— Я недавно закончил небольшую халтурку, меня это совсем не напряжет, — Гоша снова протянул деньги, и Олесь подумал, что небольшой проект в три с лишним его зарплаты — это круто. Более чем круто. — Держи. Отдашь, когда сможешь.
— Когда смогу, — хмыкнул Олесь. — Когда я смогу...
Баксы он взял, постоял с ними как с писаной торбой, а потом ноги подкосились, и пришлось опуститься на диван.
— Спасибо, Гоша. Я даже не знаю, что сказать.
— Ты уже поблагодарил, этого достаточно, — тот опустился рядом и положил руку ему на плечо. — А ты... Прости меня за этот вопрос, но я не могу перестать об этом думать. Тебя только мальчики заводят?
— Ну, я женат, так что девочки тоже, но...
— ...я не об этом, — перебил его Гоша. — Мужчины. Нет?
Только сейчас Олесь заметил почти невидимые морщинки у глаз Гоши и черные ресницы, совсем черные.
— Не знаю, не думал. Я недавно стал обращать на них внимание. Им всем по четырнадцать-шестнадцать. Пиздец…
Олесь говорил это, глядя ему в глаза, и не слышал собственный голос.
— Скажи, что это ненормально.
— Мне кажется, что ты просто зациклился, — пальцы Гоши легко погладили плечо, и Олесь сжался, не зная, как расценивать этот жест. — Представь себе, что... — он задумался, формулируя, и Олесь с ужасом понял, что пялится в его глубокие голубые глаза. На контрасте с черными ресницами эффект был просто убойным. — Представь себя в постели с мускулистым парнем лет тридцати.
Он послушно смежил веки и представил. Парень оказался похож на Гошу. У него на спине бугрились мышцы, и Олесь был почему-то снизу.
— Картинка отвращения не вызывает, — сознался он.
— И только?
— Не знаю, — сказал он и открыл глаза.
— Хм. Ладно, — Гоша наклонился и неожиданно, без предупреждения накрыл его губы своими.
Это просто поцелуй, убеждал себя Олесь, приоткрывая рот и впуская внутрь Гошин язык. Это ничего не значит.
Ему было не по себе, он не знал, как расценивать поступок Георгия. Может, так Гоша представляет дружескую помощь и ничего на самом деле не планирует? Может, ему интересно быть опытным гуру для растерянного соседа, который блюет от собственных фантазий? Мысли, что это предложение, Олесь даже не допускал.
Гоша отстранился первым и посмотрел на него изучающе.
— Ну как?
— В смысле?
— Подействовало?
Олесь облизнул губы. Подействовало – не то слово. Возбудило – самое оно. Оно, самое. Но признавать в этом Гоше он не собирался.
— Не совсем понял, — сказал, слабо улыбнувшись. – Можно… еще раз?
— Обойдешься, — хмыкнул тот, скосив взгляд на его ширинку. — Не пойми меня превратно, ты очень привлекательный парень, хоть и неухоженный, но я просто хотел помочь. Без последствий.
Олесь почувствовал себя жалкой шлюхой. Ростика в обед ему мало было, захотелось большего?
— Ты и так помог, — он показал подбородком на деньги. – Спасибо, что… и выслушал тоже, — быстро встал на ноги и вздохнул устало. Оставаться в студии не хотелось. Не хотелось бежать в душ или блевать в коридоре. Но остро захотелось дать ухоженному Гоше по физиономии, швырнуть в лицо деньги, хотя Олесь понимал, что не стоит, что все это – только порыв. Он вдруг четко осознал, что подвержен этим резким сменам настроения: ненависти к людям, к себе, к сраной жизни… только потому, что рад мнить себя ничтожеством.
— Один мой знакомый долгое время считал себя фетишистом, потому что у него вставало на мужчин в носках. А потом понял, что носки совсем необязательный атрибут, просто тяжело смириться с собственными пристрастиями, не циклясь на чем-то. Мне кажется, что ты просто зациклен. Попробуй разобраться в ощущениях, — Гоша тоже встал и протянул ему руку. — И спасибо, что поделился. Мне... мне приятно, да.
Уходя, Олесь прихватил с собой один из красочных буклетов, стопки которых высились на тумбочке у двери.
Глава 4
— Сосед, что-то тебя не видно совсем, — сказал Михалыч, поймав Олеся вечером следующего дня во дворе. — Жена совсем загоняла?
