Но все же по-настоящему я вздохнула с облегчением лишь тогда, когда заметила свою машину, которая одиноко стояла в темноте возле камышинского продуктового магазина.
— Иванова, это твоя? — спросил Конищев, опираясь на капот.
— Мы эту тему уже несколько раз обсуждали.
— Правда, что ли?
— Ты лучше скажи, где взял деньги? — спросила я Сергея, запихивая его на заднее сиденье.
— Никола дал, — пробормотал Конищев. — Я как раз за товаром должен был ехать, а тут ко мне приходит этот самый, с черными усами. Говорит, собирайся, бери деньги, девушку выручать надо. А я уже того — немного не того…
— Ясно. А у тебя еще сколько-нибудь осталось?
— Ну есть рублей двести. А что?
— Есть хочу, умираю. Сейчас остановимся возле первого же кафе, и я поем, пока ты тут поспишь.
По дороге я включила в машине радио и не могла удержаться, чтобы не начать подпевать в такт какой-то зарубежной ритмичной музыке.
— Слушай, я все же ничего не понимаю, — поднял голову Конищев.
— Завтра узнаешь.
— Они тебя там тоже чем-нибудь угощали? Ты чего поешь? Хорошее настроение? — недовольно проворчал мой спутник.
— Не просто хорошее — отличное!
— Конечно, обчистили меня до нитки…
— Ты знаешь, а все-таки быть воровкой — это не так уж и плохо. А ты как думаешь? — спросила я, заметив в зеркальце обалдевший вид своего трезвеющего спутника.
Глава 6
ПРЕДАТЕЛЬСКАЯ ПРИВЫЧКА
Днем в ресторане «Славич» обычно было совсем немного народа, и здесь всегда можно было отлично пообедать.
Володька подбежал к столику, и я еще издалека увидела, что его фейс буквально сиял от радости и какой-то затаенной гордости.
— Эй, за тобой жена сегодня не следит? — напомнила я своему другу и не удержалась от смеха, когда он на полном серьезе начал опасливо озираться по сторонам. — А то я ее где-то здесь видела…
— Ну, вечно ты… — смутился он, усаживаясь за столик напротив меня и тут же углубляясь в изучение меню. — Ладно, тебе сегодня все прощается — можешь смеяться сколько угодно. Салат «Нежность» будем? Будем, хорошее название. Значит, форель, запеченная в фольге, можно еще и шашлык: Главное, правильно выбрать хорошую выпивку, там уж и все остальное пойдет как по маслу…
— С каких это пор менты обедают в ресторанах? — поинтересовалась я, с интересом наблюдая за Володькой. — Или это очередная атака перед Багамами?
— Перед Мальтой, — хмыкнул Володька.
— Вообще-то, когда ты сегодня позвонил, я думала, что ты шутишь, и даже не собиралась сюда идти. Но раз уж все равно случайно оказалась рядом, то решила все же посмотреть…
— Ничего себе шуточки! — возмутился Володька. — Да я бы тебя все равно из-под земли достал — ты меня знаешь. Такие вещи, Танюша, надо отмечать — это тебе не шутки…
К нашему столику подошел официант, и Володька принялся заказывать угощения, то и дело сглатывая слюну и властно тыча пальцем в меню — он был ужасным обжорой!
А выпивку и что-нибудь из закусок он распорядился принести первым делом, без промедления, и тут же принялся произносить что-то среднее между пламенной речью и заздравным тостом.
Из его речи выходило, что именно благодаря мне наконец-то удалось обнаружить и обезвредить крупную террористическую группировку, которая в последнее время буквально заполонила Тарасов оружием и всевозможными взрывчатыми веществами и уже успела натворить немало жутких дел, причем корни этой банды тянулись куда-то в далекие чеченские края.
Вот тебе и художники-ювелиры!
Ай да Кузнец!
В его «замке» действительно было найдено множество замаскированного оружия, а также запасы взрывчатки, при помощи которой можно было разнести половину Тарасова.
— Ты даже не представляешь, Танюша, какое удовольствие я получил, когда колотил кувалдой этих гипсовых голых баб! — захлебывался от восторга Володька. — Оргазм! Век не забыть! Кокнешь осторожненько, а у нее в животе — гексаген или еще какая-нибудь канифоль. Но ты должна рассказать, как же ты все же сумела на них выйти? У меня все теперь требуют подробности, а я — дурак дураком. На такую банду вывел, а объяснить ничего не могу.
