– Ну вот. – Лоуренс остановился у привратницкой и постучал в дверь. – Дайте знать, если я еще чем-то смогу быть полезен, мисс Доббс.
Мейси пожала протянутую руку и повернулась к вахтеру, открывшему на стук.
– Доктор Лоуренс, вы сегодня еще вернетесь? – осведомился привратник, подавая Мейси регистрационный журнал.
– Да, – кивнул доктор. – Будьте добры, Краучер, проследите, чтобы мисс Доббс не пришлось ждать такси слишком долго.
– Непременно, доктор Лоуренс. Посажу даму в такси в лучшем виде. – Дежурный посмотрел на Мейси и улыбнулся.
Глава 4
Человек открыл глаза и подождал несколько мгновений, пока спадет дымка сна, окутавшая разум, – так волна накатывает на берег, затем отступает, вновь накатывает и вновь отступает. В первые секунды после пробуждения его иногда охватывала паника, парализовывал страх. Бывало, он ложился в постель не потому, что наступала ночь и время отдыхать, а потому, что не мог выносить бодрствования – даже днем. Он постоянно мерз, и хотя в комнате было довольно сухо, одежда отсыревала, а пальцы на ногах леденели от холода.
Он натянул одеяло поверх тужурки, закрыл глаза и облизнул губы – может быть, это поможет ему расслабиться, он опять заснет и будет избавлен от кошмаров наяву, более страшных, чем те, с которыми он сражался в сновидениях. Порой он просыпался и лежал, затаив дыхание, не помня, отчего погрузился в пучину депрессии, откуда тяжесть на сердце и боль во всем теле. Затем перед мысленным взором начинали проступать картинки, в ушах возникали звуки, настолько мучительные, что он хватал себя за голову, словно желая оторвать ее от туловища. В такие дни он с радостью встретил бы смерть, если бы она сулила ему избавление.
Человек очнулся от забытья, провел рукой по шершавому от щетины подбородку, прижал пальцы к утомленным, глубоко запавшим глазам. Перевернулся посмотреть на часы на каминной полке. Назначенный час вот-вот пробьет. Человек сел, собрался с силами, рывком спустил ноги с узкой железной кровати, встал и потянулся за тростью. Покачнулся, зашаркал к радиоприемнику на столе, включил его. За сигналами точного времени последовали новости.
Он слушал, склонив голову к радиоприемнику. Ничего. Никаких признаков того, что его услышали, никаких неожиданных известий о раздаче бесплатных продуктов по указанию Вестминстера, ни слова о внеочередной парламентской сессии для обсуждения бедственного положения тех, кто пожертвовал собой ради своей страны и остался за гранью нищеты. Правительство так и не признало их страданий.
В горле у человека пересохло, как после дневного сна, когда охватывает жажда, и он, хромая, направился к плите, проверил, хватает ли в чайнике воды, поставил его на конфорку и чиркнул спичкой. Этого стоило ожидать, подумал он, отступив на шаг назад. Он вспомнил, какие вещества использовал в прошлом, какую изобретательность и умение проявлял, стремясь избежать роковой ошибки. Конечно, он полностью очистил лабораторию, однако осторожность никогда не бывает лишней. Существовал правильный способ, и он применял его – делал все как полагается, следовал правилам.
Когда чайник вскипел, он залил водой разбухшую влажную массу, оставшуюся в заварнике с утра. С чашкой слабого, но горячего напитка сел за стол и подтянул к себе дневник. Отхлебнув чаю, отставил треснутую чашку в сторону и раскрыл тетрадь на чистой странице.
Мой голос остался неуслышанным. Меня не восприняли всерьез. Я думал, Доббс поверит мне, если ее вызовут. Я видел, как полиция подъезжала к ее дому, значит, письмо дошло по адресу.
Он ненадолго прервался, затем продолжил.
Когда она шла к Иэну, в ее глазах я заметил участие. Не жалость, не отвращение. И она не перешла на другую сторону улицы, чтобы не смотреть на калеку. Она проявила…
Он постучал карандашом по столу, поморщился от звука.
