Свет жизни - белый - "Eva Rouse" 16 стр.


— И все же я никак не могу понять таких, как ты. Мужчин и так мало, а вы еще и друг с другом... — Марина с укоризной посмотрела на Синицына, а ведь до чего же он все-таки хорош. Они могли стать такой парой. — Но я здесь не твой «чай» обсуждать пришла. Ты жутко холодный, отстраненный тип, не сумевший понять, какой брильянт, в лице меня, шел тебе в руки. А я не люблю глупцов. Так что можешь быть официально свободен, о твоих предпочтениях я никому не скажу. — Марина поднялась с края стола, вернула степлер на место и прихватила с собой кружку с кофе Синицына. — Счастья не желаю, сам понимаешь, — бросила на прощание и вышла за дверь.

Григорий потер пальцами переносицу. И что это сейчас было? Понимание? Прощение? Одобрение? А черт со всем этим, не стоит мозги убивать, пытаясь понять. Самое главное, что опасность исчезла и для него, и для Мида с Таней. К тому же Синицын подумывал перевестись в новый офис, если бы пришлось, пусть он находится в два раза дальше от дома и добираться до него очень неудобно. Но Альба переубедил, объяснив, что там может найтись своя «Марина». А бегать в любом случае, процесс довольно увлекательный, легко начать, но трудно остановиться.

Синицын не стал медлить и выжидать, сразу набрал Мида и оставил на голосовой почте сообщение, а заодно пригласил в ресторан отпраздновать. Не известно еще, что там завтрашний день готовит, поэтому стоит отметить хорошую новость и сказать спасибо за сегодняшнюю удачу. Потом подумал, и отправил СМС Наташе, чтобы больше за него не беспокоилась, а затем Синицын с головой ушел в работу, чувствуя небывалый прилив бодрости и сил.

Сотрудники заметили малопонятную отстраненность, в последние дни резко возникшую между Григорием и Мариной, несколько неожиданную после того, как они всю прошлую неделю ходили, как связанные. Бросалась в глаза и разница в настроениях: Синицын весь светился от счастья, к нему вернулась привычная жизнерадостность и общительность, Марина же ходила недовольная, придиралась по мелочам, постоянно третировала свою секретаршу. Григорий подумывал наладить отношения с Мариной, все-таки ее можно понять, понравился девушке мужчина, выбрала она не тот способ, чтобы завоевать его, но все-таки вовремя одумалась. Но Мид разубедил, сказав, что близость наоборот будет только ранить чувства девушки, служить постоянным напоминанием отношений, которых у нее не будет. Григорий согласился, действительно, вряд ли они станут с ней друзьями, а такое откровенное пренебрежение чужой симпатией похоже больше на издевательство, чем на попытку сблизиться. Да и какое дело Грегу до посторонних, совершенно чужих людей, когда у него есть Мид. Синицын решил позаботиться о своем собственном счастье.

Сотрудники, посплетничав за их спинами и так ни к чему не придя, постепенно потеряли интерес к так и не возникшей паре Григория и Марины. К тому в офисе же по-прежнему было много работы.

Синицын один больше не ночевал, оставался у Альбы или утаскивал парня домой к себе после очередной прогулки. Методом проб стало известно, что Мид до чертиков боится щекотки, причем, только на левой пятке, а также краснеет и быстро заводится, стоит его прижать к стене. Спина у Альбы оказалась сплошной эрогенной зоной, чем Синицын пользовался регулярно и совершенно бессовестно, то и дело, покусывая и царапая кожу на лопатках. Выяснялись и прочие бытовые мелочи. Григорию пришлось обзавестись вторым одеялом, иначе он рисковал к утру замерзнуть. И как оказалось, Мид не соврал о своих способностях вмещать впечатляющее количество еды в желудок, его было проще пристрелить, чем прокормить. И Григорий часто просыпался из-за шума на кухне, когда Альба по ночам вставал сварить себе порцию сосисок, проголодавшись, но постепенно Синицын привык и лишь посмеивался, когда сонный парень бродил в потемках по квартире на манер зомби и врезался в дверные косяки.

Мид и Григорий устроились в гостиной Альбы на мягких подушках, разбросанных по полу. Сквозь огромные, до самого потолка окна, в комнату лился свет. Тай грелся на солнце, свернувшись клубочком на кресле. Трудовая неделя подошла к концу, а мужчины уже приноровились сверять графики и совмещать выходные, поэтому ленно наслаждались обществом друг друга и безмятежностью.

Альба отрезал себе и Синицыну еще по дольке арбуза. Спелый, сочный плод так и хрустел при каждом движении ножа.

— Я сейчас лопну, но остановиться все равно не смогу, — Грег впился в сочную красную мякоть.

— Я же тебе сказал, что умею их выбирать. А ты мне невкусный взять предлагал.

— Да я не спорю. Обычно просто тыкаю пальцем в какой приглянется, а там уже вскрытие покажет, — Григорий сплюнул косточки и откусил еще кусок. — У тебя когда там отпуск будет?

