Обсидиан - "Ginger_Elle" 15 стр.


— Это невозможно… Я не верю… — прошептал принц.

— Я сам не верил, Сури, — произнёс Инген. — Но теперь я знаю точно. Я знаю. Если бы хотя бы ты ненавидел меня за всё, через что я заставил тебя пройти, я бы сдержался… Но, как это ни глупо с твоей стороны, ты любишь меня.

Он наконец выпустил из рук золотистую косу, которую расплёл почти до самого конца. Сури смотрел на него растерянными, удивлёнными, почти испуганными глазами.

— Но я же… Все говорят, что я чудовище…

— Мои враги говорят обо мне то же самое, но ты ведь полюбил меня. Я люблю тебя, младший принц, и боюсь больше всего на свете. Если я позволю себе один раз прикоснуться к тебе, поцеловать тебя, то потом… когда-нибудь потом я не смогу остановиться. Ты — моя смерть, Сури. Моя любовь и моя смерть.

— Нет, нет!.. — закачал головой Сури, отходя от Ингена. — Лучше отошлите меня, чтобы никогда больше не видеть…

— Разве ты не хочешь быть со мной? — спросил король.

— Я хочу! — вырвалось у маленького эльфа. — Больше всего на свете хочу! Но это всё равно невозможно.

— Иди сюда, Сури, — сказал Инген, протягивая ему обе руки.

Мальчик послушался. Его лёгкие, невесомые пальцы легли в ладони короля. Они уже стояли так в день брачной церемонии, но теперь они по-настоящему хотели принадлежать друг другу. И не могли.

— Я приду к тебе завтра, Сури, — пообещал Инген. — Завтра вечером. Сегодня я…

— Я знаю. Я вижу. — Принц чувствовал сильное напряжение в пальцах мужчины, видел, как тяжело ему даются слова и как покрылся лёгкой испариной лоб: Ингену было тяжело находиться так близко от него в течение долгого времени.

— Я долго не видел тебя и отвык. Мы будем встречаться каждый день, когда только возможно. Я помню, что раньше мне было проще.

Они смотрели друг на друга не отрываясь, не зная, что делать дальше: оставаться вместе было невозможно, но и расстаться сил не было.

Инген обхватил тонкую талию маленького эльфа и притянул его к себе. Королю пришлось сильно склониться вниз, чтобы коснуться губ Сури. Тот ответил на поцелуй с готовностью, с удивившей Ингена страстью, словно хотел раствориться в мужчине. Да, сдерживать себя будет тяжелее, чем он рассчитывал: в мальчике невероятным образом смешивались наивность и опытность, и от одного этого уже можно было забыть про всё на свете.

Вечером следующего дня Инген появился в спальне Сури со знакомой тому шкатулкой, где хранились кисточки и пузырьки с красками.

— Так мы будем знать, когда остановиться, — пояснил чародей.

Он сам раздел мальчика, очень осторожно и нежно, почти ни разу не коснувшись его тела. Сури встал напротив большого напольного канделябра, и король стал наносить на его перламутрово блестевшую кожу руны.

— Я много узнал о тебе, принц, но недостаточно для того, чтобы мы могли быть вместе, — сказал он. — Тебе хватит девяти рун: семи золотых и двух чёрных. Когда на твоём теле начнут тускнеть золотые, это будет означать, что мы подошли уже близко к краю, за которым твоя сила лишит меня магии, но у нас ещё есть немного времени, совсем чуть-чуть, пока знаки не исчезли полностью.

Мягкое, чуть щекочущее прикосновение кисточки было возбуждающим — теперь, когда Сури знал, для чего это делается, и не испытывал страха, что его отдадут незнакомому мужчине. Как раз наоборот: он собирался принадлежать своему мужу, которого любил и желал всем сердцем и о котором не смел даже мечтать раньше.

Инген опустил взгляд вниз, к животу Сури и улыбнулся: ему было приятно видеть желание принца.

— Теперь надо подождать, чтобы краска высохла, — произнёс он, начиная снимать одежду с себя.

— Я помогу, — Сури потянулся к шнуровке, стягивавшей верх шёлкового одеяния Ингена.

