— Рэндалл Форбс.
— Черт возьми, Кейт. Вы что, не предупредили его?
Я пыталась открыть дверцу машины и выйти, но дверца не открывалась.
— Выходите и немедленно уведите его в дом, — распорядился Стив. — Мне нужно время все устроить…
— Я не могу выйти.
Кенби, откинувшись на спинку сиденья, торжествующе хихикал, видя наше замешательство. Ничего смешного в этом, разумеется, не было, хотя, если смотреть со стороны, было над чем потешиться. Я покинула лимузин лишь тогда, когда вернулся Дингл с ключом и с помощью манипуляции на щитке лимузина открыл мне дверцу. Форбс стоял у ворот, которые были уже открыты для въезда машины.
— Заприте потом ворота, Кейт, а ключ принесете мне. Вы слышите? — крикнул мне вдогонку Хиггинс.
Машина проехала мимо меня так быстро, что я даже не успела дойти до поджидавшего меня Форбса.
— Я не думал, что попаду сюда раньше вас, — извинился Форбс, — но я рад, что так получилось.
— Почему, ради бога?
— Позвольте мне порадоваться этому, — ответил Форбс. — Ведь они никогда бы не впустили меня в дом, не так ли?
— Вас здесь просто не ждали. Я пыталась найти вас, даже оставила вам послание на автоответчике в офисе физического факультета.
— Я получил лишь одно послание и пошел пешком в отель «Марди-Гра», решив, что вчера я просто вас не понял. В отеле мне сказали, что вы только что уехали в лимузине вместе с Хиггинсом.
— Простите, Рэндалл, — извинилась я. С его помощью я заперла тяжелые ворота и опустила ключ в карман.
— Не надо просить прощения. Вот я и здесь, перед этими воротами. Или вы теперь не рады этому?
Я не ответила на его вопрос. Форбс заметил:
— Что за странный лимузин. В него и не заглянешь. Я думал, в таких машинах ездят только кинозвезды или гангстеры.
— Очень многое произошло с тех пор, как я ушла вчера вечером из вашего дома, — сказала я. — Мне казалось, что мы думаем о разном и отвечаем друг другу невпопад. Я объясняла это для себя усталостью и тем, что давно ничего не ела. Зачем вы приехали сюда? Вы, наверное, знали, я хочу сказать, что вы должны были знать из последних новостей, что наши планы могли измениться.
— Я уже сказал вам, Кэтрин, что я думал о том, что вы здесь одна с ним.
Я посмотрела на него.
— И вы должны защитить меня?
— Ну вас к черту, — сказал Форбс, покраснев. — Я приехал потому, что хотел приехать. Меня довез сюда молоковоз и высадил у ворот.
— Вы были удивлены, когда узнали о зачислении профессора Ловенталя в штат Лейпцигского университета?
— Я не верю, что такое зачисление было. Коммунисты используют эту трагедию в целях пропаганды. Возможно, они предлагали ему это. Такие шансы у него были. Но я отказываюсь верить тому, что он не поговорил бы со мной об этом.
— Возможно, именно об этом он хотел с вами поговорить, когда просил вас зайти к нему в университет.
— Я тоже об этом подумал.
— Вы не помните, в его институтском кабинете есть вентилятор?
Мой вопрос, не имевший никакого отношения к тому, о чем мы только что говорили, оказался неожиданным как для него, так и для меня самой. Почему мне пришло в голову задать его так внезапно и негаданно, я сама не знала.
— Вы непредсказуемы! — от удивления голос Форбса поднялся до высокого фальцета. — Полиция сказала, что кондиционер был включен, а он и был вентилятором.
Тогда я поняла, почему у меня мог возникнуть подобный вопрос: когда в тюрьме, в комнате свиданий Форбс включил вентилятор, я даже подивилась несвойственной ему находчивости и осведомленности о том, что это самый эффективный способ заглушить подслушивающие устройства. Это первым делом приходит в голову каждому, кто имеет основания опасаться подслушивания, например, Ловенталю. Можно полагать, что кроме прочих познаний, полученных Форбсом от своего учителя, было и это. Но когда? Вот в чем вопрос.
Мы подходили к дому. Он казался безлюдным. Но когда мы подошли к террасе, я увидела сквозь окно, что Хиггинс спешит открыть нам дверь.
— Что вы хотите от меня, Рэндалл? — спросила я у Форбса.
— Искупления. Неужели это слишком много?