— Ага, — ответил Олесь, сдержанно улыбаясь.
Михалыч пах так, словно последние несколько лет провел в конюшне при температуре плюс сорок. Возможно, на контрасте с надушенным Гошей или свежим Ростиком.
— Что стряслось?
— Катерина в больнице, — пояснил Олесь.
— А что так рано? Случилось что? Тебе помощь нужна?
— Случилось. Операция скоро. Мне деньги нужны, сосед, — он посмотрел ему в глаза. — Много.
Михалыч перестал улыбаться, его лицо вытянулось, если только можно было сказать такое о ряхе размером с арбуз.
— Много — это сколько?
— Сто тысяч, — небрежно ответил он.
Михалыч крякнул и опустил голову.
— Жалость-то какая.
— Одолжить не у кого, — добавил Олесь, ощущая, как в нем медленно поднимаются волны злости.
— Я ж говорил уже: принципиально не одалживаю, — сообщил Михалыч, и было понятно, что врет. Не говорил. Одалживает.
— Ну ладно, — сказал Олесь.
— По пиву?
Такой переход был неожиданным, и ему почудилась в этом какая-то ирония.
— Нет. Я домой, нужно постирать Катины вещи и завтра ей отвезти.
— Ну как знаешь. Я с парнями договорился встретиться, но раз ты не хочешь...
Парнями были трое алкашей, которые тусовались в гаражах неподалеку. Олесь вспомнил Гошу, сравнил и понял, что лучше напросится на чашку кофе к нему, чем ужрется вусмерть с друзьями Михалыча.
— Не хочу, — сказал он.
— Смотри, — быстро согласился тот — показалось, что с большим облегчением.
Дома Олесь завалился на диван с буклетом, который прихватил у Гоши, но не успел даже обложку рассмотреть — позвонила теща. Долго и нудно вещала о том, что нужно делать хорошему мужу для любимой жены, как себя вести, пока она в больнице. А потом и вовсе пригрозила, что приедет. К удивлению Олеся, он вообще не нервничал, в нем за эти дни что-то умерло, и реагировать на подначки Оксаны Петровны он не стал. Наоборот — говорил так вежливо, что она несколько раз назвала его Олесиком и положила трубку в полной уверенности, что он все осознал.
Олесь вышел покурить на балкон и затупил на облако, которое висело над детской площадкой. Поэтому не сразу понял, что в дверь звонят.
— Привет, — нервно улыбнулся Гоша и без приглашения вошел в квартиру. — Ты извини, что я так, без предупреждения. Мне нужна твоя помощь.
— Да? — удивление скрыть не удалось. — Что-то случилось?
— Нет. То есть... да. Короче говоря, мне нужно присутствовать на одном мероприятии, и я хотел бы, чтобы ты пошел со мной.
— Зачем?
— Там… — Гоша замялся и посмотрел в стену, будто на ней висел текст речи. — Это день рождения одного моего клиента. Точнее, директора компании, которая заказывает у меня съемки. Не прийти я не могу, но этот товарищ... короче говоря, нужно, чтобы ты там изображал моего бойфренда.
— Почему именно я? — выпалил Олесь, не успев как следует удивиться.
— Вид у тебя подходящий, — ответил Гоша и поспешил объяснить: — Они тебя не знают, ты не знаешь их, это вполне в духе того, что я им наплел. Кроме того, — добавил он, замявшись еще сильнее, — за ближайшие два часа я никого не найду.
— Ну спасибо.
— Развеешься, с интересными людьми познакомишься.
Олесь задумался. Перспектива провести время среди гошеподобных людей привлекала новизной, но существовало множество "но".
— Мне надеть нечего.
— Я дам тебе шмотки, у нас один размер, разве что брюки придется укоротить.
— Ну...
— Соглашайся.
— Ладно, — он махнул рукой, — все интереснее, чем пиво с Михалычем пить.
Гоша моментально расслабился и даже заржал довольно. Хотя заразительный смех соседа ржанием назвать было нельзя. Даже захотелось улыбнуться в ответ.
Через какое-то время Олесь уже стоял в центре студии и примерял его одежду, не забывая охреневать от того, что почти все — новое, неношеное.
Гоша оказался неправ только в одном: некоторые вещи были маловаты. Например, рубашка оказалась слишком узкой, о чем Олесь сразу же сообщил.