Оставшись обнажённым, король стал выводить руны и на своём теле, на этот раз только чёрные. С теми, которых он не мог видеть, ему помогал Сури: чародей нарисовал образцы прямо на белых простынях, и мальчик старательно их скопировал. Потом они сели на постели друг напротив друга и стали ждать, когда знаки высохнут и на теле Ингена.

— Всего несколько минут, — сказал тёмный эльф, не сводя глаз с сидевшего перед ним маленького хрупкого создания, словно выточенного из цельного куска перламутра. — Я ждал этого много недель. Я каждый вечер думал о тебе, засыпая, и, если мне везло, видел тебя во сне. С того дня, как я вернулся из охотничьего замка, я знал, что люблю тебя. Это стало карой мне за всё то, что я сделал с тобой, — понять, что я люблю тебя, когда другой мужчина брал тебя прямо у меня на глазах. Я подумал, что умру от отчаяния и ревности и что я заслуживаю смерти.

— Мне кажется, я ждал сегодняшнего дня всю жизнь, — просто ответил Сури.

Ребёнок, выросший в замке-тюрьме и всегда знавший, что останется там навечно, он никогда не думал, что увидит в своей жизни что-то иное кроме каменных стен и серой пустыни за ними. Он мечтал о дальних странах, море и, может быть, даже о любви, но даже самые смелые мечтания не заходили так далеко… Он в одной комнате, в одной постели с Ингеном Чернокрылым, великим королём и чародеем, и тот говорит ему о любви.

Сури не выдержал — протянул к мужу руку, дотронувшись сначала до его груди, потом до живота. Никогда раньше он не делал такого: он только отвечал на желание другого мужчины, но не желал сам. С Ингеном всё было иначе: он хотел целовать его, ласкать, чувствовать прикосновение его кожи к своей. Он хотел принадлежать ему.

Тёмный эльф взял его руку и сначала поцеловал бледные пальцы, потом поднялся чуть выше по руке… а потом так долго сдерживаемые чувства прорвались наружу. Инген яростно приник губами ко рту Сури, сжал мальчика в объятиях и уронил на постель. Он целовал его щёки, глаза, губы, прикусывал кончики острых ушей, впивался в шелковистую кожу на шее и не мог утолить свою жажду. Он забыл, что с ним нет магии, что он беззащитен и слаб сейчас, он мог думать только о Сури, маленьком волшебно-прекрасном эльфе, нежном, хрупком, чистом, страстном, дрожащем сейчас под ним от нескрываемого желания и обхватывающем его своими горячими руками.

Инген бросил быстрый взгляд на руны и продолжил целовать супруга, своего законного супруга и возлюбленного, с которым они не могли быть вместе. Его поцелуи спускались ниже, не оставляя ни одного крошечного местечка на теле, которое осталось бы не обласканным. Это восхитительное тело снилось ему по ночам и сводило его с ума; чаще него Ингену вспоминались только большие чёрные глаза мальчика, глядящие прямо в душу и одновременно раскрывающие душу Сури ему.

С губ принца слетали короткие стоны, а пальцы гладили руки и плечи Ингена или блуждали в его длинных чёрных волосах. Он прогибался под его прикосновениями и прижимался плотнее — безо всякого возбуждающего снадобья — и так откровенно, не стесняясь желал мужчину… Инген почувствовал, что его собственное возбуждение становится уже плохо управляемым, бешеным, убийственным. И он в этот момент сделал то, чего не делал ни для одного из своих любовников, даже для столь обожаемого им когда-то Гарета, — он коснулся губами члена Сури, провёл по нему языком, слизывая выступившую влагу, а потом втянул всю головку в рот.

Мальчик застонал громче и забился под ним. Инген вобрал в себя чуть больше, скользнув губами по нежной коже, обжигающе-горячей, пульсирующей, пахнущей чем-то непонятным и новым — телом, теплом, солнцем, жизнью, каким-то особым жарким запахом светлых эльфов. Пальцы короля тем временем гладили и сжимали бёдра Сури, но когда они обхватили основание члена мальчика, тот вскрикнул, вздрогнул, задышал часто-часто и с дрожью в голосе простонал:

— Нет, нет… Больше нельзя… руны…

Инген остановился. Сури сел и начал выбираться из-под него.