— В начале сентября, — Мид отложил обглоданную дольку и развалился на полу, сыто поглаживая живот.

— Отлично, я свой с твоим состыкую.

— У тебя же был недавно, когда я в больницу попал, — Альба невольно поежился, вспомнив аварию, и придвинулся к Синицыну, положил руку ему на бедро. Так стало как-то спокойнее.

— Преимущества моей работы. Ко всему прочему, я безмерно крутой профессионал и отдыхать буду за свой счет, что, в общем, всегда служит решающим аргументом для шефа. Я так не раз делал, он отпустит.

Синицын доел свою порцию и покосился на остатки арбуза. Наверное, еще пара долек может влезть, но тогда двигаться станет совсем тяжко. Жалко. Наутро, после холодильника, вкус арбуза изменится не в лучшую сторону. Вздохнув, Григорий завалился на бок, разместившись на подушках полумесяцем вокруг головы Миддлемиста, и зажал парню нос.

— Ты чего? — гнусаво спросил Альба.

— Захотелось, — Синицын погладил Мида по щеке, тот развернулся, их лица оказались друг напротив друга, только вверх ногами. — Я иногда думаю о том, что мог потерять тебя или не встретить, и мне становится жутко.

— Но ты ведь встретил. Не надо думать об упущенных возможностях или гадать о вариантах развития событий, которые могли сложиться иначе, чем вышло. Или тебе в реальности забот не хватает? Могу устроить.

— Не надо забот больше. Мне Марины хватило. Кстати, я созванивался с сестрой, она хочет приехать, только, не знаю точно какого числа. У нее какие-то новости. Я вас познакомлю. Ты не против?

— Нет, конечно. Разве должен?

— Не должен. Но я все равно замечаю: ты, который со мной, разительно отличаешься поведением от себя, но с остальными.

— Знаю. Они другие, и вообще, мне что, со всеми дружить, кто поздоровается? Я приблизительно догадываюсь, что обо мне думают окружающие, но меня это не беспокоит. Будь я действительно отщепенцем, ты бы не лежал рядом. Я пережил смерть родителей, это много значит, например, что я в состоянии справляться с трудностями, пусть и по-своему.

Но Синицын помнил и о других словах Мида, о том, что он умрет, если Грег причинит ему боль. Хотя, тогда он находился во власти момента, но это ощутимо беспокоило. Мужчина решился спросить:

— Не подумай плохого, я тобой очень дорожу, но чисто гипотетически, если мы расстанемся, не важно, по какой причине, я ведь могу разбиться на мотоцикле и так далее. Что ты будешь делать? В перспективе.

Мид нахмурился при этих словах. Всякие там плохие перспективы ему не нравились. Парень предпочитал жить, как живется, а там время покажет, но, похоже, Грег давно хотел задать вопрос.

Альба задумался. Синицын очень много значил для Мида, привнес в его жизнь столько хорошего, захватил собой, но не подчинил. Рядом с ним Мид не чувствовал давления, он мог спокойно дышать и творить. Забота и ревность мужчины, в целом, приятны и льстят, даже ответственность, которую Грег частенько взваливает за них двоих на себя, не так обижает, как могла бы, потому что не касается вопроса доверия. Просто Синицын, как впрочем и Мид, привык самостоятельно принимать решения. И в случае чего, Альбу казалось, Синицын закроет собой, а в нужный момент, наоборот, подтолкнет любимого вперед, веря в его силы. Добрый и заботливый, Грег всегда считался с мнением Мида, и парень ощущал себя с ним на равных, что тоже имело значение. Альба не привык чувствовать на себе влияние или подчиняться кому-то. У обоих мягкие характеры, нет склонности к враждебности, им стоит поговорить, и проблемы решаются. Особенно если каждый из них не забывает советоваться с другим, все-таки привычка жить одному и со всем справляться самостоятельно, по прежнему сказывалась.

— Жить дальше, — ответил Мид, посмотрев на их отношения со стороны. — Помнить о счастливом времени и дорожить этими воспоминаниями. А там, как получится.

Альба выстроил огромную внутреннюю защиту, верил в нее и не сомневался в работе системы. Наверное, смерть родителей и природная отчужденность сыграли куда большую роль, чем предполагал Мид. Но что ему оставалось, кроме как найти способ существовать дальше? Синицын остро почувствовал: Мид намного сильней его, если кто-то причинит зло Альбе, он восстановится и добавит еще одну зону защиты для своих внутренних укреплений, Григорий же уязвимее. В сравнении с Мидом, на Синицыне сказывался постоянный контакт с окружающими, мужчина принимал замечания и свои неудачи ближе к сердцу, чем это казалось на первый взгляд.

Синицын решил не развивать поднятую тему дальше, лег к парню ближе, собственнически обнял за талию и прикрыл глаза. Не стоит слишком глубоко лезть в душу, даже очень близкому человеку. Рискуешь привнести хаос, и последствия будут непредсказуемыми. Григорий хорошо понимал это.

