В комнате я еще раз осмотрела и конверт, и его содержимое, но не нашла ничего, что указывало бы на личность отправителя.
Доклад был оформлен по всем правилам: план, ссылки на источники в тексте, список использованной литературы. Уверена, и содержание там — что надо. Но все же подарок таинственного доброжелателя не приму.
— Почему? — удивилась Сибил, когда я сказала об этом.
— Потому что нечестно пользоваться результатами чужого труда.
— Элси, — Мэг с упреком покачала головой. Странно, провидица у нас Сибил, но она без карт и ритуалов не видит дальше собственного носа, а Мэг обман и недомолвки распознает безо всяких ухищрений.
— Ладно. Я не буду использовать этот доклад, потому что не знаю, кто его прислал. Что, если это сама мисс Милс?
— Зачем? — в один голос удивились подруги.
— Чтобы уличить меня в недобросовестности.
— Считаешь, ей делать нечего? — скептически поморщилась Маргарита. — Ты же не единственная ее студентка. Или, думаешь, она всех так проверяет?
— Не знаю. Но доклад подготовлю сама.
В конце концов, это, и правда, нечестно. Я справлюсь и без подачек. Во всем. Начну с драконов, и если получится, то и остальное решится без проблем. В детстве так загадывала: если пройду, например, по бордюру от подъезда до гаражей, ни раз не оступившись, напишу контрольную на отлично. Сейчас то же самое, только наоборот: сдам доклад на отлично и больше не оступлюсь…
С реализацией грандиозных планов тянуть не стала и, пока Мэгги переодевалась ко сну и расстилала постель, разложила на столе книги и конспекты.
— Немножко еще посижу, — пообещала я соседке, понимая, что у меня вряд ли получится сегодня уснуть.
Не из-за драконов. Даже не из-за Оливера и Камиллы — из-за себя. Есть… Были вещи, которые я всегда считала недопустимыми, и подумать не могла, что однажды совершу нечто такое. Как бы я ни хотела чего-либо, как бы ни относилась к людям… Как бы ни относилась, но уж не как к выдуманным персонажам книги или игры, в чью жизнь можно вмешиваться ради достижения желанной цели. И Грайнвилль неправ: неважно, что это за цель. Существует черта, которую не стоит переступать, переход тут только в одну сторону…
Я листала учебники, закладывала нужные страницы, что-то подчеркивала, выписывала цитаты, но, как ни старалась, не могла сосредоточиться на докладе. В душе царил полный раздрай, мысли раз за разом возвращали меня в коттеджный городок, к невысокому деревянному крыльцу… Я же хотела забрать записку! Хотела! “Зачем ты вообще туда пошла? — спрашивала совесть строгим голосом Мэг. — И не говори, что это было спонтанное решение, и ты не понимала, что делаешь! Путь не близкий, сто раз одумалась бы, а ты еще в оранжерею зайти успела!” Спорить с совестью себе дороже. Ложь она чувствует куда лучше ворочающейся во сне целительницы. И клятвам, что это было один лишь раз и больше не повторится, вряд ли поверит.
К трем часам я худо-бедно набросала план и выбрала основные тезисы.
К четырем поняла, что “огромный” список литературы, рекомендованной профессором Милс, для меня мал. Книг было много, но их авторы писали, по сути, одно и то же, только разными словами. Да, пересказывались разные легенды, не всегда повторявшиеся в других книгах, у кого-то были ссылки на исторические события, о которых не вспомнили остальные, но общий смысл был один. А мне хотелось знать и другие мнения. Не знаю, зачем, но хотелось…
Ровно до пяти утра.
В пять тридцать я все же разделась и легла в постель.
В шесть, рискуя разбудить Мэг, встала и накапала себе пустырника.
В шесть десять снова полезла в шкафчик целительницы и отхлебнула прямо из большой бутылки травяной спиртовой настойки. Понятия не имею, для чего предназначено это средство, но мне помогло… Минут на пять.
В семь утра я уже стояла у закрытой двери главного корпуса.
Дура, конечно. Но, если выбирать между дурой и сволочью, я за первый вариант. Он мне более привычен.
