Королева покинула столицу и уехала в дальний горный замок, чтобы никто не узнал о странном ребёнке. Перед приближением родов за ней последовал и Балинт. Как говорили служанки, в миг, когда принц сделал первый вдох и издал первый крик, произошло нечто страшное, чему они не могли дать объяснения и описания. В ту же секунду в покои королевы вошёл верховный маг, выхватил дитя из рук повитухи, завернул в кусок полотна и скрылся за дверью. С тех пор ребёнка никто не видел и ничего не знал о нём, даже того, жив младший принц или нет, тем более не знали они, почему его рождение держали в тайне.
Инген это знал. Балинт отвёз младенца в Рингерайк, и там принц и оставался до сих пор. Его будущий супруг, ребёнок, выросший в тюрьме…
В Рингерайк, тайную тюрьму, на протяжении тысяч лет отправляли тех эльфов, кого было слишком опасно держать в замковых темницах и для кого смерть была слишком тяжёлым наказанием — или, наоборот, слишком мягким. Эльфы редко лишали жизни даже самых страшных преступников и предателей: тому было множество причин, в том числе и та, что в случае убийства на казнившего или отдавшего приказ почти всегда падало проклятие погибшего, что могло вызвать новую череду несчастий и смертей.
Узники Рингерайка, посланные туда за свои преступления, носили чёрное. Алое носили те, кто удерживал их там. За все тысячелетия истории Рингерайка их было всего девять. Разумеется, во внешнем мире их было больше, но многих из них убивали соплеменники в страхе перед их даром — или проклятием. Носившие алое уничтожали всю магию вокруг себя, и именно поэтому даже самые могущественные из эльфийских чародеев не могли вырваться из застенков Ригенрайка.
Для эльфов, живших магией, не могло быть наказания хуже, чем лишиться её. Инген почувствовал это на себе, когда пришёл под стены Ригенрайка: из него словно вынули остов, на котором держалась вся его сущность, он чувствовал лишь отчаяние и полное бессилие. Носившие алое были противоположностью эльфам и волшебным существам, вроде единорогов, несшим в мир магию: они вытягивали и убивали её. Нельзя было придумать ничего более ужасного и противоестественного для эльфа. И вот это извращение, оскорблявшее своим существованием сам ход вещей, король тёмных эльфов должен был взять в супруги. Один из величайших чародеев, живущих в мире, должен был связать свою жизнь с эльфом, уничтожавшим магию. Судьба смеялась Ингену Чернокрылому в лицо, и так же, наверное, смеялся умерший Балинт в том ледяном аду, куда послало его проклятие тёмного короля.
Балинт поймал его в западню, из которой не было выхода: гейс повелевал Ингену взять в супруги младшего принца, но принц же оказывался именно тем, брак с которым лишил бы Ингена не только завоёванного им светлого королевства, но и своего собственного.
Тёмный король с помощью ординарца снимал с себя лёгкие серебристые с чёрным доспехи, когда ему сообщили о прибытии управителя замка. Он не ожидал его так быстро…
В ближнем от входа помещении королевского шатра уже был накрыт стол с лёгким ужином. Инген приказал проводить управителя туда. К удивлению короля, управитель Домальд, оказался эльфом из тёмных.
— Как ты выдерживаешь жизнь здесь? — полюбопытствовал Инген.
— Во мне изначально было мало силы: в нашем роду всё достаётся женщинам. Чем меньше теряешь, тем легче это переносить, — пояснил Домальд. — Для сильного мага, вроде вашего величества, это должно казаться пыткой. Но со временем к этому привыкаешь.
— В крепости есть ещё эльфы?
— Только узники, ваше величество. Вся стража и обслуга из людей: в них нет магии, им нечего терять.
— Если я заберу принца, вы сможете удержать преступников?
— Конечно, мне всего лишь надо будет подумать, как по-другому расселить узников и тех, кто носит алое, чтобы не создалось слабых мест или мест чересчур мучительных для эльфов. Вообще же нам достаточно пятерых проклятых, чтобы магия не проснулась в замке и его ближайших окрестностях.
— Вы здесь так их называете? Проклятые?
Домальд пожал плечами:
— Так оно и есть. Кроме, принца, пожалуй: он-то страдает безвинно. Таким уж он родился. Всех остальных покарало небо, а может, преисподняя, за их преступления.
