— Я сначала не поняла его, а потом мне стало так стыдно, что он подума!л обо мне, будто я… И говорю ему, что вовсе нет. Мне вообще еще только пятнадцать. Почему он так плохо обо мне подумал? Тогда этот урод и говорит: «А, малолетка, значит… И с таких лет уже подстилаешься? Сейчас в отделение проедем, выясним, были ли у тебя приводы». Схватил меня за руку и потащил к машине. Я сначала вырывалась, потом просила позвонить маме, но он даже не слушал меня. Втащил в машину…
— А люди что? — воскликнула возмущенная Катя.
— Никого не было, как на зло. Он меня затолкал пинками, я даже заплакала. А он говорит: «А когда трахаешься, не плачешь?» И тут… Потом они меня изнаси-и-иловали…
Лена опять зарыдала и успокоить ее никак не удавалось. Катя пришла в отчаянье:
— Леночка, давай маме позвоним. Она же волнуется!
— А как я ей в таком виде покажусь? — еще горше заплакала Лена.
— В любом случае нужно сообщить, что ты у меня.
Катя набрала номер телефона Любы Савельевой и даже не удивилась, что трубку подняли сразу. Конечно, мать тревожилась, да это не то слово — она была в панике.
— Лена? — выкрикнула она. — Где ты?
— Любаша, Леночка у меня.
— Почему? Как она оказалась у тебя? — Голос Любы дрожал, она сама едва сдерживала рыдание.
— Любаша, я еще сама толком ничего не знаю. Но что бы ни случилось, Леночка, слава богу, жива, так что давай приезжай ко мне.
Лена подняла голову и в страхе уставилась на Катю.
— Что я ей скажу?
— Все, что случилось, — мягко проговорила Катя. — Ты ни в чем не виновата, и этих подонков мы найдем.
— А можно мне переодеться? А душ принять?
— Дорогая, пока мы тебя не покажем эксперту, о душе забудь.
— Какому эксперту? — упавшим голосом произнесла девочка.
— Леночка, нам нужны доказательства, что тебя… — Катя с трудом выговорила слово, от которого Лена вздрогнула, как от удара, потому что в чужих устах оно звучало еще страшнее, — изнасиловал этот подонок.
— Их было двое, — Лена зажала ладошки между коленями и уставилась в пол, сгорбившись, как старушка.
— Боже мой… — прошептала Катя, и на ее глаза навернулись слезы. Но она тут же взяла себя в руки. Еще не хватало, чтобы и она потеряла самообладание. А сейчас приедет Любаша, и без того женщина весьма впечатлительная, ранимая, ее тоже придется утешать.
Затрезвонил домофон и Катя метнулась в прихожую.
— Кто?
— Это Люба… — услышала она запыхавшийся голос приятельницы.
Когда Люба увидела дочку, бросилась к ней и зарыдала в голос. Пришлось бегать вокруг обеих и утешать их всеми возможными способами.
— Теперь рассказывай подробнее. Чтобы мы хотя бы могли понять, из какого они отделения… — им наконец удалось успокоить Лену. — На какой улице они тебя схватили?
Девочка назвала, и Катя решительно вскочила со стула.
— Сейчас посмотрю в справочнике, к какому отделению относится улица Ковалева… Что-то я не разберусь, — через какое-то время сказала она. — Но это не страшно. Позвоню в справочное бюро.
Катя развила бурную деятельность, потому что от Любаши не было никакого толку. Она и так пребывала в состоянии шока и совершенно не соображала, что делать. Стиснула дочь в объятиях и раскачивалась с ней, словно баюкая.
— Так, сейчас сядем в мою машину и поедем в отделение, — наконец получив нужный адрес заявила Катя. — Кстати, тебя там спросят, куда тебя завезли эти сволочи. Ты сможешь назвать место?
— Я не вспомню… — растерянно пролепетала девочка.
— Доченька, пожалуйста, вспомни. Не может быть, чтобы ты не заметила каких-либо ориентиров! — взмолилась мать.
— Они меня завезли в какой-то лес.
— Долго ехали? — деловито спросила Катя.
— Я не знаю…Мне показалось — долго.
— Но ты что-то видела в окно?
— Тот, что рядом со мной сидел, нагнул мне голову. Я ничего не видела. А когда мы приехали, они выключили большие фары и вытащили меня из машины. Я даже лиц их не помню! — в отчаянье воскликнула Лена.
