Захариил обнял свободной рукой Аннабель за талию и посмотрел на неё глазами, цвета изумруда — камня, соответствующего месяцу её рождения. Когда-то изумруд был любимым камнем Аннабель, но её день рождения стал синонимом смерти и разрушения, поэтому она решила, что изумруды не приносят ей удачу.
Она не могла не заметить, как прекрасны его глаза. Длинные пушистые ресницы служили достойной оправой этим драгоценным камням, которые не выражали эмоций, смягчая черты его лица от невозможно жестоких до возможно-я-всего-лишь-заставлю-тебя-чуть-чуть-покричать-прежде-чем-убью.
У него были волосы цвета беззвездной ночи. О, сколько времени прошло с тех пор, как она смотрела на небо? Лоб был ни слишком длинным, ни слишком широким, скулы были немного впалыми и выглядели так, словно высечены скульптором. Его губы были такими пухлыми и красными, что любой женщине хватило бы всего лишь взгляда, чтобы фантазировать о них остаток вечности.
Если бы он был коротышкой, но нет же. Захариил был, по крайней мере, шесть футов пять дюймов, широкоплечий и с самой потрясающей мускулатурой из тех, что ей доводилось видеть. А его крылья? По-ра-зи-тель-ные. Они дугой уходили вдоль плеч и ниспадали каскадом до пола. Белоснежные перья, отливающие всеми цветами радуги, были пронизаны переплетением из чистого золота, образующим причудливый рисунок внизу.
Блондин, который тут был, тоже выглядел привлекательным и, невзирая на развратный блеск в его лазурных глазах, ей казалось, что с ним проще было бы договориться, во всяком случае, куда проще, чем с этим.
Но теперь уже слишком поздно. И, возможно, это и к лучшему. Она была переполнена ненавистью, гневом, отчаянием и беспомощностью, что, видимо, привлекало демонов, а холодность Захариила остудила её.
— И что ты себе представлял? — наконец просила Аннабель.
— Я не намерен тебе объяснять. А теперь обхвати меня руками за шею, — скомандовал он. В его голосе слышалось нетерпение.
"Кто-нибудь когда-нибудь говорил ему "нет"?"
— задалась Аннабель вопросом, сделав так, как он приказал.
— Хорошо. Теперь закрой глаза.
— Зачем?
— Ты и твои вопросы... — Он вздохнул. — Я планирую перенести тебя сквозь стены на небо. Вид может испугать тебя.
— Со мной всё будет в порядке. — Если она закроет глаза, это сделает её гораздо уязвимее, чем сейчас.
Может Захариил и был впечатлён её храбростью, но не показал этого. Он поджал свои великолепные алые губы, когда из спины вырвались крылья, заскользив вверх и вниз, медленно и легко. Завораживающе.
— Кроме того, — добавил он, — я не хочу смотреть в твои глаза и видеть в них демонов.
У неё были демонские глаза? Вот почему радужки стали голубыми?
— Но я не могу быть демоном, — возмущённо выпалила она. — Просто не могу.
— Ты не демон. Как я уже говорил, ты помечена одним из них.
Она постепенно успокоилась... несмотря на то, что его тон кричал "если бы ты меня слушала, то поняла бы это".
— А в чём разница?
— Люди могут подвергнуться влиянию демона, быть ими отмечены или одержимы, но не могут стать одним из них. Ты отмечена.
— Кем? — Тем, кто убил её родителей? Если это так, то она... что? Что вообще могла она сделать?
— Я не знаю.
Если даже он не знал, то, что уж говорить о ней.
— Меня не волнует, что ты думаешь по поводу моих глаз. — Но Аннабель это очень даже волновало. Ей не нравилось, что какая-то её часть выглядит демонической. — Делай своё дело.
Несколько секунд прошли в молчании. Затем Захариил кивнул и произнёс:
— Отлично. Ты можешь винить только саму себя.
Странные чувства поглощали Аннабель, охлаждая кровь и леденя кожу. Опора под ней внезапно исчезла. Внезапно Аннабель оказалась в воздухе, наблюдая, как исчезают комната за комнатой, затем крыша здания, затем вокруг неё было только небо, усыпанное множеством крохотных огоньков.
