- Котенок, мы не станем повторять ошибок?
Потом Кристиэн обнаружил себя обнаженным, лежащим навзничь на середине ложа, а в животе странно тянуло.
Надо же, как оказывается, немного было нужно, чтобы расшевелить несговорчивого котенка. Старина Мел опять оказался прав. Лежит, улыбается и возбужден, стоило чуть погладить, глазки затуманены. Рихан пока оглаживал шелковистое тело, смотрел в довольно жмурящиеся темные глаза и чуть-чуть ускорил темп.
Почему так приятно? В голове мутится, тело горячее и податливое, покорное чужой воле. Это же Рихан, опомнись! Зачем он делает это все? Зачем ласкает? Чтобы потом снова ударить? Но дальше вопросов в голове мысли упорно не текли и Кристиэн просто отдался ощущениям, даже не заметив, как переплел свои пальцы с ладонью супруга.
Рихан быстро разделся и почти всем телом, стальной мощью тренированного воина, придавил Кристиэна к постели, засмеялся, когда тонкие руки скрестились на его спине. Все равно напрягся, тело помнит, вопреки одурманенному разуму. Ничего, котенок, ты потом еще сам просить будешь!
Кристиэн извивался на простынях. Нельзя же так! Он уже не чувствовал ничего, кроме жарких твердых ладоней, везде, куда они успевали достать. Он жалобно просил, но понимал, как лжива его мольба, тело-то говорит супругу иное. Он застонал, выгибаясь, подаваясь вперед, чтобы не томить ни себя, ни старшего и закрыл глаза, вцепившись пальцами в бока Рихана.
Ого! А котенок-то – огонь! Что, Кристиэн, ты не такое бревно, каким был? Нравится, когда ласкают тебя, а в ответ подарить жаль? Делал вид, что тебе ничего не хочется? А если бы сейчас не нравилось, не бился бы подо мной, не царапал бы мне кожу!
Кристиэн вздохнул, как всхлипнул, толкнулся в последний раз, карие глаза изумленно смотрели на супруга, силясь понять, что произошло.
- Вот оно как бывает, а? – усмехнулся Рихан, рассматривая лицо супруга, растерянное и довольное, погладил пальцем щеку, – Расслабься.
Все равно боится, даже после своего первого удовольствия, чуть задрожал, уже инстинктивно.
- Чем больше трясешься, тем это больнее. Сам себя изводишь, – надо сдержаться, уговорить, уболтать, иначе снова вернемся к тому, с чего начали. А терпеть тяжело, когда под тобой лежит юный супруг.
Кристиэн сам раздвинул ноги, закинув их на талию Рихана. Все равно в голове твориться невесть что, а тело не знает, как ему быть, кого слушать, свой страх или тугой комок внизу внутри, около паха?
- Вот хорошо, умница, хороший мой, – Рихан поцеловал его за ухом, отчего Кристиэн дернулся и фыркнул, – все будет, обойдется.
Теперь можно не торопиться. Кристиэн ведет сам, привыкая заново, смотря в глаза. Странное чувство захлестнуло Рихана. Нежность, о которой он давно забыл, растратил еще в юности. Кристиэн, котенок, младший мой.
Сначала было больно, как всегда, а потом он не различил, когда боль сменилась чем-то приятным. Глухо вскрикнул и прижался тесней к супругу.
Рихан целовал лицо Кристиэна, губы, глаза, скулы, носик, а юноша так и не разжимал рук. Так вот, как оно могло быть после свадьбы, не вырывайся бы он, и не если бы не сорвался Рихан? Тогда зачем было то, что было? Эти вопросы теснились в голове у супругов, но разговаривать не было сил.
Кристиэну не хотелось уходить, почему-то было спокойно, под мускулистой рукой Рихана, перехватившей талию. Да и не гнали. Юноша уткнулся в грудь супругу и заснул сразу.
Пальцы перебирали черные пряди, дыхание спящего почти неслышно. Надо же, стало сразу уютнее в комнате и в доме, а разве не этого хотелось на самом то деле?
Потом, Рихану понравилось еще многое, что удивляло его. Кристиэну, как и ему самому, оказывается не нужны были люди, общество. Младший не просился в город или в гости, ему хватало прогулок по окрестностям. Молчалив, отвечает, когда спросят, а сам почти не задает вопросов. Попросил о книгах, Рихан поморщился, но сходил в хранилище сам, отобрал, что считал нужным и не вредным. Нечего Кристиэну читать ересь, опасно давать книги с рассуждениями об имперском мироустройстве и вере. Еще одного рассуждения о грехах никто из них не перенесет. Рихан просматривал тома, откладывал то, что не касалось политики и истории. Пусть читает романы о добродетели, слащавые сказки, байки путешественников. Но Кристиэн был рад и этому – истосковался по книгам.
