Процесс колдовства прост до безобразия: мысленно коснуться кристалла, сформировать образ, послать энергию, и кристалл создаст требуемое. Вся сложность — в сохранении концентрации до конца процесса.
Итак, я коснулась кристалла, представила лезвие, летящее из моих рук в потолок (ну порежу его немного, ничего страшного), послала энергию. Над кончиками пальцев возник белоснежный полумесяц, рванулся вверх — и увяз в возникшей там чёрной сети, развеялся. Меня охватил необъяснимый страх. Может, я спровоцировала тёмного на… что-нибудь?
— Не хочу платить штраф за порчу имущества, — не отрываясь от свитка, пояснил он. — На час хватит, наслаждайся.
Правда думает, я за час не порежу эту сетку в хлам? Ну-ну…
На тридцатом лезвии мой энтузиазм слегка угас. К тому же после его веерных лезвий тьмы в грани (не говоря уже о прочих заклятиях в бою с магами) как-то неловко одним лезвием света кидаться — слишком убого выглядело.
Сдаваться раньше, чем порежу его сеть, тоже как-то позорно. Тёмный вытащил лист, я искоса взглянула на записи: мелкие непонятные закорючки.
— Занимайся своим делом, — посоветовал тёмный.
— А я и занимаюсь. — Бросила сияющее лезвие. — Просто не тороплюсь, всё равно твоей сети надолго не хватит.
Тёмный едва слышно хмыкнул. Внимательно посмотрела на сеть: может, дело было в её кромешном чёрном цвете, но выглядела она так, словно по ней лезвиями не долбили. Чисто из любопытства отправила вверх шарик света: целёхонькая.
Вот Тьма! Нашла с кем связываться и кого пытаться уделать.
Но хотя бы поцарапать я эту штуку должна.
Мысленно коснулась кристалла — послала образ — добавила магии — полетело лезвие. Раз.
Мысленно коснулась кристалла — послала образ — добавила магии — полетело лезвие. Два.
Мысленно коснулась кристалла — послала образ — добавила магии — полетело лезвие. Три.
Мысленно коснулась кристалла — послала образ — добавила магии — полетело лезвие. Четыре.
Мысленно коснулась кристалла — послала образ — добавила магии — полетело лезвие. Пять…
…двадцать пять…
…тридцать пять…
…сорок…
…пятьдесят…
…семьдесят…
…сто…
Опустила трясущиеся руки на покрывало. Чувствовала, что лежащий в сумке кристалл раскалился.
Со лба стекал пот.
Облизнула пересохшие губы. Отправила к потолку пульсирующий шарик света.
Сеть по-прежнему целая.
Я застонала.
— Неплохо. Для первого раза, — ехидно утешил тёмный.
Покосилась на него: улыбался, гад зловредный. Вот что ему стоило сеть потоньше повесить, а? Тяжело дыша, уставилась на растянутые под потолком чёрные волокна.
А если двумя лезвиями?
Или тёмный и на такой вариант рассчитывал? Он ведь выше меня уровнем, такому проиграть вроде как не стыдно. Но не хочется уступать больному на голову.
И… он ведь наверняка попроще заклинание использовал, силы поменьше вложил: кристалл-то у него маленький — большой в штаны и рубашку положить некуда.
Или отступить? Сдался мне этот тёмный маньяк…
Но отступиться раньше отмеренного им срока — значит признать безоговорочное поражение даже в такой мелочи.
Ладно, в конце концов полученные навыки могут в будущем спасти мне жизнь.
— Да ладно, не плачь, — тёмный похлопал меня по макушке. — Может быть, когда-нибудь… лет так через двадцать, справишься ты с такой сетью.
— Я не плакала! — стряхнула руку с головы.
— Надо же, — тёмный зевнул, — а так сопела, я уж думал, разрыдаешься.
Села:
— Из-за чего? Из-за сетки твоей несчастной? Да пусть висит! — рухнула на постель. — Не мешает она мне.
Сеть обтягивала потолок, своей беспросветной чернотой и ровностью волокон напоминая о превосходстве тёмного. Само её присутствие было вызовом, будто плевок в лицо.
И она мешала: как спать, когда над тобой такая хрень висит?
Мысленно коснулась кристалла, создала образ десяти лезвий, влила магию — вылетело два хороших серпа и два кривеньких. Тёмный проводил их взглядом, но промолчал.