Понятно, значит, Володька не просто так пригласил меня пообедать, а, можно сказать — с далеко идущими намерениями.
Решил выведать под рюмочку-другую, как я сумела за сто с лишним километров от Тарасова раскопать такое бандитское логово, добиться, чтобы я поделилась опытом.
Но какой тут опыт?
Рассказать про неуемное женское любопытство, про врожденную любовь к лицедейству и придуриванию или про свою веру в магические кости?
Пожалуй, подумает, что я — сумасшедшая.
— Секрет фирмы, — ответила я привычной скороговоркой.
— Ну, это не разговор… — разочарованно протянул Володька.
— Пока ничего сказать не могу.
— А что? Может быть продолжение?..
Но я только неопределенно кивнула и нехотя принялась за салат «Нежность».
Черт возьми, почему-то у меня не было такого победного настроения, как у моего дружка.
А точнее — с утра вообще не было никакого настроения.
Ну, накрыли очередных бандитов, ну, получил Володька новую благодарность и даже, вероятно, может отхватить крупную денежную премию — и что с того?
Прыгать от счастья, что ли?
Давняя несбыточная мечта Володьки — наконец-то раз и навсегда понять мой метод, который позволяет то и дело вытаскивать на свет божий какие-нибудь сногсшибательные, необычные дела и находить тщательно замаскированные преступные группировки.
Но ведь я сама не всегда могу объяснить, почему так складываются обстоятельства: ищешь вроде бы одно, а наталкиваешься совсем на другое.
И порой то, что ищешь, никак не дается в руки.
Стоп, кажется, я поняла, почему с самого утра была не в духе.
Ведь получается, что дело об ограблении Сергея Конищева оказалось мне не по зубам.
Вроде бы простое такое дельце, не слишком приметное, не такое громкое, как вышло с этим Кузнецом, а все же…
Оно было для меня чем-то вроде мозоли на ноге, которая даже не слишком мешает ходить, но все равно не дает возможности прыгать от счастья.
Ведь если я взялась за дело, то оно должно быть непременно раскрыто или хотя бы хоть как-то продвигаться вперед — такое у меня правило.
А тут — полная тишина.
Выяснилось, что Кузнец и его банда к краже в квартире Конищева вообще не имели никакого отношения.
До чужого барахла ли им было, если они занимались подготовкой крупных терактов и поставками оружия?
Все подозрения Конищева насчет Кузнеца, приплетенный сюда какой-то пьяный спор — все это оказалось очередными бредовыми фантазиями моего школьного приятеля.
И хотя после того, как Кузнец был разоблачен, Сергей больше ни разу не напоминал мне о расследовании его истории, она все равно никак не давала мне покоя.
Но Володька сейчас не понимал, да и не мог понять моего смутного настроения и продолжал громко радоваться своим успехам.
— Слушай, а как я тогда в театре при всех шандарахнул по скульптуре, представляешь? — упивался он собой.
— Варвар, — прокомментировала я его рассказ.
— И пускай! Там все как начали кричать: «Безобразие! Вы за это ответите Что вы себе позволяете!» А потом смотрят — а там, в пузе, взрывчаточка уже приготовлена. Они, хитрецы, сначала привозили все это хозяйство в оперный театр, в бутафорский цех, а потом развозили по разным точкам — кому что.
— Уже известно, кому предназначалась последняя партия?
— Расколются, теперь они никуда не денутся. Пока известно, что одну красотку собирались преподнести в подарочек на день рождения.
Ладно, не буду говорить, кому именно. В общем, чуть ли не в здание правительства. Представляешь? Ну и другие адреса есть — тоже весьма интересные.
— Да, здорово бы бабахнуло, — согласилась я, вяло жуя салат.
Надо сказать, что в этой «Нежности» ничего особенно нежного не наблюдалось — кукуруза, майонез, еще какая-то гадость, скрипящая на зубах — А ведь это самое трудное — профилактика! — продолжал разглагольствовать Володька, который с удовольствием хлебал между делом беленькую — Одно дело — лазать среди обломков и искать причину взрыва или, допустим, составлять задним числом опись похищенного барахла, а другое — как сейчас. Весь кайф, когда удается кого-нибудь заранее схватить за заднее место. И выпьем за то, что ты, Танюша, мне как раз такой кайф доставила!
