В свое время Гриша Епишкин и Алексей Крамер состояли в одной группировке, и хотя они никогда не были особенно близки, именно Григорий оплатил Леше адвоката и вообще всячески хлопотал за него. Причем было это за несколько месяцев до того, как Гриша подружился с большими шишками из АМК.
Поэтому не было ничего удивительного в том, что, освободившись и отлежавшись в больнице, Алексей приехал в один из принадлежащих группировке ресторанов и спросил Гришу.
– Его нет, – ответили Крамеру.
Григорий появился в ресторанчике к часу ночи. К этому времени Алексей успел основательно набраться в баре, но, как человек привычный к питью, сохранял редкую трезвость рассудка при расстроенной координации движений. Они обнялись, и Алексей сказал:
– Мне сказали, что тебя нет в городе.
– Я теперь в Павлогорске. Мне позвонили, что ты здесь, и я приехал. Как дела, братан?
– Я развожусь.
– А что говорит Лена? – осторожно спросил Григорий.
– Это она подает на развод.
Алексей помолчал и вдруг неожиданно добавил:
– Этот Фаттах трахает все, что движется. Он трахает баб, как Альбинос – заводы.
Григорий помолчал. Потом спросил:
– Это правда, что тебя закрыли по приказу Цоя?
Алексей поднял на Григория прозрачные от пьянки глаза.
– Кстати, – сказал Алексей, – у меня ведь остались векселя разреза. Не хотите купить?
– Это вопрос не ко мне, – ответил Гриша, – вот завтра прилетает Денис Федорович, я спрошу.
– Да-да. – усмехнулся Алексей. – Устрой мне встречу с Черягой.
Спустя три дня Денис сидел у себя в кабинете в Ахтарске, когда секретарша по селектору доложила.
– Денис Федорович, тут к вам какой-то Алексей Крамер. Говорит, что ему на пять назначено, по согласованию с Епишкиным.
Денис смутно припомнил что-то насчет бандитов и векселей.
– Ничего ему не назначено, – сказал Денис в селектор, – пусть катится.
Секретарша отключилась, а потом нажала селектор опять:
– Денис Федорович, он говорит, что специально из соседней области приехал. Говорит, что у него вопрос на две минуты.
– Ну заведи его в переговорную, – сказал Денис.
Когда, через полчаса, Денис вышел в переговорную, Алексей Крамер сидел лицом к вечереющему окну. Свет в переговорной был потушен, и вместо Крамера Денис видел только силуэт на фоне подсвеченного стекла. Денис включил электричество, и Крамер развернулся в кресле.
Он выглядел лет на двадцать пять, не больше. Но у него были седые волосы и совершенно бесцветные глаза, и на руках его Денис заметил красные пятна экземы, видимо подхваченной в тюрьме.
Денис машинально опустил протянутую было для приветствия руку и сел напротив Крамера. Векселя «Южсибразрезугля» его совершенно не интересовали. Крамер – тоже.
– Чем могу помочь? – спросил Денис.
Крамер поднял на него бесцветные глаза.
– Вы хотите, чтобы я убил Константина Цоя?
Денис поперхнулся. Первым делом он подумал о диктофоне в кармане Алексея.
– У меня нет с собой записывающей аппаратуры, – сказал Алексей. – И у меня есть векселя «Южсибразреза». Если вы купите их по номиналу, я убью Цоя.
Денис молчал. Ему надо было встать и выгнать посетителя, но он молчал.
– Цой посадил меня в тюрьму, – сказал Алексей. – А я убивал и за меньшее. Ты знаешь, что это я убил Мишуткина? Он считается пропавшим, но я его убил. Тело лежит под асфальтом на тридцать четвертом километре Новосибирского шоссе. У него две пули от ТТ в черепе и одна в животе. Хочешь, я назову еще два трупа, мусор, чтобы ты не мучился, подстава я или нет?
– Я не следователь, – ответил Денис.
Весцветные глаза Алексея глядели сквозь Дениса в прошлое, туда, где удачливый бизнесмен Крамер был еще киллером по кличке Самосвал.
– У них никогда не будет доказательств, – сказал Алексей, – даже если меня возьмут, я скажу, что это моя личная месть Цою. Даже если я расколюсь, вы всегда скажете, что это неправда, что это мусора Цоя заставляют меня врать.