— Значит, так. Сейчас напишем заявление. Прямо дома, здесь удобнее обдумать, никто нас дергать не будет. А потом нужно отвезти тебя на экспертизу, — твердо сказала Катя. — И только после этого в отделение милиции.
Девочка расплакалась и повернулась к маме:
— Я не хочу ни на какую экспертизу. Они же меня расспрашивать будут! Мне стыдно! Я боюсь!
— Биологическая экспертиза просто необходима. Когда их найдут, сперма будет главной уликой, — пояснила Катя.
При этих словах лицо Лены покрылось пунцовыми пятнами, и она отвернулась от матери.
— Бедняжечка моя! — обняла Любаша свою дочь, и слезы опять полились из ее глаз.
— Девочки, что бы вы ни думали по поводу экспертизы, но ведь найти этих подонков нужно! Леночка, я обещаю: эксперт не будет задавать тебе никаких вопросов. Он просто сделает свое дело, и все.
— Откуда ты все это знаешь? — Любаша подняла глаза на подругу.
— Так у меня же друзья — сыщики. Я тебе рассказывала: Турецкий, бывший следователь, его жена — психолог- криминалист. От них и нахваталась. Так что давай решать, куда ехать. В нашу клинику?
— Боже упаси! — вскрикнула в ужасе Любаша и прижала руки к груди. — Чтобы завтра все сотрудники знали? Чтобы нам косточки перемывали и говорили, что я воспитала…
Лена разрыдалась, потому что поняла, что хотела сказать мама.
— Любаша, стоп! — прервала ее Катя и сердито посмотрела на нее. — Ты что, совсем обалдела? Не понимаешь, что несешь! Но насчет нашего коллектива ты права. Начнутся пересуды, ну их всех на фиг. Едем в травмпункт. Там нас никто не знает.
— И я что, в таком виде поеду? — в отчаянье спросила Лена.
Катя окинула ее быстрым взглядом.
— Пожалуй, действительно нужно переодеться. Я тебе что-нибудь подберу. Но свою одежду в пакет сложи. И не стирать! А лучше отдай мне.
— Это еще зачем? — Лена наконец стала адекватно реагировать на распоряжения Кати и не встречать каждую ее реплику слезами.
— На ней могут оказаться следы этих сволочей. Микроволокна их одежды, биологические следы.
Любаша, невзирая на потрясение, взглянула на Катю с уважением. А подруга уже рылась в шкафу, пытаясь найти что-нибудь подходящее для девочки. Катя с огорчением отметила, что от ее былой стройности не осталось и следа. Что бы она ни предложила Лене, на девочке все висело, как на вешалке. Наконец выбрали свитерок, который когда-то после стирки в горячей воде сел размера на четыре, и брюки — Катя не носила их уже лет пять, надеясь все эти годы вернуться к прежнему размеру. Но даже брюки пришлось подвязать пояском от платья, иначе они сваливались с тоненькой фигурки девочки.
В травмпункте Лена с облегчением отметила, что коридоры пусты, а в регистратуре сидит молодая женщина с добрым уставшим лицом. Катя объяснила ситуацию и регистратор быстро заполнила на нее карту и повела девочку за собой.
— Не волнуйся, у нас сегодня замечательный врач-гинеколог.
— Дядька? — испуганно вскрикнула девочка.
— Вовсе нет. Хорошая добрая тетенька.
Лена оглянулась на маму и Катю, те подбадривающе закивали, и девочка послушно пошла за регистратором в соседний кабнет.
— А теперь в милицию, — распорядилась Катя, когда они получили на руки исписанное летящим почерком доктора заключение. Лена судорожно вздохнула, и они все вышли в ночь.
В отделении милиции дежурный выслушал сбивчивый рассказ Кати и недоверчиво склонил голову набок. Его реакция была неожиданной.
— Так уж и менты… — насмешливо бросил он. — Может, ваша красотка с друзьями гуляла? Нарвалась, а теперь боится признаться. Вот и сочиняет, нашу доблестную милицию очерняет. Это ж надо такое придумать!
— Да вы что? — возмутилась Катя. — Кому такое в голову придет? Тем более ребенку! Девочка от подружки возвращалась. Слушать надо внимательно.
— А вы, женщина, тут не командуйте. Пусть она сама скажет, куда ее отвезли. Мы сейчас наряд пошлем и проверим, правду она говорит или нет.
