— Еще один умник выискался, — буркнул Миролюб. — Пошли что ль? Почивать пора. На зорьке сбираемся, вставать ужо скоро, а я и не ложился… Жанихи!
Гневомир, хохотнув, обнял парня за плечи и пошли они вверх к избам:
— Ладно те! Зато слыхал, что сказанула — любы мы ей!
— Угу. Я и другое слыхал — все ей едино любы — и мы, и княже.
— Зато мы братовья!
— Прибытку с того, как с ежа шерсти.
— Ничё! Вот развиднеется, смута уляжет, тогда снова посватаемся. Авось, паря! Нет-то нам не сказали! — заржал довольно.
Глава 8
Пятые сутки пошли, как князь со дружиною к брату подался. И тихо в Полесье, сонно, словно время в ожидании их возвращения замерло. Люд не ходит — ползает, женщины громко не говорят — шепчутся, детвора криками не оглушает. Даже на ристалище мужи ленятся.
`А может жара действует'? — подумала Халена, глядя, как Трувояр вокруг Веригора ходит, да и тот напасть не спешит — ленивый выпад, опять хождение по кругу. А поляничи, что ратному делу обучаться приписаны, только за стрелами бегать успевают, пуская их в `молоко'. Дружники все больше в теньке сосен да кедров сидят и не посмеиваются, не комментируют бурно потехи молодецкие как обычно, а лениво улыбаются. Пацанята на изгороди как гроздья винограда висят, семечки поплевывают, глядя на неспешные забавы ратников.
Купала один активен — блажит, плюется по обыкновению.
Халена макушку потрогала — припекло солнышко. `В тенек, что ли, как остальные отползти? Да нет — засну ведь'.
Гневомир, играючи, Дагаяра на лопатки уложил, к девушке пошел, улыбаясь во всю белозубую наличность, мышцы на лоснящемся от пота торсе выказывая: а видала, каков я удалец?!
— Гордюся! — кивнула та, оценив его анатомию. И протяжно зевнула, в сторону взгляд отводя.
— Халена, язвить тя в коромысло! — рявкнул Купала, узрев в зевке пренебрежение к службе. — А ну слазь с плетня! Ходи сюды!
— Ну, — подползла со вздохом.
— Будя те `ну' и поволуша на борбище! Серко, Рудояр, а ну ходь сюды молодь желторотая!
Два парня лениво подошли к десничему: молодые еще совсем, нетравленые, взгляды чуть испуганные:
— Чего, дядька? — пробасили дуэтом.
— Вота вам супротивник! — указал на девушку. Та без интереса оглядела худощавых оппонентов, фанатов диет и вегетарианства, и опять зевнула.
— Я те позявкаю! — рыкнул Купала. — Воительница! Тьфу!… А ну сходись!
— С кем? — скривилась девушка. Десничего перекосило в нервном припадке.
— Опять перечишь?!
— Да побойся Бога, дядька Купала — кого выставил? Они ж необученные совсем. На смех детей выставляешь?… Давай хоть еще двоих, — плечами пожала, встретившись с гневным взглядом десничего. Размяла шею да плечи.
Гневомир заржал:
— От девка шалая!
— Но, но! — погрозила ему пальцем.
Десничий еще двух юнцов подозвал, сплюнул, презрительно оглядев Халену, и отошел.
— Сходись! — рявкнул.
— Извините, мальчики, — пожала плечами, глядя на юношей. — Сразу предупреждаю — бесчестить не хочу, но я как вы подневольная. Нападайте, что ли?
Парни переглянулись, замялись: девка все ж. Однако права она — приказ есть приказ. Один несмелый выпад сделал. Пока кулак летел в сторону плеча девушки, та не только лениво отклониться успела, зевнуть, но и ногу выставить, в грудь полянича упереть.
— Извини, — кивнула и легонько толкнула. Парень упал, уставился на девушку, не понимая за что и как?
— Ладно-ть, — заявил его черноглазый товарищ и смело в бой пошел. — Я не больно.
— Ага, — кивнула. Отклонилась и ткнула пальцем в подвздошную область. Мальчик сложился и осел на траву, хлопая ресницами. Остальные уже вместе в атаку пошли, да толк? Секунда на одного, секунда на другого — отдыхают. Дружники загоготали.
— Слышь, Купала, почто дитять Халене ставишь? — спросил разлегшийся на траве Велимир — детина здоровый, златокудрый. Наян, шибче Гневомира.
— От ты и вставай! — рявкнул Купала.
