Все тут же радостно засвистели, и Томлинсон почувствовал приятное тепло в груди. Мари не осталась в стороне, и, когда дошла ее очередь получать крохотный кусочек, она спросила:
— Откуда?
И ни капли не удивилась, когда Луи, улыбаясь, ответил, что от Гарри.
***
Луи с грустью посмотрел на календарь на столе и оторвал от него еще один лист. 22 мая 1940 год. Как быстро летело время. Он надеялся, что однажды так же посмотрит на дату и улыбнется, потому что война наконец закончится.
И все же раненых поступало все больше и больше. Пошел слух, что отступавшие английские войска бегут к ним в город, чтобы скрыться тут. Луи никогда не был эгоистом, но ему действительно этого очень не хотелось бы. Он не мог объяснить, почему, просто у него было плохое предчувствие.
Сегодня они похоронили еще троих человек. И их койки вновь заняли новые солдаты. Это был бесконечный круговорот и больше напоминал адские круги. Он бы давно сошел с ума, если бы не Стайлс, который прибегал к нему тайком от командира по вечерам. Томлинсон не знал, правильно ли он сделал, что позволил ему пройти через ограждения и стены, что защищали его хрупкое сердце, но он просто хотел чувствовать, что живет не зря, что он нужен не только тяжело раненым, что, несмотря на то, что в начале войны он потерял всю семью, он все еще любим и может любить сам.
Это было как наваждение. Он так и не понял, когда Гарри стал для него смыслом жизни, когда начал заставлять забывать, в какое страшное время они живут, и наполнял каждый новый день яркими красками.
Это случилось само собой, постепенно. Просто однажды настойчивые ухаживания Стайлса дали свои плоды. И Луи не хотел думать, что будет завтра, ему хотелось жить одним-единственным днем, когда ярко светило солнце, когда все было относительно спокойно, чтобы с наступлением темноты вновь встретиться с самым важным для него человеком.
После того как Найла перевели в город, Гарри не мог под предлогом проверить друга срываться в госпиталь. Он так же ждал встречи, как и Луи. Он просил своих товарищей прикрыть его, уходил после отбоя и каждый день в течение последней недели приходил в одно и то же время.
Но сегодня он опаздывал, и Луи начал нервничать, пока сливал грязную мыльную воду после стирки белья. Мокрые простыни лежали в тазу недалеко от протянутых от одного дерева к другому веревок, пока врач относил ведро обратно внутрь. Захватив пару деревянных прищепок, он поднял один пожелтевший и протертый пододеяльник и перекинул его через веревку, расправив и закрепив, чтобы ночью его не сдуло ветром. Так он развесил еще насколько комплектов постельного белья, поджимая губы оттого, что пятна крови, как бы он ни пытался их отстирать, не выводились. Он потянулся за наволочкой, как замер, увидев под едва не достававшей до земли простыни пару начищенных сапог. Луи тут же сдвинул в сторону белую мокрую ткань и оказался в крепких теплых объятиях
Гарри все-таки пришел. Он опоздал, но все равно пришел, как и обещал.
Холодными и влажными руками Томлинсон обнял его в ответ, губами коснувшись легкой ссадины на скуле. Он немного поежился, когда шершавые, но нежные теплые губы поцеловали его в шею, и тут же отстранился, заглядывая в отчего-то грустные зеленые глаза.
— Что-то случилось? — тревожно спросил Луи, но теперь пухлые губы коснулись его собственных, тонких и поджатых.
— Все хорошо. Мне просто нужно было убедиться, что ты в порядке, — улыбнулся Гарри, но на его щеках не было очаровательных ямочек, поэтому Томлинсона его ответ скорее насторожил еще больше, чем успокоил. Солдат вновь потянулся к нему за поцелуем, но врач отвернулся и аккуратно выпутался из сильных рук, продолжив развешивать белье.
— Если что-то серьезное, лучше скажи мне сразу, — попросил Луи, и Гарри помог ему повесить простыни.
— Ладно, — выдохнул он и взял в свои руки его холодные ладони, большим пальцем рисуя на внешней стороне круги. — Меня задержал командир. И я не уверен, что смогу прийти к тебе завтра, послезавтра или вообще в ближайшие дни. Немцы все ближе, и нам придется помогать отступающим частям войск, чтобы защитить город. — Луи дернулся и тут же замер от страшных слов Гарри. Ему это не нравилось, особенно это липкое чувство страха в груди. — Но все будет хорошо, — улыбнулся он, чтобы хоть как-то взбодрить возлюбленного, и на щеках вновь появились ямочки.
