Неожиданно я прошу:
— Сыграй что-нибудь?
— Твое желание для меня закон, — разводит руками Ларс и открывает крышку рояля. — А скрипки нет?
— Скрипка дома…
— Что тебе поиграть? Сеневилля хочешь?
— Да.
— Ты знаешь его мелодии?
— Сыграй «Аделину», если знаешь.
Он улыбается:
— С кем я связался! Все-то она знает.
— Просто у нас с тобой похожи вкусы, мне нравятся те же мелодии, что и тебе.
Его пальцы начинают перебирать клавиши, звучат первые аккорды «Баллады для Аделины».
— Сегодня не будем портить вечер недоверием и дурными воспоминаниями. Лучше слушай.
— Неужели он действительно не умел играть ни на чем? Такие мелодии!
— Де Сенневиль? Похоже, не умел. Но разве мелодии рождаются только в головах у тех, кто закончил консерватории? Его мелодии записывали и обрабатывали другие. И исполняли тоже. Знаешь, кто исполняет?
— Ричард Клайдерман.
Ларс кивает, продолжая играть.
Сколько длится этот концерт, я не соображаю, потому что он играет мелодию за мелодией, одну нежней другой, на глаза невольно наворачиваются слезы.
— Поплачь, это очищает душу.
Я следую совету Ларса, просто стою, глядя ему в глаза, и плачу. Слезы текут по щекам, это счастливые слезы…
— Ноутбук не стала брать, но подарок хоть открыла?
Я соображаю, что, торопясь из квартиры, так и не взяла коробочку, которую он оставил под елкой!
— Я… я не взяла его из-под елки…
Ларс даже игру прекращает, поднимается. В его глазах почти ужас:
— Не взяла?!
Испугавшись, я только отрицательно мотаю головой.
— Линн, ты садистка, ей богу! Там же кольцо для помолвки!
— Что?!
Он едва успевает подхватить меня, потому что ноги не держат.
— Ну что мне с тобой делать?
— Поцеловать.
— Это все, что ты можешь придумать?
— Тогда все, что хочешь.
— Уже лучше. Но сегодня я не успею ни купить новое, ни привезти то кольцо. Придется отложить помолвку до завтра. Ты согласна стать моей женой?
— Если ты захочешь взять меня в жены…
— Что, так много секретов, за которые стоило бы выпороть? — его глаза заглядывают в мои уже почти с изумлением.
— Нет, ты уже все знаешь. Я следила за тобой для Анны и Оле, подозревала в убийстве двух девушек и… Анны.
— И все равно впустила сегодня в дом?
— Я не могу без тебя. Даже решила сказать в полиции, что ты был все это время со мной, а не в Женеве, чтобы создать тебе алиби.
Несколько мгновений он смотрит на меня во все глаза, потом начинает хохотать:
— Вот уж спасибо! За алиби спасибо, но я действительно был в Женеве, и если бы одна глупышка послушала совет и взяла ноутбук, то увидела снимки, сделанные там, и то, чем я занимался. Сестру Мартина Жаклин, которую ты видела в замке, приняли в госпиталь в Женеве, но одна сволочь помогла ей бежать.
— Правда?
— Ну почему ты меня все время не слушаешь, Линн? И не доверяешь. Скольких ошибок можно было бы избежать.
— А… зачем ты уничтожил комнату страха?
— Решил, что напугал тебя этой комнатой настолько, что ты захотела со мной порвать. То, что для тебя неприемлемо, не имеет права на существование, мы договаривались об этом с самого начала. Я же не знал, что ты у нас госпожа.
От последней фразы у меня перехватывает дыхание, тем более на рояль ложатся фотографии. Мой рот беззвучно раззевается пару секунд.
Черт! Затянуться в латекс, надеть маску и напрочь забыть о косе!
— Ты у нас госпожа Сигни, оказывается?
Я со страхом поднимаю глаза на Ларса и встречаюсь с его смеющимся взглядом.
— Хильда мне все рассказала о твоих розыскных мероприятиях. Нашла кого искать! — Ларс смеется лукаво: — Ты знаешь, Леннарт и все боттомы Стокгольма теперь жаждут встречи с госпожой Сигни. Представляешь, что я испытал, увидев твою косу на фотографии с вопросом, не знаю ли я эту красотку «госпожу Сигни»?
Он перебирает снимки:
— А как плеткой-то работала… Леннарт из топа свитчем готов стать.