«И тогда богач отдал три монеты нищему», – мягкий голос Кристиэна убаюкивал зимними днями, тек по комнате, потрескивали в камине дрова, а Рихан просто слушал. Слушал голос Кристиэна, даже не вдумываясь в притчи, только голос его младшего супруга, первого настоящего.
Кристиэн робко улыбался гостям, стоя на шаг позади супруга. Это место он выбрал сам, поглядывая на широкую спину Рихана с надеждой. Во все глаза смотрел на гостей. Старшего, Мельдина, он помнил со свадьбы – большой полный мужчина сидел тогда ближе всего к Рихану и, видимо, был одним из самых близких друзей герцога. Не злой человек, сразу видно, морщинки возле глаз, улыбается приветливо. А вот его младший… Кристиэну почему-то раньше казалось, что Майэр, о котором Рихан говорил с плохо скрываемой неприязнью, ненамного старше его, но он ошибся – высокий светловолосый мужчина с серыми глазами был почти ровесником Рихана. Вместо брачной цепочки подвеска на кожаном ремешке, свободно спускается на одежду, смешливые глаза, как у супруга, одет как воин и старший, даже нож на поясе.
Одежду Кристиэну шили на вкус Рихана. В основном то, в чем ходить по дому – умерено нарядное, но из дорогих тканей, прямые накидки, шерстяные и льняные тонкие рубахи, свободные штаны, мягкая обувь. Для улицы – беличья шубка и куртка из оленьей кожи, меховая шапка. Со дня свадьбы он не покидал усадьбы и поэтому единственный выездной наряд пылился в сундуке.
- Здравствуй, Кристиэн! – Мельдин получил молчаливое разрешение Рихана, широко улыбнулся, взял за руку. – Ты, смотрю, совсем освоился?
- Здравствуйте, сайэ Мельдин, – чуть слышно из-за спины Рихана откликнулся Кристиэн, мягко улыбнулся в ответ.
- Так вот, значит, как выглядит тот самый Кристиэн? – тоже пожал ему руку Майэр. – И вправду, юн и очарователен.
Кристиэн не нашелся с ответом, лишь опустил глаза. Молчал. Как ответить на комплимент от чужого человека, да в присутствии супруга?
- Не смущай его, Майэ, – вступился за младшего Мельдин. – Рихи, веди в свои хоромы, я давно тут не был.
Рихан провожал гостей в приемную комнату, незаметно сжав ладошку Кристиэна, шепнул: «Молодец, котенок».
Действительно, есть повод порадоваться. Лучше чем сейчас, никто бы не смог повести себя перед гостями. Для общества – идеал младшего, скромность и стыдливость, признание над собой воли старшего. Незаметен и приятен, оттеняет супруга, не сравним с престарелой паскудой Майэром.
- Ох! Ничего себе! – Мельдин восхищенно остановился перед картиной, портретом герцога Рихана Айэ. – Ты когда успел себе портрет заказать? Кто мастер? Даже лучше, чем в жизни, но, признаться, пугает.
Майэр тоже всмотрелся в картину. Да уж, кто же так смог нарисовать Рихана? Красив, суров, надменен как император, но взгляд – пронизывает до костей, тоскливый и цепкий, словно ищущий. Так наверное смотрит волк, когда рыщет долго за добычей.
Рихан довольно фыркнул. Удивление гостей польстило ему, а Кристиэн снова напряжено замер.
- Да, художник, конечно, польстил мне, но это, он, надеюсь, любя. Я не заказывал ее, кое-кто умудрился нарисовать ее у меня под носом. Когда успел – до сих пор гадаю. Ну, котенок почти посредник, немудрено.
Рихан обхватил рукой талию Кристиэна, поцеловал в макушку. Невероятно приятно смотреть на вытянутые рожи супругов, особенно на майэрову. А что они себе думали?
Впрочем, картина и для него стала неожиданностью.
В традициях праздника зимнего солнцестояния есть правило – обмениваться подарками. От Кристиэна Рихан ничего не ждал, в самом деле, что может подарить мальчишка, у которого нет ничего своего, даже фамилии. Но для младшего были подарки – пояс с серебром и акварели с юга, пусть рисует. Вручил котенку под вечер, как полагается, и как и думал, краскам младший обрадовался больше, чем поясу. Робкая благодарность, смущение, прятал глаза и быстро сбегал в свою комнатушку. Когда Кристиэн, с пятнистым от страха и переживания лицом, развернул лист дрожащими руками, Рихан остолбенел.
