– Тебе не надоело? – устало спросила Вика. – Ночь почти, а ты названиваешь.
– Вика! – он так обрадовался, что закричал во весь голос. – Ради бога, поговори со мной! Объясни мне, что случилось-то? Почему...
– Слушай, уже поздно, и я хочу спать, – со вздохом ответила она. – Мы поговорим, обязательно, но сейчас я не хочу. Не звони сегодня больше, мама уже легла.
– Но... ты утром поедешь со мной?
– Нет, не поеду. Всё, Стас, я кладу трубку.
Раздались короткие гудки.
Стас вывалился из будки, с грохотом хлопнув дверью:
– Да что происходит, твою мать?! – в сердцах выпалил он. – Что?!
Он зажмурился, схватился за голову, несколько раз глубоко вздохнул, вспоминая наставления тренера о критической ситуации. "Соберись, выкинь из головы все мысли, оставь весь страх..."
– Слышь, крендель, ты чо? Крезанутый штоль?
Стас открыл глаза и увидел лохматого бородатого мужика в тонковатой для зимы кожаной куртке. Тот топтался у фонарного столба и смотрел на него с непонятным интересом.
– Пока нет, – буркнул Стас. – Но еще чуть-чуть – и стану.
Мужик подошел к нему, оглядел с ног до головы и с придыханием спросил:
– Выпить хочешь?
Стас собирался отмахнуться и пойти домой, но почему-то кивнул.
– А бабосы имеются? – уже с нескрываемым интересом спросил бородач. – Кент ты упакованный, но мало ли... Флэт тут недалеко, гёрла одна наливает, затусить можно.
– Наскребу, – невесело усмехнулся Стас, – пошли, что ли, чего тут мёрзнуть.
– Тут два шага всего, – обрадовано зажестикулировал мужик. – Там сейчас самый экшен, пипл как раз собирается!
В большой прокуренной квартире народу набралось прилично, причем самого разного возраста. От мужиков лет пятидесяти до совсем молодых. Стас прикинул, что некоторые были даже моложе его. Только он успел примоститься на низеньком диване, ему на колени плюхнулась крашеная блондинка с аляповатым макияжем:
– Ух, какой ты...- призывно улыбнулась девица. – Прикид фирмовый, фэйс клёвый... Откуда взялся?
– Простите, – Стас вежливо ссадил девицу с колен.
– Ну, ты чего? – она захлопала глазами. – Не хочешь оттянуться?
– Кэт, отвали, не до тебя пока, – шикнул на неё бородач, сунув Стасу в руку стакан, до краев наполненный чем-то вонючим. – Дай бухнуть ...
В стакане оказалась даже не водка, а самогон. "Первак" – так назвал его бородач, который представился Джоном. Стас принял стакан и сделал два больших глотка. Жидкость огнем покатилась по пищеводу и тяжело опустилась в желудок, вызывая спазм.
– Держи, – кто-то потянул ему сухарик. – Занюхни...
Раньше ему хватало просто понюхать спиртное, чтобы опьянеть. Но сегодня всё казалось мало. Выпив несколько глотков, Стас так и не получил долгожданного облегчения. Сердце по-прежнему сжимали тиски, а мысли всё время возвращались к его непонятной ссоре с Викой. Только допив стакан до дна, он почувствовал, как в теле появилась легкость, а веки напротив отяжелели, но одна мысль по-прежнему не давала покоя:
– Вика, ну почему ты меня прогнала, – прошептал он себе под нос. – Почему?
– Дура потому что, – услышал Стас смешливый ответ и ощутил, как мягкие руки забрались ему под свитер.
– Вика?! О, Господи! Ты пришла! Ты нашла меня... – Стасу хоть и показалось невероятным, что Викуся могла бы найти его в этом месте, но он схватил её, принялся осыпать поцелуями лицо, перебирая в пальцах белокурые пряди, которые почему-то были жестковаты:
– Ты здесь, ты ... Я так люблю тебя. Я так люблю тебя, конфетка.
– Ух, прыткий какой. Погоди, – как-то странно захихикала Вика. – Бэд из бизитунайт.
– Что? – Стас вскочил с дивана, не выпуская из объятий податливое девичье тело. – Зачем нам здесь оставаться? Дом же рядом. Мамка на дежурстве в ночь... пойдем, а?
– Рядом, говоришь...
Вика хрипло засмеялась, и опять Стасу показалось это каким-то странным, но он решил не обращать внимания.
