Он стоял, ухватив нижнюю губу пятерней, и смотрел на женскую бордовую сумочку, лежащую под контейнером. — Сумочка была приоткрыта, и из нее выглядывало несколько фиолетовых бумажек.
— Двадцатипятирублевки! — ахнул Витька.
— Мяфа! — поправил его Михаил.
Шерли заскулил.
— Тихо! — шикнула на него Анюта, но она напрасно опасалась, шоферу было не до них.
Он осторожно шагнул к сумочке, нагнулся над ней, протянул руку и застыл. На верхнем крае сумочки появились два глаза, выпученных, как у лягушки, а двадцатипятирублевки превратились в ярко-красный язык. Сумочка-голова хлопнула своими крышками-губами и ехидно спросила:
— Куда руки тянешь? Твое, что ли?
Шофер отдернул руку и затравленно оглянулся по сторонам. Но ребят, конечно, не заметил. Взгляд его искал, видимо, не обыкновенных детей, а что-нибудь подиковиннее.
Посмотрев по сторонам, шофер снова склонился над сумочкой-головой и спросил:
— А где деньги?
— Какие деньги? — удивилась сумочка-голова, подмигнула и показала шоферу огненно-красный язык.
— Эти, ну, четвертные.
— Хо-хо! — издевательски расхохоталась сумочка-голова, и тут же откуда-то сверху на шофера спикировал Скачибоб.
— Оуа-а! — взвизгнул шофер, отшатнулся от сумочки-головы, присел на корточки и прикрыл голову руками.
Машина засигналила.
Сквозь растопыренные пальцы шофер взглянул на сумочку-голову, успевшую превратиться в обычный булыжник, и на лежащего рядом Скачибоба, тоже похожего на булыжник удивительно правильной формы. В ошалелых глазах его мелькнула искра разума, и он, пригибаясь, словно под обстрелом, побежал к машине.
Ребята, сохраняя дистанцию, побежали за ним.
Шофер рванул ручку кабины, но дверца не открылась. Прозвучал длинный гудок, и, как только он стих, завывающий голос, от которого по спине шофера побежали мурашки, произнес:
— И не только у людей, но это, к сожалению, в рифму не укладывается, — ворчливо сказал тот же голос. Что-то волосатое, желто-зеленое появилось в окошке кабины и пронзительно-изумрудными искрами глянуло на шофера. Будто луч солнца отразился от осколков бутылки.
Снова раздался гудок — на этот раз резкий и короткий, как удар в солнечное сплетение, и Злыгость продолжала:
Шофер отшатнулся от кабины и грохнулся наземь.
— Моя школа, — восторженно хихикнул Михаил, потирая руки. — Какой боевой ритм, а смысл?! Это вам не «призрак прелый»!
В этот миг из-за переднего колеса машины выглянул гигантский черный жук, такай жуть только в дурном сне может померещиться, и угрожающе сказал:
— Ж-жить небось хочешь, подлец? Ж-живи. Пока. Я такой жаражой отравиться боюсь. Но агрегат твой подчистую сож-жру. Винтика не оставлю.
Жужжащий гигант задвигал громадными пилами-рогами у самого носа шофера, но это уже не произвело впечатления. Шофер только чуть-чуть отодвинулся от Жужляка и плачущим голосом заныл:
— Жри. Все жри, не жалко. Все равно машина государственная Жри, только душу отпусти.
— Душу? — удивленно прожужжал Жужляк и разомкнул пилы-рога, охватившие колесо. — Кому твоя мержкая душа нуж-жна?
— Спасибо! Спасибо, благодетель! Кормилец! — заскулил шофер, елозя задом и отползая все дальше и дальше от Жужляка. — Ты с покрышек, с покрышек начни, они помягче. Сахарные! Сам бы ел, да денег нету. Настоящий каучук! — захлебываясь, врал он.
Дверца машины распахнулась, и с сиденья кабины свесились бледно-зеленые космы Злыгости.
— Не могу. Не могу больше слушать. Не могу больше смотреть на этого… Это… Не могу — сейчас стошнит. Где Свинкль? Опять прохлаждается? Пора кончать!