— Она так носится. Эта рубашка не должна висеть на тебе, как будто ты неожиданно похудел. — Гоша критически его рассматривал. — Ты каким спортом занимаешься?
— Никаким. В юности легкой атлетикой занимался, но даже до мастера не добежал.
— Отличные мышцы, — Гоша задумчиво провел пальцем по кубикам его пресса, и Олесь сделал судорожный вздох.
Он понятия не имел, как к этому относиться: после поцелуя любой Гошин жест хотелось разобрать на составляющие и классифицировать. Все казалось наполненным скрытым смыслом.
— Спасибо. Это я просто мало ем.
— И много пьешь.
— Да нет, не много, — он подошел к зеркалу, застегнул рубашку и понял, что ему действительно идет. — Майку под нее не надевают, да?
— Не надевают, — хмыкнул Гоша. — Под джинсы тоже белье желательно не надевать, но... Что с обувью?
— А что с ней? — решив не комментировать историю с бельем, Олесь неловко улыбнулся. — Конечно, мои сандали…
— О, господи… — Гоша закатил глаза; это выглядело естественно и не наигранно. — Сандалии. Это во-первых. Во-вторых, это кошмар. Коричневый цвет, — он покачал головой и ушел в другую комнату.
А когда вернулся с коробкой, Олесь испытал какое-то новое чувство — с одной стороны, хотелось съязвить на тему Золушки от Филатова, а с другой… он сам не знал, но уже готов был попросить: да, научи, я справлюсь.
Туфли оказались малы, и это было неожиданно обидно.
— Едем в магазин, — сказал Гоша тоном, не терпящим возражений.
— Эй. Покупать туфли ради одного вечера — это перебор.
— Этот Митя платит мне за съемку столько, что стоимость обуви можно смело списать на производственные расходы. Или на рекламные, — Гоша улыбнулся и подтолкнул Олеся к двери. — Идем.
— Мне неудобно!
— Мне будет неудобно, когда Митя полезет мне в штаны, что проделывал уже раз сто. Стоимость твоих туфель — это фигня по сравнению с тем, чего я смогу избежать с твоей помощью. Подозреваю, что и контракт – заслуга не моего таланта, а только его нездоровой страсти.
— А почему бы тебе с ним не?.. — начал Олесь и запнулся.
Выражение Гошиного лица было непередаваемым: смесь обиды, отвращения и разочарования одновременно.
— Потому что он урод. Идем.
Уже в машине, которая пахла кожей и дорогим парфюмом, и Олесь не мог надышаться, Гоша сообщил, что лучше всего придерживаться самой простой версии.
— Ты модель, — сказал он. — Мальчик на пару недель. Это не вызовет лишних вопросов, а ты сможешь поддержать разговор.
— Но я ничего не знаю об этой работе!
— Тут нечего знать: делаешь то, что тебе говорят, а я снимаю.
Остаток дороги до магазина Олесь обиженно молчал. Только в бутике, примерив несколько пар и определившись, подошел к Гоше и приобнял его за пояс, чтобы шепнуть:
— Очень хорошо, что ты платишь. Я постепенно вживаюсь в образ этого мальчика.
А потом резко отстранился и вообще отошел. Он чувствовал на себе взгляд Гоши — странный, как будто заинтересованный.
— Олесь, услуга за услугу. Я попросил тебя помочь — ты согласился. Считай это ролью, которую нужно сыграть. Ты же на работе тоже играешь, я уверен. Что меняется?
— Ничего, — сказал Олесь. — Поиграем.
День рождения в ресторане Олесь понимал, но кто снимает целый клуб, чтобы отпраздновать сорокатрехлетие?
Митя оказался не красавцем, но довольно представительным мужчиной с брюшком, и Олесь не мог понять, почему Гоше так неприятны его приставания. На самого Олеся Митя смотрел так, как должен был смотреть — словно тот был досадным недоразумением.
Гоша представил Олеся паре гостей и смылся к бару, предоставив его самому себе, и пришлось бродить по залу, рассматривая мебель и украдкой — гостей. Тут было несколько знакомых лиц, мелькавших в телевизоре, и Катерина наверняка смогла бы назвать их фамилии, Олесю же было похрен. Он выпил стакан мохито, потом еще один, а Гоша все еще трепался с какими-то людьми и в его обществе явно не нуждался.