... – Ну, раз так, окей! Веди.
***
– ...вот так, роднуль. – Вика шмыгнула носом и виновато посмотрела на маму. – Я понятия не имею, как ему сказать... Будешь ругать, да?
– Да что теперь ругаться-то, – покачала головой мама. – Поздно уже, да и не ляля ты давно.
– Ну, ты всё это время очень прохладно относилась к... ну к тому, что мы помирились.
– Понимаешь, дочур, – мама устроилась радом на софе. – Слишком просто ты приняла его обратно. Четыре года страдала по нему, плакала ночами, а только он пришел...
– Ну не так уж и просто, – помотала головой Вика. – Но... что уж там. Я люблю его, и ...
– Да-да, я знаю, – мягко перебила её мама. – И он тебя. Но иногда любви недостаточно. Ведь Стас привык побеждать, привык получать свои медали, кубки. Он тебя пришел и взял как очередной кубок и собирался выставлять напоказ. Нет, это неплохо. Нет ничего предосудительного в том, что мужчина гордится красавицей-женой. Но он не спросил, какой ты видишь семенную жизнь, – мама обняла её. – Эгоист он у тебя.
– Да, я тоже хороша, – сокрушенно вздохнула Вика. – Надо было сразу сказать, что ребенка жду, глядишь, и не наговорил бы такого, задумался...
– Ну, что теперь гадать, – мама ласково погладила её по голове. – Давай спать. Завтра утром поговорите. Сама к нему сходи пораньше. Расскажи всё, объясни, что аборт делать нельзя – у тебя отрицательный резус...
– Роднуль, ты что! – Вика возмутилась. – Да я бы в жизни не сделала, будь он хоть трижды положительным. Это же наш со Стасом ребенок! Он будет такой красивый, такой...- Вика не сдержала слёз. – Стас дурак! Как он мог сказать о детях, что они орущие, слюнявые и...
– Ну, дети орут, – заметила мама. – И слюни случаются. Но и ты права. Ваш малыш будет очень красивый. Тут уж и гадать не приходится.
Мама помогла ей укрыться и, как в детстве, поцеловала в щёку:
– Спокойной ночи, Викуся. Вы на самом деле любите друг друга, и в этом я не сомневаюсь. Просто сядьте и поговорите. И всё будет хорошо. Поженитесь, малыш родится, будете жить-поживать и добра наживать.
– Точно-преточно? – улыбнулась Вика.
– Конечно-преконечно, – рассмеялась мама.
Вика встала пока мама еще спала, быстренько позавтракала и тихо выскользнула из дома, а когда добралась до подъезда Стаса, то столкнулась там с тёть Леной:
– Викуся, доченька, – обрадовалась та. – А я с ночи пораньше отпросилась, хотела вас со Стасиком благословить. Пойдем скорее, он, наверное, уже проснулся, к тебе собирается.
Вика немного смутилась, не зная, как сказать, что роспись пока под вопросом, но делать нечего, в конце концов, может всё и получится.
Вопреки предположению тёть Лены, в квартире было тихо, а дверь в комнату Стаса плотно закрыта.
– Разоспался на радостях – прокомментировала она. – Иди, разбуди, ему приятно будет. Я пока чайник поставлю.
Вика отворила дверь и шагнула в темную комнату:
– Просыпайся, Стас, нам надо поговорить, – начала она, а потом закашлялась: – Господи, ты что опять пил? Вонь-то какая!
Вика подошла к окну, раздвинула шторы и распахнула форточку:
– Знаешь, выпивка не лучший способ решать проблемы, – она обернулась, услышав возню со стороны кровати. – Как правило... – слова, которые Вика хотела сказать, застряли в неё в горле.
С кровати на неё перепугано смотрел лохматый и помятый Стас, а рядом с ним лежала полуголая девушка.
– Ох... – Вика покачнулась, но ухватившись за стол, устояла на ногах.
– Сынуля, поднимайся... – весело улыбаясь, в комнату зашла тётя Лена, но увидев Стаса, побледнела. – Да что же... как же...
– Я... пойду, пожалуй, – пересохшие губы плохо слушались. – До свидания, тёть Лен...
Вика не поняла, как умудрилась одеться, руки тряслись, пальцы не сгибались, не помнила, как отрыла дверь и спустилась вниз. В себя она пришла на полпути к остановке:
– Вика, подожди!