— Я уже сказала, что за рулем, — вздохнула я, думая, что пора бы мне нарушить сухой закон и устроить вечер встречи с одним другом.
Но только этим другом будет не Володька и, само собой разумеется, не Конищев.
— Послушай, а этот Кузнец — он действительно скульптор? Или мастер по оружию? Удалось выяснить, кто он такой?
— Понравился? — хохотнул Володька.
— Еще бы…
— Да, на морду он ничего, это точно. Но только какой он скульптор, побойся бога! Этот так называемый Александр Кузнецов, хотя на самом деле это тоже не настоящая фамилия, уже два года находится в розыске. Он был у них чем-то вроде главного координатора, а лепили, ваяли и по-разному шуровали — уже совсем другие людишки. Авантюрист, каких свет не видывал — два раза из-под стражи сбегал, через Интерпол его никак найти не могли… А тут — Татьяна Иванова нам его преподнесла на блюдечке с голубой каемочкой.
Я кивнула — теперь мне стало более-менее понятно, почему Кузнец меня отпустил, хотя по всем законам логики этого не должно было случиться.
Увидел во мне родственную натуру, увлекающуюся подделкой документов, алчную девицу, у которой любовь к наживе была помножена на такую же наглость, умилился и… прокололся.
Наконец, выговорившись и выкурив подряд штук пять сигарет, Володька немного успокоился и уже начал обращать внимание не только на себя, любимого, но и на то, что происходило вокруг.
— Ну а ты чего сегодня такая? Голова, что ли, болит? Тяпнуть надо. Я понимаю, что твоя служба на первый взгляд как будто не видна, и как-то там еще… Но ведь ты сама выбрала. Пришла бы к нам работать — все было бы по-другому. Может быть, еще подумаешь? И потом, ты же сама просила, чтобы о тебе — никому…
— Уже подумала. Не хочу. Слушай, а ты обещал узнать во всех тарасовских антикварных и ювелирных магазинах, не сдавал ли кто-нибудь в последнее время этот самый скрамасакс или хотя бы просто рубины? Узнал?
— А, ты снова об этом, — пожал плечами Володька. — Вот неуемная. Ну, узнавал. Ничего.
— А как насчет коллекционеров?
— Ноль информации. Слушай, а чего ты так гоношишься?
— Мое дело.
— Я хочу сказать — слишком мелкая кража, навряд ли ты чего-нибудь найдешь. И потом — времени уже вон сколько прошло. Знаешь, сколько нам таких дел приходится закрывать? Уйму! Вот и ты — возьми и закрой, прямо сейчас. Выпей водочки и отключись от всего, ты — заслужила.
— Не могу.
— Ты меня просто удивляешь, Танюша! Тебе такая крупная рыба то и дело попадается, а ты на каких-то мелких ворюг напрасно распыляешься. Ого, горячее несут: форель! Тоже крупная рыбка, скажи? Да ты и ешь что-то плохо… Прямо сама на себя не похожа. Давай-ка выпьем за нас, кристально честных людей! А что, скажешь, не так?
Я выпила виноградного сока и задумалась.
М-да… Значит, в магазинах — ничего, никаких следов.
Никитюка я тоже проверила со всех сторон — он к ограблению компаньона никакого отношения не имеет.
Кузнец, то бишь Александр Кузнецов или Леонардо да Винчи и еще как-то, выдававший себя за коллекционера, на самом деле тоже оказался в деле об ограблении Сергея дутой фигурой.
Кстати, надо будет предупредить Володьку, что у этого типа с психикой нелады, с ним надо быть поосторожнее.
Я до сих пор с содроганием вспоминала и про терновый венец, и про садистское кресло, и про его умение нагонять на человека страх.
— Что же мне остается? — спросила я вслух.
— Выпить, разумеется! — рассмеялся Володька. — И закрыть мелкие делишки, чтобы не губить понапрасну свой огромный талант. За тебя, Танюша! Да, вот что — я тут принес кассету, которую ты просила.
— Какую кассету?
— Ну, тогда. Сама разберешься. Я перебросил на типовую аудиокассету. Но только записать почти ничего не получилось — абоненты куда-то уехали. Я хотел тебя спросить, надо продолжать, когда вернутся, или уже не стоит? Может, хоть это дело ты уже прикрыла?