К рисункам младшего он был равнодушен – пусть играется, сам все равно ничего в этом не понимает. Да, красиво. Но? Рихан выхватил рисунок из рук Кристиэна, резко, так, что юноша метнулся к двери, сжавшись от нехорошего предчувствия, затравленно смотрел.
Все верно. Он, Рихан, его волосы, глаза, лицо – все, что он видит каждое утро в зеркале, когда бреется. Но то, что было в собственном взгляде, Кристиэн не мог увидеть! Не мог! Прятал ведь, как угодно – насмешка, покровительство, снисходительное, похоть. Но не это!
- Как ты это сделал? – Рихан аккуратно положил лист на стол и повернулся к супругу.
Тот попытался сделать шаг назад, но спина уже была вжата в дверь, он беспомощно обнял себя за плечи.
Поднял тонкий подбородок пальцами.
- Отвечай!
Кристиэн сглотнул. Не понравилось. Лучше бы не показывал.
- Долго, когда болел, потом, понемногу. Пожалейте, сайэ Рихан, – взмолился он, – сожгите лучше.
- Я не спросил тебя, когда ты это делал, я спросил – как! Почему ты нарисовал именно это? – смягчился Рихан. – Зачем жечь?
Еще не дай боги, котенок снова в обморок шлепнется со страху.
- Ну если не нравится, просто нарисовал. Как вижу.
- Глазастый какой, – непонятным тоном ответил герцог и молча прижал его к себе.
Портрет повесили в парадной комнате и почти все обитатели дома вздрагивали, когда ловили на себе цепкий, тоскливый, безнадежный взор хозяина дома.
- Так это твоя работа?! – спросил Мельдин сразу у Кристиэна. – Кто учил тебя?
Кристиэн жалобно посмотрел на супруга, не зная опять, что ему ответить. Но Рихан насмешливо пожал плечами, мол, выкручивайся как знаешь.
- Моя, – он уткнулся взором в пол, в ковер, – в первом монастыре научили.
- Ну, ты, Рихи, даешь! – громогласно возмутился Мельдин. – Такое сокровище спрятал в этой дыре! Да его в столице надо учить!
Кристиэн снова пошел пятнами, не зная, куда ему деваться. Он не привык, чтобы его нахваливали на людях, да и наедине как-то не приходилось слушать такого.
- Ученого учить – только портить, – расплывчато ответил герцог. – Пойдемте обедать.
Остальное его не касалось, Рихан и Мельдин говорили о чем-то своем, а Майэр и Кристиэн молчали, но от юного приморца не укрылось то, что на некоторых фразах Рихана младший Мельдина насмешливо кривил губы. Да и держались они меж собой крайне сдержанно, значит, друзья только Мельдин и Рихан.
За обедом старшие разговаривали о каких-то делах, бумагах, пили вино. Кристиэн деловито ел, помятуя о том, что следующая трапеза после полуночи, как полагается по традиции, по истечению самого короткого дня в году. Долгая трапеза с разговорами незаметно перетекла в беседу под вино, и увлекшиеся Рихан и Мельдин сами не поняли, как начали говорить о том, что не стоит слушать другим – о войне, и только Рихан заметил, каким стало лицо Майэра, это-то и заставило его опомниться.
- Мэл, может, наши парни пока отдохнут от баек наверху? – улыбнулся натянуто герцог, пряча раздражение на самого себя.
Ладно, этот не сболтнет никому, Мельдина слишком любит, но за собой надо следить, а Кристиэн все равно ничего не поймет.
– Котенок, проводи гостя к себе.
Мельдин не стал протестовать.
Кристиэну снова стало не по себе. О чем ему разговаривать с Майэром? Как развлекать гостя, который, оказывается, почти в два раза старше его?
- Прости, я забыл, – повинился Рихан перед Мельдином.
- Да брось, – поморщился друг. – Вы все равно оба это помните и знаете. Как бы не делали вид, что ни его, ни тебя это не касается. Он даже о моих делах в Аторе знает.
- Но командовал-то я. У него тысяча поводов оправдать тебя и столько же, чтобы закопать меня живьем. О договоре он знает. Этого уже достаточно.
- А Кристиэн? – спросил Мельдин. – Ты ему-то сказал, во что его втянул?
- Перед исповедью скажу. Это тебе ответ на вопрос, почему я не привез из Тэлеты девушку! Если у меня будут дети – они не успокоятся и все время мой род будет в заложниках. А так, пусть утрутся нами!