Управитель Рингерайка был прав: проклятие обычно настигало тех, кто совершил страшные преступления или переходил в занятиях колдовством тот предел, за которым начиналось искажение и извращение самой природы эльфов.
— Когда ты сможешь отпустить его? — спросил король.
— Завтра утром я пришлю его в ваш лагерь.
— Какой он? — поинтересовался Инген. — К чему мне быть готовым?
— Младший принц? Ничего особенного, просто подросток. Ему не говорили, что он принц, чтобы не возбуждать в мальчике ненужных надежд и мечтаний, но он воспитан не как простолюдин или человек. Ему подбирали образованных наставников, он учил языки, читал книги: их присылают из Геристаля, да и некоторым узникам разрешено иметь книги, и они ими обмениваются. Он вовсе не чудовище. Не волнуйтесь, он послушен, знает своё место и не доставит вам абсолютно никаких проблем, кроме тех, что связаны с его… хм… природой.
— Я рад это слышать. Если принц захочет взять с собой кого-нибудь из друзей или наставников, он может выбрать двоих. Я оставлю тебе замену из своих людей или пришлю подходящего человека позже, — сообщил король. — Думаю, нет нужды быть с ним бессмысленно жестоким.
— Он, скорее всего, не откажется. Он не видел ничего, кроме Рингерайка, и ему будет страшно отправляться во внешний мир совершенно одному. Но есть одна вещь, о которой я должен вас предупредить. Дело в том, что принц… Не предполагалось, что он когда-либо выйдет наружу и тем более что станет вступать в брак, и в его воспитании допускались некоторые вольности. — Домальд в смущении кашлянул. — Я занимаю свою должность в замке около двух лет, и предыдущий управитель намекнул мне, что у мальчика были связи с кем-то из людей. Кажется, его старого наставника именно поэтому отослали из Рингерайка. При мне уже был другой наставник, но вскоре они тоже стали любовниками. Я бы не стал винить в этом принца: он наивен, как дитя, а люди… они не могут устоять перед красотой эльфов.
Домальд замолчал, и король тоже хранил молчание. Инген не был поражён услышанным, но особой радости известие ему, естественно, не принесло.
— Что ж, спасибо, что предупредил, — произнёс король. — Но я должен взять его в супруги, даже если бы он обслуживал весь здешний гарнизон.
— Принц наверняка захочет увезти своего наставника с собой. Он очень к нему привязан, — добавил управитель. — Я могу запретить ему, если вам это неприятно.
— Пусть берёт, — равнодушно бросил Инген.
Глава 2
Не дождавшись прихода наставника, Сури уснул. Из его окон не было ничего видно, но по замку уже пронеслись слухи, что поблизости появилась небольшая эльфийская армия. Во дворе царила суматоха, управитель куда-то уехал и вернулся лишь поздно вечером. Скорее всего, Ардата задержали связанные со всеми этими событиями дела.
Сури не мог припомнить ничего столь же интересного за все предыдущие годы. Время от времени в замок привозили новых узников, но чтобы целая армия…
Он спал так крепко, что не слышал, как пришёл Ардат: проснулся он от того, что тот ласково гладил его по волосам.
— Ты уже уснул? Прости, я не смог придти раньше…
— Что случилось? — полусонно спросил Сури, садясь на кровати. — Что там за эльфы?
— Тёмные эльфы, с ними их король. Больше ничего не знаю. Управитель сказал, что всё расскажет завтра утром, — ответил наставник, легко касаясь бледно-розовых губ мальчика своими.
Руки Сури обвились вокруг шеи мужчины.
— Сводишь меня завтра на стену? Я хочу посмотреть… Пожалуйста!..
— Ты что же, подлизываешься? — шутливо спросил Ардат, углубляя поцелуй.
— Пока нет, — немного откинул голову назад Сури. — А вот теперь, да. — Его язык, дразня, пробежал по губам наставника.
Мужчина застонал и навалился на Сури всем телом, уронив обратно на постель. Он целовал мальчика долго, страстно, сладко, пока не почувствовал, член любовника, прижатый к его ноге, твердеет, и только потом начал раздеваться. Сури под одеялом был абсолютно обнажён. Ардат гладил и покрывал поцелуями его худенькое хрупкое тело, невыносимо совершенное, прекрасное, словно отлитое из куска опалового стекла, с которым не могло сравниться тело ни одного смертного человека. Кроме волос на голове, бровей и ресниц на теле мальчика не было больше ни волоска, ни пушинки. Ардат не знал, было ли это признаком юного возраста или же все эльфы были таковы, но его восхищала невероятная мягкость кожи, прохладной и гладкой, как атлас.