— Обещаешь? — тихо прошептал Луи, чувствуя, как растет в груди этот отвратительный ком страха, что парализовал почти все его тело.
— Обещаю, — выдохнул Гарри и обнял врача, поглаживая его спину через белую ткань халата, но даже так юноша в его руках казался маленьким и хрупким. Солдат только крепче сжал объятия, прижав его к груди и губами коснувшись виска. И ему как будто стало немного легче, когда его тоже обняли в ответ и тонкие пальцы скреблись по грубой пыльной ткани зеленой формы, пытаясь прильнуть как можно ближе, если это возможно было сделать.
Гарри стоял с закрытыми глазами, не желая прерывать этот чудный спокойный момент, который хоть на несколько секунд позволил им забыть, что вокруг идет война. И он все же открыл глаза, почувствовав на своих губах легкое теплое дыхание, и встретился с немного тревожным, но все же любящим взглядом голубых глаз. Теперь же Стайлс мог с легкостью сказать, что в тот раз он не ошибся, когда принес Луи букет васильков, потому что цвет маленьких ярких цветочков действительно совпадал с цветом его глаз.
Молодой человек наклонился и сократил то ничтожное расстояние между ними, легко и ненастойчиво коснувшись его губ. Это был все тот же невинный поцелуй, что и всегда, но Луи обнял его за шею и притянул ближе, позволив губам чуть приоткрыться, и вновь выдохнул. Гарри мог вечно пить его дыхание, если бы у них было время, и он просто прижал его к себе за талию, позволив себе небольшую вольность, лизнув теплые и сухие, потрескавшиеся губы.
Этот поцелуй не был похож на все те предыдущие, он был более страстным, но не позволял переходить за все еще существовавшие между Гарри и Луи рамки. Им просто нужно было еще хоть что-то, чтобы почувствовать, насколько они нужны друг другу в такое страшное время. И Томлинсон знал, что теперь у него есть человек, который всегда будет рядом, что бы ни произошло. А Стайлс был абсолютно уверен, что теперь у него появился тот, кто будет ждать его, даже если война их вновь раскидает по разным уголкам планеты.
Луи позволил ему углубить поцелуй, жарко выдыхая и скользя по влажному шершавому языку, ощущая теплые губы вокруг своих. Он медленно провел руками вверх вдоль шеи к коротким волосам, чувствуя приятное покалывание бритого затылка и мягкие, длинные пряди на макушке. Сильные же руки солдата позволили себе плавно спуститься ниже, немного задрать белый халат и сжать бедра и ягодицы.
Ноги врача дрожали, он даже забыл о легкой ноющей боли в левом бедре, и он готов был присесть тут на земле, скрытый белыми влажными простынями, почувствовать тяжесть большого и сильного тела на себе.
Вдали раздался мощный хлопок, и птицы тут же взлетели с деревьев, а под ногами почувствовалась легкая вибрация. Это заставило двух людей отстраниться друг от друга и перевести дыхание.
Гарри сдвинул белье и посмотрел в сторону шума. За лесом, за несколько десятков километров от них, шел густой черный дым. Луи подошел к нему со спины, облизывая губы и пытаясь восстановить дыхание, и взглянул туда же, куда и солдат. И тут над их головами пролетел немецкий самолет, настолько низко, что заставил подняться сильный ветер и клубы песка и пыли с земли. Он продолжал кружить, но как внезапно появился, так же неожиданно и исчез, и Стайлс тут же схватил врача за руку и потянул за собой в госпиталь.
— У вас есть специальное бомбоубежище? Или подвал? Хоть что-нибудь? — Гарри говорил четко, его мозг соображал быстро.
— Да, есть, но там не хватит всем места.
— Хватит, — сам себе кивнул солдат и вошел внутрь, все еще не отпуская теплой маленькой руки. — Скажи всем сохранять спокойствие.
Луи кивнул, а Гарри тут же пошел открывать подвал, куда ему и указал юноша.