Вздохнула, выдавила:
— Там, в грани, ты по сколько лезвий за удар отправлял?
— Пять. Оптимальный вариант на среднюю дистанцию.
Вспомнила, как чёрные лезвия разлетались, сколько их было — чуть не присвистнула: у него просто запредельная скорость каста, я даже не различала серий. Я бы сказала, что он создаёт минимум двадцать за раз. Но пять…
— Уверен?
— Ну, вообще да, я в сознании был.
У меня против него нет шанса. Вообще никакого. Даже если ударить внезапно. Разве только, если оставить его без кристалла.
В дверь постучали. Пружинисто вскочив, тёмный убрал свитки в сумку и пошёл открывать. Я залезла под одеяло. В комнату проскользнул белобрысый мужчина в охотничьем костюме, протянул свёрнутое в трубочку письмо:
— От господина Дохариона.
Что это там Противостоящие прислали? Щёлкнул разломленный сургуч. Тёмный прочитал за секунду, и лист в его руке окутался чёрными языками, скомкался в их объятиях, точно сгорел. Белобрысый жадно смотрел на меня.
— Мне нужно ненадолго отойти, — Тёмный быстро обулся, накинул куртку, захватил сумку со свитками. — Горшок под кроватью, спи спокойно, ты в безопасности.
Мысленно меня раздевавшего белобрысого он почти вытолкал, снял с вешалки серый плащ и покинул комнату.
И тишина.
Тёмный и белобрысый ходили беззвучно.
Не пора ли бежать?
Собралась в две минуты, из вещей прихватила только деньги, кристалл и инструкцию Эсина. Но дверь не открылась. А когда распутала запирающее заклятие, под ним оказалась сеть как на потолке, только спрятанная в досках двери.
С окном была та же проблема.
Я битый час возилась с этими несчастными сетями, но в итоге плюнула, забаррикадировала дверь сумками, сверху привесила стул и легла спать. Надеюсь, голоса не прикажут тёмному меня на всякий случай убить.
Глава 25
Внизу грохотнуло, я толчком вырвалась из сна. Дышала тяжело, хотя не помнила, чтобы снилось плохое. Солнечный свет проникал через узкую щель межу приоткрытыми ставнями.
Тёмный спал рядом. Не знаю, как он умудрился залечь незаметно, но вещи и стул стояли на своих местах, словно я ими дверь не заваливала. И как этому тёмному противодействовать, если он опережает меня во всём минимум на шаг?
«Никак», — мелькнула предательская мысль, и я села.
Возрадуемся, что ночь с безумцем не кончилась для меня смертью!
Слезла с кровати. Тёмный не шелохнулся, грудь мерно вздымалась.
Проверила дверь: никаких непреодолимых препятствий.
Пора драпать.
Бесшумно оделась в дорожный костюм, взяла сумку с деньгами и документами… какая-то лёгкая она оказалась. Дурное предчувствие холодком пробежалось по сжавшимся внутренностям. Присела, развязала шнурок… кошелей с деньгами внутри не было.
Вообще ни монетки.
Чуть не разрыдалась.
Вот Тьма! Тёмный… ну как так?
Оглянулась: он спал. Безмятежно. Грохнуть его, что ли? Хотя бы сумкой по голове. Жаль, денег в ней нет, а у тёмного все сумки непростительно лёгкие для таких целей.
Взяла ту, что побольше. Нависнув над тёмным, заметила цепочку у него на шее, краешек медальона с чёрными камнями, из которых уже полезли язычки чёрного пламени. У меня дёрнулся глаз: оберег. От физических ударов в том числе. Реагирует на дурные намерения. Мощный, как не знаю что, дорогой по самое не могу, хоть и срабатывает только на один удар, а там тёмный проснётся, и мне конец.
Ну и ладно.
Сдержалась, чтобы не плюнуть в предусмотрительную рожу (всё равно оберег не пропустит… наверное), и взялась за свою сумку.
Пойду попрошайничать к пресветлому Аора. С поездкой в Сорту как-нибудь сама справлюсь, мир не без добрых мужчин!
На этой позитивной ноте смоталась с постоялого двора. А тёмный пусть дрыхнет.
Днём Аор производил не менее гнетущее впечатление, чем ночью. А нищие встречались даже чаще. Носились шелудивые псы и коты. Вонь… Жуткое место!