— Больше нельзя, — повторял он, чуть не плача, — иначе мы… иначе я…

Король до крови прикусил нижнюю губу. О небо, на какие мучения он обрёк их обоих! На ещё большие по сравнению с теми, что выносил сам, любя Сури и не позволяя себе видеться с ним. Вот так раз за разом замирать на самом краю и никогда не получать, чего жаждешь…

Он взял покрывало и завернул в него мальчика — чтобы не видеть больше его зовущего тела.

— Надеюсь, один поцелуй можно, — произнёс он.

Сури кинулся к нему, обнял и прижался своими губами к его. Инген слышал, как колотится быстрое, как у птички, сердце в отмеченной красными шрамами груди. Если бы не эти шрамы, он бы никогда… Нет, не надо думать об этом сейчас…

Глава 11

Через месяц просочившиеся из дворца слухи облетели уже всё королевство тёмных эльфов и перекинулись через границу к светлым: король Инген по-настоящему влюблён в маленького принца, своего супруга, самого ужасного эльфа, который только существует на свете, извращение самой природы волшебного народа. Если бы не тот факт, что рядом с принцем исчезала всякая магия, все бы говорили, что без колдовства дело не обошлось. Как иначе можно было объяснить странную привязанность великого правителя к отвратительному всем прочим эльфам созданию. Может, конечно, и не всем прочим: немногочисленные эльфы, служившие принцу, не могли сказать о нём ничего плохого и говорили, что со временем его присутствие становится не таким тяжёлым и вполне переносимым.

Король встречался со своим супругом каждый раз в разное время — чтобы враги или заговорщики не могли спланировать нападение на определённый срок. Иногда он приходил в комнаты Сури вечером, иногда среди дня, иногда рано утром, а мог и вовсе разбудить среди глухой ночи. Они редко проводили вместе больше часа: более продолжительная близость была изнурительна для Ингена, а если они проводили время в постели, то руны неизбежно начинали таять.

Их часы вместе были сладкими и горькими… Они медленно, неторопливо ласкали тела друг друга и шептали слова любви, доходя до томительной, опьяняющей истомы, блаженного безумия в объятиях друг друга. Они достигали заветной мучительной черты, никогда не переступая её и раз за разом размыкая объятия.

Инген научил Сури наносить руны, и тот покрывал его тело изысканным сплетеньем линий, спиралей и знаков, рисуя их гораздо больше, чем требовалось, просто потому, что их обоих завораживало это занятие. Иногда Инген, просто ощущая ласковое прикосновение кисти к коже, видя склонённое над собой сосредоточенное лицо мальчика, наблюдая за его точными изящными движениями и думая о том, что последует потом, уже доходил до такого возбуждения, что руны начинали бледнеть через несколько секунд после нанесения. Сури тогда смеялся, убирал краски и грозился уйти в соседнюю комнату.

С ним король испытывал такое светлое абсолютное счастье, которого он не ведал никогда. Пусть оно и было приправлено болью и грустью… Страсть, которую он испытывал к Гарету, была опустошающей, жгучей, почти животной. С Сури он никогда не доходил до такого бешеного исступления, но получал гораздо больше — не только вожделение и страсть. Он чувствовал искреннюю, трогательную любовь мальчика, одновременно чистую и полную откровенного желания.

Они вместе ездили на охоту, посещали бесконечные придворные церемонии, сидели в кабинете Ингена за книгами или рассматривали так любимые Сури карты далёких земель. Король, не переходя известных границ, позволял придворным видеть свою любовь к супругу: он порой брал его за руку, когда они сидели за пиршественным столом, помогал ему спуститься с коня, а в личных покоях, где только самые приближённые слуги могли видеть, часто подхватывал маленького невесомого эльфа на руки и уносил в спальню.

Сури сидел на своей большой кровати, полуодетый, а голова Ингена лежала у него на коленях. Мальчик чуть улыбался каким-то своим мыслям и сплетал в одну тонкую косу свои золотые волосы с чёрными прядями короля.

— Ты счастлив, мой принц? — спросил Инген, глядя на спокойную улыбку Сури.

— Да, я счастлив. А ты, мой король?

— Я тоже… как это ни странно.

— Да, то, что с нами происходит, — странно, — отозвался Сури: ему до сих пор было удивительно, что Инген полюбил его. За что? Он не знал. — Может быть, виной всему — твой гейс? Может быть, мы только из-за него полюбили друг друга? Я читал одну легенду, её рассказывают люди, про юношу и девушку, которые выпили любовный напиток и уже ничего не могли с собой поделать: они стали навек связаны друг с другом. Вдруг мы тоже заколдованы и не понимаем этого?