Она обернулась. Стас, одетый лишь в джинсы и свитер, в домашних тапочках нёсся по сугробам. Он подбежал к ней бросился на колени:
– Я... я... не знаю, я не знаю, кто она! Я был уверен, что это ты, Вика! – сбивчиво говорил Стас, стараясь поймать её взгляд. – Прошу, умоляю... Ничего не было, клянусь, я был пьяный, я ... Про...
– Косогоров, – от нелепости ситуации её пробило на нервный смех. – Что-то быстро ты мозги пропил, тебе не кажется? За такие вещи тоже не просят прощения, так что не вздумай!
– Викуся! Что мне сделать? – он смотрел на неё с отчаянием. – Что сказать, чтобы всё исправить?
"Мальчишка, – с непонятной жалостью подумала Вика. – Двухметровый мальчишка. Нашкодит и прощения просит, мол, я не хотел, я всё исправлю..."
– Понятия не имею, Стас, – она пожала плечами. – Да и что тут исправлять? Ты только что всё уничтожил.
– Викуся...
Он попытался взять её за руку, но она не позволила, отступив на шаг:
– Прекрати, люди смотрят. Прощай, Косогоров.
Вика развернулась и быстрым шагом пошла на остановку.
– Неужели всё уничтожено? – крикнул он ей вслед. – Может быть, осталось хоть что-то?
Она не стала ему отвечать, не стала оборачиваться, лишь только прижала руку к животу и мысленно проговорила:
"Ещё как осталось. Но только у меня".
Глава 12
– Роднуль, я дома, – Вика забежала на кухню. – Нас пораньше отпустили, Генрих Родионович смилостивился в честь Нового Года.
– Вот и хорошо, – мама закрыла кран и вытерла руки полотенцем. – Как раз рассольник поспел.
– Ага, – Вика сглотнула слюну и устроилась за столом.
Уже целую неделю её не мутило от одного вида еды, а напротив: есть хотелось просто зверски.
Доктор Шутько объяснил на вчерашнем осмотре, что всё нормально, токсикоз прошел, теперь организм требует питания. Но также Сергей Геннадьевич настойчиво рекомендовал забыть про народную традицию кушать за двоих, поскольку лишний вес во время беременности крайне нежелателен.
– Мне хватит, роднуль, – Вика остановила маму, когда та попыталась положить в суп вторую ложку сметаны. – Ты и так мне с горкой налила, я ж лопну!
Мама улыбнулась и чмокнула её в макушку:
– Кушай, а к чаю я пирог испекла. Твой любимый.
– Балуешь меня, да? – Вика с жадностью набросилась на суп. – Мням, вкуснотища!
– Дочур, папа нас на Новый Год к себе зовёт. У них в общежитии концерт будет, потом танцы.
– Ох, – Вика доела суп и печально уставилась в пустую тарелку. – Какие уж мне танцы... Но ты сходи, повеселись. А лучше зови папу к нам.
– Серьезно? – мама обрадовано всплеснула руками. – Конечно, позову. Он обрадуется очень.
– Я же так и не поздравила его с защитой, – вздохнула Вика. – Да и с новой должностью тоже. Вот сегодня и исправлюсь...
Мама побежала к телефону, а Вика, запретив себе думать о добавке, прошла в свою комнату. Сейчас можно немного полежать, а потом надо будет готовить оливье. Потому что, если его не съесть до боя курантов, Новый год может не наступить. В этом она была уверена с самого детства. Если быть точнее, в этом её когда-то уверил Стас...
Вика уселась на софу, невольно сфокусировав взгляд на стопке нераспечатанных конвертов на столе. Их было много, даже слишком. За три недели Стас превзошел самого себя. Почтальонша, теть Люся, уже поглядывала на неё с недовольством, когда приносила очередную порцию заказных писем. Вика сама не понимала, почему не выкидывает их сразу? Хотя...
Она подошла к столу, разворошила письма, рассмотрела знакомые крупные буквы, потом, немного подумав, собрала конверты:
– Наверное, я дура, – Вика сокрушенно вздохнула и засунула письма в ящик к остальным. – В классическом смысле этого слова... Как еще объяснить, что я никак не могу тебя забыть, чёртов малахольный недоумок!
Вика вернулась на софу и, намереваясь полежать полчасика, уставилась в потолок, разглядывая трещинки...
– Роднуль, представляешь, заснула... – Вика, зевая, толкнула кухонную дверь. – О! Привет!
– Здравствуй, Викуся, – папа поцеловал её в щеку. – С наступающим.