- Зачем ты в это влип, а, Рихи? – горько спросил Мельдин. – Я же тогда предупреждал!
- Уже поздно, Мэл. Узел завязан, главное его сильно не затягивать.
- Ну показывай свою комнату! – Майэру пришлось взять инициативу на себя.
Чертов Рихан оставил его на своего мальчишку, больше похожего на перепуганную куницу. Такой же юркий тонкий зверек. Красив, тут с Мельдином не стоит спорить, но какой то зашуганный, впрочем, от жизни с Риханом таким может стать любой.
- Проходите! – Кристиэн поторопился пропустить гостя в комнату.
- Издеваешься? – осведомился Майэр. – Со мной лучше на «ты». Раз уж нас сплавили, давай веселиться отдельно.
Догадливые слуги принесли горячего отвара, сладостей, разбавленного вина. Майэр уселся в предложенное кресло. Надо же, бывшая спальня Ская, только все другое в ней, сменили обстановку, видать. Почему-то вспомнил, как несколько лет назад, сидел тут же, с северянином Скаем, вместе насмехались над Риханом, пили спрятанное от старших крепкое вино. Скай был веселый и злой, а этот, новый, Кристиэн, явно безответен, но уютный, теплый. Хочется на него смотреть.
- Мне особо нечем развлекать, – повинился Кристиэн, разливая напиток по тонким чашкам, – надо что-то думать.
- С Риханом скромничай, хорошо? Он, кажется, любит, когда перед ним на цыпочках ходят. У тебя же есть еще рисунки, наверняка, покажи, прошу.
Рисунки так рисунки. Кристиэну стало легче, можно потянуть время. Если нравятся, пусть смотрят, ему не жалко. А Майэр уже раскладывал листы на коленях, отставив чашку.
- Ох, ничего же себе! У тебя дар, ты просто чудо!
Небольшой лист с фигурками, Майэр пригляделся – двор усадьбы Айэ, охрана герцога упражняется с клинками. Никаких красок, кроме оттенков серого и черного, но кажется, что застывшие полуголые воины с оружием в руках, сейчас начнут бой. Схвачено каждое движение, все как наяву – мокрый дождь, низкое небо, четверо мужчин. Это вид из окна комнатки.
Все картины неярки, но от каждой веет чувством и мыслями человека, создавшего их. В каждой из них тоска пленника.
- Все же, почему Рихан не отправит тебя учиться? Ты бы мог стать знаменитым художником и он бы стал сам приложением к тебе.
- Мне не надо такого, – отхлебнул из блюдечка Кристиэн, – мне и тут хорошо. Я хочу просто рисовать, а не быть мастером.
- Неужто? Зачем хоронить себя? В этой глуши никто не разглядит твоих картин, а они достойны императорских залов. Рихан уж точно мало оценит.
- Вы видели, он. Мне достаточно и этого, – отозвался Кристиэн.
- Метать бисер перед свиньями. Ладно, прости. Это невежливо, навязывать. Тебе все равно виднее. Но знай – они прекрасны.
- Cпасибо, – поблагодарил Кристиэн, и замялся. – Скажи, а можно тебя спросить кое о чем?
- Ну спрашивай, – снизошел Майэр, аккуратно складывая листы и отдавая их хозяину. Интересно, о чем может спросить этот ребенок? Не было ли больно в первую брачную ночь?
- Как вы поженились с сайэ Мельдином?
Майэр растерялся. Вот оно что. Ну конечно, его же купили: выкуп, смотрины и прочие обряды, чтобы получить младшего или младшую. Вопрос должен был наверняка звучать по другому: «По своей ли ты воле пошел?». Нехитрая уловка.
- Восемь или девять лет назад. Я был помощником переписчика в Ланке. Приходилось зарабатывать, отец умер, а на руках две сестры, которых надо выдать замуж и до того было еще года два. И с братом беда случилась. После войны бумаг было море – кого прописать, кого учесть, а кому сделать копию. Там и встретились, он мне протянул приказ о приписке, я лицо от чернильницы оторвал и все – пропал. Потом встречались, после в храм пошли, вот и вся история. Так и живем, – подмигнул Майэр. – Все обычно.
- Как это, обычно? – не укладывалось в голове Кристиэна.
- У тебя такое лицо, ты бы видел! – рассмеялся Майэр, – Чему ты удивляешься? Мне двадцать один был, староват для смотрин. И монастырей не было, выкупа тоже. Это твой ненаглядный так хотел. Делает все по традиции, – назидательно поднял палец Майэр, копируя голосом Рихана.