«А она очень даже симпатичная, когда не ведет себя как сумасшедшая и не кричит на меня», — подумал Джоэл.
— Вон оно! — воскликнула Мелоди, вытянув руку, и бросилась через дорогу.
Джоэл поспешил следом, но более осторожно, стараясь не попасть под повозки. Судя по всему, кафе пользовалось популярностью. Он никогда не был в нем раньше, потому что редко заходил в торговый район. Что ему тут покупать? Его семью обеспечивала академия.
Внутри Джоэл разглядел нескольких студентов из Армедиуса. У входа стоял Ричардсон Мэтьюс — высокий парень на год старше Джоэла, который всегда хорошо к нему относился. Он слегка помахал Джоэлу, а, оглядев Мелоди, еще и подмигнул.
«Если про нас еще не начали ходить слухи, — подумал Джоэл, — то теперь этого не избежать».
Пока было непонятно, как к этому относиться.
Он подошел к Ричардсону перекинуться парой слов, а Мелоди отправилась изучать сорта мороженого.
Рядом с перечнем сортов Джоэл увидел цены и замер на месте.
Какой же он дурак. Нужно было об этом подумать. Просто остановиться на минутку и включить мозги. Джоэл редко покидал кампус и почти не тратил ни на что деньги.
— Мелоди, — произнес он, схватив ее за руку, пока она успела войти внутрь. — Я… не могу себе это позволить.
— Что? — удивилась она.
Джоэл указал на цены, вывешенные снаружи на окне.
— Девять центов за шарик? Это просто смешно!
— Ну, на дворе ведь июнь. Но это еще не много. Вряд ли на всем острове можно найти мороженое дешевле, чем по семь центов, и даже зимой я не видела, чтобы цена опускалась ниже пяти.
Джоэл моргнул. Неужели цены на все такие высокие?
— Сколько у тебя денег? — спросила она.
Сунув руку в карман, он вытащил единственный серебряный пенни: диаметром с большой палец, тонкий, с гербом Новой Британнии. Мать заставляла Джоэла носить его с собой, чтобы при необходимости было чем оплатить наемный экипаж или билет на пружинную дорогу.
— Один пенни, — ровно произнесла Мелоди.
Джоэл кивнул.
— Столько тебе выдают в неделю?
— В неделю? Мелоди, мама подарила мне его на прошлый день рождения.
Мгновение она не сводила с него глаз.
— Ого, ничего себе. Ты и правда беден.
Покраснев, он засунул пенни обратно в карман.
— Просто купи себе, что хочешь. Я подожду снару…
— О, да не глупи, — перебила она и, схватив его за руку, потащила в теплое помещение кафе. Внутри она заняла очередь за Ричардсоном и какой-то девушкой с длинными ресницами, которую Джоэл не знал. — Я заплачу за нас обоих.
— Я не позволю платить за себя девчонке!
— Бессмысленная мужская гордость, — прокомментировала Мелоди и, порывшись в сумочке, вытащила сверкающий золотой пятидесятицентовик, а затем протянула его Джоэлу. — Вот. Можешь заплатить за нас.
— Что за чушь! — запротестовал он.
— Лучше сделай заказ, потому что подошла наша очередь.
Джоэл замешкался, уставившись на продавца за стойкой. Мужчина вопросительно вскинул бровь.
— Э-э-э… — протянул Джоэл. — Здравствуйте.
— Ты просто безнадежен. — Мелоди локтем отпихнула его в сторону. — Мне три шарика шоколадного мороженого с шоколадным соусом и шоколадной крошкой. — Она посмотрела на Джоэла. — Он будет ванильное. Два шарика. С вишенками. И две вишневые газировки. Хорошо?
Продавец кивнул.
— Платит он, — добавила Мелоди, указав на Джоэла.
Он протянул полдоллара и забрал несколько центов сдачи.
Мелоди направилась к столику, и Джоэл последовал за ней. Они уселись, и он попытался всунуть ей в руку сдачу.
Она только равнодушно отмахнулась.
— Оставь себе. Я просто ненавижу таскать мелкие монетки. Они постоянно бренчат.
— Сколько же у тебя денег? — спросил Джоэл, посмотрев на сдачу.
