Она умудрилась вкатиться по пандусу до того, как вышедший из своего грузовика Гриффин успел ей помочь.
Двинувшись к дому, она едва удостоила его взгляда. Заметив, что Гриффин бросился вперед, чтобы открыть перед ней дверь, Поппи фыркнула, как разъяренная кошка, и, отпихнув его в сторону, въехала в дом. Направившись прямиком в комнату, где стоял телефонный пульт, она сбросила куртку и перчатки, не дожидаясь, пока Селия Маккензи закончит разговор.
Селия была одной из двух ее постоянных сменщиц. Энни училась в старших классах и обычно подменяла Поппи по вечерам, а Селия — днем. Уроженка Риджа, она в свои сорок два года недавно стала бабушкой. Ловкая, терпеливая, Селия позарез нуждалась в деньгах, а кроме того — в возможности ускользнуть из того бедлама, в который разом превратилась ее жизнь, что делало ее бесценной помощницей.
Подкатившись к ней, Поппи протянула руку за наушниками:
— Что-нибудь новенькое?
— Журналисты совсем одолели, — буркнула Селия и отодвинулась в сторону вместе со стулом.
— Надеюсь, ты их послала подальше?
— Очень вежливо. И местные все время звонили — спрашивали, какие новости.
— А новостей нет, — рявкнула Поппи. Надев наушники, она развернулась к пульту. И тут одна из лампочек зажглась.
Селия, угадав ее настроение, прихватила ключи от машины и молча испарилась.
Вместо нее вошел Гриффин и встал так, чтобы Поппи могла его видеть.
Поппи уставилась перед собой. Она знала, что глаза у нее покраснели и опухли, а щеки горят. Сердце билось так сильно, что едва не разрывало ребра.
Гриффин сунул руки в карманы джинсов — она видела это, даже не глядя на него. Видела его крепкую, худощавую фигуру, волосы цвета осенних листьев и глубоко посаженные голубые глаза.
Лампочка погасла.
Поппи подняла на него глаза. Взгляды их встретились, и Поппи почувствовала, что потихоньку начинает закипать. «Зачем ты приехал? Разве я недостаточно ясно дала понять, что не нуждаюсь в тебе? Почему, черт возьми, ты не хочешь оставить меня в покое?!»
Первым не выдержал Гриффин:
— У тебя такое лицо, словно перед тобой рыцарь в сверкающих доспехах.
И тут Поппи прорвало.
— И этот рыцарь, разумеется, ты! А я сама не сумела бы влезть на лошадь даже под дулом пистолета. — Глаза ее вдруг наполнились слезами. — Я отвечаю на звонки. Это единственное, на что я способна. Я не могу лазить по горам, бегать на лыжах или танцевать. Господи, да ведь я даже
— А ты чего, собственно, ожидал? — хмыкнула Поппи и посмотрела ему в глаза. Челюсть у Гриффина отвалилась. Похоже, до него наконец дошло.
— Ага, вот, значит, как. Пусть, мол, строит из себя идиота и дальше.
Поппи молча кивнула, украдкой разглядывая его. Ей внезапно пришло в голову, что если не обращать внимания на ссадину на щеке, содранные в кровь ладони, двухдневную щетину и взъерошенные волосы, то Гриффин выглядит совсем неплохо. Даже очень неплохо. Сейчас он показался ей гораздо более привлекательным, чем прежде. Менее рафинированным, что ли. Более мужественным. Увлекшись, она даже поманила его рукой, чтобы он вышел из-за стола — только так она могла рассмотреть его с головы до ног. Желание ее было мгновенно исполнено.
— Классные ботинки, — милостиво кивнула Поппи. — Просто как из вестерна. И термостойкое белье, угадала? Батюшки, и фланелевая рубашка! Вот это да! Смотрю, ты здорово утеплился, Гриффин. Ну как, согрелся наконец?
Губы его снова раздвинулись в улыбке.
— Да, спасибо. У тебя тут очень тепло. — Он снова устроился на диване.
Поппи не могла оторвать от него глаз. Ей нравилось, как он двигается, как шевелятся его плечи, когда он закидывает руки на спинку дивана. И еще ей нравилось, как он улыбается.
Вдруг улыбка его увяла. Гриффин бросил на нее затравленный взгляд.
— Ты виделась с Хизер?
Действительность вновь обрушилась на них, словно снежная лавина, и оба разом помрачнели.
— Да. Она сразу как-то сдала. И если это правда, что ты навел копов на ее след, то выходит, я тоже виновата. Ведь в октябре ты приезжал сюда