Но я наконец-то купалась в восхищённых взглядах, походка стала лёгкой, и потеря сбережений больше не казалась кошмаром, особенно когда над черепичными крышами замаячил светлый храм.
Понимая, что вскоре будет не до развлечений, я начала заглядывать в глаза мужчин, будто невзначай касалась, чтобы лучше уловить яркие страстные фантазии обо мне. Уходила быстро, чтобы не успели меня задержать: выехать из Аора надо раньше, чем спохватится тёмный…
В Самране у светлого храма огорожен только внутренний двор с хозяйственными постройками, как говорил Эсин — чтобы мы были ближе к народу. В Аоре храм по классическому образцу был обнесён стеной в радиусе двухсот метров от основного здания. Хорошо ещё, что ворота открыты, а то в некоторых местах, как рассказывал Эсин, в храм светлые пускали людей только в отведённые часы.
Впрочем, посетителей здесь было немного. Во основном — девушки разной степени беременности, но маги у входов были подтянуты, хмуры и будто ожидали нападения.
Проходя под золочёной балкой ворот, ощутила жгучую мощь охранных чар.
«Конфликт с тёмными», — вспомнила я. Торопливо зашагала по дорожке, миновала ответвления к молитвенной и лечебной частям храма.
От ворот во внутренний двор навстречу мне поспешил сурового вида дядька:
— Куда? Кто такая?
— Мне нужно к пресветлому.
Он нахмурился. Похоже, дело могло затянуться. Вздохнув, показала правую ладонь и мысленно потянулась к кристаллу. Через секунду ладонь заколол проступивший знак особых уполномоченных — двенадцатиугольная белая звезда.
Глаза дядьки расширились, он поклонился:
— Добро пожаловать в Аор, светлая госпожа. Следуйте за мной.
Мысленно поблагодарила Эсина за то, что сделал мне эту метку («Используй, только если тебе будет угрожать реальная опасность», — попросил он, и тёмный на реальную опасность тянул). Правда, когда метка исчезла и кожа на её месте стала страшно зудеть, благодарность как-то основательно поблекла.
Начёсывая ладонь, следовала за магом через боковой вход, коридор, крутую лестницу. Кабинет пресветлого располагался на третьем этаже, возле массивных дверей дежурили аж двенадцать служителей с посохами. Похоже, у пресветлого и впрямь паранойя (а тёмный сразу это определил, вот уж точно — рыбак рыбака видит издалека).
Пришлось снова активировать метку, и зуд стал таким сильным, что я не замечала расступавшихся передо мной мужчин.
Один из них постучал в двери и распахнул створку.
Шагнула в богато обставленный кабинет, полный резной золочёной мебели, ковров и подушек.
Жилистый высокий пресветлый подскочил из-за стола и уставился на меня. Показала правую ладонь и наконец убрала злосчастную метку. Зудело до зубовного скрежета (такие метки ставили посвящённым от восьмого уровня, может, у них они не чесались, иначе не знаю, как после их использования можно чем-то заниматься), я упрямо скребла ладонь, разглядывая узкое лицо с тонкими чертами и крупными выразительными глазами жёлтого цвета — ещё один любитель поиграть с внешностью.
Пресветлый улыбнулся:
— Эсин прислал помощь. Безмерно рад тебя видеть.
Что-то я его не припоминаю. Гость игр? Один из тех, кто пристраивался ко мне сзади? Смотрел он почти восторженно. Обошёл широкий стол и сжал мои ладони:
— Сделайте уже что-нибудь с этими тёмными.
Вот Тьма! Хотела попросить о том же. От его рук по коже разливалось тепло, пожатия пальцев будто прощупывали, и я уже улавливала нотки возбуждения, поэтому поторопилась спросить:
— Что они натворили?
К лицу пресветлого прилила кровь, он заметался по кабинету, размахивая руками:
— Они что-то задумали! Так колдовали, что у нас обереги с ума сходили. Откаты и заклятия по всем их оберегам отражались, мы даже точки приложения просчитать не смогли.
Силён тёмный… вздохнула. Пресветлый продолжал размахивать ухоженными руками:
— И конечно, они заявили, что не занимались ничем предосудительным, а лишь разбирались с внутренними проблемами, — он фыркнул. — Я что, дурак в это верить? Какие такие внутренние разборки такого масштаба могли быть в Аоре? Наверняка устраивают какую-нибудь эффектную демонстрацию, чтобы глупые люди искали защиту у них, тараканов вредоносных, а не у нас, служителей Жизни. Ты представляешь, они похоронные обряды для светлых сделали на половину серебряного дороже, чем у остальных. Это просто возмутительно!