Томлинсону пришлось выйти на середину зала и говорить в полной темноте, иначе бы все закончилось для них очень плохо. Он глубоко вздохнул, чтобы голос его не дрожал и звучал так же четко и уверенно, как у Гарри, и на выдохе произнес:
— Просыпаемся, — он старался спокойно наблюдать за тем, как ворочались разбуженные раненые. — Пожалуйста, сохраняйте спокойствие. Те, кто могут самостоятельно встать, подходят к подвалу, остальных мы перенесем сами. Все это нужно сделать четко и быстро. Главное, не поддаваться панике.
Солдатам не надо было объяснять, что все это значит. Они лишь кивнули и стали точно выполнять инструкции главного врача. Те, кто мог ходить и чувствовал себя относительно нормально, помогали сестрам, Луи и Стайлсу прятать лежачих больных и особо тяжело раненых. Женщины были следующими.
— Теперь по одному те, кто могут стоять, — приказал Гарри и помог спуститься тем, кто остался без рук. — Пока лучше стоять, но как только спрячутся все и останется место, можно будет сесть или лечь.
Никто не возражал. Они понимали, что это позволит сохранить им их жизни.
Последний солдат скрылся под землей. Остались только Луи и Гарри.
— Теперь ты, — выдохнул Стайлс, крепко, почти до боли сжимая его руку. Просто он не хотел отпускать его. — И не выходите, пока я не вернусь.
Луи кивнул, но страх все равно неприятно сжимал его сердце.
— Обещаешь? Ты обещаешь, что вернешься?
— Обещаю, — кивнул он и притянул к себе юношу, вновь целуя его в губы. Это был быстрый, но крепкий и полный чувств поцелуй, и, оторвавшись от Луи, Гарри сам лично опустил его вниз.
— Сидеть тут до тех пор, пока я не вернусь, — четко сказал Стайлс, чтобы все его поняли. — Я лично открою вас и вытащу. Ясно?
Послышался такой же четкий и синхронный ответ. Гарри кивнул и посмотрел на Луи, прежде чем опустил тяжелую дверцу.
Врач еще долго смотрел на потолок, а потом сел и прислонился спиной к стене. Его взгляд перемещался от одного лица раненого к другому. Они были обеспокоены, но никто не поддавался панике или страху, даже сестры, и он не имел на это права. Он просто закусил нижнюю губу и стал ждать. Гарри обещал вернуться, значит, он вернется.
***
Луи потерял счет времени. Ему казалось, что он сидел тут целую вечность, хотя прошло всего лишь несколько часов и рассвет еще не наступил. Он пытался прислушаться и различить хоть какие-нибудь звуки снаружи, но вокруг царила давящая тишина, и только удушливый кашель и тяжелое дыхание солдат прерывали ее и не давали сойти с ума.
Им хватило всем места, так что кто-то сидел, прислонившись спиной к стене, а кто-то лежал на земле, подложив под себя одеяла или простыни. У них был минимальный запас воды и лекарств, поэтому они спокойно могли посидеть тут несколько дней, но Луи не желал этого. Он хотел, чтобы Гарри скорее пришел к ним, чтобы сказал, что все относительно хорошо и можно выбираться. Но он сам видел, как клубился черный дым со стороны пролива Ла-Манш и на побережье, слышал, как ревели над головой двигатели самолетов. Все не могло быть хорошо, и им очень повезет, если госпиталь над головой не разрушится.
Луи не знал, сколько сейчас времени, но все равно решил сделать солдатам хотя бы уколы, чтобы не прерывать лечение. Вместе с сестрами он очень быстро управился, а потом разделил между ними всеми консервы, по одной баночке на троих человек. Это было все лучше, чем ничего не делать и сходить с ума от неведения.
Врач вновь сел рядом с Мари и, коснувшись головой ее плеча, закрыл глаза. Они долго о чем-то разговаривали, смысл слов терялся с каждой секундой, и Луи задремал. Бессонная тревожная ночь все-таки дала о себе знать. Но лучше бы он не засыпал, потому что ему снились страшные картинки. Это была красная река, протекавшая через лес, и раненые, едва дышавшие солдаты словно вросли в крону деревьев и жалобно стонали, заполняя место ужасными криками.
Луи открыл глаза и вытер пот со лба. Его нога все так же болела, он хотел пойти домой, лечь в постель и, приняв снотворное, отдохнуть, но не мог. Он все еще надеялся, что вскоре люк над их головой откроется и там покажется голова Гарри. Но его все не было.