И тут откуда-то из-под машины, из-за заднего колеса, неторопливо вышел голубовато-серый поросенок. Розовые глазки его светились, фосфоресцировали неестественным светом, но шофер этого свечения не заметил и потянулся к поросенку, как к родному.
— Милый, — просипел он и поднял руку, чтобы погладить поросенка по голове.
— Руки убери, пока не отъел, — дружелюбно посоветовал Свинкль и поинтересовался: — Созрел?
— Созрел, — покорно ответил шофер и подтянул под себя руки.
— Это хорошо, — глазки серо-голубого поросенка прищурились. Он по-детски хлопнул рыжеватыми ресницами и переступил с копытца на копытце. — Так что, даром все скажешь или тебе денег дать? Или стихи послушать хочешь?
При слове «даром» лик шофера, и без того перекошенный, скривился еще больше, ребята даже удивились, как он при этом сумел выдавить из себя:
— Все скажу, — и, помедлив, добавил: — Даром.
— Славненький ты наш, умненький. Так ты, верно, и сам догадываешься, о чем говорить надобно? — Глаза Свинкля стали похожими на иголки, маленькие острые ушки встали торчком.
— Не догадываюсь, но все скажу. Все! — Шофер умоляюще приложил руки к груди, потерял равновесие и ткнулся носом в асфальт. — Про цемент, который я налево двигал, да? Нет? А там тонн триста было. Не интересуетесь? Жаль. Про балки железобетонные? Нет? А свинарник я не один ломал, с Петькой — это он все затеял и председатель ихний. Опять не то? Ну не про пионерский же лагерь? Это ведь мелочь, об этом и говорить не стоит. Ну купят пионерам этим новые кровати, не обеднеет завод, верно? Да и кровати-то были не новые, а отдыхающим турбазы тоже на чем-то спать надо, правда? — Шофер, кажется, перебрал уже все свои грехи и начал затихать.
— Про львов, — напомнил Свинкль.
— Про львов? Про бронзовых? Боже ж мой! Дак ведь это я для Верзилина. Для него я Москву увезу, не то что львишек паршивых! — Голос шофера приобрел уверенность. — Личность. Изюмина в творожной массе человечества. За ним — как за стеной: все прикроет, отовсюду вытащит. Мог бы просто попросить, а он еще полсотни бросил. Человек… — На глазах умиленного шофера выступили слезы.
— Где львы, задрыга? — рявкнул Свинкль.
— На даче. На даче у Верзилина. Не у меня же. Мне они без надобности. Это там, за Каменным островом. В бывшем имении Бобриковых. Это чуть-чуть не доезжая совхоза «Равенство». Там еще автобус ходит. Как с шоссе съедешь — направо песчанка, бездорожье почти, чтобы, значит, кому не надо неповадно было ездить, а потом бетонка — высший класс, как стекло. Я…
— Понятно. Вали в машину и исчезни. И никому никогда ни-ни. Спокойней спать будешь.
— Да я конечно. Я с радостью Уезжаю. Спасибочки. Да я… — Шофер замолк, осторожно вылез из-под машины, окинул невидящим взглядом двор и ребят, стоящих рядом, и полез в кабину.
— Как бы он кого не сбил по дороге, — забеспокоилась Анюта.
— Не собьет, — сказал Свинкль, выбираясь из-под машины.
Загудел мотор, и мусорная машина начала выезжать со двора.
— А контейнер взять забыл, — сказал Витька, почесал в затылке и с надеждой спросил: — А могут ему за это выговор на работе влепить, а?
— Вряд ли, — лениво буркнул Свинкль, покосился на подошедшего Шерли и зевнул.
— Прежде всего нам надо решить, когда мы отправимся на дачу Верзилина, — услышали ребята голос Мяфы, опять устроившейся под скамейкой. — Думаю, лучше всего это будет сделать завтра.
— Завтра воскресенье, трудно из дома вырваться, — сказал Витька.
— Зато мы наверняка застанем хозяина на месте.
— А нам нужно его заставать? — усомнилась Анюта.
— Нуж-жно. Не на себе ж-же мы львов потащим.
— Он, что ли, их на себе потащит? — спросил Витька, поворачиваясь к цветущему кусту барбариса, в котором засел Жуж-ляк.
