— Угу… — Сизарь, еще дожевывая пиццу, уже бродил возле экрана, сравнивая графики теплопередачи старых капсул и «маяковских». — Смотри, тут всплеск на линии раскрытия!
— Там миллионные доли секунды учитываются, — напомнил ему Денис. — Начальные и конечные температуры совпадают. Так что на результат вспышки разница развития режима никак не повлияет.
— Но ведь откуда-то она берется? Может, развитие реакции синтеза по другому сценарию идет? Нужно плотность нейтронного потока смотреть. Вероятно, уран дает лишние частицы.
— Их же там поштучно считать приходится! Это синтез, а не деление. Каскада нет и быть не может.
— Ага, счас… — Запихав остатки пиццы в рот, Сизарь полез в базу данных. — Мы делаем оболочку из урана и игнорируем возможность реакции деления? Тумарин, ты как был двоечником, так и остался. У нас во вспышке скачки до плюс пятнадцать по мощности могут возникнуть. Тебе этого надо?
— Прирост мощности?
— Выработка амортизаторов! — Алексей торопливо пролистал страницы. — Ага, есть! Они эту возможность оценили. Не то что некоторые. Молодцы, уважаю.
— Не обращайте внимания, — повернувшись к девушке, развел руками Тумарин. — Он сам не соображает, что несет. Когда Лёша работает, это у него равносильно потере сознания. Полное отключение от реальности.
— Сам ты Гендальф, — кратко бросил через плечо Сизарь.
— Вот, слышали? — только улыбнулся Денис, отошел к постели, снял с нее белье, взял тюк под мышку: — Я выйду на минуту. Кину в багажник.
Когда он вернулся, Сизарь напряженно метался между экранами, что-то сравнивая, выписывая на коробке из-под пиццы интегралы, и недовольно бурчал себе под нос.
— Чего-нибудь получается, Алексей? — громко спросил Тумарин.
— В общем и целом может пойти, — пробормотал Сизарь. — Но плотность нейтронов все равно выходит завышенной. Плюс два процента.
— Почему?
— В третьей папке «прим-н» полный анализ, — ткнул пальцем в угол верхнего правого монитора моторист.
— Ага, — согласно кивнул Тумарин, даже не пытаясь туда заглядывать. — Это сильно повлияет на мощность вспышки?
— Практически нет. Но вот дополнительный нагрев опорный плиты мы огребем однозначно.
— Насколько? — встревожился Денис, хорошо зная, что в космосе проблема охлаждения всегда была, есть и будет основной головной болью.
— Считаю… — буркнул Сизарь.
— Это у тебя надолго?
— Слушай, ты, начальник, — все же обратил на него внимание моторист. — Отстань! Не видишь, я занят?
— Минимум полдня, — сделал вывод Тумарин.
— Простите, Денис, — поднялась с подоконника гостья. — У вас фартук есть?
— В шкафу должен быть. А что?
— Да запылились совсем ваши «декорации». Хоть займусь чем-нибудь, пока Алексей работает.
— Так, может, вы просто потом подъедете? Это явно надолго.
— Мне Филипп Федорович категорически приказал без протокола не уходить, — стоически вздохнула девушка. — И сразу звонить, если что-то пойдет не так.
— А мы ему не скажем, — пообещал Тумарин.
— Не, так нельзя, — отказалась Лена. — Раз поручили, нужно выполнять до конца.
— Тоже правильно, — признал Денис. — Тогда я со своей стороны тоже хочу обратиться к вам с просьбой. — Он полез в карман. — Это ключи от квартиры. Мне к жене очень нужно съездить, она беспокоится. Когда Лёша закончит, отдайте ему и предупредите, чтобы перед отъездом вернул. Ему сейчас это говорить бесполезно, запросто мимо ушей пропустит. Вы его не бойтесь, он в данный момент существо эфемерное. Если что-то начнет говорить — не обращайте внимания. Это все про работу и по работе. В общем, отдайте ему ключи в обмен на подписанный протокол, хорошо?
— Вы же меня совсем не знаете, Денис… — удивилась гостья.
— Неправда, — улыбнулся Тумарин. — Вы секретарь Филиппа Федоровича, правильно? Вот видите! Вы наш коллега, а вовсе не человек с улицы. К тому же, это помещение практически служебное, денег и драгоценностей, и даже ценных документов здесь нет. И оставляю я в нем Сизаря, а не вас. Вы просто передадите ключи. Причем очень мне этим поможете. Хорошо?