— Родители выдают мне доллар в неделю. — Мелоди вытащила золотой доллар примерно двух дюймов в диаметре.
Джоэл удивленно хмыкнул. Он никогда даже в руках не держал целый доллар. Тот был с обеих сторон покрыт стеклом, внутри, подтверждая его подлинность, виднелись механические детали.
Мелоди повертела монету в руках, затем, вытащив ключик, подвела крошечные шестеренки. Тихо пощелкивая, они тут же начали вращаться.
«Доллар в неделю», — изумился Джоэл.
— Вот, возьми, — сказала она, перекатив монету к нему по столу. — Он твой.
— Я не могу его принять! — возразил Джоэл, остановив доллар, пока тот не скатился со стола.
— Почему?
— Это неправильно. Я…
У него никогда не было столько денег. Он попытался вернуть монету, но Мелоди быстро захлопнула сумочку.
— Нет уж, — проговорила она. — У меня в комнате еще штук пятьдесят таких же. Я никогда не придумаю, что мне с ними делать.
— Это… это поразительно!
Она фыркнула.
— Это ничто по сравнению с большинством остальных студентов. Со мной учится парень, которому семья присылает по десять долларов в неделю.
— Пыль побери! — вырвалось у Джоэла. — Я и правда беден.
Он помедлил.
— Я все равно не могу его взять, Мелоди. Мне не нужна милостыня.
— Это не милостыня. Я просто устала таскать его с собой. Почему бы тебе не купить на него что-то для мамы?
Эти слова заставили Джоэла задуматься. В конце концов он неохотно опустил доллар в карман.
— Ей не помешало бы отдохнуть, — сказала Мелоди. — Она много работает?
— Очень много, — кивнул Джоэл.
— И куда уходят все деньги? На оплату твоего обучения?
Он покачал головой.
— После смерти отца ректор предоставил его мне бесплатно.
— Твоя мать должна получать больше, чем просто полный пансион. — Мелоди кивнула официанту, принесшему заказ.
Целая гора мороженого, украшенная сверху вишенками без косточек и взбитыми сливками, выглядела устрашающе. И ее размеры составляли всего две трети от шоколадной громадины, предназначенной для Мелоди.
Она тут же принялась за лакомство.
— Так куда уходят все деньги, которые она зарабатывает?
— Не знаю. Выходит, я никогда об этом не думал.
Джоэл коснулся доллара в кармане. Такое богатство. Неужели у рифматистов настолько большое жалование?
Им приходилось сражаться на Небраске в течение десяти лет. По желанию можно было остаться на фронте и на более долгий срок, но спустя это время они получали право выйти в отставку. Рифматистов снова призывали на службу только при необходимости. Это происходило нечасто — лишь однажды за последние тридцать лет, когда случился крупный прорыв защитного круга.
За десять лет службы каждому рифматисту полагалось жалование до конца жизни. Джоэл не знал, о каких суммах шла речь, но если рифматистам требовались деньги, они могли устроиться на работу в пружинные компании. Эти компании заключали с правительством контракты, по которым разрешалось использовать меловиков для завода огромных пружин, обеспечивающих работу пружинной дороги. Нарисованные с помощью глифа Расщепления, меловики могли воздействовать на внешний мир, а не только на мел.
Джоэл мало что знал об этом, именно такие вещи рифматисты предпочитали не обсуждать с посторонними. Он даже не очень понимал, как меловики могут на что-то нажать. Но, несомненно, это им как-то удавалось, и работа рифматистов оплачивалась очень хорошо.
— Похоже, деньги — отличная причина, чтобы стать рифматистом, — сказал он. — Легкий заработок.
— Ага, — тихо согласилась Мелоди. — Легкий.
Джоэл наконец попробовал свое мороженое. Оно было намного вкуснее, чем то, что подавали в Армедиусе. Но удовольствие длилось недолго. Он заметил, что Мелоди опустила глаза и с несчастным видом стала ковыряться в своей вазочке.
«Что я такого сказал?» — подумал он.
Может, их разговор напомнил ей о ее проблемах с рифматикой?
