже добралась до дома. Я просила ее позвонить, как приедет, чтобы не волноваться.
— Алло, мам привет, как добралась? Представляешь, я новое слово вспомнила. Мама? — В телефонной трубке раздавались всхлипы и рыдание.
— Мама? Что случилось? — Я начинала нервничать. — Мама, что с тобой?
— Та-та-ня, тут кровь, много крови! Та-та-нюша…
— Мама, объясни толком, что произошло? Где ты?
— Я, я приехала домой, а тут везде кровь и, и Алё-лё-шенька… — Мама заревела навзрыд.
— Мама, слушай меня. Главное выйди из квартиры и ничего не трогай, я сейчас вызову полицию и скорую. Я вылетаю к тебе ближайшим рейсом. Ты слышишь меня, мам?
— Алёшенька, Таня, он не дышит, сыночек мой, мальчик мой. Ах. — Мама выронила телефон из рук, и сколько бы я не пыталась до нее докричаться, она не отвечала. Несколько минут я слушала ее прерывающееся дыхание и крикнув «мама держись», поставила вызов в режим ожидания. И сразу набрала скорую помощь.
— Алло, да, здравствуйте. г. Самара, улица Максима Горького 21 квартира 10. Да, мама позвонила и по-моему у нее сейчас сердечный приступ, возраст 62 года. Да и еще там мой брат, он не дышит. Просьба срочно выезжайте и полицию захватите. — Не дав девушке договорить, я сбросила трубку и набрала справочную аэропорта.
— Алло, справочная? Скажите во сколько ближайший рейс до Самары? Вылетает через час? А места еще есть? Девушка одно место, пожалуйста, забронируйте на Луневу Татьяну Владимировну. Да, буду через полчаса. Сбросив номер, я снова перешла на мамин вызов.
— Алло, мама, я вызвала скорую, они уже едут. Ты главное держись.
Я достала из-под кровати свой чемодан, и стала носиться по квартире, закидывая в хаотичном порядке вещи.
— Мама я сейчас вылетаю, прошу, дождись меня, хорошо. Все будет хорошо мам. — В какой-то момент я остановилась, закрыла чемодан, спрятала к себе в сумку паспорт, кредитки и ключи, переоделась и выбежала на лестничную площадку.
Я шла быстрым шагом до трассы в надежде, что там будет хоть один таксист, и по пути все продолжая говорить с мамой.
Сидя в стареньком автомобиле, я слышала, как к маме в дверь стали стучать и проситься войти. Уже в самолете я услышала людей, которые стали заполнять помещение. Один из них сказал:
— Женщина еще дышит, срочно в реанимацию ее.
Тут ко мне подошла стюардесса. — Извините, не могли бы вы отключить мобильный телефон. Мы скоро взлетаем.
— Держись мамочка, я уже лечу. — С этими словами я прервала связь и отключила телефон.
Этот час был для меня за три года, мне казалось, что нет ничего хуже ожидания. Как только мы сели, я первая выбралась из самолета, и кое как, дождавшись, свой багаж, рванула к местным таксистам.
— Плачу три тысячи тому, кто сумеет отвести меня в две противоположные точки города за час. — За эту миссию взялся молодой бородатый кавказец, на своей «ласточке», которой я совершенно не доверяла. Но в данном случаи, результат меня интересовал больше качества.
Закинув мой багаж на задние сидение, таксист пристегнулся, посоветовав мне сделать тоже самое, и помчал нас сквозь знакомые улицы Самары прямо к моему дому. Подъехав, я приказала таксисту ждать меня здесь. Полицейские машины еще стояли возле подъезда. У маминой квартиры на лестничной площадке стояли следователи.
— Девушка, вы куда?
— Здравствуйте, я тут живу, то есть жила. Здесь сейчас живет моя мама с братом. Я прилетела из Екатеринбурга. Это я звонила в скорую. Скажите, что произошло. Где мои родные?
