Свет жизни - белый - "Eva Rouse" 15 стр.


Мид не противился, у него уже болели мышцы ног, так что смена оказалась кстати. Парень подтянул к себе подушку и устроился на ней грудью. Совсем легкое проникновение смутило, чувствовалось жжение. Альба прогнулся под ладонями Синицына, намереваясь изведать это призрачное удовольствие.

Мида дернуло, а потом еще раз, Григорий задвигался медленней, расширяя гамму ощущений, найдя нужное положение.

Мысли заметались между «хорошо», «плохо» и «что за фигня?». Альба охнул и выругался, его обдало жаром, кожа горела, особенно на спине, где ее то и дело касался Синицын. По скулам промчались мурашки, Мид в который раз за сегодня стиснул зубы.

Терзающий простынь, царапающий подушку и сдавленно ругающийся парень выглядел чертовки соблазнительно. В какой-то момент Григорий не утерпел и звонко шлепнул Мида по аппетитной ягодице.

Альба вскрикнул и, обернувшись, зло зыркнул на это чудовище сзади.

— Если еще хоть раз, — начал Мид.

Грег прервал его звонким шлепком по второй половинке.

— С-сука, — с чувством произнес Альба.

Еще шлепок, Мид прикрыл глаза, новые действия Синицына усилили возбуждение. Мужчина все чаще двигался размашисто, Альба наконец расслабился и смог довериться, а потому и Григорий чувствовал возрастающую уверенность в правильности своих действий.

Отдавшись страсти, мужчины смогли полноценно насладить друг другом, своим единением, чувством общности и наполненности. Григорий двигался, как считал нужным, где-то на периферии сознания, отмечая реакции парня. Мид перестал скромничать, ошалев от широты ощущений, он звучно стонал, пусть и большей частью в подушку.

Улететь, унестись ввысь, обогнуть планету и поцеловать солнце, распасться на тысячи маленьких искр, пролиться дождем и вернуться в самые желанные в мире объятия. Быть там, где больше всего хочешь.

Синицын планомерно доводил себя и Альба до разрядки, скользил ладонью вдоль члена парня, пока тот, дернувшись в сторону, не задрожал, вцепившись рукой в бедро Синицына, прижимаясь к мужчине вплотную. Григорий не заставил себя долго ждать.

Тяжело дышащие, довольные и уставшие они лежали рядышком. Мид не спешил переворачиваться на спину и удобно устроился на животе, закрыв глаза. Синицын лежал на боку и нежно гладил парня по плечам и голове, целовал в висок или щеку, благодаря за доверие и доставленное удовольствие.

— Ты меня шлепнул, — буркнул Мид, разлепляя веки.

Грег состроил виноватое лицо.

— Я не мог иначе. Она у тебя такая! И эта родинка еще. Она меня спровоцировала, — Синицын игриво куснул Мида в плечо.

Парень мученически вздохнул. Чего уж там, когда ему так понравилось, что, наверное, все соседи слышали.

— Гм, а у тебя татуировка на спине, — Альба приподнялся на локтях и коснулся причудливого узора на правой лопатке, в котором угадывался дракон.

— Ты только сейчас заметил?! — искренне удивился Синицын, Альба бывает рассеянным, но чтобы настолько.

— А когда я еще твою спину разглядывал?

Мужчина прикинул, да, в общем-то, он или не снимал рубашки, или свет не горел, или к Альбу всегда лицом находился. Вроде бы.

— Все равно обидно.

— Ну, прости, пожалуйста, я исправлюсь, — Мид придвинулся к Григорию и лукаво заглянул ему в глаза.

— М, а вот это уже интересно. А вот здесь поподробнее.

Мужчина, улыбаясь, притянул Альба для поцелуя, поглаживая спину парня.

— Сейчас я точно повторить не смогу, — Мид мазнул губами по щеке.

— Знаешь, мы такие идиоты, — вдруг начал Синицын. — Столько нервов потрачено и времени упущено. Нам давно следовало...

— Оказаться в одной постели? — перебил Миддлемист.

— И это тоже. Но для начала научиться разговаривать друг с другом, чуть больше откровенности, любовь моя.

Альба согласно кивнул.

— И, пожалуйста, больше не издевайся надо мной, любезничая с Никитой. Я до сих пор про знакомого из Норвегии помню. Да я тебя и так чуть ли не к каждому дереву и цветочку ревную. Кстати, к цветам – вполне оправдано, ты с ними больше времени проводишь, чем со мной, — шутливо возмутился Синицын. Мид хихикнул.

— Но у тебя такое выражение лица было, когда на Ягдина смотрел, словно у разбойника с большой дороги или гробовщика. Будто в уме прикидывал, какого размера яму придется копать.