Мужчина лениво встал, подмигнул девушке, подходя:
— Побавимся что ль, воительница?
— Отчего б нет?
— Токмо за увечья, чур, не забижаться!
— Знамо дело, — щедро улыбнулась. Сон как рукой сняло — вот этот противник ровня. Можно силы не беречь:
— Вперед?
Ратники подобрались, затихли в ожидании знатной потехи.
Халена муху назойливую от уха отогнала, вплотную к Велимиру подошла и, мило улыбнувшись в лицо, наступила пяткой ему на ступню. Тот моргнул — что за прием затейливый? Хохотнул и хотел обнять девушку, медвежьей хваткой сжать в тиски. Увернулась, в ребра кулак впечатав. Мужчина попытался ее перехватить поперек талии, сгреб ручищей. Халена взбрыкнула: локтем под дых, ногой в коленную чашечку, вывернулась.
Велимир хохотнул, затылок почесал, оглядывая верткую. Шагнул, делая обманное движение, и словил противницу. Сгреб в охапку на землю ринул. Халена перевернулась на траве и подсекла его ногой. Тот на траву задом бухнул. Девушка хотела встать, да Вельимир ее за ноги схватил, обратно на землю укладывая, придавил своим весом и засмеялся в лицо, довольный победой и тем, что сама воительница под ним лежит. Халена фыркнула и ударила коленом в пах игреливому:
— Не шали, — выдохнула в вытянувшееся лицо мужчины. Пальчиками под ребра легонько ткнула и скинула Вельимира с себя. Вовремя: Гневомир уже буянить собрался — сжав кулаки, пошел к мужчине, с негасимым желанием поквитаться.
— Все, — успокоила его Халена, отряхивая с безрукавки травинки да соринки. Велимир тяжело поднялся, кудрями тряхнул и улыбнулся Гневомиру примирительно:
— Ох, и горяча посестра твоя.
Парень плечи расправил, гордо грудь выпятив:
— А то!
— Как ты меня? Куды? Ну-ка, показывай, — потребовал у воительницы.
— Точки в подреберье: вот и вот, — ткнуть хотела.
— Э-э, легче, — прикрыл руками бока.
— Как тогда показывать?
— Ласково, — хохотнул. — Ты ж все тыкнуть норовишь, а пальцы что иглы.
— Убирай руки, я осторожно. Вот сюда и сюда. Можно кулаком, но тогда до-олго отдыхать будешь.
— Ага? Эй, Лютабор, иди сюды, на те спробую!
— Сейчас, ага, нашел полоумного! — бросил тот, приподнимаясь на локте с травы.
Дружники заржали.
— На мне покажи, — подошел Трувояр.
Мужчина плечами пожал и ударил. Да не попал: парень в бок повернулся и локтем под дых врезал, а потом еще и толкнул, сделав подсечку. Велимир грохнулся:
— Ну, елки лохматые!
— Ай, молодца! — хлопнул по плечу Трувояра Гневомир.
Пока мужи дурачились да перепирались Халена пристально за дядькой Купалой следила — несся он прочь с борбища, в сопровождении брата Гнедка. А тот, девушка точно помнила, с Мирославом уехал.
`Значит, случилось что-то', - решила, предчувствуя неприятности. И взяв куртку с плетня, пошла с борбища к княжьему терему в надежде разузнать, что происходит.
Только к крайней избе подошла, как увидела Малика с Горуздом. Они спеша пронеслись к крыльцу, влетели в сенки, дверью хлопнув. Халена не на шутку встревожилась — неужели плохие новости? И без церемоний вломилась в горницу вслед за десничими. Встала у дверей, взгляд в мужей вперила, пытаясь по лицам определить, что к чему. А лица сумрачные — хорошего думать не приходится. У ведра с водой Гнедок собственной персоной стоит, жадно одну кружку воды за другой черпает, пьет. Вид у парня потрепанный, не только рубаха, но и лицо серое.
— Ну, ты-то чаво?! Звали тебя?! — хлопнул ладонью себе по ноге Купала, увидев девушку.
— А я незваная. Что случилось? — на Малика посмотрела. Тот кудрями качнул с хмурым видом, взгляд отвел. Горузд на место на лавке рядом кивнул:
— Проходь, Солнцеяровна, садись.
Странно, Купала и слова поперек не сказал, лишь губы поджал да вздохнул. Халена не села, а словно упала на лавку, чувствуя холод в груди — не к добру любезность десничего.
Гнедко губы ладонью оттер, повернулся к старшинам.
