Красный - Хансен Эва 45 стр.


— …хозяйка квартиры и офиса… убийство жестокое, у нее изуродовано лицо и отрезаны кисти рук…

Очнулась я от резкого запаха.

Бабушка заглядывала в лицо:

— Ну, ну, чего ты так?

— Там… Анна… ее убили и изуродовали…

— Ты уверена?

— Я столько раз сидела за этим столом…

Я боюсь произнести главное, бабушка делает это за меня:

— Ларс?..

У меня начинается настоящая истерика:

— Не знаю, я уже ничего не знаю!

Бабушка с Эриком отпаивают меня водой и лекарствами, укладывают на диван.

— Линн, не мое дело, — Эрик тихонько присаживается рядом в кресло, пока бабушка возится на кухне, — я не вправе вмешиваться, но, пока не получила доказательств, настоящих доказательств, ничему не верь. Верь только сердцу. Мне когда-то сказали, что Осе мне не верна, я не стал ничего слушать, женился на другой, а Осе не стала ничего объяснять.

Он осторожно косится на дверь кухни.

— Все нужно выяснять только глаза в глаза, слышишь меня?

Я киваю.

— Ты ведь не веришь в его вину?

— Почему он даже не звонит? Неужели арестован?

Этот вопрос заставляет Эрика задуматься.

— Хм… знаешь, ты права, нужно это выяснить. Сама звонить не пробовала?

— Нет.

— Знаешь что, у меня есть знакомый в полиции. Называй-ка имя твоего Ларса, я попытаюсь узнать. Как его зовут?

— Ларс.

— Ах, да, глупость сказал. А фамилия?

Эрик записывает все и объявляет бабушке, что вынужден срочно уехать по делам.

Когда за Эриком закрывается дверь, бабушка подсаживается ко мне:

— Линн, он поехал разыскивать Ларса?

— Нет, просто узнать, не арестован ли тот.

Бабушка так сочувствующе заглядывает в глаза каждые пять минут, что приходится делать вид, что я задремала. Она удаляется на цыпочках, а я остаюсь тосковать в одиночестве.

Мысли возвращаются к Анне. Кто мог убить ее в собственном офисе да еще так жестоко? Снова связывание, снова подвес, но изуродовано красивое лицо Анны и отрезаны кисти ее ухоженных рук. Кто? За что?

Если это Ларс, тогда месть. За меня?

Сердце сладко сжимается, он отомстил за то, что Анна меня подвесила? Да нет, конечно, это не Ларс, он не маньяк, а тут определенно действовал именно такой. Заскочив в последний раз ко мне, Марта сказала: «Твой Ларс ни в чем не виноват». Что она имела в виду, что она знает? Черт, я же забыла о ее флэшке! Где та осталась? В кармане джинсов. И где эти джинсы? У бабушки в стиральной машине, если уже не постираны. Бабушка не имеет привычки проверять карманы перед стиркой, она не раз стирала документы и деньги.

— Ба, где мои джинсы?

— Какие?

— В которых я была?

— Постираны, не могла же я после такого оставить их грязными?

— В карманах проверяла?

— Проверяла, все, что нашлось, на столике.

На столике носовой платок и чек из «Силветто».

— Там больше ничего не было?

— Нет, Линн, ничего.

Значит, забрали, когда подвешивали. Или когда освобождали?

Кому-то понадобилась флэшка Марты, только вот кому — Анне или Ларсу?

Вопросы, вопросы, вопросы! Да сколько же их?!

Снова тянутся невыносимые минуты, которых в часе, кажется, стало раз в десять больше. Секундная стрелка часов и та ползет так, словно два дня не ела. Может, батарейки сели? Я смотрю на циферблат мобильника. Нет, все верно…

Мобильник молчит, чтобы не заглядывать в него каждые пять минут, убираю подальше. Если позвонит Ларс, я все равно услышу. Но он не звонит.