— Мелоди, — позвал Джоэл. — У тебя все очень хорошо получается. А что касается меловиков, то ты просто гений.
— Спасибо, — отозвалась она, но не воспрянула духом. Похоже, ее беспокоило что-то другое.
Как бы там ни было, вскоре она снова вернулась к мороженому.
— Шоколад, — сказала она, — самое великое изобретение всех времен и народов.
— А как же пружинные механизмы?
Мелоди равнодушно повела рукой.
— Да Винчи был тот еще халтурщик. Все это знают. Его слишком переоценивают.
Джоэл улыбнулся, смакуя мороженое.
— Как ты поняла, какое мороженое заказать для меня?
— Интуиция, — ответила она, отправив в рот очередную ложку. — Джоэл… ты действительно думаешь то, что сказал несколько минут назад? Насчет моих меловиков? Что я хорошо с ними управляюсь?
— Конечно. — Джоэл отпил газировки. — Я тайком пробирался на многие лекции и не видел ни одного профессора, который создавал бы таких же детализированных меловиков, какие получаются у тебя.
— Тогда почему мне никак не даются остальные линии?
— Значит, тебе не все равно?
— Конечно нет. Иначе я бы так не переживала.
— Может быть, тебе просто нужно больше практиковаться.
— Куда уж больше.
— Тогда не знаю. Как тебе удалось удержать меловиков за линией обороны? По-моему, для тебя это не составило большого труда, хотя такие вещи считаются очень сложными.
— Считаются?
— Не знаю точно. — Джоэл проглотил очередной кусок мороженого и, насладившись сладким сливочным вкусом, облизал ложку. — Теорию меловиков я изучал не слишком подробно. В общем доступе по ним не так много материалов, и профессор Фитч не ведет предметы по меловикам, а ведь только он постоянно разрешал мне слушать лекции.
— Какая досада. Что бы ты хотел о них узнать?
— Ты мне расскажешь? — удивился Джоэл.
— Почему бы и нет?
— Ну, ты очень бурно отреагировала, когда поняла, что я читал о церемонии инициации.
— Это совсем другое, — ответила Мелоди, закатив глаза. — Так ты будешь спрашивать или нет?
— Ну, — начал Джоэл, — мне известно, что иногда меловики слушаются приказов охотнее, чем обычно. Почему?
— Вряд ли кто-то может это объяснить. Обычно мои меловики делают то, что я хочу. Кому-то это дается сложнее.
— То есть ты лучше других владеешь глифами инструкций?
— Я бы так не сказала. Меловики… они не совсем такие, как другие линии, Джоэл. Линия Запрета предназначена только для одной цели. Ты ее рисуешь, и она остается неизменной. А меловики… они подвижные. Они живут своей жизнью. Если не нарисовать их правильно, они не смогут выполнить то, что должны.
Джоэл нахмурился.
— Но что означает «нарисовать их правильно»? Я все время изучаю книги, и в них упоминается только о том, что чем детальнее меловик, тем он сильнее. Но… это же просто мел. Как меловик может сказать тебе, насколько детально ты его нарисовала?
— Просто может. Меловик понимает, хорошо получилось или нет.
— Дело в количестве мела? Чем больше мела, тем «детальнее» рисунок?
Мелоди покачала головой.
— В первый год обучения некоторые студенты из моего класса пробовали нарисовать меловиков просто в виде закрашенного внутри круга. Такие меловики быстро умирали, некоторые даже укатывались совсем не туда, куда следовало.
Джоэл нахмурился. Рифматика всегда казалась ему… более-менее научной и измеримой. Сила линии Охраны прямо пропорциональна безупречности круга, высота блокирующего воздействия линии Запрета — ее ширине. У всех линий был вполне определенный смысл.
— В этом должна быть какая-то математическая закономерность, — произнес он.
— Я же сказала, все зависит от того, насколько хорошо они нарисованы. Если ты изобразил единорога, и он выглядит как единорог, такой меловик продержится дольше, чем нарисованный с плохими пропорциями, или тот, у которого одна нога короче других, или тот, по которому и не поймешь, единорог это или лев.
