Они аккуратно занесли технику внутрь и поставили ее рядом со столом Луи. Гарри краем глаза заметил яркое синее пятно, что сначала даже не поверил, поэтому еще раз посмотрел на вазу с цветами и улыбнулся; на щеках показались глубокие ямочки.
— Вы все же оставили себе мои цветы, — тепло произнес он, надеясь, что сердце молодого врача растаяло. Но тот так и продолжал носить маску безразличия, поэтому просто пожал плечами, так и не посмотрев ему в глаза.
— Это ваш веник? — Гарри знал, что Томлинсон специально так груб, поэтому старался не обращать на него внимания. — Девушки так и не сознались мне, а я не стал выбрасывать, потому что в нашем пропахшем смертью и унынием месте хоть что-то должно быть живым и ярким.
— Но вы яркий. И живой, — продолжал улыбаться Гарри, и теперь он стоял перед ним, глядя на сухие аккуратные мужские руки, и от чужих глаз их скрывала лишь ширма. — Послушайте, Луи… — начал он, но юноша прервал его одним взмахом руки.
— Нет, мистер Стайлс, это вы послушайте. Прекратите свои неуместные ухаживания. Мы на войне, тут нет места сопливым чувствам.
— А что, если это серьезно?
— Вы видите меня второй раз в жизни, это не может быть серьезно. Найдите девушку. Наши сестры только и делают, что целыми днями говорят о вас одном. Попробуйте поухаживать за одной из них. Она станет вам чудесной спутницей и, если повезет, родит вам после войны прекрасного малыша, — продолжал нести чепуху Луи, и Гарри все отрицательно качал головой. Он набрался смелости и взял юношу за руки, и его ладошки были такими крохотными и аккуратными в больших порезанных и мозолистых ручищах молодого человека. Он не пытался выдернуть руки, просто ждал, когда же Гарри сам откажется от своей затеи.
— Мне не нужна ни одна девушка на свете, вы должны в этом понять меня, как никто другой. Возможно, во мне кипит больше благодарность к вам за то, что вы в ту ночь не дали моему другу умереть, оказали ему первую помощь. Это ваша работа, ваша обязанность, но она слишком много для меня значит. Если бы вы… Ты позволил мне узнать тебя хоть чуточку получше… Если бы ты доверился мне… — умоляюще произнес Гарри и заглянул ему в лицо.
Луи кусал губы и смотрел невидящим взглядом на отполированные пуговицы на форме Гарри. Ему так хотелось сейчас ничего из этого не слышать. Нет, нет и еще раз нет. Никогда больше, ни за что. Он отрицательно покачал головой, а чтобы солдат понял его, впервые посмотрел ему в глаза. Он боролся с желанием отвести взгляд, потому что ему казалось, будто он сейчас растает. Он качал головой и неотрывно смотрел в зеленые глаза, пока тот понимающе не моргнул. Гарри опустил его руки, напоследок крепко сжав их, но продолжил стоять, будто ждал, сможет ли Луи прогнать его.
— Уходите, Гарри. Если уж так, я не тот человек, кто вам нужен. Война меняет людей до неузнаваемости. И я просто не способен любить. Мне очень жаль. Вы хороший человек, — уголки его губ дрогнули, и Стайлс грустно улыбнулся в ответ, но тех очаровательных ямочек больше не было. — Если ваш друг так вам дорог, то хочу сообщить, что на днях мы переводим его в город. Там даже смогут пересадить ему обгоревшую кожу. Я договорился.
Гарри кивнул ему в знак благодарности и хотел было еще что-то сказать, но оставил это глубоко внутри себя. Он еще раз кивнул, на этот раз прощаясь, но у самого выхода обернулся, с надеждой посмотрев в его бледные голубые глаза. Ему даже на мгновение показалось, что он ошибся, сравнив яркий цвет васильков с его глазами, но тут же отогнал от себя эту мысль.
— Луи, и все же. Дай мне шанс. Пожалуйста. Хоть самую малость.
Томлинсону казалось, что он смотрел на него целую вечность, даже не моргая, но потом вновь отрицательно покачал головой.
— До свидания, мистер Стайлс. И приходите дня через три, когда Найла будут переводить в город.
Солдат хмыкнул и понимающе кивнул, тут же развернувшись на каблуках и выйдя на свежий воздух. Ему необходима была отрезвляющая ночная прохлада.