— Мид.

— Да-да, я буду хорошо себя вести, — Альба чмокнул Синицына в губы. И как он только раньше без него жить мог? — Но тебе действительно не стоит так на остальных коситься, я и правда вижу только тебя... Не смотри на меня так смущающее, — Мид натянул одеяло до подбородка. – Я же банальщину сказал.

— Банальщина, но ведь искренне сказанная. У меня сердце удар пропустило.

Синицын подвинулся ближе и потерся кончиком носа о нос Мида, обнимая свое сокровище.

— Тогда в тему об искренности. А ты не мог бы, ну... как тогда на диване, когда ты у меня впервые на ночь остался.

Григорий хмыкнул, и без лишних слов сполз вниз, устраиваясь в ногах Миддлемиста, поцеловал внутреннюю сторону бедра и мягко провел пальцами вдоль наполовину вставшего члена парня, а затем и языком. Альба закусил губу и откинулся на подушки, поглаживая рукой волосы Григория. Хорошо, как же хорошо, пожалуй, вот это Миду нравилось больше всего.

Когда Альба вновь обмяк, Синицын еще раз поцеловал его в бедро и улегся рядом.

— А как же ты? — поинтересовался Мид.

— Нормально, не волнуйся.

— Ты ведь не кончил, давай продолжим, — парень перевернулся на живот, правда, от Синицына не укрылось, как тот едва заметно скривился.

— Если мы сейчас повторим всю программу, ты потом меня не подпустишь.

— Работаешь на перспективу, значит.

— Угу, хватит с тебя мотыляний по кровати, — Синицын обнял Мида за талию.

— Ну, тогда, — Альба скользнул рукой под одеяло и чуть сжал член Грега, — поступим вот так.

— Совестливый, да?

— Угу, — Мид потянулся за поцелуем, не забывая скользить рукой.

Григорий и не предполагал, что Альба разовьет столь бурную активность сразу, но, видимо, им обоим хотелось наверстать упущенное. К тому же близость здорово снимала напряжение.

Синицын сладко потянулся, двигаться совсем не хотелось.

— Пойдем в душ или так спать будем?

Мид прикинул, все-таки ополоснуться тоже хотелось.

— Иди первым, я еще немного полежать хочу, — Мид подтащил к себе подушку.

Синицын смутился, наверное, стоило все-таки быть поаккуратнее, вон его парень только и лежит, что на животе, лишний раз не ворочается.

По возвращении в комнату, Григорий стал свидетелем очаровательной картины. Мид сладко посапывал, подмяв под себя сразу две подушки, и кое-как накрывшись одеялом. Растянувшись у него на попе, спал Тай. Отчего-то вспомнилось, что животные повадками похожи на своих хозяев, и кот тоже дорвался до желанного. А еще, что кошки ложатся туда, где болит. Ощутив себя садистом, Григорий лег рядом, накрывшись одеялом и подтащил к себе оставшиеся подушки. Благо, их у него четыре.

Альба спал крепко и не проснулся бы до самого утра, не ворочайся Синицын так сильно.

— Ты скоро угомонишься? — хрипло буркнул Мид.

— Нет. Мне холодно, ты забрал все одеяло и вообще, пусти меня погреться.

— А это я могу, — хихикнул Альба, — иди сюда.

Синицын приник к теплому Миду и показательно замурлыкал. Потревоженный кот сместился в ноги, что ему чертовски не понравилось. Поддев головой кусок одеяла, Тай забурился между мужчинами и ткнулся Альбу в шею.

Чмокнув усатую морду, парень прижал животное к себе.

— А я? — Синицын сделал жалостливые глаза.

— Господи, поспать не дают, — вздохнул Мид, но все же обнял Григория.

— Ты Цветик-семицветик, — шепнул Синицын.

— Это почему еще?

— Желания исполняешь, — сонно выдохнул Григорий.

— Спокойной ночи.

— Приятных снов.

Альба дремал до рассвета, но больше так и не уснул. Синицын грел не хуже печки, еще и причмокивал во сне. И теперь Мид подумывал ретироваться на манер кота, который удрал спать на свой тренажер, не выдержав парилки первым. К тому же, парень так и не сходил в душ и, вроде бы, выспался.

Выпутавшись из объятий Григория, Альба пошел в ванную, а после нее заварил чай и уселся на подоконник в кухне.

Синицын растерялся, не найдя Мида рядом. На его месте дрых кот, во сне толкая Грега к краю, старался занять всю постель. Мужчина прислушался, парень явно что-то искал на кухне, слышалось бряцанье посуды. Вот и отлично, значит не ушел.