Оливер появился, когда я еще не успела ни замерзнуть, ни пожалеть о своем решении. Пришел не через портал — по дорожке, подметая снег полами длинного плаща. Я ожидала, что первым будет скользкий секретарь или какой-нибудь вахтер, а пришел он, словно знал, что я тут его караулю.
— Доброе утро, мисс Аштон, — поздоровался, нимало не удивившись. — Не ожидал встретить здесь кого-нибудь в выходной. Особенно вас.
Выходной. Я и забыла.
Получается, он мог вообще не прийти. Но пришел — значит, судьба.
— Доброе утро, милорд Райхон, — пролепетала я, уткнувшись в землю. — Вчера я не забрала свое пальто… другое… И мне нужно с вами поговорить.
Он открыл входную дверь и провел меня в свой кабинет, по дороге ни сказав ни слова и ни о чем не спрашивая.
В приемной повесил на вешалку плащ и взял у меня пальто, которое я еле расстегнула — так дрожали пальцы.
— Прошу, мисс Аштон, — указал на кресло у стола. Сам сел на свое рабочее место. — О чем вы хотели поговорить?
— Я… должна… вам признаться… — приходилось буквально выдавливать каждое слово. — Вчера я… я слышала, как вы… назначили встречу… мисс Сол-Дариен, и решила… — Я собралась с силами и выпалила на одном дыхании: — Это я подложила розу и записку на ее крыльцо.
— Ясно, — я ожидала громов и молний, но ректор и бровью не повел. — Мисс Сол-Дариен в подвале, как я понимаю, тоже заперли вы?
Он знает? Знал еще вчера? Или только что догадался, когда я рассказала о записке?
После бессонной ночи, потраченной на учебу и самоедство, голова работать отказывалась. Перед затуманенным взглядом вспыхнуло на миг окошко с предупреждением: “Приложение “мозг” выполнило недопустимую операцию и будет закрыто” и тотчас погасло.
— Да, — призналась я, низко опустив голову.
Оливер промолчал.
— Я сожалею о том, что сделала, — добавила я едва слышно.
— Был бы весьма признателен, если бы вы еще объяснили, зачем это сделали, — не повышая голоса, потребовал ректор.
— Затем, что вы… Вы мне нравитесь, и я не хотела, чтобы вы встречались с Камиллой… простите, мисс Сол-Дариен.
— Нравлюсь? — на мужчину я по-прежнему не смотрела, но в его вопросе почудилась улыбка. Холодная скептическая улыбка.
— Я ведь говорила вам… — голос задрожал, а на глаза набежали слезы. Может, от того, что не выспалась и долго читала при плохом освещении. Может…
— Говорили, я помню, — растянул милорд Райхон, вспоминая, очевидно, не столько мое признание, сколько предшествующую ему ночь и “серенаду” в исполнении экспонатов музея-бестиария. — Скажите, Элизабет, раз уж я вам нравлюсь, что вы обо мне думаете? Ну, — неопределенно повел рукой, — вообще.
— Вы… — я запнулась, почувствовав, как кровь прилила к щекам. Ну и вопросы! Вот уж чего не ожидала от этого разговора. — Вы красивый. И умный. Сильный… в смысле, маг… и вообще. И вы — настоящий джентльмен…
— Это все?
Я — кивнула, не смея поднять на него глаз.
— То есть, идиотом вы меня не считаете? — привстав, он подался вперед, перегнувшись через стол, и я инстинктивно отпрянула, впервые с начала разговора уловив в его голосе гневные нотки. — Спасибо, мисс Аштон, успокоили. А то я уж заволновался. Потому что ваши… ухищрения расчитаны как раз на идиота.
— Я сказала правду, — промямлила я, не понимая, о каких ухищрениях он говорит.
— Я говорю не о том, что вы сказали, а о том, что вы сделали, — ректор вернулся в кресло. Голос его вновь звучал ровно. — Какой реакции вы от меня ждали, Элизабет? Как, согласно вашему грандиозному замыслу, я должен был поступить, прочитав ту записку?
— Просто уйти…
— Навсегда, как я понимаю? Принять на веру созданную вами абсурдную ситуацию и даже не задуматься, отчего мисс Сол-Дариен, женщина пунктуальная и аккуратная, опаздывает на встречу, которую сама назначила, в то время, как у нее на крыльце, словно в читальном зале, выложены для свободного прочтения любовные послания? Вы точно не считаете меня полным идиотом?