— Если так, то да, передам, — согласилась девушка.
— Большое спасибо… — Тумарин обернулся на мурлыкающего над очередным графиком друга и улыбнулся: — В общем, оставляю вас за старшую.
Сизарь шутки не оценил и даже не заметил. Однако его тоже можно было понять: когда в голове нужно одновременно удерживать плотность и энергоемкость уже отработанной реакции синтеза, сравнивать ее с экспериментальной, одновременно учитывая время инициации, массовые показатели превратившегося в плазму вещества, его теплоемкость по степени воздействия на плиту, как по показателям давления, так и по нагреву, причем переменному в зависимости от потока частиц при разном составе… Тут уже не до поддержания светских бесед. Даже учитывая то, что половина показателей выводилась, сохранялась и интегрировалась на экранах — голова все равно пухла от избытка информации.
— Общий выброс совпадает, скорость плазмы прямо коррелирует с массой капсулы, а проникающая радиация к температуре дает всего «сотки». — Он и сам не замечал, то ли говорит вслух, то ли думает про себя. — Графит, конечно, съест все. Но вот за пределами экрана может случиться облучение. Это у нас фоновые три шестерки выходят… При квадрате расстояния… Пять тысяч метров. Да, безопасная зона получается, как у рентгеновского аппарата.
— Алексей, вас можно ненадолго отвлечь?
— На что? — Прямое обращение он все-таки услышал.
— Вы уже шесть часов из угла в угол бегаете. Может, все же пообедаете? Я пельменей поджарила и кетчуп купила. Вы едите кетчуп?
— Жареные пельмени? — изумился Сизарь.
— Отец говорил, что пельмени — это главная пища холостяка. Вот я и подумала, что варить не стоит. Вареные вам наверняка надоели. А другого обеда тут не приготовишь. Ничего нет. В лавочке у дома продают пельмени и кетчуп, а уходить дальше я не рискнула. Будете?
— Спасибо, Лена. Никогда в жизни не пробовал жареных пельменей.
Девушка положила угощение ему в тарелку, капнула на край кетчуп. Молодой человек кивнул, наколол вилкой пару пельмешек — но тут его взгляд уполз обратно к мониторам и моментально посоловел. Что, впрочем, не мешало Сизарю задумчиво отправлять в рот одну пельменину за другой. Посмотрев за происходящим, Лена переложила ему со сковороды остатки еды. Алексей умял все до конца, еще немного пошарил вилкой и пересел к клавиатуре.
Гостья вздохнула, заварила чай, помыла посуду, после чего отнесла чашку Алексею:
— Вы с сахаром или без?
— Да, спасибо. — Тот осушил чашку, поставил ее на полку с системными блоками и потянул «мышкой» график, накладывая его один на другой: — Здесь тоже совпадает до трех десятых. А данных по плотности нет совсем.
— Еще заварить? — забрала чашку Лена.
— Заварить… — потусторонним голосом ответил Сизарь.
— Или нет?
— Или нет, — согласился Алексей.
Гостья подумала, и все-таки заварила. Поднесла к руке. Алексей принял и выпил.
— Не очень сладко?
— Угу.
— Сама бы не видела — ни за что бы не поверила!
— Что? — обернулся на нее Сизарь.
— Вы работайте, не буду отвлекать, — кивнула девушка.
— Ага, спасибо… — Он пролистал вниз таблички сперва на левом, потом на правом экране. — Здесь все корректно. Смотри, они даже температуру вылета померили! Или это они так скорость вычисляли? Масса на температуру будет равно энергии…
Сломался он около семи вечера, закрыв экраны и решительно вскинув руки:
— Д-да! Мы сделали это!
— Что сделали, Алексей? — спросила скучающая на подоконнике гостья.
— Мы обосновали возможность замены вольфрамовой оболочки капсулы на урановую! Правда, давление поджигающих лучей у нас при этом падает к нижней черте. Но мощность лазеров увеличить не проблема, причем даже самые первые, из кустарного «клипера» все равно должны срабатывать достаточно уверенно. В девятьсот девяносто четырех случаях из тысячи. И последние шесть тысячных устраняются повышением мощности на пятнадцать процентов. Хотя лучше, конечно, добавить все пятьдесят.