— Есть два способа вернуть львов, — начала рассуждать Мяфа. — Выкрасть их или заставить Верзилина самого привезти львов обратно. Поскольку сами мы увезти их не можем, остается только допечь Верзилина.
— А что если мы попробуем возвратить их в Парк тем же способом, каким они были похищены?
— Это как же?
— Ну, надавить на психику шофера и заставить его привезти львов назад на мусорной машине? — развил свою мысль Михаил.
— Нет, это совершенно невозможно. Во-первых, потому, что шофер, как ты видел, почитает Верзилина больше отца родного и против него не пойдет — тут Свинклю делать нечего. А во-вторых, потому что если нам даже как-то удастся доставить львов обратно в Парк…
— Грузовое такси наймем! — выпалил Витька.
— Да, так вот, если львы каким-то образом снова вернутся в Парк, Верзилин в любой момент снова может их похитить.
— Так что же делать?
— Надо выходить на него самого. Проникать в его логово и обрабатывать мерзавца до тех пор, пока он не согласится вернуть львов.
— А удастся? — усомнился Михаил.
— Если уж-ж мы не смож-жем…
— На месте видно будет, — проворчал Свинкль.
— Что тебе стоит справиться с каким-то Верзилиным? — искренне удивилась Анюта, поглаживая лежащего на ее коленях Скачибоба.
Свинкль самодовольно хрюкнул.
— А зачем тогда вообще было устроено все это представление с шофером? Нет, оно мне, конечно, понравилось, и даже очень, — поспешно добавил Михаил, чтобы никого не обидеть. — Но не проще ли было бы одному Свинклю прийти сюда и, загипнотизировав шофера, все у него выведать?
— Было бы проще, если бы он мог, — ехидно сказала из зарослей шиповника Злыгость.
— Как это?
— Так ведь он у нас не профессиональный гипнотизер, а самоучка, — лениво пояснила Мяфа, — кое-что умеет…
— Детишек завораживать, например, — не преминула вставить Злыгость.
Свинкль недовольно заворчал. Шерли последовал его примеру.
— Да, кое-что он умеет. Но заставить говорить того, кто не хочет говорить, причем рассказывать о том, что тот скрывает, Свинклю трудно. Поэтому нам пришлось клиента подготовить. Подготовка к делу — половина дела.
— Точно. Ему приготовь, поджарь, разжуй, тогда он, может быть, проглотит, — ввернула Злыгость.
— Молчала бы уж, стихоблудка! — сердито засопел под скамейкой Свинкль. — Я предлагаю морскую капусту вообще к Вер-зилину не брать.
— М-да… — протянула Мяфа.
— Эт-то почему же не б-брать? — начала заикаться от волнения Злыгость.
— А потому, что толку от тебя никакого. И нервная ты очень, — мстительно сказал Свинкль.
— Бросьте спорить. Дело предстоит серьезное, со стихами на Верзилина не попрешь — тот еще фрукт, — вслух подумала Мяфа и пожаловалась: — И каких только словечек, в Парке живя, не наберешься!
— Ну и пожалуйста, и не больно-то хотелось! — всерьез обиделась Злыгость.
— Главный-то вопрос какой? Как мы на дачу Верзилина попадем? Если это за Каменным островом, то мы со Свинклем туда едва к зиме поспеем, — сказала Мяфа.
— Дорогу я у папы спрошу. Он наверняка знает, где усадьба Бобриковых располагалась, — прокашлявшись для солидности, сказал Михаил. — Он у меня специалист — культурными памятниками города с детства интересуется.
— А я дома карты посмотрю. У нас карты всей-всей Ленинградской области есть, — пообещала Анюта.
— Хорошо, дорогу вы узнаете, а как мы туда доберемся? Ну, Жужляк…
— Я полечу! — гордо сказал Жужляк.
Скачибоб стремительно взвился вверх и запрыгал по садику, показывая, что уж он-то сумеет добраться до дачи похитителя львов, где бы она ни находилась.
— Во носится! — восхитился Витька.
— Шустрый, как вор на ярмарке, — пробормотала Мяфа то ли с осуждением, то ли с завистью.