— Ларс, я… я…
— Знаю, что ты. А тебе идет латекс. Наденешь еще?
— Я тебе все объясню…
— Попробую поверить. Или опять соврешь?
— Ларс, я больше не буду врать, но и ты тоже.
Кивает:
— Хорошо, я завтра расскажу тебе все, что захочешь. Честное слово, мне нечего скрывать, Линн.
— Мне от тебя тоже.
— Ох, с трудом верится…
Скоро Новый год. Пора проводить старый…
— Пьем до дна! — командует Ларс. — Я помню, что ты не пьешь, но сегодня можно. Я так боялся, что ты не пожелаешь меня пустить в свою жизнь!
Я хлюпаю носом:
— Эрик прав, нужно проводить этот тяжелый и счастливый год, не вспоминая о плохом и с надеждой на хорошее.
Мы поднимаем бокалы и пьем.
— Странный привкус у вина.
Ларс берет мое лицо в ладони, нежно-нежно целует лоб, кончика носа, подбородка… Манит, дразнит, не касаясь губ… Наконец, дошла очередь и до них. Я почти задохнулась, забыв в его объятьях обо всем, даже если бы наш дом вдруг куда-то делся, наверняка не заметила бы.
Не знаю, как долго продолжается поцелуй, голова кружилась так, что только руки Ларса удерживали меня в вертикальном положении. Он прав, я слишком часто стала терять сознание, голова снова кружилась…
— Линн, что это за вино?
Голос у Ларса странный, он словно борется сам с собой. А меня вдруг стало неудержимо клонить в сон. Вот тебе и на, встретили Новый год называется! Даже проводить толком не успели. Глупо будет заснуть от половины фужера вина, что подумает обо мне Ларс?
— Откуда я знаю, ты же принес…
— Нет, бутылка на столике была открыта.
Я повожу сонными глазами на столик чуть в стороне, и ахаю, насколько хватает сил в этом состоянии:
— Это вино нельзя было трогать…
И сознаю, что сам Ларс тоже из последних сил борется со сном.
Мы перебираемся на диван. Устраивая меня поудобней, он бормочет:
— Откуда оно?
— Это Анна принесла мне, а бабушка забрала из моей квартиры сюда…
Язык заплетается, я даже не слишком внятно произношу слова.
Последнее, что слышу, проваливаясь в сон:
— Твою ж мать!.. Подарок с того света…
Ну и ладно, рядом с Ларсом я согласна даже проспать встречу Нового года.
Пробуждение оказалось ужасным. Во сне меня теребили, дергали, мучили, я отбивалась, утверждая, что мне надоели эти игры со связыванием. Не помню, что именно твердила, но сопротивлялась, это точно. Однако снотворное действовало, и все сопротивление видно было простым размахиванием руками. Потом руки что-то сжало, а дышать стало трудно.
Очнулась я от воды, выплеснутой в лицо.
— Просыпайся, овца!
В следующее мгновение сон как рукой сняло. Даже если бы в одиночку выпила упаковку снотворного или бутылку водки, от увиденного проснулась или протрезвела мгновенно, потому что курицей меня обозвала… Анна!
Да, это была она.
Линзы из глаз удалены и они из пронзительно синих стали просто светло-голубыми, волосы пепельные, но это Анна!
— Анна?!
— Узнала?
Но это оказался не весь кошмар. Я снова была связана и подвешена, и на сей раз не я одна. Также связан и вместе со мной подвешен Ларс!
— Не дергайся, задохнешься раньше времени.
Ларс уже пришел в себя и теперь пытался выпутать руки.
— Ты зря стараешься. Видишь, дорогой, я была твоей лучшей ученицей, столько лет прошло, а я ничего не забыла. Посмотри, какая отменная вязка, а Ларс? «Смертельный дуэт». Узнаешь?
Она разговаривала с Ларсом как со старым знакомым! Я огляделась и поняла, что мы связаны именно «Смертельным дуэтом», то есть постепенно будем душить друг друга, не имея возможности освободиться и лишь усиливая страдания и продлевая их. У обоих зацепы за шею, а соединяющая веревка перекинута через потолочную балку. Стоим на цыпочках, стоит мне опуститься, как зацеп на шее сдавит горло Ларсу настолько, что он не сможет дышать. Обвиснет он — начну задыхаться я.
Но Анна усовершенствовала связку, добавив еще одну деталь. В связанных руках Ларса конец веревки, второй конец которой привязан к моему поясу. Пока он способен натягивать эту веревку, она помогает мне стоять на цыпочках. Постепенно руки Ларса затекут, они связаны крепко, ослабеют, и тогда мы начнем корчиться в муках вдвоем.