— Но как это узнать? По каким критериями можно определить, «хороший» рисунок или «плохой»? Это как-то связано с тем, что представляет себе рифматист? Чем лучше он передаст воображаемую картинку, тем сильнее получится меловик?
— Возможно, — пожала плечами Мелоди.
— Но, — заметил Джоэл, помахав ложкой, — если это было бы правдой, лучшие художники меловиков обладали бы самым посредственным воображением. Я видел, на что способны твои меловики, и они сильные, а кроме того, очень детализированные. Вряд ли все устроено так, что дар получают люди, неспособные представить сложные образы.
— Ого. Ты и правда увлечен рифматикой.
— Линии Созидания — единственные линии, с которыми ничего не понятно.
— Мне с ними все понятно. Чем симпатичнее рисунок, тем он сильнее и тем лучше приспособлен для того, что ты говоришь ему делать. Что тут такого сложного?
— Это непонятно, потому что слишком расплывчато. До тех пор пока я не узнаю, как что-то работает, я это не понимаю. Должна быть объективная исходная точка зрения, по которой можно определить качество рисунка, даже если это всего лишь субъективное мнение рифматиста, его создавшего.
Мелоди моргнула и отправила в рот очередную ложку мороженого.
— Ты, Джоэл, должен был стать рифматистом.
— Все мне это говорят, — вздохнул он.
— Я серьезно, — сказала Мелоди. — Кому еще придет в голову рассуждать о таких вещах?
Джоэл перевел внимание на мороженое. Учитывая его стоимость, не хотелось бы, чтобы оно растаяло и пришлось его выбросить. Для Джоэла вкус, хоть он и был превосходным, имел второстепенное значение.
— Разве вон те ребята не из твоей компании? — спросил он, указав на нескольких студентов-рифматистов за столиком в углу.
Мелоди внимательно посмотрела в ту сторону.
— Ага.
— Что они делают?
— Вроде разглядывают газету, — ответила Мелоди, искоса взглянув на сверстников. — Эй, не профессор ли Фитч там на первой полосе?
Джоэл застонал.
«Быстро подсуетилась та журналистка».
— Пошли. — Он допил газировку, доел остатки мороженого и поднялся из-за стола. — Нужно найти экземпляр этой газеты.
Линии Силы. Часть 1: основы применения
Глава 14
— Профессор Фитч, — прочитала Мелоди в газете, — зарылся в книгах, сваленных в кучу в его логове, словно маленькая белка — в зимних припасах орехов. Но не стоит обманываться: он играет важную роль в поисках Армедиусского Убийцы.
— Убийцы? — переспросил Джоэл.
Мелоди воздела палец кверху и продолжила читать:
— Или, во всяком случае, так утверждает один из наших источников. «Да, мы опасаемся за жизни похищенных студентов, — говорит он. — Каждому полицейскому известно, что если кто-то пропадает таким явным образом, скорее всего, его никогда не найдут. По крайней мере, живым».
Профессор Фитч настроен более оптимистично. По его мнению, дети не только живы, но их можно и разыскать. Секрет их местонахождения, вероятно, связан со странными рифматическими линиями, обнаруженными на местах преступления.
«Мы не знаем, что они собой представляют и как работают, — объяснил профессор Фитч, — но эти линии определенно связаны с происходящим».
Он отказался показать их мне, но отметил, что это не композиция четырех основных линий.
Фитч производит впечатление робкого человека, разговаривает тихо и скромно. Немногим пришло бы в голову, что именно на него мы возлагаем наши надежды. Если в Новой Британнии и правда гуляет на свободе рифматист-безумец, то, несомненно, только другому рифматисту удастся с ним справиться.
Мелоди подняла голову от газеты. На столике теснились грязные вазочки из-под мороженого и пустые стаканы. В кафе было уже не так оживленно, как раньше. Многие студенты отправились обратно в Армедиус, чтобы успеть вернуться до комендантского часа.
— Ну, полагаю, теперь ты знаешь всю историю целиком, — сказал Джоэл.
— Это все? Об этом вы говорили с инспектором?
— Примерно.
В статье содержались такие устрашающие подробности, как, например, точное описание исчезновений Лилли и Германа с указанием того, что на обоих местах преступления были обнаружены следы крови.