- Хочешь, чтобы я облегчил тебе жизнь, - кивнул Костя. – Понимаю. Я тоже хочу, чтобы ты облегчил мне жизнь. Только знаешь что, товарищ нетрадиционной ориентации, у меня нет желания рассказывать тебе о своих якобы проблемах. И не возникнет никогда. Давай ты просто напишешь по собственному желанию.
Лаврив коротко вздохнул и потёр бледными пальцами высокий лоб. Костя завис на этом жесте. Во рту мгновенно пересохло. И трудно было признаться даже самому себе, что у него действительно есть проблема. Большая-пребольшая проблема. Он опять хочет Лаврива. И после пятничных выступлений Костя чётко осознавал своё желание сейчас.
- Я не уйду. И дело не в тебе, Константин Сергеевич, - Лаврив прекратил наконец тереть лоб и убрал от греха подальше свои руки. – Эта работа удобна для меня. Хорошая зарплата, график и отношение начальства. Я не уйду. Ты тоже не уйдёшь, потому что… не станешь рисковать. Поэтому я и предлагаю компромисс. Ты подумай. В четверг я свободен после шести.
- Мне нахуй не нужна твоя помощь. Ты чересчур самоуверен, Лаврив.
- Поэтому я приглашаю тебя, сам бы ты никогда не решился, Костя-чемпион.
Лаврив открыл дверь курилки и бесшумно выскользнул из комнаты, оставив после себя конфетный запах и сумбур ощущений и мыслей. Костя достал сигареты из заднего кармана брюк и закурил. Пальцы, сжимающие сигарету, были ледяными, а в груди всё прыгало, словно кто-то запулил туда клоунские разноцветные мячики.
Ему было приятно, чёрт возьми! Несмотря на всё безумие, творящееся вокруг, ему было приятно внимание Лаврива. И это его желание поговорить с Костей, не нанять киллера и грохнуть где-нибудь в подворотне, а поговорить. Никогда в жизни случайные оппоненты не изъявляли такого желания, вынося решение в пользу хорошей драки, против худого мира.
- Худой мир, - хмыкнул Костя и затушил окурок. – Гомосек-пацифист.
После обеда Лаврив свалил в свой универ на занятия, пришёл Лёшка из комитета с какой-то грамотой. Костя пригласил его на пиво после работы. Тот нехотя, но все-таки согласился. За остаток дня они перекинулись от силы парой фраз. Лёшка всем своим видом изображал нежелание видеть Костю. А вот Костя бы простил пьяный бред друга, потому что он друг! А друг – это святое. Конечно, всему есть предел, но об этом Костя старался думать пореже, иначе опять начинало сосать под ложечкой и то, что принято называть совестью, вгрызалось в сердце и начинало сдавливать и мешать нормально дышать.
- Я решил расстаться с Людкой, - сказал вдруг Костя, сам от себя не ожидая такого решения. Просто кислое Лёшкино лицо напротив просило таких решительных слов. – Всё равно ничего хорошего у нас с ней не получается…
- Ты это только сейчас решил? – невесело усмехнулся Лёшка и сделал большой глоток светлого пшеничного пива, пряно пахнущего дрожжами и солодом.
- Ну да, - искренне признался Костя, стирая выступившие капельки испарины со своего бокала. Надпись «Невское» проступила ярче. – Нужно же с чего-то начинать изменять свою жизнь к лучшему.
- Я давно уже говорил тебе, что с Людкой стоит разойтись.
- Ты как всегда был прав, - развёл Костя руками и примирительно улыбнулся. – Лёш, ну я понял, что вёл себя как последний мудак. Может, проедем? А? И без того третий день мозги себе ебу, стыдно ужасно.
Лёшка пожал плечами.
- Да я-то забью, мне не трудно, просто ты ж по наклонной катишься, Сергеич. Ты это понимаешь? Я тебя останавливать не стану, и никто не станет. Разберись с собой, с Лавривым разберись, и чем быстрее ты это сделаешь, тем будет лучше для всех.
- Разберусь обязательно, вот в четверг и начну.
Лёшка недоверчиво нахмурил брови и протянул свой бокал.
- За твоё решение, надеюсь, окончательное.
11.