– А если за тобой следили, когда ты сюда пришел? – спросил Денис.
– Мы разговаривали о продаже долгов «Южсибразреза».
– А откуда у тебя деньги? Ты же вышел из тюрьмы голым.
– От продажи вам долгов «Южсибразреза».
– Сколько они стоят?
– Я хочу за них триста тысяч долларов, – ответил Крамер.
Денис долго думал. Слава сказал ему: «Я не могу ходить по одной земле с Цоем». Это был больше, чем приказ. Это был намек. На памяти Дениса Извольский никогда не произносил таких намеков. Такие намеки – больше приказа. От них не отказываются.
– Знаешь, Леша, – сказал Денис, – мы действительно поговорили с тобой о векселях «Южсибразрезугля». Я распоряжусь, начальник кредитного отдела посмотрит их на предмет покупки. Мы готовы тебе помочь. Обо всем другом – извини, наш холдинг в таких играх не участвует.
* * *
Прошло три недели.
Энергетики и железнодорожники наконец подсчитали ущерб, нанесенный им катастрофой на ГОКе. Ущерб, по их словам, составил шестьдесят миллионов долларов, и иск именно на эту сумму был подан в Черловский арбитражный суд. АМК наотрез отказался платить. Энергетики потребовали обанкротить упрямого должника, суд удовлетворил их требование, и АМК тут же подал апелляцию. Почему-то интересы областных энергетиков представляли в суде юристы Цоя.
Параллельно в том же самом Черловском арбитражном суде слушалось дело о возвращении незаконно выведенных активов в ОАО «Черловский авиационный завод». Иск был подан унитарным предприятием «Южсибпром», которому теперь принадлежало ОАО. Почему-то интересы федерального предприятия представляли в суде юристы Извольского.
Сначала на ЧАЗе отнеслись к этому иску как к вздорной шутке. Однако дни проходили за днями, слушание дела откладывалось, и по заводу поползли слухи один мрачнее другого. Рассказывали, что у Степана Бельского был разговор чуть ли не с президентом России, и что президент категорически потребовал от очаковских бандитов – не лезть в оборонные дела. Что за иском стоит группа военных, не намеренных сотрудничать с европейцами и предпочитающими скорее развалить программу «МиГ-Еврофайтер», нежели дать оборонной промышленности возможность не делиться взятками с собственными военными чинами. Что за иском, опять-таки, стоит АВПК «Сухой», готовый на все, чтобы утопить конкурента. Наконец, передавали за верное, что после того, как Извольский выиграет иск, завод отойдет из «Южсибпрома» в РСК «МиГ», там Извольский, пользуясь своими связями, пробьет под доводку «Сапсана» бюджетные деньги, да и распилит их пополам с военными чиновниками.
Странное дело – никто из инженеров, менеджеров и летчиков ЧАЗа не сомневался, что из себя представляет Степан Бельский. Многие хорошо помнили прежнего директора, шепотом рассказывали, что его хлопнул чуть ли не сам Степан. Однако никто не радовался возвращению блудного ЧАЗа в лоно государства. Никто не сомневался, что в этом случае проект «Цезарь» не будет завершен, а деньги, выделенные на него, – растащены.
Первую половину ноября Степан провел на заводе. В финансовые дела он не вмешивался, впрочем, в них он всегда понимал достаточно слабо. Почти все дни он проводил на летном поле.
«Миг-1-48» был уже доведен до ума, машина вошла в период испытаний, и Степан, если позволяла погода, совершал по два вылета в день. Остальное время он пил с пилотами и шлюхами.
На этом-то летном поле и застал Степана вице-губернатор области. Смотрящий над российской металлургией стоял на коленях в промозглом ангаре и вместе с техниками заворачивал какую-то гайку.
– Степан Дмитриевич, – позвал вице-губернатор.
Ему пришлось позвать так раз пять, прежде чем Бельский закончил с гайкой и подошел к выходу из ангара. Бельский был небрит, и от него слегка с утра попахивало пивком. Одет он был в оранжевый летный комбинезон и сверху – ватник.
– Ну? – сказал Бельский.
– Степан Дмитриевич, я не знаю, передавали ли вам, но завтра в администрации области совещание. Вудут Цой и Черяга, по поводу всех этих судов… И вот мы хотели бы… от вас потому что никаких указаний…
Бельский хмуро глядел на вице-губернатора, и от этого взгляда у чиновника заболела печенка.