Луи подождал, пока закроется дверь и темный силуэт больше не будет виден в свете уличного фонаря, потом вновь сел за свой стол и стал записывать для отчета, сколько лекарства им сегодня привезли.
***
Так прошло еще несколько дней. Луи с ужасом слушал радио, в котором сообщалось, как британский экспедиционный корпус и французские войска потерпели поражение и перешли к отступлению. Ему не хотелось слышать страшные цифры погибших солдат, их имена, поэтому он сначала сделал тише, а потом и вовсе выключил приемник.
Смертей ему хватало и тут. Только за первую половину дня от полученных ран и ожогов скончалось трое человек, и за весь день он впервые присел. Он только и делал, что перебегал от одной кровати к другой, а потом ему пришлось идти на почту и отправлять в город срочную телеграмму о том, что тяжело раненый английский солдат наконец-то пришел в себя и можно присылать машину.
То, что Хоран все-таки открыл глаза, было для всех не только большой радостью, но и облегчением. Луи только поменял ему повязки, вколол обезболивающее, как обгоревшие веки дрогнули, и он услышал через закрытые губы тихое «воды». Томлинсон поднял весь госпиталь на уши, но нашел ему пипетку и немного смочил губы. Ему так хотелось найти Стайлса и сообщить ему радостную новость, но он тут же одернул себя за глупые мысли. Нет, он не будет этого делать, хотя бы потому, что не знает, где часть Гарри. Но что-то ему подсказывало, что совсем недалеко, иначе бы солдат не приходил к нему почти каждый день. И все же он имел право знать, что его друг пришел в сознание.
Луи не знал, сообщил ли кто молодому человеку, или он это как-то почувствовал, но тем же вечером он примчался к ним в госпиталь.
Как только дверь распахнулась, он тут же остановился, пытаясь перевести дыхание, а взгляд беспорядочно блуждал по койкам в поисках друга. Солдат выпрямился, стер со лба выступившие капельки пота и тяжело сглотнул, облизав сухие губы. Он шмыгнул носом, поприветствовав еще не спавших больных, и подошел к койке Хорана.
Как и в ту ночь, рядом была Мари, вот только Луи не спал на своем посту, а крутился вокруг Найла. Он слышал, как вошел Гарри, но изо всех сил старался не обращать на это внимания. Он должен был сохранять бесстрастное отношение ко всему, но чем чаще он видел молодого солдата, тем сложнее ему было. Луи выпрямился и хотел было поздороваться с солдатом, но тут же угодил в крепкие объятия. Стайлс прижал его к себе и не отпускал слишком долго, то и дело повторяя, как он благодарен ему. В его руках было тепло и уютно, и с каждой секундой он обнимал все сильнее и сильнее. Томлинсон не ожидал такого порыва чувств, но позволил себе положить одну руку ему на плечо и выдохнуть в шею, когда получил легкий, но горячий поцелуй в висок.
— Спасибо, большое спасибо, — повторял Гарри, и Луи только и делал, что кивал.
Наконец он вновь стоял на твердом полу, а солдат присел на корточки рядом с другом и что-то ему шептал, пока светлые голубые глаза смотрели то на него, то на главного врача, который старался скрыть свое волнение. Его щеки полыхали, это не могло остаться незамеченным, поэтому Мари, подойдя к нему со спины, легонько задела его локтем и встала рядом. Он нахмурился и одним взглядом велел ей прекратить, но девушка ему лишь улыбнулась, как будто ее не волновали его годами не снимаемая маска безразличия и нерушимые стены. Она ждала, когда все баррикады вокруг него рухнут, и даже была готова ускорить процесс.
Гарри сидел рядом с Найлом до глубокой ночи. Уже все давно спали, в госпитале погасили свет, а солдат шепотом продолжал ему что-то рассказывать, иногда улыбаясь, когда ирландец, находясь не в самой лучшей форме, все так же продолжал шутить. Они старались не шуметь и никому не мешать, потому что Гарри слишком скучал и переживал, а Найл, словно это был его последний день, не хотел расставаться с товарищем и мечтал, чтобы это продолжалось вечно. Разве только усталый и не такой сердитый Луи все же решился потревожить их идиллию.