Костя не делал этого со времён школы, когда девочки ещё не давали, а очень хотелось. Костин школьный товарищ – Славик – показал, как обходиться своими силами. Они ночевали в школьном лагере, в палатке. Где-то за пределами жужжали обезумевшие от близости человечины комары. И Славик достал свою штуку, нисколько не смущаясь, и стал двигать по ней рукой туда-сюда. Двигать было трудно, и Славик плюнул на ладонь, чтобы упростить процесс скольжения. Костя как зачарованный смотрел, как бордовая штука увеличивалась в руке Славика, слушал, как тяжело тот дышал. У него даже на лбу выступили капли пота от усердия. Это продолжалось минуты две или три. А потом вязкая полупрозрачная жидкость испачкала руку Славика, и тот облегчённо выдохнул, уткнул лицо в подушку и засопел, вытирая руку о покрывало. Костя только тогда смог сглотнуть и брезгливо поморщиться. Он отодвинулся подальше от Славика и молчал, упрямо сжав зубы. Это явно было показательное выступление для него. Он-то сам был ещё маленьким, хотя для своих десяти лет считался высоким мальчиком. Он стоял самым первым в шеренге на уроках физкультуры и его приглашали играть в сборную команду по баскетболу. Но прошлым летом он подвернул ногу, когда лазал по деревьям, и поэтому играть в баскетбол не мог.
Славик засопел громче и что-то забормотал обиженно и зло, вроде того, что комары мешают ему спать. Костя не слышал комаров, он, не моргая, смотрел на белые склизкие нити, подсыхающие на покрывале, которым укрывался Славик, и чувствовал, как его начинает подташнивать. Он знал, что это естественный процесс, как пописать, и ничего нет в этих «соплях» ужасного, но Костя уже не мог остановиться и вспоминал, что уже видел этот процесс и эту жидкость, и запах… запах был точно таким же: насыщенным, душным, раздражающим ноздри и заставляющим чувствовать себя не человеком, а куском мяса, который хотят приготовить на ужин и сожрать, чтобы утолить голод. С той ночи в палатке Костя больше не общался со Славиком.
Сам он попробовал дрочить зимой, когда увидел в отцовском журнале «Спорт-экспресс» американскую теннисистку. Она, казалось, вся была соткана из переплетённых мышц и движения. Яростно занесённая ракетка, сурово сдвинутые брови, короткие, блестящие на солнце русые кудряшки. Под белой майкой проступала небольшая плоская грудь и опять мышцы. Костя скользил взглядом вдоль напряжённого тела девушки и чувствовал, что язык прилипает к нёбу, и неподвижные губы сводит судорогой. Внизу живота налилась тяжесть, и по спине побежали первые нетерпеливые мурашки. Косте казалось, что девушка слегка улыбается ему, и её белые зубы с чуть выступающими вперед клыками выглядят агрессивно и страстно. Рука непроизвольно потянулась к шортам, и Костя сильно сжал себя, чтобы тяжесть прошла. От этого движения кровь прилила к голове и перед глазами всё поплыло. Улыбка спортсменки превратилась в оскал, и она уже готовилась не ударить по мячу, а броситься на Костю, чтобы перегрызть ему горло. «Не смей думать обо мне, маленький грязный извращенец!» - говорил её взгляд. Взгляд дикой кошки. Костя сжал себя ещё сильнее и выронил журнал из рук. Тот упал на колени. Он закрыл глаза и застонал сквозь плотно сжатые зубы, а потом вспомнил Славика и то, как он двигал рукой, как дышал, и стал делать так же. Потом Костя смотрел на фотографию спортсменки в белых потёках и лениво думал о том, что свои «сопли» не вызывали отторжения. Отцу журнал он так и не отдал.
Когда образ кудрявой спортсменки перестал восхищать Костин взор и будоражить фантазию, он прекратил заниматься онанизмом. Познакомился с девчонкой из параллельного класса, которая была не против попробовать, и увлёкся нормальным, полноценным сексом.
Ночью опять снился Лаврив, он был одет как девушка из отцовского спортивного журнала. Белоснежная майка обтягивала неширокую мальчишескую грудь и обнажала загорелый подтянутый живот. Белые шорты обтягивали слегка округлые бёдра. И он тоже весь состоял из мышц. Волосы были заплетены в косички, разделяющие голову на ровные полоски. Лаврив занёс руку с ракеткой для удара. Напряжённый трицепс блестел в лучах яркого солнца. Вся загорелая ровная кожа была усыпана миллиардами капелек пота, словно стразами. Его лицо, сосредоточенное и яростное, притягивало взгляд, и Костя всматривался в него, напечатанное на глянцевом листе журнала, и хотел только одного - чтобы Лаврив повернулся и посмотрел на Костю. Но теннисист Лаврив смотрел только на мяч и не знал о существовании Кости. Ему было абсолютно безразлично, какие маленькие грязные извращенцы будут дрочить, глядя на него. Он думал только о мяче, от удара по которому зависела вся его дальнейшая судьба. И Костя тоже пожелал ему удачи. «Ты сделаешь противника, Тутти-Фрутти, - прошептал Костя и улыбнулся во сне. – Ты их всех сделаешь!»