Нет, милорд, вас — нет.
Я до боли прикусила губу.
— Не знаю, что и делать с вами, мисс Аштон. С тех пор, как в учебных заведениях запретили использовать розги, учителям стало сложно находить общий язык с учениками. Может быть, сами что-нибудь посоветуете? Фантазия у вас богатая.
— Я… раскаиваюсь в своем поступке и готова понести любое наказание…
Потому что уже наказана, и вряд ли можно придумать что-либо хуже.
Мой поступок оказался не только подлым и глупым, но и бесполезным.
— Наказание? — ректор невесело усмехнулся. — Чтобы назначить вам наказание, мне придется сначала придумать вам преступление. У нас все-таки солидное государственное учреждение, устав которого согласован министерством образования и подписан самим королем, и этим уставом не предусмотрены штрафы и взыскания для студентов за вмешательство в личную жизнь преподавателей. Написать вашему батюшке? Как-то, знаете, неудобно. И других идей нет. А у вас?
Я покачала головой, согласная на все что угодно, лишь бы он не говорил со мной таким тоном.
— Жаль. Но, наверное, нужно учесть ваше чистосердечное признание, да? Искреннее раскаяние? Поверить вашему обещанию никогда больше не делать ничего подобного? Вы же обещаете?
— Да, — пискнула я. Каждое слово Оливера, полное ледяного презрения, неподъемным грузом падало мне на плечи. Он еще говорить не закончил, а я уже чувствовала себя полностью раздавленной.
— Это все, что я хотел услышать, мисс Аштон. Но учтите, это был последний раз. Еще одна выходка, и я найду вескую причину для вашего исключения, не сомневайтесь. А теперь идите, — мужчина брезгливо отмахнулся, словно сгонял со стола муху, — идите.
После такого идти хотелось только на пруд. Найти там полынью и утопиться.
Но я не дошла даже до приемной. Остановилась в дверях и нерешительно обернулась к провожающему меня тяжелым взглядом ректору.
— Мне… — сглотула стоявший в горле ком. — Мне теперь не приходить в понедельник?
— Можете не приходить, — пожал он плечами. — И сразу готовиться к отчислению. Это — академия магии, мисс Аштон, и тут учатся только маги.
— Но как же…
— Как и договаривались, — отчеканил он. — В понедельник после полудня. И пока вы не вбили себе в голову очередную глупость, поясню. Я буду заниматься с вами не из-за какого-то особого расположения. Даже не потому, что хочу, как наставник, помочь молодому перспективному магу. В вашем случае перспективы весьма сомнительны, и то, что вы утратили связь с даром, возможно, лучший вариант и для вас, и для ваших окружающих. Но я хочу разобраться, что случилось с вами на полигоне, так как подозреваю, что в этом скрыт ключ к разгадке остальных происшествий. Запомните это, как и то, что я рискну пожертвовать этим ключом, если мы с вами не прийдем к взаимопониманию и не сможем работать вместе.
Как шла обратно в общежитие — не помню. Ноги сами несли знакомой дорогой, а перед глазами вместо учебных корпусов и заснеженных аллей стояло лицо Оливера Райхона.
Вот как бывает: придумаешь себе мечту, а она возьми и явись тебе в полный рост безо всякого предупреждения. Повернуть бы назад, изменить все… Но только как? Не в смысле, как повернуть, а как изменить, ведь мечта эта — изначально несбыточная, там и портить ничего не нужно было. Хотя теперь-то минимальный шанс, если он и был, свелся к нулю. И винить некого — только себя…
К моему возвращению Мэг уже проснулась. Накинулась с ходу с расспросами и упреками. Пришлось сознаваться, что я не спала всю ночь, а с утра пораньше бегала в библиотеку, чтобы проверить кое-что для доклада, соглашаться с тем, что я все-таки больная, и на голову — тоже, пить горький чай и укладываться в постель с грелкой…
Не рассказывать же снова, что я влюбилась?