— Так она не видела, куда ее завезли. В какой-то лес. Мент… То есть милиционер ее голову наклонил, чтобы она не видела. Не понятно, что ли?
— Еще скажите, что ей глаза завязали. И где вы тут леса видели?
— Ну в парк какой-то безлюдный, она же не видела.
— А от подруги ли она возвращалась? — недобро прищурился дежурный. — Вы проверяли?
— Значит, так. Мы написали заявление, а дальше пускай ваши следователи выполняют свою работу. Если бы я знала, где искать этих подонков — из вашего они отделения или нет, я бы им знаете что сделала? Очень грамотную операцию. Отсекла кое-что лишнее, но так, чтобы они кровью не истекли, а память на всю жизнь осталась об отсутствующем органе.
— Вы что, ошалели, женщина? — возмутился дежурный. Уж очень красочно Катя описала экзекуцию, которую, он не сомневался, проделала бы с большой радостью. — Вы что, мясник?
— Нет, я доктор. И уж что-что, а такую простенькую операцию провела бы в пять минут. Без наркоза…
— Давайте свое заявление. Но уверяю вас — бесполезно. Врет ваша дочка. Никаких ментов не было, — твердо сказал он. — Ну народ обнаглел! Чуть где что случилось, милицию винить!
— Дочка не моя. Но я сделаю все, чтобы ваши защитники порядка понесли наказание.
— С чего вы взяли, что наши? — опять возмутился дежурный. — Может, действительно проезжали мимо нее какие-то. А может, и вообще не менты. Охранники. У них тоже форма — голубые рубашки.
— Машина была милицейская, — вмешалась Лена, которая стояла рядом и растерянно слушала разговор. Она не могла поверить в то, что дежурный сомневается, правду ли она говорит. Любаша молча погладила дочку по голове, словно поддерживая ее.
Катя положила заявление перед дежурным и припечатала его ладонью.
— Регистрируйте. А то сейчас такой скандал подниму — мало не покажется.
— Вы, женщина, забыли, где находитесь, — смерил ее злобным взглядом мент, но заявление принял и уселся регистрировать, время от времени отрываясь и рявкая что-то в рацию. Там трещало, возникали оживленные голоса, словно шла перекличка по всему району.
Громко топая и переговариваясь, ввалились трое милиционеров и зашли к дежурному.
— Ну что? — оторвался тот от бумаг.
— Ушли… — с досадой ответил мордастый загорелый лейтенант. — Пока мы прибыли на место, их и след простыл.
— А свидетели остались?
— Да, две женщины. Та, которая звонила, и еще одна. Но ничего толком не сказали. Говорят — видели только, как девчонку в машину затолкали и машина рванула с места. А номер не заметили. За ней сразу следом вторая тронулась.
— Так они что, не догадались хотя бы номер второй машины посмотреть? Может, водитель что-то прояснил бы. Он же наверняка тоже видел, как девчонку заталкивали.
— Думаю, вторая для прикрытия была. Женщина пыталась номер разглядеть, но он в грязи был. Словно специально замазали.
Мент окинул равнодушным взглядом Катю, Пену и Любашу, задержался на лице девушки и, похоже, что-то понял.
— Пострадавшая? — спросил у дежурного, кивнув в сторону девушки.
— Да вот говорит, менты ее изнасиловали, — ворчливо ответил тот.
— Да? — Уже все трое с интересом уставились на Лену. Та отскочила от окошка и закрыла лицо руками.
— Так вы будете регистрировать заявление? Или пригласите сюда всех на погляденье? — скандальным голосом спросила Катя.
— Вот уж неуемная, — недовольно склонился над журналом дежурный.
— Вам, мамаша, еще повезло, что ваша дочка домой вернулась. А полчаса назад девушку в машину затолкали и увезли в неизвестном направлении, — назидательно провозгласил толстомордый.
— Нас это нисколько не утешает, — огрызнулась Катя.
— Посидите, сейчас вас пригласят к следователю. Там все расскажете. — Дежурный опять поднял голову.
— Тетя Катя, я боюсь…Мне стыдно! — тихо заплакала Лена, и Любаша обняла ее, прижав к себе.