* * *
Хиггинс действительно сам открыл нам дверь, отодвинув засовы и повернув ключ. Слуги, оказалось, были отпущены. Я не смотрела на Форбса, хотя чувствовала на себе его взгляд, словно он пытался что-то прочесть на моем лице. Но я сама ждала от него пояснений к слову «искупление», которое в те секунды, когда мы ждали, пока откроют дверь, висело над нами как турецкий ятаган.
— Прошу извинить, что я обогнал вас. Мне срочно нужно было решить одно дело в конюшнях.
Я поняла, что он дает мне знать, что поместил Кенби в своих апартаментах над конюшней. Хиггинс зажег несколько ламп в холле, чтобы лучше разглядеть высокого незнакомца.
— Итак, вы и есть Форбс, — сказал он. Я терпеливо ждала, когда он перестанет суетиться, чтобы представить их друг другу. — Что ж, вы выбрали не самое удачное время для визита, но так и быть, будьте гостем. Посмотрим, что оставила нам поесть кухарка. — Он не обменялся с Форбсом рукопожатием, а просто взял нас обоих за руки и повел за собой. — Я отпустил всех слуг сегодня утром. Я знал, что будет чертовски трудный конец недели, так оно и вышло, не правда ли, Кейт?
— Да, это так, — ответила я.
— В доме все же кто-то был, — заметил Форбс. — Кто-то, кто не хотел отвечать да мой звонок.
— Это Пэдди, сторож. Он не слишком разговорчив.
Мы прошли через холл. Где-то звонил телефон, но вскоре умолк. Хиггинс объяснил, что включился автоответчик. Пустая столовая с длинным полированным столом показалась огромной. Площадка для вертолетов за окном была пустой и унылой, ветер поднимал на ней столбики пыли, похожие на пляшущих джиннов. Закат был странным, казалось, солнце вот-вот снова сверкнет из-за туч.
Хиггинс внес в кухню жареную курицу и тут же сам разрубил ее ножом на куски. По его подсказке я нашла хлеб, сыр и свежее масло. Стив, наливая в кофейник воду, уже грыз куриную ножку, Форбс сел на край стула, и, сложив руки на коленях, наблюдал за ним. Казалось, он с заметным превосходством смотрел на то, что происходит.
— Да ешьте же, ради Бога, — сказал ему Хиггинс, размахивая куриной ножкой.
— Спасибо, — ответил Форбс, чуть кивнув головой, но не сделал ни единого движения.
Стив отложил ножку, чтобы заварить кофе, а затем вернулся к столу.
— Садитесь поближе к столу, и не ютитесь на краешке стула, сложив руки, словно матушка-наставница.
— Ваше гостеприимство не знает предела, — ответил Форбс, медленно вставая. На его щеках зардели два красных пятна.
— Как и ваша желчность тоже, сэр. — Стив, обглодав ножку, бросил ее наконец в металлическую корзинку у стола так же небрежно, как когда-то бросил в нее разбитые чашку и блюдце. Я едва притронулась к еде: голода уже не испытывала.
Форбс так и не сел к столу. Оставаясь стоять, он лишь прислонился к краю буфета, словно приготовился к чему-то.
— Что вы скажете о своем бывшем боссе, собравшемся сбежать к красным? — не заставил себя долго ждать Хиггинс.
— Я не верю в это, — ответил Форбс.
— Совсем-совсем не верите?
Форбс не ответил. Он понимал, что его пытаются вывести из себя.
— Тогда почему вы вычеркнули слово «Лейпциг» из некролога?
— Я этого не делал.
— А кто же по-вашему это сделал? ФБР?
— Понятия не имею. Видимо, кто-то из редакции. Те, кто готовил текст в набор.
— Вычеркнуто было человеком очень рассерженным, профессор, — Хиггинс изобразил сильный и сердитый росчерк пера.
— Вы так считаете?
— Точно таким же образом на столе был намалеван символ мира. Помните?
Форбс промолчал. Обхватив ладонью подбородок, он приложил указательный палец к губам. Мне показалось, что так он старается не терять контроль над собой.
— Я уверен, вам известно, что газета принадлежит мне, — продолжал Хиггинс почти доброжелательно. — Однако вы можете не знать того, что когда я нанимаю редактора, то жду от него хорошей работы. Мой редактор обнаружил, что кто-то вычеркнул слово «Лейпциг» в некрологе, а услышав последние новости, все вспомнил. Шерифу будет крайне неприятно допрашивать вас, профессор. Вам знаком этот тип людей, не так ли?.. Хотя теперь шерифу это будет не так уж неприятно.