— Можно ваш паспорт. — Спросил мужчина, одетый в полицейскую форму. Пошарившись в сумке я нашла паспорт и протянула его полицейскому. Он посмотрел в паспорт, затем перевел взгляд на меня. Вернув документ, он кивнул стоящему рядом следователю.
— Гражданка Лунева, была найдена без сознания в квартире и сейчас доставлена во вторую городскую больницу в тяжелом состоянии.
— А что с моим братом? — Следователь замолчал и бросил короткий взгляд на квартиру.
— Скончался вчера в половине двенадцатого ночи, предположительно от потери крови. Примите мои соболезнования. — Я не стала больше ничего спрашивать, лишь попыталась войти в квартиру. Меня остановил полицейский.
— Простите вам пока туда нельзя. Здесь еще работают следователи.
— Хорошо, вы позволите, я поеду к матери. Если, я вам понадоблюсь, я буду в больнице. Следователь кивнул и прошел обратно в квартиру.
Выбежав из подъезда, я села в машину к ждущему меня таксисту. Как он и обещал, мы были у больницы меньше чем через полчаса. Я расплатилась за проезд, и вместе с багажом направилась прямиком в больницу.
У справочной стойки мне подсказали, что Александра Лунева сейчас находиться в реанимации, и вход туда строго запрещен, и предложили мне подождать врача в коридоре. Через полчаса, которые длились вечность, ко мне вышел врач. Он дал не утешительный прогноз, сказав, что пульс еле прощупывается и состояние ее критическое, если в ближайшие сутки ничего не измениться, завтра утром она умрет. Врач похлопал меня по плечу и ушел. Я не веря, что такое может произойти, села на скамейку, и заплакала.
Шло время, я сидела в размышлениях, что же могло произойти, кто убил моего брата, вскакивая с места каждый раз, когда из палаты кто-то выходил.
Через примерно пять часов ожидания, вышел врач.
— Она очнулась, и зовет Вас. Можете пройти, только оденьте халат.
В палате стояло шесть коек. Четыре из них были завешены, в самой дальней лежал мужчина, он был подключен к аппарату искусственного дыхания. Мама лежала сразу напротив выхода.
Слезы, которые я обещала не показывать, при виде ее, все же потекли по лицу. Стоя у кровати, я смотрела, как мама дышит через кислородную маску, и гладила ее по волосам.
— Мамочка, я здесь.
Мама нашла мою руку и крепко сжав начала повторять мое имя.
— Да мама — это я, со мной все хорошо. Я рядом. — Мама улыбнулась мне, самой спокойно и умиротворенной улыбкой и единственная слеза скатилась по ее лицу. Спустя мгновение дыхание прекратилось, взгляд стал пустым, и умиротворенная улыбка навсегда застыла на ее лице. Я услышала пищащий звук аппарата и невольный крик отчаянья разорвал тишину больницы.
— Мамааа. — Тут подбежал врач и оттолкнув меня от кровати стал раздавать указания.
— Сестра электрошок срочно. И кто-нибудь выведите ее из палаты!
— Мамаа — Я никогда не думала, что могу так кричать. Голосом будто не своим, наполненным отчаянья и страдания, я звала своего единственного, держащего меня на этой земле, человека.
— Мама… — Меня взяли под руки две медсестры и потащили в сторону выхода. Я стала сопротивляться, и на помощь им пришел один из врачей. Они вытащили меня в коридор и усадили на скамейке. Пока доктор стоял и смотрел, чтобы я не сорвалась с места, одна из медсестер принесла стакан с водой и успокоительное лекарство. Как только врач убедился, что я перестала сопротивляться, он отпустил медсестру и сам вернулся в палату. Меня трясло, даже когда начало действовать лекарство, боль не прошла и истерия никуда не делась, она перешла, куда-то глубже и там обосновавшись, ждала своего часа.
Прошло еще минут пять, и из палаты вышел доктор. Без раздумий он направился прямо ко мне, что ни сулило ничего хорошего.