— Это значит, что вы подпишете протокол?
— Ой, простите, Леночка, я совсем про него забыл! — Сизарь убрал с лица довольную улыбку. — Я ведь вас, наверное, вконец умучил?
— Нет, ничего. Просто я ничего не поняла. Ради чего вы так старались, что сравнивали?
— Урановая капсула будет стоить раз в семь-восемь дешевле. Сиречь, цену на билет до Венеры можно срезать сразу втрое. А «Маяк» практически даром избавится от изрядной груды отходов переработки урановой руды. Что тоже есть очень большой плюс.
— Но ведь тогда он станет засорять Солнечную систему?
— Не станет, Лена, ни капельки. Это будет плазма. Можно считать — искусственный солнечный ветер. Его постепенно снесет к порогу гелиопаузы, где он и останется на семь-восемь миллиардов лет дожидаться нового перерождения Солнечной системы вместе со всей остальной термоядерной отработкой. На фоне миллиардов тонн, которые теряет Солнце, даже самые рьяные наши старания можно вовсе не учитывать, как пренебрежительно малые. Это будет меньше земной океанской песчинки на фоне Юпитера.
— А что такое «гелиопауза»?
— По факту, это граница Солнечной системы, этакая огромная сфера диаметром в пятьсот астрономических единиц, — раскинул руки Сизарь. — Место, где солнечная гравитация уравновешивает инерцию солнечного ветра, выбрасываемого с поверхности звезды. Все, что выброшено отсюда, остается там навечно. Огромный темный мир потерянных частиц… Настоящий Аид, только реальный, а не вымышленный.
— Как вы интересно рассказываете, Алексей!
— Мы не только рассказываем, мы еще и делаем. Но я ваш должник, милая леди. Я помню, что вы кормили меня обедом. Не позволите пригласить вас на ужин?
— К сожалению, я должна отвезти протокол. Его ждут. А вы должны его подписать.
— Позвольте, я вас хотя бы провожу? На улице уже темно!
— Сначала хотя бы подпишите! — подойдя ближе, постучала по папке с бумагами гостья.
— Однако, вы целеустремленная девушка, — вытряхнул бумаги на стол Сизарь. — Это очень хорошая черта.
Он просмотрел листы, расписался на каждой странице, а также в реквизитах «Агентства межпланетных перелетов» на последней, оставил один экземпляр себе, а долю «Маяка» сложил стопочкой, опустил обратно в папку и передал гостье.
— Спасибо.
— Приятно было познакомиться. Или мне все-таки можно вас проводить?
— Буду только рада, — кивнула Лена. — Одной так поздно и вправду неуютно.
— Вот именно… Вы уверены, что вам нужно возвращаться на работу? Там, наверное, все уже разошлись.
— Нет, ждут. Они несколько раз звонили, пока вы работали. Просто, когда вы заняты, то ничего не замечаете. Я даже хотела положить вам в чай немного соли. Проверить — заметите или нет?
— А разве я пил чай?
Оба рассмеялись.
— В Челябинске через десять часов начинается рабочий день, — уточнила девушка. — Так что ждать до московского «завтра» им некогда.
— Да, об этом я как-то не подумал, — признал Алексей. — Тогда поехали?
Разбираться с общественным транспортом он не стал — просто поймал такси, которое всего за полчаса почти без пробок доставило их на Нахимовский проспект. Там девушка, поблагодарив, скрылась в двери кирпичной двухэтажки, больше похожей на доисторическую телефонную станцию, нежели на строение для офисов. Даже вывесок возле двери ни одной не оказалось, только кодовый замок, маленькая видеокамера — и все.
Вышла обратно Лена только через полчаса, удивленно остановилась, удерживая сумочку перед собой обеими руками:
— Вы еще здесь, Алексей? Я думала, вы уже уехали.
— Я ведь обещал вас проводить!
— Я думала, — оглянулась на здание девушка, — только досюда.
— Досюда — это была работа. А мне хотелось проводить именно вас. К тому же, я ваш должник. Может, заглянем куда-нибудь в кафе?
— Нет, родители волноваться будут. Я уже предупредила, что иду домой.
— Можно перезвонить.
— Если я скажу, что ушла в кафе, они будут волноваться еще сильнее. Может, мы просто прогуляемся? Мне здесь недалеко, до Новочеремушенской улицы.