— Давай я посмотрю твою ногу, — не выдержала Мари, когда Луи вновь попытался сделать себе укол. — И мне все равно, что ты скажешь. Если этого не сделать, ее вообще можно будет смело отрезать.
Но врач только покачал головой и отмахнулся от нее.
— У меня все под контролем. Если хочешь мне помочь, сделай мне укол с двойной дозой. Если нет, просто оставь в покое.
Его голос был злым и хриплым от боли, но вскоре Луи успокоился, когда очередной укол антибиотиков и обезболивающего начал действовать. Юноша медленно выдохнул, закрыл глаза и вновь попытался уснуть, но кровавые воды реки Лис не давали ему покоя, поэтому он просто занялся тем, что стал менять повязки обгоревшим больным. Остальным солдатам решено было этого пока не делать, иначе им бы не хватило.
Наверное, так они просидели под землей несколько дней, никто точно не знал, но однажды, рано утром, когда солнце только-только стало выходить из-за горизонта и небо начинало светлеть, на голову им посыпалась земля, и внутрь заглянуло несколько голов, среди которых был и Гарри. Луи так резко поднял голову, что шея слегка хрустнула, и тут же вскочил на ноги. За ними наконец пришли.
— Сначала мы вытащим лежачих, потом поможем выбраться остальным, — сообщил им командир Стайлса, и врач был даже рад, что молодой человек пришел не один.
Наконец дошла очередь до сестер. Луи и несколько спрыгнувших к нему вниз солдат подсаживали девушек, чтобы они могли вылезти наружу. Юноша передал им наверх оставшиеся лекарства и бинты, а потом крепко схватился за протянутую руку Гарри. Наконец, оказавшись в светлом и наполненном свежим воздухом помещении, он глубоко вздохнул, зажмурив раздраженные светом глаза, и крепко обнял Стайлса, лицом уткнувшись ему в шею.
— Я же обещал, что вернусь, — прошептал он ему на ухо и обнял в ответ, оставив поцелуй на виске. Он хотел бы дать волю эмоциям и чувствам, но не тогда, когда столько лишних посторонних глаз обращены на них. Луи тут же отпрянул от него и поправил съехавший халат, холодно и сдержанно поблагодарив солдата, как и в первые дни их знакомства.
— Могу я надеяться, что ситуация немного улучшилась? — поинтересовался Томлинсон у капитана, когда они вышли на улицу, чтобы проводить их и еще раз поблагодарить.
— Относительно. — Луи это не очень понравилось. — Английские и французские войска блокированы в проливе и на берегу. Мы ждем, когда правительство наконец пришлет судна, чтобы можно было эвакуировать солдат, но от этого легче не становится. К счастью, вам всем действительно крупно повезло, и нахождение в бомбоубежище было лишь мерой предосторожности.
— Я рад и безумно благодарен, что в вашей части такие ответственные солдаты, — улыбнулся Томлинсон и в ответ пожал капитану руку. Его взгляд медленно перешел от теплых карих глаз за спину, где ровно, как по струнке, стоял Гарри и с любовью смотрел на него. Луи улыбнулся и ему, наконец отпустив руку и спрятав ее в карман.
Врач все так же стоял и провожал их взглядом, пока солдаты не скрылись в лесу, и у него внутри зародилось неприятное чувство после сна, а смотреть на стволы деревьев он боялся.
***
Гарри со всех ног бежал к госпиталю, потому что хотел еще раз, возможно, в последний, посмотреть в любимые глаза. Он тяжело дышал через нос, с каждым разом стараясь бежать быстрее, словно боялся опоздать. И вот он увидел знакомое одноэтажное здание из красного кирпича и немного сбавил скорость, перейдя на шаг, облизывая пересохшие губы и пальцами зачесывая назад растрепанные от ветра волосы. Он несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, прежде чем войти в уже ставшие родными стены.
Все было как обычно. Занятые новыми лицами койки, белые с желтыми пятнами от крови покрывала, спертый запах лекарств и спирта. Вот только стол у самой двери, где обычно сидел молодой врач, был пуст, а настольная лампа выключена. Он зашел за ширму, надеясь, что юноша сейчас менял повязки какому-нибудь больному, но там были только одни девушки, которые приветливо ему улыбнулись и поздоровались. Они больше не пытались с ним заигрывать, прекрасно зная, что красивый солдат приходил к ним все это время только из-за Луи.