Я с трудом сдержалась, чтобы в панике не начать дергаться сразу. Ларс прохрипел:
— Я держу, Линн, держу. Стой спокойно.
— Я могу и сама.
Сказала, чтобы он дал рукам хоть чуть отдохнуть. Но больше жуткого положения меня ужасало появление ожившей Анны.
— Тебя же убили?!
— Кто, он? — Анна расхохоталась. — Он не способен убить кого-либо! Пока ты еще можешь говорить и что-то соображать, ответь-ка лучше, куда делась флэшка, которую Марта передала тебе?
— Какая?
Я тянула время, пытаясь сообразить, что делать. Долго мы так не протянем, может сказать ей, что отдам флэшку, только чтобы отпустила? Нет, не отпустит. Тогда сказать, что мне нужно найти самой, чтобы развязала, а там… Я точно знала, что первый же тяжелый предмет обязательно опустится на голову Анны, даже если у меня будут связаны руки. Но, покосившись на ее крепкую фигуру, поняла, что она удавит меня, как цыпленка раньше, чем я доберусь до этого тяжелого предмета.
А, может, назвать какое-нибудь дальнее место даже не в доме, а на крыльце, чтобы ушла, а мы тем временем что-нибудь придумаем?
Пока я размышляла, Анна наблюдала, потом усмехнулась:
— Та самая, что стоила дуре Марте жизни.
Понимание, что произошло, заслонило все размышления о флэшке и попытках избавиться от плена.
— Ты… убила Марту?! Это была Марта, а не ты?
— Ларс, меня интересует, что ты в ней нашел? Она же соображает со скоростью дауна. Я не убивала Марту, хотя очень хотелось бы. Мы нашли ее задушенной, но это была хорошая идея Улофа — выдать Марту за меня. Все поверили.
— Марту изуродовал Белый медведь?
— За дело. И убили тоже, не стоит пытаться усидеть на двух стульях. Где записи Марты?
Я молчала, понимая, что ни на какое крыльцо Анна не пойдет и нас от мучений не избавит.
А как она справилась с нами обоими, потому что подвесить мое обмякшее бесчувственное тело в одиночку еще можно, а справиться с двумя телами, да еще так, чтобы мы висели с точностью до сантиметра по высоте, один человек не сможет. Анна не одна? Тогда где остальные и кто они? Эти мысли едва успели мелькнуть в голове, додумать не смогла.
— Так, где флэшка?
— Осталась в квартире.
— Там ее нет.
Я фыркнула, насколько позволяла петля на шее:
— Тогда спроси своих подручных. Это Улоф приходил в мою квартиру перерывать в ней все?
Несколько мгновений она внимательно смотрит мне в глаза. Не меньших усилий, чем держаться на цыпочках, мне стоит не отвести взгляд, но я не отвела!
— Можешь не отвечать, это сделает твоя дорогая бабушка. Ее сейчас приведут, и вот тогда вы расскажите все, что я захочу узнать.
— Не трогай бабушку!
Ларс посоветовал:
— Линн, не трать силы на разговоры. Паула, чего ты хочешь?
Тут до меня дошло:
— Паула?! Почему ты называешь ее Паулой?!
Женщина фыркнула:
— Потому что это мое имя.
— Ты… ты Паула?! — Я начала бы задыхаться и без веревки только от ужаса и понимания всего, что произошло.
— Да, Линн, это она.
— Та самая?
— Та самая.
Я чувствовала, что мои пальцы больше не способны держать нагрузку, вот-вот опущусь на всю ступню и задушу Ларса, а он меня. Нет, так нельзя, должен же быть какой-то выход! Вот так подыхать на радость этой убийце?
Держись, Линн, ты же занималась хореографией, умеешь стоять на пальцах. Представь себе, что ты у станка на виду у той самой мерзкой преподавательницы, которая сказала, что ты обыкновенная. Стой, чтобы доказать ей, что все не так! Стой, черт тебя побери! Этим ты сохраняешь жизнь Ларсу.
Анна села на диван. У бабушки дом совсем невелик и гостиная тоже, диван в двух шагах от двери спинкой к ней, а мы в двух шагах от этого дивана. Очень удобная позиция для мучительницы, чтобы наблюдать за жертвами.