— Ему нужен покой, мистер Стайлс, — тихо сказал он, и Гарри тут же поднял на него блестящие от слез глаза. Но молодой человек улыбался, врач снова видел эти очаровательные ямочки на его щеках, и кивнул, пообещав другу снова его навестить, если будет время.
Юноша взбил Найлу подушку и поправил одеяло, везде погасил свет и направился обратно к своему посту, а Гарри хвостиком последовал за ним. Луи устало опустился на стул и потер левое бедро, прежде чем вновь уткнуться в свои бумаги. Иногда Гарри казалось, что тот специально что-то постоянно пишет, лишь бы не смотреть ему в глаза. Он намеревался однажды изменить это, если время позволит ему.
— Можете прийти завтра утром, — хрипло сказал Томлинсон и прочистил горло. — Я отправил в город телеграмму, так что завтра приедет машина и заберет его.
Гарри улыбнулся и сел на стул рядом со столом, как и в первую ночь их знакомства. Он неотрывно смотрел на освещенное желтым светом настольной лампы худое лицо: на острые скулы, темные круги под глазами и длинные тени на бледных щеках от ресниц. Тонкие губы были поджаты, юноша то и дело облизывал их, когда особо старательно выводил какое-то слово.
Стайлс не понимал, почему тот постоянно играл чужую роль, притворялся холодным и бесчувственным. Он видел, как Луи плакал, когда выносили труп старика, за которым особенно трепетно ухаживал главный врач и который сказал Стайлсу, куда поставить цветы. Он видел, как у того тряслись руки, когда к ним приносили очередного тяжело раненого солдата. Иногда в этих ледяных голубых глазах мелькала тень жизни, и Гарри хотел, чтобы это длилось не несколько секунд, а дольше. Он готов был многое отдать за это. И еще больше, если бы смог стать тому причиной.
Луи ждал, когда Стайлс уйдет, но тот все продолжал сидеть рядом. У него не было сил и желания возражать этому, тем более небольшая компания ему бы не помешала. Он слишком привык видеть его счастливое для такого страшного времени лицо, что порой даже грустил, когда его не было. Он все еще чувствовал на себе крепкие объятия и очень испугался, когда Гарри вдруг вздохнул и встал со своего места.
— Я пойду, иначе командир отчитает меня.
— Вы тут без разрешения? — удивился Луи, подняв наконец на него взгляд. — И как часто вы так прибегаете к нам?
Его вопрос так и остался без ответа, но это и не нужно было. Томлинсон и так все понял, когда солдат стыдливо улыбнулся и отвел взгляд. Врач даже не знал, радоваться ему или нет, но ему, безусловно, было приятно, хотя он сам бы отчитал Стайлса за самодеятельность.
— Я приду завтра, провожу Найла, — сказал Гарри. Луи хотел кивнуть, но замер. Теплые мягкие губы коснулись его щеки совсем недалеко от губ, и горячее дыхание обожгло его, когда Гарри отстранился. Юноша не моргал, даже боялся вздохнуть, но кивнул, когда солдат продолжил.
— Спокойной ночи.
Луи проводил его взглядом, продолжая держать ледяные пальцы на месте поцелуя, и вновь кивнул.
— Спокойной ночи.
***
Гарри, как и обещал, пришел рано утром, но теперь уже не один, а с их командиром и еще некоторыми солдатами. Они помогли перенести Найла и еще некоторых тяжело раненых в машину, выгрузив из нее до этого еще одну партию лекарств.
Луи и Гарри старательно избегали взглядов друг друга. Это не могло скрыться от внимательного взгляда Мари, которая тут же подошла к другу, что следил за тем, как помогают сесть в машину больным солдаты.
— Эй, что случилось между вами? Все же было хорошо.
— Ничего, — коротко ответил юноша и вдруг понял, что врать было плохой идеей. Она все равно все узнает. Но ему было неудобно, в первую очередь перед собой, поэтому он пока не был готов откровенно беседовать с ней.
— Не мне будешь сказки рассказывать, — выдохнула Мари. — Гарри что, решил все-таки перестать добиваться твоего внимания и переключился на кого-то более общительного и приветливого? — предположила она.
Что же, будь это так, Луи был бы даже рад этому, потому что он легко справился бы с только-только зарождавшимися чувствами, но не теперь, когда вчерашний случай заставил его сердце биться немного чаще, чем обычно.