…неравнодушие. Вот все, о чем я просил столько лет. Я лишь хотел, чтобы люди проявляли заботу, чтобы их поступки свидетельствовали о неравнодушии. Эта женщина не ждала, что на Иэна обратит внимание кто-то другой, она не прошла мимо, а направилась прямо к нему, не глядя по сторонам. Я это заметил. Я давно замечаю, что люди избегают смотреть на иэнов этого мира, пялятся куда угодно, только не на них.
Человек потер грудь, сделал несколько вдохов – неглубоких, чтобы холодный воздух не обжег легкие и не вызвал кашель. Если он начнет кашлять, то не сможет остановиться, и тогда появится кровь. Он зажал рукой рот, расслабился и вновь начал писать.
Глупец, ох, глупец. Почему он меня не послушал! Теперь, когда я уже почти прижал их, ждать пришлось бы недолго. «К убийству призывая гласом мощным И псов войны спуская…»[19] Да, спустим их, бедных, никому не нужных тварей.
Мейси расплатилась с таксистом и поспешила через площадь, завидев у крыльца конторы «Инвикту» Страттона.
– Черт! – Перед тем как возвращаться в Скотленд-Ярд на очередную встречу с Макфарлейном, Мейси хотела побыть одна, чтобы в тишине обдумать свой разговор с доктором Лоуренсом.
– Готовы? – осведомился Страттон, когда она приблизилась к машине.
– И да, и нет. Времени маловато.
– Согласен, однако давайте смотреть фактам в лицо: по крайней мере, нам известно, на чьей вы стороне.
Мейси закатила глаза.
– Мне уже начинают надоедать все эти намеки и выпады, вызванные лишь тем, что в письме упомянуто мое имя. Макфарлейн допросил меня и дал понять, что доверяет. Я свое мнение высказала – к угрозам стоит относиться всерьез, – и буду весьма признательна, если вы, Колм Дарби и все остальные прекратите меня изводить. Да, вы знаете, на чьей я стороне.
Страттон, не ожидавший от Мейси такого резкого ответа, опешил:
– Простите, если оскорбил вас, мисс Доббс. Я лишь хотел разрядить ситуацию, учитывая, что дела идут не слишком хорошо. Не знаю, как вы, а я сегодня не продвинулся ни на шаг.
– У меня сегодня тоже не лучший день, – вздохнула Мейси, смягчившись. – Извините, что сразу ушла в оборону. Тем не менее я нашла ниточку, за которую можно потянуть. Не исключено, что самоубийца – бывший солдат, страдавший неврозом военного времени.
Страттон покачал головой:
– Невероятно, нам даже не удалось установить его личность! Мы опросили лавочников, жителей окрестных домов, но никто не знает этого человека, он явно не местный.
– Неизвестный солдат, – вполголоса проговорила Мейси. Образ калеки вновь всплыл перед ее мысленным взором.
– Что вы сказали?
– Прошу прощения, инспектор. «Неизвестный солдат. Воевал и погиб в Первую мировую». Такие надписи можно увидеть во Франции, на могилах тех, кого не удалось опознать.
– Лучше бы нам раздобыть хоть какую-то информацию, иначе Макфарлейн сильно разозлится.
– Ох, представляю.
– Да что же это такое! Можно подумать, вас всех с улицы набрали! Прошло два дня, а имя бедолаги до сих пор неизвестно! – кричал Макфарлейн, ничуть не смущаясь присутствием женщины и подкрепляя свои слова ударами ладонью по столу.
Мейси сидела с невозмутимым лицом, а вот Страттон беспокойно ерзал на стуле. Придется ему привыкать, если к весне он рассчитывает перейти под начало Макфарлейна, подумала она.
– Мисс Доббс, не будете ли вы так любезны доложить, что вам удалось выяснить за день?
– Конечно, старший суперинтендант Макфарлейн.
Мейси встала из-за стола и извлекла из портфеля свернутый в трубку кусок обоев и несколько канцелярских кнопок. Развернув лист, она принялась крепить его к стене кнопками. Макфарлейн недоуменно вздернул бровь.
– Мисс Доббс, если бы мне понадобился оформитель, я бы обратился в соответствующую фирму, – недовольно прогудел он.
– Немного терпения. – Мейси достала из портфеля несколько толстых восковых карандашей, вооружилась одним из них, положив остальные на стол, и посмотрела на мужчин.