— Никогда не слышал, чтобы гейс делал такое, тем более, сразу с двумя эльфами. К тому же, я бы тогда полюбил тебя с первого взгляда.

— А когда ты полюбил меня?

— Не знаю, может быть, пока мы были в Верхнем замке. Я не знаю, Сури.

Мальчик взял лежащую на подушке заколку, серебряное колечко с сапфирами и бриллиантами, и скрепил получившуюся чёрно-золотую косу.

— Мне ведь нельзя носить твои камни, пока я не стану по-настоящему твоим супругом и членом твоего рода?

— Конечно, можно, я не верю во все эти старые традиции и предрассудки, — ответил Инген. Он вдруг нахмурился и тут же рассмеялся: — Ты что же, хочешь украсить волосы сапфирами и не решаешься?! Сури, я осыплю тебя сапфирами с головы до ног, если захочешь! Никто более тебя не достоин носить их, ты мой супруг, мой настоящий супруг, пусть мы и не можем осуществить наш брак до конца.

— Всё будут говорить, что я присвоил их незаконно…

— Пусть только попробуют! — произнёс король. — Ты имеешь право на всё, что есть у меня. Я не могу только принять тебя в свой род и дать тебе новое имя, таков закон светлых.

— Я бы не отказался от нового имени. Атильсур — просто отвратительное.

— Что оно обозначает?

— Что-то вроде «проклятие светлых эльфов». Там две руны — бич и солнечный свет.

— Какой безумец придумал такое?! — воскликнул Инген.

— Не знаю, я никогда не встречал даже похожих имён ни в одной из книг.

— Это ещё более странное имя, чем мне казалось. Я пошлю людей к вашему верховному жрецу разузнать, откуда оно взялось.

Сури пожал плечами. Он показал Ингену получившуюся косичку.

— Я не стану расплетать её, и ты останешься со мной навсегда.

— Я бы хотел, Сури… Больше всего на свете.

На следующий день король принёс Сури шкатулку с золотыми украшениями, усыпанными сапфирами. Принц принял её с благодарностью, но потом не удержался от вопроса.

— Я видел такое же кольцо у Ниама, — указал он на сапфировый перстень с оправой в виде птичьих лапок на руке Ингена. — Почему ты дал его ему?

— Ему и десяткам других эльфов. У меня много таких колец, с их помощью я могу поддерживать связь с другими на расстоянии. Когда я готовился к войне против светлых эльфов, мы часто переговаривались с Ниамом.

Сури бросился к Ингену и прижался к его широкой груди:

— Прости, прости меня. Я думал… и Ниам мне сказал, вернее, намекнул, что это что-то вроде обручального кольца, что вы с ним…

— Что за подлая тварь! — не удержался Инген. — Как вы можете быть братьями? Если встретишься с ним вновь, не верь ни единому его слову, не соглашайся на его помощь, не принимай подарков! Это и моего брата касается. Ивар тоже опасен, запомни это. Он помогал Ниаму, когда тот устроил нападение на тебя в лесу Хильдр.

— Что? Но почему? — воскликнул Сури.

— Две змеи нашли общий язык. Они оба наследники: Ниам наследует тебе, а Ивар — мне. Если бы тебя не стало, то Ниам предпочёл бы иметь в мужьях не меня — он меня слишком боится, а моего младшего брата. При мне Ниам всегда будет лишь наместником провинции, пусть и с немалой властью. Ивар же пообещал твоему брату, что вообще не будет вмешиваться в его дела, если он поможет ему взойти на трон. С другой стороны, если я умру, Ивар не хотел бы оказаться в том же положении, что и я — связанным договором взять тебя в мужья. Ты для него не меньший враг, чем я.

— Это на самом деле клубок змей, — Сури грустно и разочарованно покачал головой.

— Я не так давно узнал об этом. Мы стали накладывать заклятия на медальоны, «вороны битв», чтобы узнать, как они попадают к наёмникам и к светлым эльфам. Оказалось, они исчезают из войск, которыми командует Ивар, и он за этим стоит. За ним стали следить тщательнее, чем раньше, и раскрылось всё остальное…

Назад Дальше