– С моей стороны никаких указаний не будет, – хрипло сказал Бельский, повернулся и пошел к развороченному самолету.
* * *
Денис прилетел в Черловск рейсовым самолетом Ту-154, который приземлился на аэродроме в 21.39.
Старенькая «Тушка» долго выруливала на стоянку, а когда самолет наконец остановился, аэродромное начальство не спешило подавать к нему единственный имевшийся в аэропорту трап. Наконец трап выкатили и установили. Пассажиров первого класса пригласили к выходу. Самолет стал на стоянку в восточном углу аэродрома, справа от здания аэровокзала.
Денис сбежал по трапу первым и нырнул в поджидавший его бронированный «Мерседес», который еще накануне перегнали из Ахтарска. За «Мерседесом» ждал джип сопровождения.
Чартерный самолет Цоя сел на аэродром в 21.47. Ему потребовалось две минуты, чтобы вырулить на стоянку, которую ему отвели в самой западной части аэродрома, а трапа ему не было нужно. Стюард открыл дверцу, расположенную в хвосте самолета, охранники Цоя выскочили наружу, и через мгновение Цой занял место в «Чайке», сопровождаемой джипом. «Чайка» Цоя поверх брони была покрыла клароловой пленкой, купленной по две тысячи долларов квадратный метр у Ахтарского холдинга.
Ворота со взлетного поля были расположены слева от здания аэровокзала, в южном торце ограды. Машины Цоя и Черяги ехали к ним с разных сторон.
Водитель Цоя первым заметил фары вывернувшейся из-за дальних самолетов машины, прикинул, чей это может быть автомобиль и, не дожидаясь напоминания хозяина, нажал на газ, чтобы первым оказаться у ворот.
Денис, задремавший было на сиденье, внезапно проснулся, уставился на приближающиеся огни и подобрался, как кошка.
«Мерседес» и «Чайка», включив дальний свет, летели по полю. До поворота на дорожку, ведущую к воротам, оставалось двадцать метров.
– Не тормозить, – спокойно приказал Цой.
– Не тормози! – крикнул Денис.
Машины одновременно достигли поворота и так же синхронно повернули. Бронированный капот «Чайки», оклеенный сверху клароловой пленкой, столкнулся с бронированным капотом «Мерседеса». Послышался глухой удар и выворачивающий душу скрежет. «Мерседес» вылетел с дороги, как пушинка. «Чайку» слегка развернуло. В «Мерседесе» мгновенно сработала система безопасности, и воздушная подушка пихнула Черягу в лицо. Денис тюкнулся затылком о сиденье, кое-как справился с подушкой и выскочил наружу.
Оба джипа сопровождения уже остановились, и из них высыпали крепкие ребята с автоматами и в камуфляже. «Мереседес», сброшенный с дороги, стоял левым боком в травяной грязи. Капот его был весь разворочен, фары не горели. На «Чайке» не было ни царапины. Денис обошел «Мерседес» кругом: левое переднее колесо лопнуло, и резина растеклась по асфальту, как использованный презерватив.
Дверца «чайки» открылась, и из нее вышел Константин Цой.
– В следующий раз вам придется попробовать что-нибудь более эффективное, – сказал Цой, – например, снайпера.
– Ничего, – ответил Денис, – это хорошая реклама нашей пленке.
Автоматчики, неотличимые друг от друга в одинаковом бело-сером камуфляже, стояли, как вырезанные из камня. Псы не лаяли, пока хозяева не отдали приказ. «Чайка» начала медленно разворачиваться. От ворот аэропорта к месту дорожно-транспортного происшествия уже бежал какой-то солдатик.
– Подвезти? – спросил Цой.
Денис застыл. Что скажет Славка, если он сядет в машину к Цою? Точнее, что скажут Славке? Они будут в машине наедине, Цой наверняка предложит ему сделку, лично ему, Денису. Денис знал, что откажется, сколько бы Цой не предлагал и на каких условиях, – но как это потом доказать команде? Цой – мастер покупать чужих людей, слишком велики уже ставки в игре, слишком уж много недоверия внутри самой команды Извольского…
– Садись, – повторил Цой. Он улыбался. Черт его подери, он всегда, абсолютно всегда улыбался. Он знал, что Денис откажется сесть в его машину. И для него этот отказ будет признанием в слабости команды Извольского.