— Леночка, соберись и сосредоточься. Ты хочешь, чтобы эти подонки ответили за все? Или смиришься с тем, что они с тобой сделали? Разве можно оставлять безнаказанным зло? Я пойду с тобой, так что не бойся. Мы с мамой будем рядом.
Катя уже завелась из-за явного недоверия к словам девочки дежурного, из-за идиотского утешения лейтенанта, поэтому, когда их пригласили в кабинет следователя, она зашла с решительным и даже воинственным видом. Лена, наоборот, совсем сникла, глаз на следователя не поднимала и на все вопросы отвечала так путано и сбивчиво, что Катя поняла — без психолога не обойтись.
— Вы сами видите, — развел руками следователь, крепкий мужчина с жестким взглядом, словно он допрашивал не девочку, а не однажды судимого бандита, — информация настолько скудна и противоречива, что не за что зацепиться. У меня вообще возникло сомнение в искренности слов…э-э-э… — он взглянул в заявление, — Елены Савельевой.
Лена при этих словах непонимающе уставилась на следователя, а Катя возмущенно воскликнула:
— Вы хотите сказать, что она говорит неправду?
— Ну, сами подумайте, гражданка, можно ли верить ее словам? Милиционеры ни с того ни с сего подозревают девушку в том, что она занимается проституцией, хватают ее и сажают в машину. К тому же один из них пригибает ее голову к сиденью, чтобы она не видела, куда ее везут. Это уже вообще ни в какие ворота. Прямо какой-то боевик. Лиц она не запомнила, куда отвезли — не знает. Кстати, никаких лесов поблизости нет. Это вам известно?
— А если ее отвезли в малолюдный парк? Ночью даже в центральных парках всегда можно найти укромное место. Особенно если хорошо знать район.
— На что вы намекаете? — вскинулся следователь.
— На то, что патрулирующие район милиционеры хорошо знают все закоулки. А девочку увезли именно в вашем районе. По-моему, задачка для школьника: сколько скверов и парков находится в районе улицы и кто из вашего отделения милиции в данное время патрулирует улицы района?
— Позвольте мне задавать вопросы! — резко оборвал ее следователь. — А вы занимайтесь своими делами. Кстати, почему вы все время встреваете? У потерпевшей что, языка нет? Или ее мать тоже не в состоянии говорить?
— Я займусь своим делом, — пообещала Катя. — Прямо сейчас. Кстати, я врач. И доложу вам как специалист, что они обе находятся в состоянии шока. И вообще, я рекомендовала бы для опроса потерпевшей несовершеннолетней девочки пригласить женщину-следователя. Потому что она вас стесняется. К тому же пережила такое потрясение. И говорить не в состоянии.
— Повторяю, позвольте мне решать, что я должен делать! — разозлился следователь. И вообще, покиньте кабинет. Посторонние не имеют права присутствовать на допросе.
— А уж это дудки! — Катя уселась поудобнее и с вызовом посмотрела на следователя. — Я не посторонний человек. Я крестная мать Лены. Это все равно что вторая мать. Чтоб вы знали.
— Хорошо, оставайтесь, — сухо ответил следователь. — Значит, так. Заявление у нас есть. Показания потерпевшей у меня запротоколированы. Пусть подпишет и идет домой. В это время дети должны уже находиться в постелях.
— А когда вы собираетесь предпринять следственные действия? — осведомилась деловито Катя.
— Завтра утром. Мы вам сообщим, если будут какие-нибудь новости. Что-то вы подозрительно осведомлены в работе следственных органов, — буркнул он на прощание.
Уже в машине, потрясенная последними событиями, Любаша поблагодарила Катю.
— Спасибо тебе, что ты сумела нас защитить. Почему они прежде всего думают о всяких гадостях? Ну, что Леночка врет и прочие мерзости. Даже язык не поворачивается повторить.
— Потому что так думать им легче всего. Но я этого не оставлю, вы, девочки, не волнуйтесь. Эти менты сто процентов никаких розыскных действий предпринимать не будут.
— А что же делать? — растерянно проговорила Любаша.
— Завтра же позвоню Турецкому. Все расскажу ему. С женой его поговорю, Ириной. Даром, что ли, она психолог-криминалист? Кстати, классный психолог. Она точно поможет Леночке.
Девочка сидела на заднем сиденье и немигающим взглядом смотрела в темное окно.
— Леночка, ты как? — спросила ее мама и взяла за руку.
— Плохо… — прошелестела та.