Сильные мужчины всегда были моей слабостью. Но слабостью неопасной: не так часто мне попадались подходившие под это определение представители противоположного пола. А у тех, что попадались, как выяснялось, сила была строго лимитирована или не распространялась на некоторые жизненные ситуации. За одного такого шесть лет назад я вышла замуж, но… лимит, жесткий лимит. Он так и сказал: “Это выше моих сил”. И я поняла. И простила, и отпустила. И когда потом, спустя год, он предлагал начать все сначала, закрыла перед ним дверь и неделю не отвечала на звонки. Потому что мне не нужно с лимитом — мне нужно, чтобы всегда и во всем, в горе и в радости. А если только в радости, то желающих и без него немало нашлось бы. А таких вот, “безлимитных”, так и не встретилось. И, положа руку на сердце, сейчас я была бы только рада, окажись Оливер типичным представителем условно сильного пола, но что-то подсказывало, что нет в мире, во всяком случае, в этом мире, преград, перед которыми милорд Райхон спасовал бы. И значит…
Ничего не значит. Я тут временно, и, судя по тому, как скоро я загубила даже призрачную возможность на счастье Элизабет, время это скоро истечет. Если Мэйтин не ошибся, и для того, чтобы спасти Трайс от гибели, выполнение этого условия обязательно, мир обречен. Мало того, что Оливер меня презирает, так есть еще и Камилла — препятствие в нынешних обстоятельствах непреодолимое.
Но здесь шутница-судьба неожиданно решила мне подыграть.
На завтрак я не ходила: бессонная ночь, усталость, нервы и успокаивающий чай от Мэг сделали свое дело, и на несколько часов я выпала из реальности. Но к обеду подруги меня растолкали и в приказном порядке велели собираться в столовую, потому как, по их словам, я совсем отощала, с лица спала и скоро смогу составить Сибил конкуренцию в изображении не очень живых девочек. После обеда, за которым я через силу влила в себя пару ложек супа и с отвращением сжевала подсунутый провидицей лист салата, мне предложили на выбор прогулку по парку, поход на каток или и то, и другое сразу, но я сослалась на незаконченный доклад и вернулась в общежитие.
В холле меня поджидал инспектор Крейг.
— Доброго дня, мисс Аштон. Уделите мне несколько минут? Хотел бы побеседовать с вами в связи… — он откашлялся и виновато, словно ему в самом деле неловко было тревожить меня по такому поводу, развел руками. — В связи с исчезновением мисс Камиллы Сол-Дариен.
Нет, определенно, удачей это не было.
Глава 23
Мой редкий дар
Несколько часов сна перед обедом вернули мне способность мыслить, иначе я не поняла бы зачем инспектор с ходу выложил причину визита. Хотел посмотреть на мою реакцию. И кажется, остался удовлетворен, получив подтверждение своим догадкам. Знать бы еще каким.
— Вы говорили с милордом Райхоном? — задала я вопрос в лоб, вместо того, чтобы охать или выражать притворное сочувствие — искренне сочувствовать Камилле у меня, боюсь, не получилось бы.
— Да, — не стал юлить полицейский. — В интересах следствия милорд ректор вынужден был рассказать мне… — левый глаз инспектора смотрел на что-то за моей спиной, а правый — на консьержку, сидевшую в своем уголке с неизменным вязанием и пропустившую уже не одну петлю, прислушиваясь к нашему разговору. — Может быть, поговорим в более приватной обстановке?
— В участке?
— Ну что вы, — замахал он руками. — В комнате для гостей, конечно. Вы не против?
Будто бы у меня была возможность отказаться.
— Значит, мисс Сол-Дариен пропала? — спросила я, едва инспектор устроился в том же кресле, в котором сидел во время нашего первого разговора. — Так же, как и другие? Как это произошло? Когда?
— А вы девушка напористая, — с наигранным восхищением усмехнулся мистер Крейг. — Только это я, вроде как, должен вас расспрашивать.
— Я — подозреваемая? — не было желания разводить политесы и ходить вокруг да около.
— Напористая, — теперь уже печально вздохнул инспектор. — Нет, мисс Аштон, к подозреваемым я в одиночку не хожу, годы уж не те. А вот со свидетелем побеседовать еще могу. Вы, мисс Элизабет, судя по тому, что мне рассказал милорд Райхон, одной из последних видели мисс Камиллу…
— Чушь! — выпалила я, не дослушав. — Ее куча народу видела после меня. Студенты, преподаватели с кафедры мистических существ. Тот же милорд Райхон!