— Непростительно, — кивнула и уселась на мягкий диван (кресло для посетителей выглядело жёстким и неудобным).
— А потом, потом, — пресветлый задохнулся, отдышался, стискивая побелевшие кулаки. Выдавил с ненавистью: — Потом явился этот особый уполномоченный Вейлеран.
Надежда, что пресветлый сможет повлиять на моего тёмного, разбилась вдребезги. Хорошо, что не попыталась тёмному пригрозить своей поддельной
уполномоченностью: он бы имел право меня задержать за незаконное использование статуса и написать Его Светлейшеству жалобу на Эсина.
— Никакого уважения, — светлый пригладил волосы. — Завалился ко мне домой, начал уверять, что ничего против нас не планируется. Вопросы задавал о правомерности некоторых моих действий. Меня. Меня! Пресветлого Аора! Допрашивал в моём собственном доме какой-то залётный тёмный!
Он грохнул кулаком по столу. Снова заходил:
— И ведь, гадёныш…
Абсолютно согласна.
— …знает всякое. Бабы ему всё как на духу говорят. Он только улыбнётся, скажет им комплимент, пальцами своими мерзкими прядь волос поправит или из одежды чего — и они тают. И никакой реакции оберегов при этом! Как пить дать: тёмные придумали заклятия, которые нашу защиту обходят.
«Да тёмный просто бабник, — подумала я. — Хороший, опытный».
— Что-то он тут мутит воду, — ворчал пресветлый. — И с Противостоящими у него какие-то дела, они его даже во внутренние покои к зрячему пускали. Ну где это видано, чтобы к зрячему пускали постороннего?! А отговорка-то, отговорка: вопросы безопасности города и вверенных территорий!
— А если они в самом деле занимаются нашей общей безопасностью? Всё же Гранограф пострадал от нападения неизвестных.
Он остановил забег по кабинету. Во взгляде читалось: «И ты туда же, женщина!»
Обмякнув, пресветлый добрёл до дивана и, усевшись рядом со мной, облокотился на колени, спрятал лицо в ладонях:
— Не знаю, что делать. Вечно от тёмных одна головная боль.
Согласна. Особенно от этого тёмного. Сердце преисполнилось сочувствием к пресветлому. Накрыла его острое жилистое плечо ладонью, похлопала:
— Всё наладится.
— Лила, прости, — пресветлый откинулся на спинку дивана и виновато улыбнулся. — Прости, что сваливаю проблему на тебя, но я не представляю, как унять этого тёмного. Мы даже, не поверишь, пытались его припугнуть.
Спросила исключительно из вежливости:
— И как результат?
— Эх, — отмахнулся пресветлый. — Выбитые зубы и сломанные кости. А ведь ребята были из лучших, а он их… как котят нашкодивших по мостовой размазал.
— Этот может, — кивнула.
— Сталкивалась уже?
— А как же, — патетично вздохнула. — Головная боль — самая мягкая его характеристика.
— Как же ты так вляпалась, Лила? — пресветлый задержал взгляд на моём скромном декольте, по коже пробежали тёплые волнительные мурашки.
— Эсин поручил.
— Совсем тебя не бережёт, — он накрыл сухой горячей ладонью моё колено, сжал. — Как он мог послать тебя на сложное задание? Как он посмел рисковать такой красотой, твоей юностью, жизнью.
Заулыбалась, зарделась от этих слов: хоть кто-то меня пожалел в связи с отправкой на задание с тёмным. Пресветлый пододвинулся ближе, я ощутила притягательный жар его тела.
— Лила. — Сиплый голос отзывался во мне дрожью сладкого предчувствия, горячие пальцы восторженно очертили скулы, губы, откинули пряди распущенных волос. — Прекрасная пленница статуи.
Значит, знаком со мной по играм Эсина. Смотрел влюблено. И хотя знал, какая я, всё же хотел увидеть скромность, смущение.
Потупила взор, кожей чувствуя, как его ведёт от возбуждения. Так радостно ощущать себя желанной, впитывать жар его вожделения, знать, чего он хочет: я сцепила пальцы и зажала между бёдрами, продолжая стыдливо смотреть в пол.