– Спи, пока спится! – назидательно проговорила мама. – Я, когда тобой ходила, могла днями спать.
– Да-да, – улыбнулся папа. – Помню... Я тогда маму твою "спящей красавицей" называл.
Мама засмеялась, а Вика, принимаясь за нарезку салата, почувствовала, как теплеет на душе. Господи, да она счастливица! Её родители даже взглядом не показали осуждения или недовольства. Папа, так вообще, обрадовался и расцеловал, не задав ни одного вопроса. Теперь-то Вика осознала, какой он по-настоящему светлый и незлопамятный. Она же в прошлом так ругала его, стыдилась, а он... Папа не припомнил ни одного злого слова, которыми она щедро осыпала его в юности.
– Девочки, у меня для вас новость – закачаетесь! – сказал папа. – Мне, теперь как обладателю научной степени, квартира положена с дополнительной площадью под кабинет! В паспорте у меня ведь прописка в общаге стоит.
Мама всплеснула руками:
– Да ты что!
– То! – важно кивнул он. – Ректор за меня похлопотал, видно стыдно ему стало, что тогда... – папа поморщился: – Через две недели ордер дадут на двушку. Мы же с тобой женаты, вот и... Сорок восемь квадратных метров скоро будут наши. А Викусе с малышом эта квартира останется.
– Коль, – мама задумчиво прикусила нижнюю губу. – А что, если в новую квартиру Вика переедет? Её там не знают, спокойнее будет.
– А что, разумно, – кивнул папа. – Ты как, дочка?
Вика ссыпала нарезанную картошку в тазик, потянулась за солёным огурчиком, но тут не сдержалась и разревелась, уткнувшись папе в плечо:
– Какие же вы у меня... – она не могла выразить переполнявшее её чувство благодарности. – Я... же понимаю всё... понимаю что работать не смогу, на шею вам сяду... А вы...
– Ну, полно тебе, – папа осторожно похлопал её по спине. – Придумаешь, тоже. Ты же наша любимая малышка, гордость и радость. Всё будет хорошо...
Перед ужином Вика вышла прогуляться у ёлки в парке. Вот уже две недели она совершала ежедневный моцион по рекомендации доктора. Он настаивал на том, что минимум час в день беременная должна ходить. Вика и не возражала, гулять ей нравилось.
Уже смеркалось, но народу было много. Все веселились, поздравляли друг друга. А она невольно задумалась – как же сделать так, чтобы не сидеть на шее у родителей. Стыдно ведь, они вон сколько для неё сделали, а минимум два года придется ещё жить за их счёт. В декрете-то ей копейки положены. Никак не протянуть...
– Науменкова, вот и встретились.
Вика оглянулась, к ёлке направлялся Боря со знакомой коляской:
– Привет, папуля, опять выгуливаешься?
Боря остановился, и Вика заметила, что лицо у него какое-то измученное, а уголки губ печально опущены.
– Сокольский, с наступающим тебя, – Вика заглянула в коляску. – И тебя, Андрей Борисович.
Малыш обрадовано гукнул и опять попытался ухватить её за нос.
– Ух, как ты вырос, – восхитилась Вика, сидишь уже.
– Хррбу! – согласился малыш.
– А чего вы опять вдвоем, Борь? Новый Год же на носу! Где жена? – Вика вопросительно посмотрела на парня.
Тот сплюнул себе под ноги:
– Нет у меня никакой жены, Науменкова. Уже месяц почти, – с горечью ответил он.
– Прости... – Вика растерялась. – Как? Господи, неужели... Мне так жаль...
Боря нехорошо улыбнулся, злобно сверкнув глазами:
– Да нет. Ты не о том подумала, жива сучка, к несчастью. С хахалем сбежала. Оказывается, пока я с Андрюшкой гулял, Анька позировала голая для какого-томалевателя. А потом эта блядь заявила мне, что, мол, поняла, как ошиблась, её, де, ждет другая интересная жизнь, она станет музой, а мы... Мы ей на хрен не сдались.
– Она вас бросила? – Вика от удивления вытаращила глаза. – Бросила ребенка? Но... Как?
Андрюшка захныкал, привлекая к себе внимание.
Боря взял его на руки:
– Он всегда плачет, когда о ней говорят, понимает ведь. Я теперь все время с ним, даже в гараж беру. В ясли-то не пробиться. Даже за деньги. А няньки из бюро не справляются. Уже трех сменили.