Погружаясь каждый в собственные мысли, мужчины и не заметили, как задремали. Во сне их позы изменились: Мид устроил голову на руке Григория, Синицын переплел их ноги вместе. Тепло и уютно, как и должно быть.

Незаметно для Грега наступил день приезда Тани, к тому же, она сообщила только приблизительные сроки, и Синицын не знал, в какой конкретно день ее следует ждать. Но вчера она позвонила с вокзала, сказав, что купила билеты и прибудет уже завтра. А с приездом сестры для Григория возникал еще один немаловажный вопрос: стоит ли рассказывать ей о ситуации с Мариной? Наташа, Татьяна и Грег еще много лет назад решили быть честными друг с другом, делясь даже тем, что вроде бы разрешилось, но могло иметь последствия. И теперь Синицын гадал, поступить ли так, как они договорились, или не волновать сестру?

— Если этот поезд не приедет в ближайшие полчаса, я взорвусь, — злилась Наташа.

— Все будет нормально, Таня же прислала сообщение. Поезд снова едет. Нужно потерпеть пятнадцать минут где-то.

Григорий нервно теребил ремешок часов. Он не видел сестру полтора года, а теперь осталось совсем немного до встречи. Наташа, конечно же, присоединилась к Синицыну, Татьяна с Григорием давно стали для нее семьей, поэтому она искренне радовалась приезду подруги и приготовила для нее небольшой подарок. И теперь Наташа злилась из-за задержки. На вокзале было душно, пахло пылью, поезд потерял на предыдущей станции лишний час из-за какой-то там проверки, и встречающие порядком изнывали от нетерпения, а Наташе еще нужно успеть на деловую встречу.

— Ненавижу ждать. Тиш, мне же скоро убегать надо будет, если я не хочу встать в пробку по дороге.

— Все будет в порядке, – успокаивал Синицын, разглядывая пути. Чертовски не хватало рядом Мида, тот своей невозмутимостью хорошо успокаивал.

Наташа на манер маятника раскачивала пакет с подарком для подруги.

— Как у тебя с флористом? Добравшись до Мида, познал дзэн? Смотри, не заезди парня, – подметила девушка. – И почему он не с тобой?

Она знала, что мужчины сошлись, да и Григорий постоянно находился в приподнятом настроении, что радовало. Скучающий и брюзжащий Синицын нагонял просто фантастическую тоску своей постной миной.

— У него заказы, да я и не успел ему вчера о приезде рассказать. Не до того было. Помнишь, я хотел влезть на крышу и выкрикивать имя Мида?

— Ага.

— Я передумал. Я хочу жить с ним тихо и мирно, без «Марин» и сторонних восторгов, а лучше всего, чтобы о нас вообще никто не знал. Понимаешь? Ни ненависти, ни одобрений и поддержки, вообще ничего, — твердо произнес Синицын.

— Это невозможно, — с грустью в голосе подметила Наташа, в памяти яркой вспышкой возник образ ее маленькой рыжеволосой лисички, Алисы. Но желание Григория понятно. Столько всего стороннего пытается заслонить главное, что иногда хочется спрятаться в бункере или уйти жить в горы.

Раздался гудок прибывающего поезда, эхом отразившись от стен вокзала. Грохот колес заполнил пространство, под ногами, словно пульс, чувствовалась дрожь платформы.

Татьяна легко высмотрела своего младшего брата, рядом с ним махала рукой Наташа. Держа в руках небольшую дорожную сумку, женщина подбежала к своим близким. Подруга чмокнула в щеку, Григорий подхватил и закружил в воздухе. Так приятно после долгой дороги оказаться в дорогих руках.

Наташа ушла почти сразу, Татьяна уверила ее, что дела у нее в порядке и вволю позволила себя пообнимать и потискать, поблагодарила за подарок. Девушки договорились встретиться позже, ведь Таня приехала не на один день, значит, время у них есть.

Григорий отвел сестру в небольшой ресторан, чтобы она смогла отдохнуть с дороги и перекусить, а заодно и поговорить. Они заняли дальний угловой столик у окна, официант предложил меню и принял заказ. Спустя пару минут, на столе уже стояли чашки со свежесваренным кофе и пирожные. Татьяна довольно облизнулась, сладкое она просто обожала. Утолив первый голод, девушка глотнула кофе и удобней устроилась в кресле:

— Как ты здесь, родной?

— Замечательно, — улыбнулся Григорий, рассматривая сестру. Темные волосы, голубые, чуть более светлые, чем у него глаза, мягкие черты лица – все такое знакомое, близкое и родное. К тому же сестра выглядела счастливой, Синицын порадовался, видимо, с женихом у нее все хорошо. Вот и отлично. Татьяна заслуживала самого лучшего, да и женщина она очень красивая, на свои двадцать девять совсем не выглядит.

— Я разговаривала с Наташей. Она говорила, что у тебя были некоторые проблемы.

Грег напрягся, его взгляд стал виноватым и печальным. Все-таки нужно рассказать, даже к лучшему, что Татьяна спросила первой, Синицын не знал, как начать разговор.

Назад Дальше