А потом они были в каком-то номере отеля. И Лаврив, конечно, победил всех, получил кубок, а потом раздевался перед Костей в номере отеля. Снимал с себя сначала майку, а потом шорты. Он был весь усыпан капельками пота, даже под майкой. И косичек не было, привычные кудряшки обрамляли лицо с застывшим на нём ожиданием и восхищением. Он подошёл к Косте и сел на его колени, обнял за шею и легко коснулся губами лба.
- Дурная голова рукам покоя не даёт? – улыбнулся Тутти-Фрутти так, как тому мужику, который у него есть, но не сегодня. Сегодня он только с Костей, потому что они знакомы уже сто лет, с того самого журнала «Спорт-экспресс», с той двадцать пятой страницы. Там на обратной стороне был напечатан комикс про разведчика, напавшего на медведя и ставшего «завтраком медведя». – Это наш секрет, Костя-чемпион. Только наш.
Костя проснулся от знакомого и немного нудного, как старинный приятель, ощущения возбуждения. Он чётко понимал, что нет никаких Тутти-Фрутти в отцовском журнале, он точно знал, что там была девушка, даже имя было указано, Сара Мак… какая-то МакХрензнаеткакдальше. Но странный сон и последовавший за ним стояк заставил Костю подняться с дивана и подойти к шкафу, где была сложена всякая рухлядь. Кажется, Людка убирала старые журналы сюда, чтобы заворачивать что-нибудь. Но ничего так и не завернула ни разу, предпочитая пользоваться целлофановыми пакетами. Почему-то
Костя решил, что этот журнал поможет ему расставить все точки над «i». Может быть, тогда станет понятно, почему его переклинило на Лавриве.
- Ты знаешь почему и без журнала, - говорил Разумный Костя и кивал головой, как сам Костя бы кивал, если бы говорил избитые истины.
- Заткнись ты, - огрызнулся Костя, вытаскивая пыльную стопку ярких журналов в коридор и включая свет. – Всё дело в журнале.
- Ты забыл, как выглядела та девушка. А она совсем не похожа на Лаврива. Эти события никак не связаны между собой. Это…
- Пошёл нахуй, - прошептал Костя, затыкая свой внутренний голос и не позволяя ему молоть всякой ерунды. Потом. Всё будет потом, сейчас главное найти этот чёртов журнал. И определить: что причина, а что следствие.
Стопка была внушительной, но Костя перебрал её за считанные секунды. Там были Людкины «Лизы», попсовые «Все звёзды» с университетских времён, «Максим» для «настоящих мужчин» с полуголой Настей Задорожной на обложке. Никакого «Спорт-экспресс». Может быть, Людка всё-таки завернула в него что-нибудь? Костя с холодеющими ладонями представил, как Людка обёртывает сырую вонючую рыбу девушкой Костиной мечты. Яростной дикой кошкой, которая подарила ему столько приятных минут. А потом он вспомнил. Он же сам вырезал Сару МакХрензнаеткакдальше и спрятал на антресолях под коробкой с сапогами. Там Людка не могла найти вырезку, потому что боится высоты и никогда не залезает на антресоли.
Костя притащил стул из кухни, забрался наверх, приподнял пыльную коробку и действительно нашёл сложенную вдвое вырезку из «Спорт-экспресса». Он аккуратно подцепил её двумя пальцами и медленно спустился со стула. Момент истины. Эрекция давно уже спала, да Костя и забыл о ней. То, что ждало его внутри сложенного листа, было шансом на спасение. Было, пожалуй, единственным шансом.
- Разворачивай и смотри. Там фотографии незнакомой тебе теннисистки, абсолютно не похожей на Лаврива.
Костя вытер выступивший над губой пот и развернул вырезку.
- Ну что? Убедился? Ты пидарас, Константин Сергеевич. Самый голубой из всех голубых!
Сару МакХрензнаеткакдальше звали Джессикой Тайлер, и она действительно не была похожа на Лаврива. Совсем. Не кудрявая, в синей спортивной форме и без капелек пота, похожих на стразы. Обычная, теперь, по прошествии стольких лет она казалась самой обычной, накачанной тёткой.