О, мой... Слёзы хлынули у неё из глаз. Она была свободна от той беспросветной пытки, считавшейся её жизнью. По-настоящему свободна. И впервые за столько лет Аннабель предвкушала что-то, совершенно не опасаясь этого. Её переполнила радость, которую она никогда не испытывала прежде... Это было... Это было... слишком.
Её переполняло великолепие ночи, и по щекам покатились слёзы. В воздухе витали самые разнообразные запахи. Полевые цветы и мята, роса и свежескошенная трава. Молоко и мёд, шоколад и корица. Едва заметный запах дыма, развеянного по ветру.
— Я уже и забыла, — прошептала Аннабель. Разметавшиеся волосы били её по щекам, но даже это приносило радость. Она свободна, она свободна, она наконец-то свободна.
— Забыла что? — спросил Захариил, и что-то странное было в его голосе. Возможно, первый намёк на проявление эмоции.
— Как прекрасен мир. — Мир, который так давно оставили её родители. Мир, которым её родители никогда больше не насладятся.
Вслед за радостью Аннабель почувствовала печаль.
Её слишком быстро превратили из беспомощной жертвы в жестокого убийцу, так что ей не удалось оплакать смерть матери и отца. Аннабель стало интересно, как бы они отреагировали на происходящее. Без сомнения, Захариил изумил бы их обоих. И не столько потому, кем он являлся, просто они оба были очень эмоциональными, боролись так же неистово, как и любили. Они не знали бы, что делать с его холодностью. Но... всё равно были бы рады ему. Пролетая мимо мерцающих звёзд, вдыхая ночной воздух, она неслась навстречу своему будущему, которое дарило надежду.
Забыть о печали. Она разберётся с этим позже, а прямо сейчас будет радоваться. В первый раз за четыре года Аннабель откинула голову назад и рассмеялась.
Глава 4
Захариил отпустил девушку в ту же секунду, как был на это способен, оставив её в центре пустой комнаты и отстранившись от её заманчивой теплоты, сладости аромата и нежного прикосновения волос к его коже. Ему понравилось прикасаться к ней. Захариилу совсем не должно было это понравиться, но как бы он, ни пытался переубедить себя, ощущение только возрастало.
Во время полёта его очаровала стремительная смена выражений лица Аннабель. Захариил наблюдал, как восторг сменился печалью и снова превратился в восторг. Он так давно отказался от всяческих эмоций и переживаний, и понял, что сейчас завидует её способности свободно выражать всё, что она думала и ощущала.
В этот момент Аннабель казалась такой раскованной, свободной. А когда она рассмеялась... о, славные небеса. Её голос омывал его, окутывал и заключал в объятия.
Она заинтриговала Захариила, озадачила и поразила, его восхитили такие внезапные перемены и заставили задаться вопросом, чем они вызваны, но он был слишком горд, чтобы поинтересоваться у неё…
Аннабель была супругой демона — его врага. Не по собственному выбору, но, тем не менее, супругой. К тому же она была обычным человеком, значительно ниже его по статусу. Захариила не могли волновать её эмоции.
Он осознал, что не должен был брать её с собой и получать удовольствие, держа в объятиях.
Ему не следовало смотреть на Аннабель с ожиданием, что она испытывает тот же восторг от его жилища, какой испытала, глядя в полуночное небо. Захариилу не следовало желать её восхищения.
— Почему ты смеялась? — спросил он, наплевав на гордость — ему нужно было знать причину.
— Я свободна, я свободна, я, наконец, свободна, — кружась ответила Аннабель.
Длинные волосы разметались вокруг неё, ударяя по лицу Захариила. Он едва сдержал порыв схватить пряди и пропустить между пальцами, просто чтобы напомнить себе, насколько мягкими они были.
Наклонив голову, Аннабель посмотрела на него.
— Что?
— Что значит, что?
— Ты нахмурился, глядя на меня.
— Я на всех так смотрю.
— Учту. Значит, это твоё облако? — Аннабель растерянно свела брови. Она осмотрела стены и отметила, что они не более материальные, чем дымка. Пол оказался таким же густым, как утренний туман. Он обволакивал её лодыжки и казался таким же хрупким.