Цветочное масло, оставшееся от Турина, Ардат давно выкинул и принёс своё, пахшее мёдом и заморскими специями. Скользкими пальцами он коснулся члена любовника, заставив того вздрогнуть и громко выдохнуть, потом провёл рукой вниз, к крохотной дырочке, от его нажима податливо разошедшейся и пропустившей его пальцы внутрь, в тесную шелковистую теплоту. Мужчина поглаживал и растягивал Сури, прислушиваясь к его неровному судорожному дыханию. Пальцы мальчика хватались за грубую серую простыню, а узкий розовый язык облизывал пересохшие губы.
Ардат знал, что бОльших проявлений страсти он не дождётся. Несомненно, Сури получал удовольствие от занятий любовью, но он всегда словно лишь позволял и принимал ласки партнёра, никогда не отвечая с той же страстью. Возможно, он вёл бы себя точно так же с любым другим мужчиной; возможно, он так же дрожал и тихонько стонал под руками старого мерзавца Турина, бывшего его наставником раньше. От этой мысли Ардату хотелось выть в голос…
Переложив Сури удобнее, Ардат развёл ему ноги и вставил свой напряжённый член в узкое отверстие любовника. Тот изогнулся всем телом, приспосабливаясь и привыкая. Наставник закинул длинные ноги мальчика себе на плечи и от перемены положения их тел смог войти ещё глубже, так глубоко, что не понимал, как это маленькое игрушечное существо вмещает в себя крупного человеческого мужчину. Если Сури и было больно, он не подал виду. Он прикрыл глаза и начал двигать бёдрами в такт толчкам Ардата.
Тот обхватил свободной рукой член мальчика и начал массировать его, сжимая осторожно, словно боясь причинить боль. Он всегда мог предсказать приближение оргазма любовника по тому, как сильно и плотно начинало сжиматься всё внутри него и даже ощутимо теплеть, погружая Ардата в невероятное блаженство, неиспытанное прежде ни с одним мужчиной и ни с одной женщиной.
Кончив, наставник медленно вышел из Сури и вытер носовым платком пролившееся ему в руку семя эльфа. Оно, в отличие от человеческого, становилось жидким, как вода, уже через несколько секунд. Сури смотрел на него со спокойной улыбкой. В такие моменты Ардат очень живо ощущал, что его ученик — не человек, пусть и очень похож. Сам он постареет, поседеет и сморщится, потеряет мужскую силу, а Сури лишь превратится в чуть более зрелого юношу, сделав один маленький шаг на пути к взрослению, и его тело, по-прежнему молодое, прекрасное и гибкое будет отдаваться кому-то другому с той же готовностью. Кому-то другому… Потом второму, третьему… Это невинное и одновременно развратное создание будет бессердечно и спокойно менять любовников, когда его, Ардата, кости уже будут гнить в могиле.
***
Лишь малая часть личной гвардии осталась возле шатра короля и внутри него; охрану несли в основном люди: Инген готовился принять у себя младшего принца. Ординарец сообщил ему, когда ворота крепости открылись. Король не утерпел и сам подошёл к выходу из палатки: ему было любопытно, с какого расстояния он ощутит приближение жениха, и на скольких шагах от себя ему придётся держать будущего супруга, чтобы сохранить колдовские способности.
Инген почувствовал это раньше остальных своих спутников: сначала наступило что-то, больше всего напоминающее неожиданную тишину. Он словно очутился под стеклянной крышкой: мир замолчал, из него исчезли потоки энергии и силы, угасли оттенки цветов. Через несколько секунд стало хуже: он почувствовал, как теперь уже в нём самом иссякает магия, а с ней сама жизнь.
Младший принц был примерно в пятидесяти шагах. Он ехал на одной лошади с управителем Домальдом, сидя впереди него. Видимо, сам он не умел держаться в седле.
Инген вернулся внутрь шатра и занял полагающееся ему место на высоком кресле, заменявшем в походах трон. Когда Домальд ввёл мальчика в шатёр и представил их друг другу, король жестом отослал всех. Он хотел побеседовать с принцем наедине. Тот глядел на него изумлёнными глазами. Было заметно, что он пока ещё не свыкся с тем, что сообщили ему сегодня с утра: он принц, сын короля и королевы светлых эльфов, и король темных приехал за ним, чтобы увезти из замка и сделать своим супругом.