Григорий перетащил себе Тая на живот и задумался. Конечно, он рад Миду. Он не знал, как подступиться к парню, а тот пришел сам. Значит беспокоился и хотел его видеть. С Мариной — относительный порядок. Насколько все уладится, станет ясно в ближайшие дни.

Честно говоря, Синицын ждал паники. Конечно, Миду он был готов обещать звезды с неба и луну в придачу, лишь бы тот доверился, а теперь, когда это действительно случилось... Что ждет их впереди?

Но все, что сейчас испытывал Синицын — это воздушную легкость, благодарность и счастье, словно так и надо, и плевать на мир за окном. Часть мироздания Григория сидит на кухне, а остальное, оно же такое пустое и далекое совсем несущественное. Внутри что-то сладко заходило и ворочалось, стоило только представить лицо Альба. «Грызть» мозг бесспорно весело, но стоит просто жить. Да? Синицын улыбнулся и поднялся с кровати.

Альба удобно устроился на подоконнике в кухне. Из окна открывался непримечательный вид во внутренний дворик.

Миддлемист сомневался и надеялся, что все еще нужен Грегу особенно теперь, когда тот получил, что хотел. Но чем больше подробностей ночи он воскрешал в памяти, тем яснее осознавал — все будет в порядке, так или иначе. Пусть и не сразу, но если они не перестанут стараться, не забудут о доверии и искренности, им ничто не помешает. Главное, не переставать разговаривать друг с другом. Всегда помнить: любые отношения — это работа двух человек.

Синицын стоял рядом, Мид уткнулся ему лбом в грудь.

— Знаешь, Гриш, если ты сделаешь мне больно, я, наверное, умру.

Признать собственную слабость, стать уязвимым, открыться перед кем-то, рассказать, как сильно он может тебя ранить, как сильно может ранить только он, один из всех такой, единственный.

Григорий оценил этот жест. В первый раз со времени их знакомства он понял, насколько Миду тяжело доверять другому человеку, как болезненно трудно было впустить в свою жизнь Синицына.

— Давай стараться вместе. Ты да я, и все получится.

— Уверен?

— Да. Забыл? Я же оптимюга, а ты мой половинчик.

Мид улыбнулся. Тревога отступала, хотя, наверное, она никогда не исчезнет полностью. Но ведь это к лучшему, если не идти на поводу у страха потери, то он начнет работать на тебя. Незримый страж, что напоминает, как ценен каждый миг в руках двоих. Ничего не приходит из ниоткуда, даже чувства, и они тоже нуждаются в подпитке.

глава 14

В понедельник Синицын шел на работу нехотя. И только проведенные вместе с Мидом выходные и его поддержка подтверждали – он поступил правильно, и все равно, что там задумала Марина. Но, несмотря на уверенность, в памяти оживали старые страхи, и пугала возможность встретить пропитанные отвращением и брезгливостью косые взгляды. Вспоминались подколки бывших друзей, которые семь лет назад отправили в больницу, брошенные кем-то из них слова: «я с ним за одним столом сидел». Безусловно, на работе так далеко дело не зайдет, но все равно жутко.

Синицын расправил плечи, поднял голову и постарался внутренне собраться, после чего только вошел в стеклянные двери бизнес-центра. Как обычно, поздоровался с охраной и поднялся на нужный этаж. Странно, но все вели себя как обычно, ножи в спину не полетели, не слышалось и противного шепотка в след.

Мужчина налил себе кофе, включил компьютер и начал проверять почту. Письме на десятом дверь открылась и, как всегда без предварительного стука, в кабинет вошла Марина. Скинув с края стола степлер, девушка села на освободившееся место.

Марина все выходные провела с подругами, орошая их блузки своими слезами. Девушки сочувствующе вздыхали, поддакивали, дескать, развелось в мире геев, нормальных мужиков не осталось. Излив свое негодование, получив толику сострадания, Марина прошлась по магазинам, обновила маникюр и педикюр, сделала новую укладку. И все время она думала о Григории, в голове крутились его слова о зеленом и красном чае. Марина раздумывала о вкусах, человеческой природе, и все больше склонялась к мысли, что вела себя неправильно и глупо. Хотя, врожденная гордость не позволит ей признаться в собственной неправоте и извиниться открыто, однако именно за этим она и пришла в кабинет Синицына. И все же сердце наполняла грусть при виде красивого, успешного мужчины, великолепного сотрудника и хорошего человека, с ровным, мягким характером. Но, как ни странно, одновременно утешало, что Грег не достанется не только Марине, а вообще любой другой девушке. Соперницу можно, конечно, смять и растоптать. Ну, а если не выйдет? Такой удар по самооценке, особенно, когда привык получать все желаемое. А так... Раз он любит людей одного с ним пола, в этом никто не виноват.

Назад Дальше