– Мы с моим помощником используем подобную схему в каждом расследовании. Если хотите, ее можно называть картой прогресса. Любые выводы, догадки, предположения, какими бы фантастическими или незначительными они ни казались, фиксируются здесь. По мере продвижения в деле карта дополняется. Польза в том, что на ней проще вырисовываются связи, недостающие звенья и варианты развития событий, которые не всегда можно увидеть, если делать заметки обычным способом.
– Мы предпочитаем работать с фактами, – хмыкнул Макфарлейн.
– Возможно, вы сочтете мое утверждение спорным, но, боюсь, у нас нет времени оперировать одними фактами. Следует расширить поле деятельности – по крайней мере, на начальном этапе.
– Что ж, мисс Доббс, расширяйте, – неохотно кивнул Макфарлейн.
Мейси сделала паузу, обведя взглядом свою аудиторию. Раз уж она работает не в одиночку, а в команде, необходимо убедиться, что ее не только слушают, но и слышат.
– Допускаю, что самоубийца с Шарлотт-стрит – бывший солдат, получивший на войне тяжелые ранения.
– Тяжелые? – усомнился Макфарлейн. – Он явно добрался до места своим ходом. Можно ли считать его увечья тяжелыми?
– Сэр, как мы знаем, одна нога у него была ампутирована, а другая не сгибалась, вдобавок он, скорее всего, подвергся воздействию отравляющих веществ, хлора или горчичного газа, не говоря уже о психологической травме, поэтому я определенно назвала бы увечья тяжелыми. Скажу больше, после того как пострадавшие в этой ужасной войне сделались для нас привычным зрелищем, мы очерствели душой, перестали воспринимать их положение как бедственное. Вопреки убеждению высших военных чинов, одного только свежего воздуха и недели отдыха в сельской местности недостаточно, чтобы вылечить солдата, прежде чем отправить его обратно на поле боя или, в данном случае, в агрессивную суету повседневной жизни.
– Понятно. Продолжайте, мисс Доббс.
– Благодарю. – Мейси начала писать на листе обоев. – Я побеседовала с доктором Энтони Лоуренсом, это один из ведущих психиатров и специалист в лечении пациентов, чье состояние требует пребывания в стационаре.
– Проще выражаясь, тех, кого не выпускают из дурдома?
– Я сама была сестрой милосердия в психиатрической лечебнице и ухаживала за больными военным неврозом, поэтому стараюсь относиться к этим людям с уважением, старший суперинтендант. Однако вы правы, их держат взаперти. Им необходим надзор, которого не обеспечат в домашних условиях, если, конечно, вообще у бедняг есть дом. Но вернемся к моей беседе с доктором Лоуренсом. Меня интересовали особенности поведения пациентов, которых все-таки выписывают. Я хотела найти какие-либо признаки, указывающие на то, что самоубийца с Шарлотт-стрит либо автор письма, или оба, недавно покинули стены больницы и, возможно, испытывают чувство одиночества, образно говоря, свою оторванность от берега. Признаюсь, это был выстрел наугад, но ведь надо же с чего-то начинать.
– Мы все стреляем наугад, – заметил Макфарлейн. Он взял со стола красный восковой карандаш и принялся крутить его между пальцами, точно барабанную палочку. – Ваш выстрел не хуже прочих. Что-нибудь удалось выяснить?
Мейси покачала головой:
– Если честно, практически ничего. Доктор Лоуренс сказал, что число пациентов с подобным диагнозом значительно превышает официальные цифры. Кроме того, рецидив после выписки может случиться в любой момент – спустя месяц, год или пять лет.
– И каков будет ваш следующий шаг?
– Пока не знаю. Я была бы весьма признательна, если бы мне позволили докладывать о результатах по менее суровому расписанию. Приехав сюда, я лишилась ценного времени. У меня нет строгого графика. Могу ли я, скажем, связываться с инспектором Страттоном по телефону каждый день в определенное время?
Макфарлейн посмотрел на коллег.
– Ричард? Колм?
Оба согласно кивнули.
– Хорошо, мисс Доббс.