— Да, это мой дом.
— Хочу сказать, что именно так я его и представляла.
Неужели в её тоне он услышал насмешку?
— О чём ты? — спросил Захариил, пытаясь скрыть, насколько он оскорблён. Она снова вызвала в нём эмоции? Даже не касаясь? Правда?
— Туман, туман, кругом сплошной туман. Удивительно, что пол твёрдый.
— Всё пространство твёрдое.
Аннабель вытянула руку в сторону. На её лице отразился испуг, когда рука исчезла в тумане.
— Твёрдое... и в то же время нет. Очаровательно.
"Это ты очаровательна".
"Нет. Нет! Это не так".
В его доме и раньше бывали женщины. Не только воины, но и вестники радости, и даже одна смертная, а ныне бессмертная женщина по имени Сиенна, ставшая королевой титанов — бессмертных богов, считавших себя властителями всего мира. Ей нравилось заглядывать к Захариилу без предупреждения, а ему — выставлять её за дверь.
Ещё здесь была жена Лисандра — Бьянка — гарпия, которой никто не смел перечить. Ей принадлежало сердце их лидера так же, как её счастье зависело от Лисандра. Поэтому Захариилу не удавалось избавляться от неё довольно быстро. И всё же, Аннабель в этом жилище странным образом затрагивала Захариила. Она находилась здесь, окружённая его стенами, надёжно укрытая в его мире, в абсолютной безопасности, которую Захариил создал. Именно он, а не кто-то другой.
Эта мысль не должна была наполнять Захариила удовлетворением, и всё же...
Самое время ее оставить. И вернуться к реальности. Расстояние между ними пошло бы ему на пользу. Вернуло бы прежние правила игры и позволило бы заняться привычными делами.
— Мне хотелось бы, чтобы ты успокоилась, Аннабель, — произнёс Захариил. — Демоны не посмеют сюда войти.
Она ощутимо расслабилась.
— Отлично.
— У меня есть дела, требующие моего присутствия, но я буду неподалёку. Всего лишь через несколько комнат от этой. — Захариил не намеревался грубить, даже не подозревал, что на такое способен, но, тем не менее, звучал грубо. — А ты останешься в этой комнате.
Аннабель поменялась в лице: сузила глаза, поджала губы.
— Хочешь сказать, что я твоя пленница? Неужели я сменила одну клетку на другую?
Вынужденный тысячелетиями говорить правду, Захариил знал способы избежать откровенной лжи.
— Как ты можешь считать себя пленницей, если любое твоё желание будет исполнено, пока ты здесь?
— Это не ответ.
Подозрительный, причиняющий беспокойство человечишка. Аннабель оказалась раздражающе проницательной.
— Уверен, что это решит кое-какие твои проблемы.
Она топнула ногой, словно капризный ребёнок, но это, как ни странно, не вызвало у Захариила раздражения.
— Я не хочу сидеть взаперти. Больше никогда.
С другой стороны, её слова... Они пробудили в нём вспышку гнева, снова расширяя трещину, зияющую у него в груди. Слишком многие испытывали его терпение в последнее время, и кажется, он достиг предела.
— Ты предпочитаешь умереть, Аннабель?
— Да!
Она удивилась своей горячности, да и он тоже.
— Да, — тихо повторила она.
Утверждение было ложным, хотя Захариил и не мог почувствовать вкус лжи. Знамо дело.
— Ты же осознаёшь, что я в считанные секунды могу уничтожить тебя?
— Поверь мне, в данный момент смерть стала бы милосердием. Поэтому уничтожь меня, если не можешь отпустить, потому что я никогда не стану твоей смиренной пленницей, и если потребуется, буду с тобой бороться.
"Смерть стала бы милосердием."
Однажды он уже слышал такие слова, и смерть действительно стала милосердием для Эндриниэла, но не для Захариила. Он будет испытывать вечное страдание за то, что произошло той ужасной ночью.
"Прекрати сравнивать Аннабель со своим братом."
Сейчас у Захариила было два выбора: убедить её, что она не пленница, что потребует много времени, или отпустить её. Но оба варианта его не устраивали. Возможно, существовал какой-то третий вариант, который он никогда прежде не использовал. Вежливость.