— Хорошо, давайте просто погуляем, — согласился Сизарь.
Лена улыбнулась, подошла ближе, взяла его под Руку:
— А вы мне еще что-нибудь расскажете про космос?
— Если говорить о Вселенной, то начинать нужно с того, что она очень крохотная, всего семьдесят четыре миллиарда световых лет в диаметре.
— Это много или мало?
— Если в парсеках, то всего-навсего двадцать четыре на десять в девятой степени.
Девушка рассмеялась:
— В миллиардах было проще.
— Ну, чтобы было нагляднее, — поправился Сизарь, — скажу, что до ближайшей галактики два миллиона световых лет. Вселенная больше в тридцать тысяч раз.
— А как же бесконечные миллионы галактик, о которых нам говорили в школе?
— Все очень просто, Леночка, — заговорщицки прошептал Сизарь, обнял девушку за плечо и почти прижался щекой к щеке. — Посмотри налево, посмотри направо. Представь себе, что фонари — это галактики, а окна — это звезды. Видишь, как их много? А вон в тех и тех окнах, — показал он рукой, — звезды и галактики кажутся совсем тусклыми и далекими.
— Это отражение.
— Именно, — согласно кивнул молодой человек, отпуская ее плечо, но удерживая руку. — Мы живем в большой зеркальной комнате, где постоянно видим тысячи и тысячи отражений. Вон, видишь парочку в стекле джипа? Нам кажется, что это просто гуляют влюбленные, а на самом деле это мы и есть. А в другом зеркале — еще парочка. И в машине впереди еще одна. Тебе кажется, что вокруг невероятно много красивейших миров, миров с такими чудесными голубыми глазами, соболиными бровями, зовущими губами. А на самом деле это всего лишь мираж! И во всей Вселенной столь прекрасна лишь ты одна.
— Если бы наша физичка рассказывала об астрономии так же восторженно, как ты, я ни за что бы не пошла на химфак, — ответила спутница. — Стала бы астрономом.
— Путь к звездам извилист и непредсказуем, Леночка, — обнадежил ее Алексей. — Без химии на нем не обойтись. Это и топливо, и корпус, и дыхательные смеси. Кстати, а как ты попала на «Маяк»?
— По распределению. Я москвичка, поэтому и оставили здесь, в представительстве. Так это что, получается, стенки Вселенной сделаны из зеркал?
— Нет, она работает немного иначе. Из-за искривления пространства свет возвращается назад в ту же самую точку, из которой вышел. Видишь, впереди двое за руки взялись? Это можем быть мы. Просто из-за искривления пространства видим собственные спины.
— А ничего, что я в пальто и юбке, а эта девушка — в замшевой куртке и джинсах?
— Да, Леночка, да, — грустно вздохнул Сизарь. — Вселенная полна загадок, все еще неподвластных нашему слабому разуму.
Девушка рассмеялась и ткнулась лбом ему в плечо.
Так, под разговоры о квазарах и метеоритах они и дошли до девятиэтажки на широком бульваре.
— Спасибо, сегодня за вечер я узнала больше, чем за оба старших класса, — остановилась возле дорожки к дверям Лена. — Очень рада нашему знакомству. Я думала, вы старый угрюмый сыч, который, согнувшись, корпит с формулами над тетрадкой в клеточку. А вы — молодой и веселый. И очень забавный, когда работаете.
— А ведь я ваш должник, — снова припомнил Сизарь. — С меня ужин.
— Я обычно дома ужинаю. Моя мама очень вкусно готовит.
— Ну, хорошо, тогда обед, — поправился Алексей. — У вас когда обед в представительстве?
— Неудобно, — покачала головой девушка. — Я и так отняла у вас очень много времени.
— Не отняли, а подарили. Так во сколько мне вас завтра ждать?
— В половину первого… — Она развернулась и убежала к парадной.
Разумеется, после полудня Сизарь уже мерз возле кирпичной двухэтажки с букетом роз, спрятанных в три слоя оберточной бумаги. В назначенный час заветная дверь распахнулась, из нее выскочила стройная Лена в знакомом длинном пальто и кокетливом берете, лихо сбитом набок. Следом солидно вышел упитанный Филипп Федорович в кожаной кепочке и черной дутой куртке.