— О чем ты говоришь?
Володька хитро улыбнулся, а потом оторвал край бумажной салфетки, положил его в пепельницу и поджег при помощи зажигалки.
Я тут же все вспомнила: ну конечно, ведь я зачем-то попросила Володьку прослушать телефон Лили, девушки Конищева.
Вот только — зачем?
Кажется, хотела попутно подучиться чему-то наподобие секса по телефону.
Но все это было уже так давно — словно бы в прошлой жизни.
После этого произошло столько всяких событий, что чисто женские глупости сразу же отошли на второй план.
— Нет, больше ничего не надо. И на том спасибо, — сказала я, пряча аудиокассету в сумку. — Считай, что дело закрыто.
— Вот и ладушки! — обрадовался Володька. — И вообще — хватит, Танюшка, бузить, давай раскрепостимся…
— Ты же знаешь — я за рулем. А вот виноградного сока, пожалуй, еще стаканчик выпью.
И все же Володьке удалось добиться своего — через час-полтора мы с ним, как обычно, уже весело хохотали, и он в который раз показывал в лицах, как крошилось в его сильных лапищах странное гипсовое оружие, а в руках, как в сказке — оказывалось самое что ни на есть настоящее, и как он дубасил в театре скульптуры, чувствуя себя чем-то вроде Соловья-разбойника.
Но мне некогда было заседать с Володькой слишком долго — после обеда я наметила съездить к известному в Тарасове коллекционеру, в надежде через него все же как-нибудь выйти на след воров.
Денис уже тоже обошел по моему заданию несколько адресов и сообщил, что одного старикана по имени Петр Моисеевич можно подкупить — тот сам намекнул, что не прочь будет поделиться любой информацией, но только за деньги.
Интересно вот только, сколько этот Петр Моисеевич берет за свою болтовню?
Уже в машине, направляясь к набережной, где в одном из престижных сталинских домов жил корыстолюбивый коллекционер, я вспомнила про аудиокассету.
Точнее, полезла за зажигалкой, а наткнулась на кассету и решила по дороге быстренько прослушать, что там успел записать Володька.
Может быть, эта запись поможет мне обаять хитрого старичка?
Как бы тоже научиться говорить таким тихим, мурлыкающим голосом, усыпляющим бдительность собеседника?
Мур-мур-мур…
— Алло, — послышался на пленке голосок Лили, но сейчас он показался мне уже не таким нежным — в нем появились твердые и даже стальные нотки. — Нет, зайчик, нет. Я прошу тебя — больше совсем не звони, между нами все кончено. Я пока уезжаю, но и потом тоже… Я окончательно поняла, что мы с тобой не подходим друг другу — Ты обиделась? Скажи, ты обиделась из-за того, что я несколько дней не звонил? Но… но ты хоть знаешь, что со мной произошло?
— Нет. И мне не хочется больше ничего слушать. Все. Так будет лучше, — помолчав, тихо проворковала Лиля. — Прости, Веня, но это правильно — давай больше не будем зря мучить друг друга. Я так устала…
Вот, собственно, и все — лишь короткие телефонные гудки.
Ах, я тоже почему-то так устала!
Повсюду — страсти-мордасти, прощания, выяснения…
Но я почему-то до сих пор не выключала пленку, с которой слышались теперь лишь противные, короткие гудки.
Стоп — снова «зайка», он же — Веня… Погодите, уж не тот ли это обворованный Вениамин Зайчиков, чье дело я мельком пролистала, сидя за Володькиным рабочим столом?
Он сам сейчас сказал, что у него что-то там произошло.
Еще бы не произошло — свистнули восемь тысяч долларов и кучу всякого барахла!
А тут еще девушка бросила и не желает больше ни о чем слушать. Знать не хочет про его невеселые дела!
Надо же, хоть бы для приличия посочувствовала своему зайчику, поинтересовалась, что к чему. Но, может быть, она и так уже обо всем знает?
Интересно, очень интересно!
Я почувствовала, что у меня словно разом открылось второе дыхание и настроение резко поднялось на несколько градусов.
Плевать на Петра Моисеевича, к нему можно будет заехать как-нибудь потом, если появится такое желание.
Подкатив к ближайшему телефонному автомату, я тут же позвонила Володьке, который после плотного обеда без особого энтузиазма отправился на службу.