— А я знаю, как вы туда попадете! — сказала Анюта. — Мы вас в сумках повезем!
— Как?!
— Ну вот еще! — возмущенно фыркнул Свинкль.
— А что, это мысль! — Витька хлопнул себя ладонью по лбу. — И как это мне в голову не пришло?
— Возьмем три большие хозяйственные сумки, — с воодушевлением продолжала Анюта. — В одну влезет Мяфа, в другую Свинкль, а в третью Злыгость. А иначе как вы в общественном транспорте поедете?
— Пожалуй, — неуверенно сказала Мяфа.
С другого конца двора послышался шум.
— Что там такое? — насторожился Свинкль.
— Какая-то компания сюда идет. Пять парней и три девицы.
— Ясно. Пора возвращаться в Парк.
— Давно пора, — согласилась Мяфа. — Всяк сверчок знай свой шесток. Злыгость, Жужляк, вы готовы?
— Готов! — отрапортовал Жужляк. Злыгость промолчала.
— Надулась, наверное, и ушла. Очень на нее похож-же.
— Значит, она вне опасности. А нам пора…
— Погодите! — перебил Михаил Мяфу. — Если вы согласны добираться завтра до Верзилина в сумках, то почему бы вам сегодня не прокатиться до Парка у нас на руках?
— Быстро и безопасно, фирма гарантирует, — подхватил Витька.
— Н-ну, попробуйте, — Мяфа вылилась из-под скамейки.
— С людьми только свяжись! — буркнул Свинкль, но позволил Витьке взять себя на руки.
— Тяжел гипнотизер-то! — охнул Витька и легонько похлопал Свинкля по упитанному боку. — Разжирел на детских подачках.
— Прекрати фамильярности! — взвизгнул Свинкль.
— Все-все. Прекратил.
Витька прижимал серо-голубого поросенка к груди. Мяфа превратилась в ученический портфель, и Михаил взял его за ручку. Жужляк вертикально, словно ракета, взмыл вверх.
— Если вы готовы — пошли.
Первым запрыгал по дорожке Скачибоб, за ним двинулись Шерли с Анютой, затем Витька со Свинклем и Михаил с портфелем.
— Ну, как?
— Неплохо, — отозвалась Мяфа-портфель, прислушавшись к своим ощущениям — Немного трясет, но, в общем, терпимо.
— В сумке будет удобнее.
— Надеюсь. Значит, завтра утром, часов я девять, мы вас будем ждать у разрушенной беседки. Да?
— Да. На Злыгость сумку захватить?
— Не стоит. Пользы от нее будет мало, да к тому же она обиделась, теперь ее не скоро сыщешь. Неужели к дороге подошли? Быстро. Безопасно. Здорово!
Скачибоб уже миновал дорогу, за которой начинался Парк. Перешли ее и Анюта с Шерли. А Витька со Свинклем на руках остановился у светофора.
— Где это вы, ребята, поросенка взяли? — неожиданно раздался сзади строгий голос.
Михаил обернулся и вздрогнул — в двух шагах от него стоял милиционер.
— А… мы… э-э… — начал Михаил.
Свинкль взволнованно хрюкнул.
— Из зоокружка, — сказал Витька и взглянул на светофор.
— А почему он синий?
— От скучной жизни.
— Гм! А зачем в Парк его тащите?
— Свежим воздухом подышать. Разрешите, товарищ полковник?
— Я не полковник, — смутился молоденький старшина и покраснел.
— Спасибо, тогда мы пойдем, — нахально сказал Витька и, не оборачиваясь, пошел через дорогу.
— Идите, — машинально вскинул руку к фуражке милиционер и пробормотал: — Хорошо хоть крокодилов в зоокружках держать не додумались.
Он проводил ребят взглядом. На мгновение ему показалось, что портфель, который держал белобрысый, шедший последним мальчишка, вдруг превратился в маленького крокодильчика. Милиционер вытер вспотевший лоб, потянулся за свистком, но вовремя опомнился. Хотел расстегнуть верхнюю пуговицу рубашки — жарко, но рука замерла в воздухе — при исполнении служебных обязанностей не положено ходить расхристанным.