Я поняла, какая идея овладевает Хиггинсом: очень удобно сделать Форбса главным подозреваемым в убийстве в студенческом городке. А для шерифа О’Мэлли это будет компенсацией за его унижение в Бейкерстауне.
Но Хиггинс так же внезапно прекратил свой допрос, как и начал его. Он повернулся ко мне.
— Давайте отложим десерт на более поздний час, Кейт. Я хотел бы знать, что происходит в городе, если это возможно. Возьмите этот аппарат, я буду говорить из кабинета. — Покидая кухню, Хиггинс на ходу бросил Форбсу: — Успокойтесь, профессор. Выпейте чего-нибудь. У нас сегодня может быть вполне приятный вечер «треугольника», как любят французы.
Теперь я просто не представляла себе, как смогу остаться наедине с Форбсом. Нелепо было считать его возможным убийцей, и все же я не могла не думать об этом. Закипела вода для кофе. Взяв телефон, я обернулась к Форбсу:
— Почему бы вам не приготовить кофе, Рэндалл?
Он не сдвинулся с места.
— Он зовет вас Кейт?
— Да, — сердито ответила я. — Так зовут меня почти все.
— Вы здесь, Кейт? — услышала я голос Хиггинса в трубке.
— Да, я здесь.
— Приготовление кофе на какое-то время займет внимание профессора. — Хиггинс был в отличном настроении, я слышала как он набирает номер городского телефона.
После сигнала тут же послышался ответ: — Бейкерстаун, Демократический клуб, говорит Андерсон.
— Что происходит, Перси?
— Стив, я только что звонил тебе в отель.
— Я знаю. Что случилось?
Пока все в порядке…
Слушая их разговор по телефону, я следила за тем, как Форбс готовил кофе. Взяв с мойки тряпку, он тщательно вытер следы пролитой воды, а затем смахнул и крошки молотого кофе, которые оставил Хиггинс. В памяти возник разгром в кабинете Ловенталя, учиненный, как полагают, убийцей.
— Если никому не взбредет в голову пострелять, думаю, мы удачно выйдем из этого положения, — докладывал Перси.
— Хорошо, этого достаточно для редакционной статьи. А теперь расскажи, какие произошли события. Последовательно, одно за другим.
— О’кэй, Стив. Когда вы уехали, я пошел на первую из баррикад, и там нашел О’Мэлли. Он сразу же сказал мне, что принимает мое предложение. Я могу доставить сюда своего гробовщика, и он готов позволить провести вскрытие прямо в церкви. Мы это сделаем, Стив. Я только что, когда шел на переговоры, получил согласие вдовы.
— Молодец, — похвалил его Хиггинс.
— Я дошел на компромисс. Это проще, чем объяснять.
— Прекрасно. Вот поэтому меня называют боссом, а не губернатором. Теперь начни с того места, где О’Мэлли дал согласие на вскрытие.
— Теперь — сказал он мне, — пришли сюда Кенби, и все будет в порядке. А я говорю: «Он убежал, шериф. Можешь сам посмотреть и поискать, но едва ли найдешь его здесь». Он сердито посмотрел на баррикады и тех черных, которые там стояли и ждали, и говорит: — «Скажи, куда он убежал, и тогда я скажу, верю я тебе или нет». А я ему отвечаю: — «Для чего, по-твоему, я здесь, Джон-Джи? Я здесь для того, чтобы успокоить обстановку. Я сам уговорил его убраться отсюда. Он здесь не живет, его место в студгородке. Ищи его там. Разве ты еще не забыл, Джон-Джи, — говорю я ему, — что он тоже сбежал из Бейкерстауна во время бунта в прошлом году, за что пастор Родс прозвал его воскресным патриотом…»
— О том, что ты сказал ему, Перси, расскажешь мне завтра. А теперь говори, что сказал Джон-Джи?
— Он назвал меня лжецом, вот что он сказал, и ушел к своим полицейским, которые его дожидались. Теперь они окружили гетто, и я, черт побери, рад, что Кенби здесь нет. Если бы он здесь остался, мы бы перестреляли друг друга, а то и всех в графстве.
— Кому нужна твоя риторика, Перси, выкинь ты ее к черту. Ты представляешь власть, и такой же законопослушный гражданин, как мы все, слава богу.
— Аминь, — ответил Андерсон.
— Когда, по-твоему, он может начать поиски?
— После вскрытия. Думаю, нам дорог каждый час. И все зависит теперь от многого. Ты сам знаешь, что не какой-то там неприметный фольксваген колесил вчера вечером по городу. И еще скажу тебе, Стив, что О’Мэлли и его особые силы не любят терять время. Путь оттуда может быть короче, чем туда.