— Он поцеловал меня.
Мари так громко удивилась, что стоящие недалеко от них командир и Гарри тут же обернулись, но девушка лишь приветливо им улыбнулась и дала понять, что ничего страшного не произошло.
— И как оно? Должно быть невероятно. Уверена, такими губами он не только потрясающе целуется, — с наигранной разочарованностью выдохнула она, но тут же взвизгнула, когда Луи ущипнул ее за руку.
— О чем ты только думаешь? — скривился Луи и покраснел, чувствуя, как от одних только ее слов его сердце стало биться еще сильнее. — Это был поцелуй в щеку. Вот сюда. — И он показал ей, куда еще ночью касались его эти губы, на что Мари только разочарованно пожала плечами.
— Жаль. Но в следующий раз не дергайся, и он не промахнется, — улыбнулась она. Луи хотел еще раз ущипнуть ее, но тут же остановился, когда к ним стремительным шагом направились командир и Стайлс.
— Мистер Томлинсон, — поздоровался он и протянул ему руку. — Благодарю вас за спасение жизни моему солдату.
Главный врач улыбнулся, пожал ему руку и тут же спрятал их в карманы своего халата.
— Не стоит благодарности. Это такая же моя обязанность, как и ваша. Тем более, благодарить нужно не только меня одного. Мари, — он представил свою подругу, — ни на шаг не отходила от Хорана, так что в этом больше ее заслуга, чем моя.
— Мужской поступок, — рассмеялся командир и поцеловал очаровательной сестре руку. Гарри все это время стоял чуть позади него и бросал в сторону Луи теплые взгляды, вгоняя того в краску. — Я знал вашего отца. Нас вместе перевели из Англии во Францию еще в начале войны. Вы достойный сын, мистер Томлинсон. Отец бы гордился вами.
— Спасибо, — кивнул юноша, проглотив комок слез, что возник только от одного упоминания его семьи. — Но, боюсь, я пока еще ничего такого не сделал.
— Это неважно, — улыбнулся капитан и сжал его плечо, тут же похлопав по нему. — Что же, пойду и провожу машину. Было приятно познакомиться.
Мари тут же кивнула, но последовала за мужчиной, оставляя друга один на один с его маленькой проблемкой. Луи не смотрел на Гарри, боясь его реакции, но ему казалось, что тот и так слышал, как сильно билось его сердце, хотя готов был поклясться, что Стайлс нервничал не меньше.
— Спасибо за то, что подлатали моего друга, Луи, — просто и тихо сказал молодой человек и взял врача за руки, большим пальцем очерчивая на внешней стороне ладоней круги. Томлинсон не пытался выдернуть рук, но они так тряслись, что готовы были сами выскользнуть.
— Не за что. Это мой долг. Я все равно больше ничем не могу помочь, — грустно добавил Луи и набрался смелости посмотреть в эти теплые зеленые глаза. Гарри грустно поджал губы, и юноше вдруг захотелось повторить вчерашний вечер, но он одернул себя за такие мысли. Солдат еще раз сжал его ладони, а потом сложил в одну и тут же полез за чем-то в карман. Он достал оттуда большую плитку шоколада и вложил ее в раскрытые руки.
— До свидания, — улыбнулся он, осторожно сжав пальцы Луи, чтобы тот не выронил сладость. Юноша кивнул и улыбнулся, все еще оставаясь на месте, когда Стайлс развернулся и бегом догнал уходившего капитана. Он видел, как Мари остановила его и что-то шепнула ему на ухо, отчего Гарри удивленно вскинул брови, но тут же кивнул и странно посмотрел на Луи, что тому стало слишком жарко и неуютно.
Томлинсон, все еще сжимая в руках плитку шоколада, вернулся в здание госпиталя, Мари забежала следом за ним. Теперь еще несколько коек стали пустовать. Но на этот раз врач был даже рад этому.
Он долго смотрел на сладость на столе, пока набирал лекарство в шприцы. Серебряная фольга красиво блестела на солнце.
— Так, дорогие мои, — громко позвал Луи, привлекая внимание. — Надеюсь, все готовы к самым больным уколам на сегодня. Те, кто героически вытерпит все, получит кусочек шоколадки в качестве приза.