— Красная Горка горит. Кто жив остался, в Славле засел, — бухнулся на лавку без сил.
— Та-ак, — крякнул Купала.
— Мирослав что? — поддался к парню Горузд.
— Жив, но посечен шибко.
— Почему домой не привез? — севшим голосом спросила Халена.
— Не ехал, — лицо Гнедка совсем мрачным стало, взгляд потерянным. — Князья на него думают. Слух пошел, что он всех заманил в Красную горку.
— Вот те, язвить вашу в дышло!!
— Да не сказились ли они?!!
— На Мирослава наветничать?!! — громыхнул Горузд, поднимаясь.
— Тихо! — рявкнул Малик. — Толком узнать надобно, потом уж мечами брякать!
— Рассказывай подробно, — попросила Халена притихшего, поникшего парня. — Вижу — устал, но соберись, пожалуйста.
Тихий сочувствующий голос девушки подействовал на парня. Гнедко голову поднял, посмотрел на Халену жалобно, глаза потер, чтоб слезы сдержать.
— В Красной горке все собрались…
— Где она находится?
— У границы племен. От Горки едино, что до венедов, что до рывничан. Куделам, росничам, недалече и слехам, — ответил за парня Малик. — На то его и выбрали, что близко. Аймак надолго не оставишь — лютичи разор по все уреме чинят, дня без беды не случается.
Халена внимательно выслушала его, кивнула, принимая доводы, и к парню обратилась:
— Кто был?
— Верзеня, князь ургунов. Они по украю венедской земли стоят по сговору с ихним князем Светогором. Вестамир — куделы, Гойх даже приехал, хоть и не ждали.
— Кто он?
— Князь шулегов, сейчас у горцев сидит, ну — сидел…
— Кого не было из тех, кто знал о сборе?
— Ойхотар, старшой агров, не был. Но они завсегда сами по себе, с горцами лишь знаются да с холмогорами. Горцам встречу предлагали, но им не до нас, из семи кланов лишь Родика да Замира еще держатся. Остальные все были. Нет! Листавр за себя брата прислал — Дарика.
— Остальные все?
— Все.
— Живы?
Парень помолчал и то ли вздохнул, то ли всхлипнул:
— Рагдыня и Наяр погибли…
— Племя?
— Почихеды, улеги.
Мужчины зароптали: плохо, куда как худо. Если в их гибели Мирослава винят, знать быть мору. Племена-то горячие, бок о бок к мирянам стоят. Мало печали от лютичей, степняков да росков, теперь и свои в набег за князей погибших пойдут.
— Ранены?
— Мирослав, Дарик, Светогор.
— Как такое случилось?
— Темно было, в ночи прокрались. А все с усталости почивали. Мы, лютичи да росичи лишь и дозорили. А нет, всех бы как скотину порезали. Может тьма их была, может две. Суматоха, крики… Князья без байдан, сонные, дружники тож…
Парень сглотнул ком, серея лицом от воспоминаний — молодой еще, первая сеча в его жизни случилась и подлая, а никак учили его старшие — по чести.
— И такое бывает, — тяжко вздохнула Халена. — Бежали?
— Князей уводили. Мирослава-то не сдвинешь…
— Сроду он от ворога не бегал! — сжал кулак Горузд.
— По-дурному полечь, честь небольшая, — вполголоса заметил Малик. И удостоился презрительного взгляда Горузда и Купалы.
— Потом что? — прервала их прения Халена, обращаясь к гонцу.
— В Славль ушли сколь нас осталось. Заставы выставили, давай допрос чинить, на Мирослава наветничать. Вздорили до полудня, гонцов слали, с вестями да за подкрепленьем. А после любичей дозоры пришли — сказывали — обложили лютичи всю урему Белыни. Черно от них. Ратью стоят.
— А роски?
— Не зрил. Слух пошел — и они недалече. Сеча будет не малая. Почитай все аймаки встают, а иначе никак… Княже выручать надо, плох он, а из терема ни шагу.
— Шагни, так тут же все грехи ему навешают, от большого ума.
Халена не сдержала стон, зажмурилась:
— Чуяла я подвох! Говорила же!
— Да средь нас сроду алыр да наветников не было! — рявкнул Купала. — А кто таку скверну баит — язык вырву! Бухвосты, лядоки, язвить их…
— Да толк сейчас горло драть? Сбираться надобно! — влез Горузд.
— Это что же получается? — спросила Халена, припоминая карту, что чертила в пыли княжьего двора со слов побратимов. — Берег реки лютичами да росками занят?