— Перси, — я услышала в голосе Хиггинса особую холодную чеканность. — Ты хочешь мне сказать, что О’Мэлли уже нету в Бейкерстауне?
— Его не было здесь десять минут назад, когда я вновь пришел на баррикаду. Это то, что я пытался тебе сказать в первую очередь.
Я услышала звук повешенной трубки и голос Андерсона: «Стив!» Я тоже положила трубку и принялась расставлять чашки для кофе. Я уже разливала его, когда Хиггинс вошел в кухню. Он молча достал сливки и сахар. Мосле нескольких глотков кофе он снова потянулся к телефону, набрал номер.
На звонки никто не отвечал. Хиггинс, все больше мрачнея, ждал. Наконец в трубке послышался женский голос.
— Лори! Где тебя черт носит?.. — Но Хиггинс тут же, учуяв неладное, быстро сказал: — Позвони мне домой: три звонка и положи трубку, а потом снова набери номер. Поняла?
— Стив…
В трубке был мужской голос. Не отвечая, Хиггинс быстро повесил ее. Он посмотрел на меня:
— Это был О’Мэлли. Мне не надо было звонить Лори. Черт бы ее побрал! — Хиггинс оглянулся вокруг, словно искал, на ком бы выместить зло. Он буквально просиял, остановив взгляд на Форбсе, словно только что убедился в его присутствии.
— Итак, профессор, как же вы все-таки добрались до нас? Я не заметил, чтобы у вас был автомобиль.
— Часть пути я прошел пешком, а потом меня подвезла попутная машина.
— О, понимаю. Вы любите пешие прогулки, не так ли? Хотите выпить? Кейт, будьте хозяйкой, поищите у дворецкого в кладовке, что там есть.
Я не догадывалась о мотивах этого неожиданного и наигранного гостеприимства, если это можно так назвать. Рука Хиггинса лежала на телефонной трубке, видимо, ему не терпелось снова куда-то позвонить. — Нам придется ждать, всем нам, но я не думаю, что это будет очень долго. Сходите за выпивкой, Кейт. Возможно, с нею нам удастся лучше узнать друг друга до того, как на нас рухнет крыша.
— Неужели О’Мэлли..? — воскликнула я.
— Для меня это уже не будет сюрпризом, — прервал меня Хиггинс.
На этот раз он позвонил по внутреннему телефону.
— Динджи? Ты поставил лимузин в подземный гараж?… Хорошо. Никаких огней. Даже когда стемнеет, и оставайся там, дока не услышишь от меня распоряжений. А теперь пошли в дом Пэдди. Скажи, чтобы он шел в мой кабинет. Я сам впущу его в дом. — Он какое-то мгновение смотрел на телефонную трубку, прежде чем повесил ее. — Знаете, что мне только что сказал Динджи? Будет сделано. — Хиггинс осклабился. — Напомните мне как-нибудь, и я расскажу вам, как он потерял пальцы на ноге. Дайте мне ключ от ворот, Кейт.
Я вынула ключ из кармана и отдала ему.
— Стив, почему бы вам не выпустить Кенби и не дать ему сбежать?
— Потому что он сам отлично понимает свое положение. Увезя его из гетто, я невольно сделал его спину мишенью для любого охотника. Странно, решив выбрать из двух зол меньшее, ты ненароком обнаруживаешь, что вынужден делать это еще и еще раз. — Он направился к двери, но вдруг остановился и спросил у Форбса:
— Вы знаете Джорджа Кенби?
— Кто из нас меньшее зло? — спросил его Форбс ровным голосам.
— А вы, черт побери, умны, профессор. Приходите со спиртным ко мне наверх. Жду вас в библиотеке.
Едва Хиггинс вышел, Форбс, повернувшись ко мне, быстро сказал:
— Нам надо поговорить, Кэтрин. Он опасный негодяй.
— Я хочу, чтобы вы ушли отсюда, — сказала я. — Прямо сейчас. Уходите из поместья любыми способами и немедленно.
— Но только после того, как поговорю с вами.
— В таком случае, пошли, — сказала я. Пальто было на мне, я его не снимала, потому что в кухне было холодно. Я жестом велела Форбсу надеть пальто. Оно лежало на стуле, на краешке которого он сидел, по словам Хиггинса, как матушка-наставница.
Ветер налетал порывами, когда мы покидали дом. Солнце, садясь, бросало на края нависших тяжелых туч бело-золотистый отблеск. Через несколько мгновений оно, рассерженное, будет уже за горизонтом. Нам поскорее надо было добежать до ворот.