Снова наплывают размышления. Если я не нужна Ларсу, надо учиться жить заново. Он открыл мне то, без чего я просто не смогу. Дело не в пирсинге или БДСМ, он научил меня любить. Нет, не свое тело, хотя и это тоже. Я влюбилась в него самого, с первой минуты и навсегда. Даже если мы больше вообще не встретимся, я все равно буду его любить, кем бы он ни был, и где бы он ни был.

А если… если он убийца? Все равно буду! Болезнь под именем Ларс Юханссон неизлечима, у меня, по крайней мере.

Я еще долго, уже не поглядывая на часы, лежу, просто вспоминая. Ларс в «КВ»… со скрипкой… хохочет… лукаво убеждает меня, что порка обязательно понравится… Ларс… Ларс… Ларс…

Если бы не суставы, я бы сейчас играла, но Александр пока запретил.

* * *

Это не их район, и убийство ничем на предыдущие не похоже, владелицу интернет-издания убили и изуродовали в собственном офисе, не было никакого подвешивания или удушения. Убили видно ударом в висок, потом зачем-то отрезали кисти рук и до неузнаваемости изуродовали лицо.

Но, поскольку этот офис соединен с квартирой, сомнений в личности погибшей не было. Всех ужаснула жестокость, но снова никто ничего не видел. Камеры видеонаблюдения ничего подозрительного не зарегистрировали. Входили и выходили из дома его обычные обитатели. Гости были только вместе с хозяевами. Убийцу следовало искать среди соседей.

Это не было дело Вангера и Фриды, они бы и не заинтересовались, но специалисты «по пальчикам» озадачили.

— Даг, подойди ко мне, я нашла кое-что интересное для тебя, — позвала Вангера Юлия.

Он нехотя поплелся в лабораторию. Что там еще? Дага уже тошнило от повешенных и еще больше от отсутствия каких-либо результатов.

— Смотри, пальчики, которые нашли у ваших повешенных, совпадают с теми, что нашли на месте последнего убийства. Причем, их там много.

— Оп-паньки! — Даг смотрел на экран, где Юлия одни за другим сопоставляла образцы.

— Из этого следует, — отозвалась подошедшая Фрида, — что наша убийца либо бывала в офисе, либо…

— Либо это она и есть, — хмыкнул Даг.

— Да, вполне подходит, высокая, стройная, а родинку над правой бровью сейчас не разглядишь…

— Черт, эти праздники! Как они мешают.

— Это кому как, — отозвалась Юлия, — у меня вон все семейство уехало кататься на лыжах и санях, а я здесь дежурю все рождественские каникулы.

— Да, за то сведения о владелице офиса толком не соберешь.

— Нет, Фрида, — вдруг решил Даг, — бери фоторобот и пойдем опрашивать соседей убитой. Они-то помнят ее лицо и родинку над бровью.

Соседи родинку над бровью помнили, подтвердили, что здесь такая молодая женщина бывала, но одна из самых бдительных упорно настаивала, что видела владелицу офиса выходившей из дома, но не видела возвращавшейся.

— У нее была родинка над правой бровью?

— Мо-ло-дой человек! — почти возмутилась старушка, — у меня не столь острое зрение, как у вас! Я не знаю, есть ли у нее родинка и вообще бровь.

— А откуда же такая уверенность, что она ушла и не возвращалась?

— Духи. Да! — палец бдительной соседки ткнул в Дага, словно припечатывая к стене. — Многие ли сейчас пользуются духами? Нет. А она пользуется. У меня отвратительное зрение, — дама заметно грассировала, — но прекрасное обоняние. Она ушла и не возвращалась.

С трудом втиснувшись в маленькую машинку Вангера, Даг и Фрида некоторое время сидели молча. Они чувствовали, что истина где-то рядом, стоит только протянуть руку, словно скрыта за стеклами ровного полукруга Арки Боффиля, только вот за каким именно…

— Ну, и что нам делать, доверять обонянию старой дамы?