— Да, хоголы лишь держатся — не дошли до них вороги. Вот то князья и ропщут — то ли к своим вертаться да голову сложить, то ли сговориться да вместе вдарить. Кто уже ушел, кто дружину ждет, за подмогой послал. Чего порешили мне неведомо, сюда коня гнал… загнал.
— Все! Хорошо побалакали! — вскочил Горузд. — Сбираемся. Купала, здеся остаешься. Малик…
— С вами я!
— И я иду, — бросила Халена, поднимаясь.
— Гнедко, в Вехи скачи, упреди Светозара, пущай украины шибче бережит, не ровен час, придет кто.
— Понял, — встал парень.
— Я в Кудесню гонца зашлю, заслоном встанем, Полесье уберегу, — заявил Купала.
— Лютобора десничим тебе оставляем, князю покои готовь, да Хангу упреди, что недужен он шибко.
— А то я на ум кривой, без тя не смерекаю! Тьфу, леший куси тя за пятку!
Все дружно вышли из терема. Малик рванул к коновязи, приказ коней седлать отдавать. Купала давай парней гонять — снаряжение готовить. Горузд засвистел как Соловей-разбойник, оглушая Халену — об общем сборе оповестил.
Все забегали, засуетились. Девушка в свой закуток побежала, куртку на плечи накинула, перевязь приладила, меч проверила, к голени один нож приладила, второй к поясному ремню. Выкатилась на крыльцо как раз, когда Гнедко на лошадь садился. Перехватила его:
— Скажи, Миролюб как? Жив ли?
— Жив, — заверил. И ударил лошадь пятками.
— Халена, что за пожар? — вырос перед ней как из-под земли Гневомир. — Что стряслось? На байдану! Ну, чего молчишь?!
— Мирослав ранен, князья попали в засаду, как я вам с Миролюбом и говорила! Предал кто-то! А на Мирослава вину свалили! Вы там в оба смотрите! Всем передай, язык за зубами, руки не распускать, но если кто слово грязное скажет…. - на ходу, стремясь сквозь толпу воинов к Ярой, сообщила девушка.
— Ужо скажет, им же и подавится! — оскалился Гневомир, мигом сообразив, что к чему. Халена покосилась на него: где жуешь, не разжуешь, а где слово скажи, он понял! Да, умом побратима не понять…
Вспрыгнула на Ярую.
— Байдану вздень сказываю! — заблажил побратим.
— Без надобности, — отрезала, выводя лошадь к воротам. А там уже Устинья с женщинами хлеба да воду дружникам раздавала, в сумы складывала. Купала горланил указы, размахивая руками. Лютабор ругался скверно во все горло, забиженный, почто его оставляют. Малик пальцы Лебедицы отнять от своей руки пытался. Та плакала горько, словно навек прощаясь.
— Свидимся, любая! Жди! — вскочил на коня.
Часа не прошло, как пять сотен дружников в полном воинском вооружении рысью рванули прочь из городища.
Глава 9
Миряне коней загоняя, поспешали на выручку. Молча неслись всадники, без отдыха. По лесу, по полям, опять по лесу — не замечая, где едут, по чьей земле. И хоть хлеба в сумах — не до еды, и хоть на жаре пить хочется — не до воды. Мысли вперед лошадей бегут, руки сильней поводья сжимают.
Утро увяло, день проскочил незаметно, вечер к ночи клонится, а они все летят.
Быстрей, быстрей — бьют копыта.
Ночь на округу легла, когда копыта по шаткому мостику застучали. Избы показались.
— Звонкая, — заметил Гневомир. — Вотчина любавичей.
— Передых!! — объявил Горузд. — Коней напоить! Самим не спать!
Халена не слезла, свалилась с седла на траву, в небо уставилась и хохотнула, представив себя сверху. Гневомир ей ведро воды принес, плеснул прямо в лицо:
— Не спать!!
— Тьфу, — с трудом села, отфыркиваясь, и забыв попенять побратиму, жадно принялась пить. Ярую поить. Гневомир каравай вытащил из сумы, разломил на две части — одну Халене, одну себе. Девушка от своей части треть взяла, остальное лошади скармливать принялась. Так и стояли обе, жуя. Гневомир захохотал:
— Ох, зрила б ты себя, воительница! Яки тетерка потрепанная!
— Это фигня, а вот окостенение всей конституции тревожит. Я ж как робот несмазанный. Как в седло сяду?