Стоило попытаться.
— Смиренно прошу тебя остаться здесь. Что бы ты не пожелала, тебе стоит только попросить, и твоё желание исполнится. — Говоря это, Захариил вспомнил её симпатию к Тэйну. В нём вспыхнул гнев, и ангел мог поклясться, что отчётливо расслышал звук капель. — За исключением мужчины. Ты не можешь вызвать сюда мужчину.
Захариил спас Аннабель. Он и позаботится о ней.
В ярко освещённой комнате он отметил синяки под её глазами, сильно ввалившиеся щёки. Какой же хрупкой была эта девушка.
— Я не понимаю. У тебя есть слуги, который принесут мне то, что я хочу?
— Никаких слуг. Я покажу, как это работает. Что ты желаешь? За исключением мужчины, — поспешил он добавить.
— Душ, — без колебаний ответила Аннабель. — И чтобы никто не подглядывал за мной.
— Уединённый душ, — произнёс Захариил и указал куда-то за её спину.
Аннабель обернулась с выражением недоверия на лице. Туман начал сгущаться и принимать форму, пока не превратился в душевую кабину, гордо возвышающуюся перед ними. Она была закрыта матовым стеклом, имела множество ручек и слив в полу.
Она воскликнула от недоверия и удовольствия.
— Еда, — произнесла Аннабель с безмерным наслаждением в тоне.
Кап, кап. Вот только... пламя, пылающее в у него в груди, больше не было гневом. И Захариил не понимал, что же это.
Аннабель капризно надула губки.
— Ничего не произошло.
— Тебе стоит быт конкретнее, — объяснял он.
Она облизнула губы.
— Я хочу омара с макаронами и сыром, галетами и соусом, ризотто со спаржей, говядину, цыплёнка-гриль, пирожные с глазурью, пирожные без глазури, ежевичный пирог с ванильным мороженым, индейку и гарнир, и... и... и...
Рядом с Захариилом появился большой, круглый стол с резными ножками. Затем появилась изящная белая скатерть, точно соответствующая размеру стола. Всё, что попросила Аннабель, появлялось одно за другим, пока вся поверхность стола не оказалась уставленной дымящимися блюдами и наполненными тарелками.
На дрожащих ногах она двинулась вперёд, схватилась за край стола, закрыла глаза и сделала глубокий вдох. На её красивом лице отразился восторг.
— Даже не знаю с чего начать, — призналась Аннабель.
— Начни с одной стороны и двигайся к противоположной.
Аннабель облизнулась.
— Ты голоден? Хочешь чего-нибудь? Если да, мне придётся попросить побольше.
Ещё больше?
— Нет, спасибо. Я поем завтра. — Захариил никогда не ел перед сражением, и у него ещё были незаконченные дела. Но он подумал о том, что с удовольствием понаблюдал бы за ней. За её восторгом, страстью... "Что ты делаешь?" — Никто тебя не побеспокоит.
Аннабель не ответила и потянулась к мороженому.
Захариил повернулся и шагнул через туман. Когда он обернулся, этот туман скрыл её от его взгляда... но каким бы непрочным туман не казался, он удержит её внутри.
Захариил протянул руку и опечатал дверь. Только он теперь мог открыть её. Только он мог войти... или выйти. Более того, Аннабель не услышит ничего, что происходит снаружи её комнаты.
Сделав это, он зашагал по коридору, пол которого растягивался перед каждым его шагом. Захариил прошёл мимо своей спальни — уединённого убежища — и вышел на площадку, где ожидали его пятеро наиболее преданных воинов. Хотя преданные, конечно, тут было понятие относительное.
Тэйн, Бьорн и Ксерксес, как обычно вместе стояли в стороне от остальных. В отличие от большинства других ангелов, Ксерксесу не хватало физического совершенства. У него были длинные белые волосы, которые он собирал заколкой, украшенной драгоценными камнями. Его кожа казалась бесцветной, словно под ней поселилась смерть. Кожа была испещрена крошечными шрамами, формирующими своеобразный рисунок: три линии, промежуток, три линии, промежуток, три линии. Красные глаза воспринимали мир с осторожностью и затаённым гневом.