— Нас-то это не касается. Пусть с ее запахом разбираются те, кто ведет это дело, нам своих бед хватит, — фыркнул Даг. Он не любил дам, использующих духи, такие казались хищницами вдвойне.

— Знаешь, действительно придется подождать, пока разберутся. У них наверняка найдется фото хозяйки офиса, сделанное при жизни, тогда и посмотрим на родинку.

— Да, тем более, снова праздник. — И вдруг Даг вскинул голову, глаза зло заблестели: — А если убита та самая, то так ей и надо!

Фрида не стала возражать…

Вернувшись в Управление, они все же взяли данные о хозяйке офиса, хотя снимка там не нашлось.

* * *

Эрик вернулся поздно.

Я слышу, как уже на крыльце бабушка устраивает ему выволочку, но сначала вопрос:

— Ну?!

— Все в порядке.

— Слава богу!

Потом они о чем-то секретничают, и Эрик находит нужным сообщить мне:

— Линн, Ларс ни при чем, он не арестован и никакого отношения ни к одному убийству не имеет. Он жив-здоров. Так, девочки, я смертельно устал, на сегодня хватит, все разговоры завтра.

— Ба, я к себе…

— Конечно, дорогая.

Обычно бабушка зовет меня деткой. Дорогой звал меня Ларс…

С ним все в порядке, он не убийца и не мститель. Он просто сам по себе. И даже без меня. Совсем без меня. Ему психопатки, которых надо вытаскивать из петли, ни к чему.

Вот и все, что требовалось узнать — что у Ларса все в порядке. Можно даже не ехать на остров. Сколько он мне тогда отвел, восемь дней? А лимит превышен в два раза, мы были вместе еще целую неделю в Стокгольме.

Это можно назвать были вместе? Я по-прежнему ничего о нем не знаю, Ларс как был, так и остался за ста замками. Ларс, я бы не стала задавать никаких вопросов, даже не заикнулась… Ты бы мог по-прежнему жить своей жизнью, допуская меня в нее только изредка, по собственному желанию. Я…

Да что теперь?

Я вдруг с тоской думаю, что если бы его даже посадили в тюрьму, я хотя бы знала, что он там, что я могу прийти в определенные дни и увидеть его.

Обругав себя последними словами, пытаюсь осмыслить все произошедшее. С чего началось? С письма Курта и задания Анны. Кто же такая тогда Анна? Кто и за что ее убил? Может, она так старательно копала, потому что чувствовала угрозу самой себе, а Ларс и все остальное было только поводом? Ларс знаком с кем-то, кто был страшен Анне? Она очень боялась возвращения Ларса из Амстердама… Кого она боялась, неужели… Паулу?!

Меня пронзает страшное понимание — меня саму повесили только за то, что я искала Паулу! Конечно, и Анну убили из-за этого же.

Но тогда что же Ларс? Неужели он обо всем этом знает и потому устранился?

Тогда я согласна, чтобы он не появлялся рядом со мной. Если для Ларса находиться рядом со мной опасно, то пусть лучше живет сам по себе. Господи, какая я эгоистка! Жаждать, чтобы он с риском для жизни появился и поцеловал меня… Нет, нет, ни за что! Если убьют, то пусть только меня.

Как же предупредить его об этом? Завтра надо обязательно расспросить Эрика, может он видел Ларса?

При мысли о том, что Эрик мог видеть мою любовь, слабеет все. Тогда он может рассказать, как Ларс выглядит, какое у него настроение…

Я прекрасно понимаю, что не стану расспрашивать об этом Эрика, разве что сам догадается рассказать. Но попрошу сразу после праздника съездить к Ларсу и передать, что он свободен…

Ничего я не попрошу. Он и так свободен от меня, совсем свободен. Но как же руки, губы, как же эти глаза? О, Господи, за что мне все это? Конечно, я вынесу, не подвешусь по той схеме, какой была повешена Бригитта, я выживу. Но что это будет за жизнь…

К утру выстрадано все, что только можно. Моя душа захлебнулась болью, она умерла, осталась только оболочка Линн Линдберг. Возродить эту душу мог бы только один человек, но он выкинул меня из своей головы, своего сердца. Понял, что я ему врала и выкинул. И правильно сделал, хотя я бы ему простила и вранье. Простила бы пребывание в Амстердаме у Паулы. Но это я, а то Ларс. Я без него не могу, умираю, нет, уже умерла, а у него вон все в порядке.