Инген разглядывал его с неприязнью, которую даже не пытался скрыть: это существо вызывало в нём злость, раздражение и отвращение. И, конечно, страх. Младший принц был в силах сотворить с ним то, что не удавалось больше никому: сделать его беспомощным, безоружным, ничем не отличимым от человека, который может полагаться только на силу своих мышц и ума. Без магии Инген чувствовал себя слепым, глухим, слабым, беззащитным. Ему хотелось бежать, бежать как можно дальше от бледного и тонкого, как былинка, мальчика, такой он внушал ему страх. Он почти не видел его лица: только ярко-алые одежды, просторные, но хорошо очерчивающие контуры тела. Сознание отметило распущенные по спине светлые волосы, падавшие почти до коленей, и необычно тёмные глаза, верный признак принадлежности к королевскому роду светлых эльфов.
Ингену Чернокрылому потребовалось сжать волю в кулак, чтобы наконец заговорить. Собственный голос показался ему звучащим хрипло и глухо.
— Итак, принц Атильсур Лириэн Кловиссо, ты отправишься со мной сначала в королевство светлых эльфов. Мы остановимся лагерем подле их столицы — в сам город тебя не пустят — и проведём там два или три дня, сколько необходимо для проведения брачной церемонии, потом мы уедем в мой замок. Там для тебя уже начали готовить комнаты в дальнем крыле, чтобы ты никому не мешал, особенно мне. Твой двор составят люди и, возможно, немногочисленные эльфы, если желающие найдутся. Я не могу заставлять своих подданных выносить мучения, которые едва под силу мне самому.
— Прошу прощения за неудобства, ваше величество, — тихо и неуверенно проговорил Сури. Его напугал откровенно враждебный тон короля, на которого он не смел поднять глаза.
Голос мальчика в этом ужасном пустом и искажённом мире прозвучал неожиданно приятно и чисто. Инген вдохнул поглубже и продолжил:
— В этом нет твоей вины, младший принц, хотя, не скрою, я предпочёл бы никогда не встречаться с тобой. Думаю, тебе известно, какое воздействие ты оказываешь на эльфов.
— Нас не подпускали близко к узникам, — по-прежнему потупив глаза отвечал Сури.
— Ничего удивительного, — с презрительной насмешкой отозвался Инген. — К сожалению, я не обладаю привилегией худших в мире преступников держаться от тебя подальше. Мы будем вынуждены время от времени встречаться и присутствовать на разного рода церемониях. Я постараюсь сократить время нашего совместного пребывания как только возможно. Мы будем жить раздельно и путешествовать раздельно. И дело здесь не в моих личных предпочтениях: мне просто опасно находиться подле тебя, младший принц. У меня много врагов, и я не могу позволить себе остаться без защиты. Каждая минута, проведённая рядом с тобой, — огромный риск для меня. Надеюсь, ты это поймёшь и не станешь настаивать на какого-либо рода отношениях между нами.
Сури испуганно смотрел на короля: ему бы в голову не пришло на чём-либо настаивать в присутствии этого мужчины. Он был настоящим королём и настоящим эльфом, величественнее, прекраснее и удивительнее, чем мальчик представлял себе могущественного чародея по книгам. Его мужественное лицо было идеальным лицом мраморной статуи, тонкие изящно очерченные губы проговаривали слова чётко и жёстко, а чёрные как вороново крыло волосы сплошь укрывали широкие плечи Ингена, подобно плащу. Прямая осанка и гордая посадка головы были одновременно царственны и естественны.
— Я не испытываю ни малейшего желания заключать с тобой брак, — продолжал Инген. — Но так был составлен магический договор между королевствами, и я не могу ничего поделать. Что самое неприятное, от этого договора мне нет теперь никакого проку, потому что я не могу осуществить до конца наш брак. Подозреваю, тебе известно почему.
Сури отрицательно качнул головой.
— Во мне исчезает магия на то время, пока я нахожусь поблизости от тебя, но если я овладею тобой в полном смысле этого слова — как мне сказали, несмотря на юный возраст ты знаешь, в чём суть отношений между двумя мужчинами — я потеряю свои силы навсегда. И не только я. Совокупление с тобой убьёт магию в любом эльфе, мужчине или женщине.