– Спасибо, я лучше такси возьму, – осклабился Денис.
Цой пожал плечами.
– Ладно, – сказал он. – Но ты учти, что Слава проиграет эту драку.
– Почему?
– Потому что он очень эмоционально все стал воспринимать. А при чем тут эмоции? Это бизнес.
Через минуту габаритные огни «Чайки» и сопровождавшего ее джипа растаяли в темноте.
Спустя полчаса после описанного диалога машины Цоя въехали на территорию бывшего дома отдыха «Малахит». Все четыре небольших корпуса «Малахита» были выстроены угольщиками еще в социалистические времена, по канонам оздоровительной архитектуры, воспевающей коллективный труд и унижающей достоинства человека. Комнаты на шестерых и туалеты в коридоре соседствовали с просторными каменными холлами, украшенными мозаичными рабочими, шахтерами и сталеварами. Шахтеры стояли, держа в поднятых руках кирки, и улыбались светлому будущему каменными янтарными глазами.
Один из корпусов был перестроен полностью под двухэтажный особнячок с красной черепичной крышей, белыми стенами и черными зеркальными окнами, снизу доверху обрамлявшими пристроенные к номерам балконы. Сами номера соответствовали стандартам хорошей четырехзвездочной гостиницы.
Так как особнячок начали строить еще до Цоя, требованиям безопасности он, если честно, совсем не отвечал. Во-первых, он был расположен на территории общедоступного пансионата, въезд в который был прегражден проржавевшей цепью со скучающим охранником в будке. Во-вторых, он был выстроен не на вершине небольшого лесистого холма, нависавшего над пансионатом, а непосредственно на склоне, почти в самом низу, и отделяла его от отдыхающих одна белая ажурная решеточка.
Цой прилетел так рано, чтобы встретиться с губернатором, но сразу по прилете ему позвонили из приемной Орлова и оченьочень извинялись: Алексей Геннадьевич задерживался в поездке по области.
Цой приехал на виллу и поднялся в свой номер, где небрежно бросил на диван бывший с ним небольшой дипломат, обтянутый телячьей кожей.
До сна было далеко. В Москве было всего семь вечера. В Черловске было всего десять. Губернатор все еще был в пути.
Корейца томило предчувствие какой-то неясной скверны.
Цой спустился в ресторан, где при виде корейца с одного из столов тут же забрали тарелки и принесли деревянные палочки и фарфоровую плошечку для соевого соуса. Цой любил сырую рыбу и рис, и в «Малахите» специально для него держали повара-корейца.
Цой расправился с салатом из водорослей, а на второе Цою принесли треску. Цой потрогал треску палочкой и попросил позвать повара. К Цою вышел улыбающийся русский мальчик.
– Это что? – сказал Цой.
– Треска. Мы спрашивали, что вам приготовить, а в офисе сказали, чтобы приготовили треску.
– Тебе кто-то объяснял, что треска должна быть свежей? – спросил Цой.
Мальчик хлопал глазами. Цой набрал телефон Фаттаха.
– Ты где? – спросил Цой.
– В казино.
– А Степан там же?
– Ждем.
– Скажи ему, что я тоже буду.
– Увольте повара к черту, – бросил Цой, проходя мимо гостиничной стойки.
Вот уже два месяца Фаттах Олжымбаев жил в диком, животном страхе. Этот страх начался не тогда, когда Денис Черяга показал ему фотографии. Этот страх начался намного раньше.
Олжымбаев был для Цоя не просто младшим партнером: скорее он был младшим братом. Цой подобрал его в девяносто шестом году, когда преуспевающий молодой выпускник Гарварда Олжымбаев вернулся в Москву и тут же был кинут ореховской братвой на полтора лимона.
Олжымбаев был уже или покойник, или раб. Цой заплатил его долги и посадил в своем особняке этажом ниже. Цой носился с Олжымбаевым, как с писаной торбой. Он купил квартиру себе – и тут же подарил другую Фаттаху. Покупал себе «Мерседес» – а другой «Мерседес» получил Фаттах. Цой завел себе девушку, победившую на конкурсе «мисс Россия», – а девушка, ставшая второй, досталась Фаттаху.