Мейси поблагодарила мужчин и вернулась на место. По крайней мере, ей удалось уйти от ответа на вопрос о следующем шаге, хотя она понимала, что Макфарлейн задаст его снова. Между тем она очень постарается не раскрывать своих планов. Пусть она и член команды, но все же добьется большего успеха, если будет использовать собственные методы.
Следующим рапортовал Страттон. Взяв толстый черный карандаш, он повернулся к листу, закрепленному на стене.
– Чувствую себя учителем у школьной доски.
– Не искушайте меня, – усмехнулся Макфарлейн и жестом велел Страттону начинать.
– Мы действовали предельно просто: продолжили опрос владельцев магазинов и лавок по всей Шарлотт-стрит и до самой Оксфорд-стрит. Поскольку магазины сегодня закрыты, пришлось разыскивать хозяев по месту жительства. Мы рассчитываем восстановить ход действий самоубийцы. Разумеется, нельзя исключать, что два эпизода не связаны между собой, и в этом случае максимум, чего мы достигнем – установим личность погибшего.
– Что еще?
– Продавщица из магазина «Борн и Холлингсворт» сказала, что видела мужчину, подходящего под описание самоубийцы. По ее словам, он сошел с тридцать шестого автобуса. Продавщица ездит на работу из Камберуэлла и всегда занимает одно и то же место у двери, так вот она не помнит, чтобы этот человек входил в автобус. Получается, он сел раньше, например, где-то между Льюисхэмом и Камберуэллом. В понедельник мы расставим полицейских на всех остановках по маршруту в тот промежуток времени, когда женщина из «Борна и Холлингсворта» добирается на работу. Опросим пассажиров, не видел ли кто нашего героя в сочельник.
Мейси кашлянула и обратилась к Макфарлейну:
– Тот, кто отправил письмо, рассчитывает завтра утром получить ответ. Мы забываем про угрозу. Запланировано ли какое-то сообщение по радио от имени министерства внутренних дел, или мы будем просто сидеть и ждать, пока он продемонстрирует серьезность своих намерений?
– К моему большому сожалению, мисс Доббс, учитывая отсутствие прогресса, нам остается лишь выжидательная тактика.
– Боюсь, ждать придется недолго.
– Горячо надеюсь, что вы ошибаетесь. – Макфарлейн вздохнул, потом повернулся к Страттону: – Проследите, чтобы мисс Доббс доставили домой. И решите между собой, в какое время свяжетесь по телефону. Понимаю, завтра воскресенье, но едва ли премьер-министр станет делать заявления в связи с письмом, так что в любом случае мы обязаны продолжать расследование. Кстати, премьер-министр прервал рождественский отпуск в кругу семьи и вернулся из Чекерса в Лондон. – Макфарлейн перевел взгляд на Мейси. – Имейте в виду, в ближайшие несколько дней нас могут срочно вызвать сюда в любое время дня и ночи. Помните, что вам предоставлена самостоятельность, однако вы нам подотчетны.
Мейси протянула Макфарлейну руку:
– Я буду на связи, старший суперинтендант.
Страттон усадил Мейси в «Инвикту» и поехал вместе с ней. Когда впереди показался многоквартирный жилой дом в Пимлико, Мейси сказала Страттону:
– Отсюда я дойду пешком.
– Вы уверены?
– Главный вход виден с этого места, так что, если хотите, можете подождать и убедиться, что я доберусь до дверей в целости и сохранности.
– Так и сделаю. – Страттон вышел из машины, открыл дверцу со стороны Мейси и подал ей руку. – Не забудьте ваши вещи, – добавил он, заглянув в салон.
– Спасибо, инспектор. – Мейси забрала с сиденья кожаный портфель. – Как вы смотрите, если я позвоню вам в Скотленд-Ярд завтра, часов в шесть, не раньше?
– И во сколько же мне вызывать подкрепление, если я не дождусь звонка?
– До восьми я обязательно позвоню. Так что скажете?
– Нисколько не возражаю. Позвольте поинтересоваться, что вы намерены делать дальше?
Мейси уже повернула к современному зданию с парадным входом из стекла.
– Честно говоря, еще не знаю. В любом случае буду и думать, и заниматься практическим расследованием.