Костя смял вмиг обесценившуюся вырезку в ладони и кинул комок в коридор, в развороченную кучу журналов. Шанс на оправдание своего желания был израсходован. Он просто хочет Лаврива, просто хочет мужика, пацана, человека своего пола. И нет у этого никаких скрытых предпосылок и обманов сознания. Всё чисто и прозрачно. И хреново, очень хреново…
12.
В четверг утром Лаврив опять тусовался в комитете, и Костя с надеждой подумал, что он там пробудет до обеда, а потом свалит в свой универ. И никаких приглашений на очную ставку не будет. И даже соблазна не будет. Вообще хотелось, чтобы всё было по-старому.
- Ни черта ты не хочешь, чтобы было по-старому, - Разумный Костя заговорил уже и на работе. А где его замечательный противник со стороны интуиции? Вот пусть и болтают на пару, придурки! Костя сидел напротив Григорича и пытался не думать о голосах в голове, которые решают его дальнейшую судьбу относительно ориентации. Хорошо, что люди не умеют читать мысли!
- В начале июля будет семинар по госконтракту в Выборге, - Григорич достал из-под кипы бумаг изрядно потрёпанный факсовый документ с расписанием семинаров от компании «Нобиль» и протянул Косте. – Ознакомься с программой. Там хрень какая-то по твоей части, и Лавриву тоже экземпляр сделай. Вдвоём поедете.
Костя невидящим взглядом пялился в факсовый листок и никак не мог сосредоточиться на тексте. Директор переключился на обсуждение аукциона по бензину, кажется, он даже смеялся над курьерами из фирмы поставщика, потом предлагал покурить. Костя машинально взял протянутую сигарету и даже улыбнулся, поддерживая разговор.
Он едет на трёхдневный семинар с Лавривым. С пидарасом Лавривым. Три дня и две ночи в двухместном номере с «романтическим» видом на озеро. В Выборге семинары проходили с размахом. Фуршетный стол с алкоголем, культурно-массовая программа, выступление звёзд. Об учёбе там думали мало – сертификат дадут всё равно. Главное, чтобы компании платили деньги, и чем больше будет развлечений, тем больше «Нобиль» получит денег. Всем выгодно! Лаврив будет рядом постоянно. И ночью тоже. Весь в капельках пота, как в стразах, подумал Костя и понял, что добром эта поездка не кончится.
Он вышел из кабинета директора и набрал номер Лаврива. После двух длинных гудков он услышал нервный голос Тутти-Фрутти, тот явно не умел разговаривать по телефону:
- Да?
- Я заеду за тобой на Университетскую в шесть, будь на остановке.
- Буду.
И телефон заныл короткими гудками. Как сказала бы мама: ни здрасти, ни насрать. Иногда поведение и нервные закидоны Лаврива вымораживали. Вот есть себе пидар, не смотри что мужик – всё равно ведёт себя как девка.
- Пидарас придурочный, - устало выдохнул Костя, чувствуя, как в глубине затылка начинает зарождаться тупая головная боль, грозящая развиться в приличную мигрень. Проходя по коридору, Костя остановился около раскрытого окна и посмотрел вниз с высоты пятого этажа. Один шаг и никаких проблем. В лицо ударил порыв ветра, и Костя неволь отшатнулся от окна. Сердце зачастило как сумасшедшее. Неужели он и впрямь может сигануть с пятого этажа, только потому, что вдруг захотел девочкоподобного гомосека? Ну не дурак ли?
- Трахни ты его, Константин Сергеич, - усмехнулся Интуитивный Костя. – Трахни и успокойся. Используй шанс. А потом всё вернётся на круги своя, ты ж одиночка. Подумаешь - была Людка, станет Федька. Ты ж никого не любишь, а всё остальное без разницы.
- Ответственность, Костенька… - вздыхал Разумный Костя. – Ты боишься не Лаврива, ты боишься ответственности, которая следует за каждым твоим поступком. Подумай, сможешь ли ты взять на себя такой груз – быть не таким как все?
Не хотелось никакой ответственности, никакого желания желать не хотелось, ничего решать и самоопределяться не хотелось. Лаврив вообще на него психанул, а казалось, что ему и впрямь хотелось поговорить с Костей. Вчера, может быть, и нужно было, а сегодня он уже забыл. Такое часто бывает. Людская память вообще вещь короткая и избирательная.
Но механизм уже запущен, и сбивать его тоже не хотелось. Костя решил поплыть по течению, может быть, на следующем повороте свернёт себе башку, а может быть, и выплывет куда-нибудь. Рискнуть определённо стоило, в конце концов, за руку его точно никто не тянет.