Минут через двадцать кто-то его хлопнул по плечу, Олесь обернулся и с удивлением узнал сокурсника Пашку. Они поболтали о том, о сем, и Пашку увела какая-то девица в коротком зеленом платье.
— Скучаешь?
Он повернул голову и уставился на известную певичку — из молодых да ранних. Певичка была пьяна и, по всей видимости, останавливаться на достигнутом не желала, потому что цапнула с подноса пробегающего официанта бокал с шампанским. Олесь знал, что бабы от шампанского дуреют, поэтому вежливо улыбнулся и попытался отвернуться.
— Не робей, пупсик, — она провела тоненьким пальчиком по его груди и пьяно хихикнула. — Я тебя не укушу.
— Я не боюсь, — ответил Олесь.
— Хорошо. А ты с Гошей пришел?
— С ним.
Она улыбнулась.
— Умеет наш красавец себе мужиков выбирать. Э-эх, — картинно вздохнула она.
— Ляля! — к ним подскочил какой-то вихрастый парень и, бросив взгляд на Олеся, быстро поздоровался. — Ты Гордеева видела? Он здесь?
— Ох, да видела. Там, — она мотнула головой. — Как всегда хорош, как всегда неприступен.
— Блин, — огорчился парень. — Мне сказали, его сегодня вообще достать без мазы.
— А его теперь вообще не достать, — хихикнула певичка и подмигнула Олесю так, словно они оба владели страшной тайной.
Парень цокнул языком.
— Вот блин. Он мне нужен как не знаю, кто.
Не стесняясь Олеся, он рассказал Ляле какую-то запутанную историю о том, что ему этого прекрасного Гордеева надо срочно выцепить для серьезного разговора, что мобильник он принципиально не берет и вообще — ведет себя как звезда, которой ананасы в шампанском пообещали, но не дали. Ляля смеялась, запрокидывая голову, и все время хитро улыбалась. Потом она зачем-то посоветовала парню поговорить с Олесем, тот заинтересовался, но к ним неожиданно подошел сам Гоша и Олеся от них увел. Парень и с Гошей попытался заговорить, но тот только махнул рукой.
— Что они от тебя хотели? — спросил Георгий, когда они поднялись на второй этаж и устроились на диванчиках.
— Искал какого-то Гордеева.
— А, — он усмехнулся. — А от него что хотел?
— Говорит, что Гордеев ведет себя как зажравшаяся звезда, — пожал плечами Олесь. — А он кто?
— Гордеев? Фотограф, как и я.
— Тут сегодня одни фотографы?
— Нет. Тут сегодня все.
— А он правда зажравшаяся звезда?
Гоша хмыкнул.
— Ага. Редкая свинья этот Гордеев.
Олесь чувствовал себя так, будто его выставили идиотом, но не мог понять, где оплошал.
— Слушай, зачем ты меня сюда притащил? Все равно постоянно у бара с каким-то мальчиком отираешься.
— Мальчик — сын Мити, при нем Митя не осмелится меня тискать. Официально он счастливо женат со всеми вытекающими.
— А я тогда зачем?
— А ты, — он обернулся к сцене, — вот зачем.
Виновник торжества вышел, постучал пальцем по микрофону и откашлялся. Шепот и разговоры в зале тут же стихли, а музыку прикрутили до минимума.
— Добрый вечер, — сказал Митя, — сегодня у меня необычный день рождения. Я решил обойтись без тамады и традиционных поздравлений и буду рассказывать гостям, за что они мне дороги. Леночка! — махнул рукой в сторону высокой блондинки. — Ты моя жена, я тебя люблю, спасибо за все!
Олесь схватил с подноса пробегавшего мимо официанта еще один стакан с мохито и пригубил.
И началось. За текущий час Митя успел поблагодарить половину гостей, которые выходили на сцену, поздравляли, вручали подарки, кто-то пел, кто-то показывал скетчи или рассказывал какие-то шутки, понятные только избранным.
…Все это время Гошина рука покоилась на плече Олеся, а большой палец скользил по воротнику и по шее. Иногда Гоша склонялся к уху Олеся и называл имена гостей; от его шепота волоски на шее вставали дыбом.
— Ну и главная новость, — сказал Митя, положив на пол очередной букет. — Я решил объявить о том, что нашей компании повезло уговорить Георгия Гордеева заняться съемкой для новой рекламной кампании. Гоша, я тебя люблю!
Олесь обернулся и увидел кривую ухмылку на Гошином лице.