Эрик не появляется у нас до самого вечера, я помогаю бабушке хлопотать на кухне, она привычно наготовила столько, что можно созвать весь Бюле. Стол уже накрыт, потому что мы решили сначала поужинать, проводив этот год. Год находок и потерь, счастья и боли…

— Привет, Линн, как ты?

— Хорошо.

Эрик уходит в гостиную возиться со стулом, который бабушке почему-то срочно понадобилось поправить. Лучше бы прибил ступеньку. Я вспоминаю, что хотела попросить Эрика принести его ноутбук. Ладно, завтра попрошу.

Раздается стук в дверь.

— Линн, открой.

— Ба, там Эрик, он слышит.

Из комнаты доносится голос Эрика:

— Линн, у меня руки заняты, открой.

На пороге стоит… Ларс!

Я едва не сползаю по стенке от избытка чувств:

— Ларс…

Он подхватывает меня на руки:

— Ну, ну, что ты? Что за моду взяла сознание терять?

Его губы касаются волос, потом виска, щеки и, наконец, губ. Оказывается, за эти дни я даже забыла, как восхитительно горячи его поцелуи, как властны его губы и язык, а уж о руках и говорить нечего!

Из комнаты доносится:

— Линн, кто там?

— Это Ларс, бабушка!

— Так почему же вы стоите на крыльце? Входите в дом!

Мы входим, вернее, Ларс почти вносит меня, обхватив за плечи, иначе на ногах не удержаться бы.

Он приехал, он рядом! Ни о чем другом я думать была просто не способна. Наверное, бабушка с Эриком все поняли с первого взгляда, потому что ба вдруг объявляет:

— Ну вот и хорошо, молодой человек, я рада, что Линн будет с кем встретить Новый год. Мы собрались встречать его у Эрика, а Линн с нами стариками скучно, что там скучно, что здесь.

Эрик поддерживает:

— Да, дорогая, нам пора, не то не успеем нагреть камин до полуночи.

Конспираторы! Я слабо протестую:

— Нет-нет, куда вы! Там же ничего не готово!

— Обижаешь старика, дорогая, думаешь, я не могу угостить свою любимую Осе как королеву? Да королеве и не снились деликатесы, которые будут на столе у Эрика Лёвенстада, если Осе Линдберг решила встретить Новый год с ним! Вот только бутылку шампанского мы заберем, извините.

— Им вина хватит.

— Нет, дорогая, они пьяны любовью. Надевай куртку, поторопимся.

— До завтра, вернее, до следующего года. И не забудьте проводить этот, хоть он и был для вас нелегким, но главное — вы встретились.

Я, наконец, задаю тот самый вопрос:

— Где ты был столько времени?

— Нужно было кое-что выяснить… Я тебе завтра расскажу.

— Ларс, Анна…

— Не бойся, родная, ее больше нет.

Я ахнула:

— Ты… убил ее?!

— Линн, ты с ума сошла? Что тебе все время мерещатся убийства? Я не кровожадный маньяк, неужели до сих пор не поняла? К тому времени, когда я добрался до Арки Боффиля, там было полно полиции и зевак. Давай, не будем сегодня об Анне и прочих вещах. Завтра ты честно расскажешь мне обо всем, что знаешь, а я расскажу тебе. Если бы ты давно или хотя бы два дня назад сказала мне правду, многого можно было избежать. Но сейчас я не хочу об этом. Все прошло, все закончилось.

Назад Дальше