Ларс снова попытался отвлечь Анну (или Паулу, теперь я уже не знала, как ее называть):
— Зачем ты пыталась убить Линн? Ведь это ты ее повесила?
— В отместку тебе, за Кайсу и Бригитту. Я не прощаю убийств своих людей.
— Паула, я не убивал Кайсу и Бригитту!
— А кто?
— Хотел бы знать… — пробормотал Ларс. — Я решил, что это ты…
Мне показалось, или Анна слегка растерялась? Может, этим воспользоваться?
Ларс видимо подумал об этом же, он все еще надеялся нащупать слабое место у Анны-Паулы.
— А как ты оказалась здесь и как узнала, что мы спим?
— О, это подарок судьбы! Я приехала, чтобы вас просто перестрелять, а тут такой презент — два дурака, выпившие полбутылки вина со снотворным. Небось, свое шампанское пожалела? Вот и мое вино пригодилось. — Анна хищно усмехнулась мне в лицо, я чуть отшатнулась и натянула веревку, если бы не удержал Ларс, мы бы задохнулись.
— Спокойно, Линн, спокойно. Я держу.
Он держал, но я видела, как уже дрожат его руки, а дышать становилось все трудней и мне, и Ларсу.
Но что-то во всем этом было не так, в связке не так. Несмотря на весь ужас положения, я присмотрелась внимательней и поняла кошмарную вещь: петля Ларса великовата и явно не затягивалась. Он мог вынуть голову из своей петли, но… но для этого ему требовалось потянуть нашу общую веревку в свою сторону, а, значит, просто задушить меня. Все просто: отпустить конец веревки, который он держит в связанных руках, подтянуть свою петлю и вынуть из нее голову.
Вот расчет Анны — меня убьет не она, а сам Ларс!
Но моя-то петля постепенно затягивалась, как бы Ларс ни поддерживал меня на весу, немного погодя я задохнусь все равно.
Было еще одно: я заметила движение в коридоре. Ларсу не видно, а мне заметно. Паула не одна, потому пытаться уговорить ее или как-то освободиться бесполезно. Не она, так те, кто с ней… Кто там, Оле? Наверное, он…
— Ларс, у меня к тебе одна просьба, — я понимала, что просьба, скорее всего, последняя, потом я уже не смогу даже говорить.
— Да, дорогая.
Анна фыркнула:
— Ах, как трогательно!
— Отпусти веревку сразу, резко, ладно? Обещаешь?
Он понял, о чем я. Отпустить резко, чтобы я обвисла всем телом и задохнулась скорей, чтобы не мучиться долго. Это единственное, что Ларс мог для меня теперь сделать.
Мгновение он молчал, потом тихо согласился:
— Обещаю.
— Э, нет! Неужели я позволю вам вот так быстро умереть? Я подержу веревку, помогу Ларсу.
Ларс сделал последнюю попытку убедить Анну:
— Паула, отпусти Линн. Она будет молчать, никто ничего не узнает, и ты сможешь уехать.
Я вдруг вспомнила, что Анна, вернее, Паула, была его госпожой. Понимание пронзило меня словно молния. Он унижается перед госпожой, чтобы выжила я? Нет уж!
— Ларс, отпусти веревку!
— Нет, Линн, я еще могу держать.
— Отпусти, ты обещал! Отпусти, я не хочу больше мучиться! Я люблю тебя, Ларс, влюбилась с первого взгляда и до последнего вздоха. Я не желаю, чтобы ты унижался перед этой. Отпусти веревку, ты только затягиваешь мои мучения.
Я говорила быстро, чтобы успеть произнести главное, чтобы не спасовать, не остановиться, не поддаться простой панике. Лучше сразу, чтобы он отпустил веревку, и я повисла, но уже будет бессознательно. Все равно это лучше, чем медленно задыхаться на радость Анне. Только бы решиться на этот последний шаг и не струсить. Я мысленно усмехнулась: красиво умирать тоже надо уметь.
— Хорошо, Линн. Любимая… скажешь… когда будешь готова.
Краем глаза заметила движение за спиной Анны, думаю, Ларс тоже. Значит, она действительно не одна и на спасение с самого начала рассчитывать было глупо, искать флэшку на крыльце Анна отправила бы кого-то другого.
— Отпускай! — попросила-приказала я Ларсу.
И тут произошло что-то непонятное. Он не успел ничего сделать, а я резко опуститься на всю стопу, потому что падать начала сама Анна! Она упала, а за диваном обнаружилась моя бабушка с кочергой в руках!